Как мы узнаём, о чем мы в данный момент думаем?

Интуиция подсказывает, что когда человек анализирует свои мысли, он и узнает о чем он думает в данный момент. По мнению философов, знание наших собственных мыслей отличается от знания мыслей других людей. Человек может узнать, о чем думает кто-то другой, наблюдая за происходящим и поведением (включая речь другого человека) и делая выводы из общей картины.

Считается, что все такие знания являются субъективной интерпретацией человека, использующего навыки «чтения мыслей» для определения состояний, лежащих в основе наблюдаемого поведения другого человека. Конечно, эти выводы не обязательно должны быть сознательными.

С точки зрения феноменологии часто кажется, что человек просто интуитивно понимает или видит (или слышит, в случае речи), о чем кто-то думает в определенном контексте. Но большинство утверждало бы, что такого рода предположения основаны на понимании человеком вероятных причин наблюдаемого поведения.

В то время как большинство ученых считают, что знание мыслей других людей, поддается интерпретации благодаря «житейской психологии», не все согласны с этим утверждением. Более того, во многом можно объяснить, что предположения о мыслях других, в рамках обычной жизни, основываются на общих знаниях.

Действительно, можно одобрить такую структуру, утверждая, что понимание психических состояний других людей носит подлинно перцептивный характер (Carruthers, 2015b). Кроме того, даже теоретики прямого восприятия допускают, что восприятие психических состояний других людей основано на осознании их поведения. Тем не менее, самому по себе человеку не нужно наблюдать за собственными движениями или прислушиваться к собственным речевым актам, чтобы знать, о чем он думает. Человек может понять, о чем он думает в ту же секунду с помощью интроспекции.

Carruthers (2011) приводит расширенный аргумент в пользу того, что эта общепринятая картина самопознания ошибочна. Знание собственных мыслей так же полезно для интерпретации, как и знание ментальных состояний других. Эти интерпретации базируются на «житейской психологии», только со «способностью читать мысли», направленной на себя, а не на других людей. И в каждом случае используются одни и те же информационные каналы. Конечно, данные, используемые системой чтения мыслей, могут отличаться от данных от первого лица. В частности, у человека (имеется в виду от первого лица) есть доступ к визуальным образам, внутренней речи и другим сенсорным феноменам, в то время как у наблюдателей (у третьих лиц) нет такого доступа к визуальным образам или внутренней речи других людей (кроме как косвенно, через их открытые вербальные сообщения). Но обратите внимание, что это доступ к ментальным событиям, основанным на внешних сигналах, а не к лежащим в основе мыслям. Более того, переход от осознания собственной внутренней речи к проявляющимся таким образом установкам так же важен для интерпретации, как и прослушивание речи другого человека.

Взаимосвязь между внутренней речью и мышлением требует отдельного комментария. Наша теория внутренней речи заключается в том, что она возникает в результате внимания, направленного на так называемую «опережающую модель» прогнозируемых сенсорных последствий моторных инструкций для конкретного речевого акта (Carruthers, 2011; Tian and Poeppel, 2012; Scott, 2013). Когда инициируются действия в целом (включая речевые действия), создается «эфферентная копия» двигательных инструкций, которая используется для создания модели вероятных сенсорных последствий движения.

Информация должна быть получена в качестве входных данных системой понимания языка и обработана и интерпретирована примерно обычным способом.

Однако, если внутренняя речь, как и речь других людей, нуждается в интерпретации, то почему мы никогда не слышим нашу собственную внутреннюю речь двусмысленной и не ломаем голову над тем, что она может означать?

Интерпретация речи сильно зависит от контекста, особенно от контекста будущего или предшествующего разговора. Концепции и структуры, которые все еще легкодоступны (оставаясь в частично активированном состоянии), имеют приоритет. Например, обычно в качестве предполагаемого референта для местоимения выбирается индивид, который совсем недавно упоминался в разговоре (и чье понятие единственного числа, таким образом, наиболее доступно). Но когда речь, (о которой идет речь), является чьей-то собственной внутренней речью, соответствующие концепции и синтаксические структуры будут находиться в полностью активированном состоянии всего за доли секунды до начала процесса интерпретации. Таким образом, последнее будет сильно пристрастно, хотя и достоверно, к предполагаемой интерпретации.

Если самопознание является результатом самостоятельного чтения мыслей, то можно сделать ряд прогнозов. Один из них заключается в том, что не должно быть диссоциаций (ни в том, ни в другом направлении) между способностями к самопознанию и способностями к познанию других. То есть не должно быть людей, у которых самопознание остается нетронутым, в то время как знание других повреждено. Также не должно быть людей, у которых знание других остается нетронутым, в то время как самопознание повреждено. Более того, в каждом из них должны быть задействованы одни и те же кортикальные сети. Carruthers (2011) рассматривает предполагаемые случаи диссоциации при аутизме и шизофрении, а также данные экспериментов по нейровизуализации. Он утверждает, что ни одна из заявленных диссоциаций не оказывается реальной. Напротив, дефицит знаний о других, по-видимому, всегда сопряжен с аналогичным дефицитом самопознания, и мозговые сети, задействованные в обеих формах знания, одинаковы.

Если самопознание не является прямым, а является результатом исследования и чтения своих же мыслей, тогда можно сделать еще одно предположение. Это означает, что в утверждениях людей об их собственных мыслях должны быть характерны ошибки, отражающие способы, с помощью которых человек проводит самоанализ. Однако необходимо позаботиться о том, чтобы точно сформулировать это предположение. Ибо теоретик самоанализа мог бы согласиться с тем, что в знании человеком своих собственных прошлых мыслей нет ничего удивительного.

Вполне возможно, что человек не будет помнить мысли, которые приходили к нему когда-то давно о каком-либо явлении. Знание своих прошлых мыслей должно зависеть от интерпретации того, что человек действительно помнит, а именно своих обстоятельств и поведения в прошлом. Таким образом, важнейшие данные касаются ошибок в отношении собственных текущих или совсем недавних мыслей. Каррутерс рассматривает ряд свидетельств, говорящих о том, что люди не имеют интроспективного доступа к своим собственным мыслям, особенно к своим собственным текущим убеждениям. Один набор вытекает из концепции «самовосприятия» в социальной психологии, которая была широко исследована (Бем, 1972; Альбаррасин и Вайер, 2000; Барден и Петти, 2008). Например, люди, которых обманули, заставив кивать во время прослушивания сообщения (якобы для проверки наушников, которые они носят), сообщают о большем согласии с содержанием сообщения, в то время как те, кого заставили крутить головой (движение головы, обозначающее «нет») во время прослушивания, сообщают о меньшем согласии (Уэллс и Петти, 1980).

Это говорит о том, что люди интерпретируют свое собственное поведение и соответствующим образом меняют свои отчеты. Более того, эти эффекты могут быть обращены вспять, если сообщения неубедительны — в этом случае кивок уменьшает веру в сообщение, а не увеличивает ее, предполагая, что кивок интерпретируется как согласие с собственными внутренне доступными реакциями, например, мыслями про себя во внутренней речи: «Какой идиот!» (Бриньоль и Петти, 2003).

Аналогичным образом, правши, которые пишут заявления о себе правой рукой, впоследствии выражают большую уверенность в правдивости этих заявлений при их повторном прочтении, чем те, кто пишет левой рукой (там же). Похоже, что неуверенный почерк в последнем случае интерпретируется как признак нерешительности. И действительно, третьи лица, которых просят оценить степень уверенности автора только по образцам почерка, демонстрируют тот же эффект и в той же степени.

Каррутерс (2011) также обсуждает доказательства парадигмы «эссе с противоположным отношением» в психологии, которая также была тщательно исследована. Когда людям предлагают написать эссе, аргументирующее противоположное тому, во что они верят, люди в процессе написания довольно сильно изменяют свои убеждения — перейдя, например, от категорического неприятия повышения платы за обучение в колледже к нейтральному или умеренно позитивному. Известно, что это не зависит от качества аргументации, и люди пишут на заданную тему, не осознавая этого, и без каких-либо предварительных изменений в собственных убеждениях. Скорее, то, что делают люди — это управляют своими эмоциями: они заставляют себя чувствовать себя лучше из-за того, что они сделали, поскольку у них возникает ощущение, что они сделали что-то плохое. Но можно было бы подумать, что прямой вопрос о взглядах и верованиях человека активизировал бы первоначальное убеждение и сделал бы его доступным для самоанализа, если бы такое вообще было возможно. Тем не менее, очевидно, что люди не осознают своих убеждений в то время, когда они отвечают на запрос. В противном случае они бы осознали, что лгут, и чувствовали бы себя хуже, а не лучше (что они на самом деле и делают).

Конечно, защитник самоанализа может отреагировать на это (и множество других доказательств), допустив, что люди иногда полагаются на косвенные методы, приписывая мысли самим себе (Rey, 2013). Это согласуется с утверждением, что люди также способны напрямую получать доступ к своим мыслям, возможно, при других обстоятельствах или в других случаях. Помимо того, что этот маневр является случайным, он не дает никаких конкретных прогнозов — он ничего не говорит нам об обстоятельствах, при которых люди пойдут не так, как надо. И по той же причине он неспособен объяснить структуру данных. Почему ошибки в самоотчете должны возникать в случаях, когда поведение также может ввести в заблуждение внешнего наблюдателя, а также в случаях, когда люди мотивированы (бессознательно) говорить что-то не то, во что они верят? Если бы люди действительно были способны к самоанализу своих мыслей, то замечательно, что такие способности проявились именно здесь, а не где-либо еще.

После обстоятельного обсуждения Каррутерс (Carruthers, 2011) на основании этих и других аргументов приходит к выводу, что наш доступ к собственным мыслям всегда интерпретативен и в принципе ничем не отличается от нашего доступа к мыслям других людей. В то время как самопознание может опираться на сенсорные данные, недоступные в случае других людей (включая собственные визуальные образы и внутреннюю речь), и в то время как различные факторы могут сделать самопознание более надежным, чем знание других, оба они в равной степени являются косвенными и интерпретирующими по своей природе. Следовательно, если сознательные мысли — это те, о которых человек имеет непосредственное интроспективное знание, то из этого следует, что таких вещей не существует.

Перевод: Анастасия Певнева. Редактура: Ольга Кравченко.

Материал подготовлен медиапроектом «Чистые Когниции». Копирование без ссылки на источник запрещено. Поддержите проект, подписавшись на наш Патреон (для карт, выпущенных не в России) или на Бусти (для российских карт), и получите доступ к эксклюзивным бонусам.

Наши каналы:

— наш сайт

— мы в Telegram

— наш канал на YouTube

— Психологические Консультации от Чистых Когниций (доказательная психологическая помощь)