«Глазами Клиента»: история личной психотерапии специалистки в области ментального здоровья (выпуск 5) 

Представляем пятый материал рубрики «Глазами Клиента»! В рамках рубрики мы рассказываем истории личной психотерапии специалистов в области ментального здоровья. Каждый (-ая) из них делится своим опытом и переживаниями.

Важный смысл проекта для нас — приоткрыть завесу психотерапии, помочь соприкоснуться с клиентским опытом и нормализовать терапевтический процесс.

Отзывов о неприятном опыте множество, но подробных историй результативной терапии — единицы. Мы вынесем на свет такие истории и развенчаем часть мифов о психотерапии.

Сегодня в интервью будет представлена история личной психотерапии КПТ-терапевтки с большим опытом волонтерской деятельности Наталии Павловой.

История Наталии

— Что повлияло на твоё решение прийти в терапию, какие были внутренние цели?

Вообще проблемы начались лет в 19 лет и, собственно, длится весь этот процесс уже 6 лет. Я не понимала тогда, что со мной происходит, от слова совсем. В 21 год мне стало тяжело учиться в вузе, это был 4 курс и надо было писать диплом — защищалась я уже на антидепрессантах. Я спала по 2 часа и после этого убитая шла на пары. Старалась не пропускать, хотя было сложно сосредоточиться. Могла прийти на пару и просто на парте лежать. Постоянно опаздывала, потому что медленно собиралась. Забывала поесть, даже ставила для этого будильники-напоминания.

Было очень стыдно перед одногруппниками и перед преподавателями, что я какая-то вот такая. Были неприятные эпизоды, когда пыталась как-то высказаться что мне фигово, и меня не понимали. От «у тебя всё нормально, почему ты постоянно плачешь» и «зачем тебе столько таблеток прописывают, непонятно, от них только хуже» до «у тебя же диагноз, что ты хотела?».

Изначально мне поставили дистимию, сейчас это рекуррентное депрессивное расстройство.

В Питере есть один центр, раньше они занимались комплексной психотерапией — то есть там психолог, ещё психолог и психотерапевт. По их регламенту встречи длились полчаса, но мне всё равно удавалось делать домашние задания и что-то привносить, хотя было очень тяжело — сначала больше эмоционально, потом ещё и физически.

Тогда у меня не было какой-то конкретной цели для личной терапии, потому что я не очень понимала, что как работает, но я благодарна этому опыту. Во-первых, я тогда впервые познакомилась с КПТ (когнитивно-поведенческая терапия), а это для меня любимое направление, попробовала его на себе как клиент, что очень важно. Во-вторых, стала больше понимать, что мои телесные боли могут быть про эмоции, например, когда я начинала злиться, усиливалась головная боль. В-третьих, я стала более рефлексирующей.

Вообще, проблем было много: плохое самочувствие, побочки препаратов, необходимость корректировки лечения, и ещё я столкнулась с неприятным периодом обострения другого заболевания. Тогда я впервые сделала хирургическую операцию и какое-то время от боли мало что могла делать.

Сейчас откаты тоже бывают, в моём случае — это депрессивные ямы и бессонницы. Я научилась с ними справляться и, благодаря лечению, ямы легче. Психиатр сказал, что с ямами так ещё долго будет, но это ничего, ведь я чувствую себя гораздо лучше: могу работать, готовить, ходить в гости, меня снова радуют приятные занятия.

— Как разворачивался твой терапевтический процесс?

В процессе было довольно-таки комфортно, считаю, что мне повезло и с психотерапевтом, который назначал лечение, и с психологом. Там был определенный регламент, поэтому терапия закончилась через 3 месяца.

Затем, ещё до пандемии, я столкнулась с утратой двух близких людей — дедушки и бабушки. Бабушка по факту меня воспитывала, и боль утраты стала очень тяжёлой. В тот период я продолжала учиться уже в другом месте и параллельно занималась организацией похорон. Делала это в одиночку, хотя помимо меня в семье ещё была мать.

Потом переехала и через полгода меня стало крыть тревогой. Я почти ничего кроме тревоги не чувствовала, и в какой-то момент практически перестала выходить из дома. Тогда думала, что мне уже пора к психиатру, но решилась обратиться к психологу в кризисный центр 812. Со специалистом было комфортно — она нашла ту ниточку, из-за которой я пребывала в таком состоянии, и вскоре я смогла вернуться к своей привычной жизни. Мы работали всего месяц, но этого оказалось достаточно, чтобы начать чувствовать себя гораздо лучше.

Ещё я часто участвовала в каких-то мероприятиях, ходила на тренинговые группы в молодёжных клубах, например, про эмоции. Это давало мне, во-первых, радость общения, во-вторых, я что-то больше понимала про себя.

Это был медленный и непростой путь. Было очень по-разному.

Тот опыт терапии, который был именно в тренинговом формате, мне очень нравился. Я активно делала задания, с радостью туда приходила, довольно редко пропускала.

Ещё были две психотерапевтические группы: одна по экзистенциальной терапии — и не очень понятно, что это мне дало; вторая была по ЛОРПТ (личностно-ориентированная реконструктивная психотерапия) — и там я ушла в тень, как-то не очень хотелось говорить о себе. Сильно раскрыться там не удалось.

Был ещё один опыт терапии, который я считаю неудачным. Это была учебная психодинамическая группа.

Если кратко, то в период утраты, мне случайно попало по триггеру. В группе я ощущала себя некомфортно, небезопасно, и так и не смогла рассказать о том, что со мной произошло. Я боялась жалости и решила так себя защитить. Помню, выходила из группы с мыслями о том, что настолько тяжело, что не хочется жить. Чуть позднее мы с моим психологом разобрали этот момент, и я поняла, что там произошло. Сожалею ли я об этом? Отчасти да. Но плохой опыт лучше, чем его отсутствие, в данном случае.

Также в вузе я начала заниматься волонтёрством, принимала участие/курировала разные социальные и событийные мероприятия (например, Спортивный Форум, Папин День, Выставка медиажурнала и т.д.). Как-то проводила мастер-класс в Ленинградском зоопарке, что-то про стихи или загадки, уже не помню, но волонтёрство с детьми заряжает. Там царит атмосфера праздника, и после таких мероприятий остаются самые приятные впечатления.

Я продолжаю заниматься волонтёрством и сейчас, только это уже профессиональное волонтёрство: сначала я помогала на психологических мероприятиях, а затем начала вести свои бесплатно. Этот путь очень интересный и придаёт мне сил.

Я проводила мастер-класс для сообщества «Психоактивно» по теме «Методики самопомощи КПТ и проективные методики». Вела с другом, на случай если бы понадобилась помощь. На мастер-класс пришло аж 13 человек. Я даже удивилась, потому что знаю, что в таком состоянии может быть сложно выйти из дома, куда-то доехать или что-то проговорить, а тут люди сидели, делали практики и задавали вопросы. Я тогда была на большом подъеме и впервые поделилась своим диагнозом на большую аудиторию. Хотя это и был сложный опыт, думаю, мне тогда удалось таким самораскрытием показать, что с диагнозом можно жить полноценно.

— Какие самые значимые изменения ты можешь отметить?

Во-первых, как раз, рефлексия.

Когда всё только начиналось, я понимала только то, что мне плохо. Постоянно писала друзьям что-то типа: «Мне фигово, хочу сдохнуть». Они не понимали, что со мной происходит, я тоже. Но было бы странно, если бы в 19 лет мы все всё понимали.

Благо, что специалисты объяснили, что со мной происходит и сказали, что с этим можно что-то сделать, можно пробовать это лечить.

Если обобщать, то самое значимое — это рефлексия, большее понимание себя, своих эмоций и потребностей. Считаю, что хорошо замечаю, когда нужно сделать паузу, когда нужно о себе позаботиться.

Во-вторых, пропало хроническое недовольство собой и всеми сферами своей жизни. Сейчас я понимаю, что, да, есть сферы, в которых у меня не так всё хорошо, как хотелось бы, например, здоровье. Но при этом понимаю, что в моей жизни есть много всего важного, что даёт мне силы и что мне помогает. Например, вот тут рядом стоит бородатая агама. Мечтала о таком сколько себя помню и, вот, мой молодой человек сделал подарок.

В-третьих, благодаря терапии я научилась замечать звоночки подступающей ямы — сначала не нравится моя внешность, как бы хорошо я не выглядела, периодически чувствую что-то напоминающее скуку, подавленность, ухудшается аппетит, не хочется о себе заботиться, меньше радуют какие-то события, кажется, что я всем надоедаю, что люди общаются со мной из жалости или вежливости, и иногда сталкиваюсь с таким состоянием, когда не чувствую ничего. Последнее очень пугает моего молодого человека, но ему я тоже смогла объяснить, как это разворачивается, и что в таких ситуациях можно делать.

Раньше это было как нахлынувшая волна, а теперь понимаю, что яма приходит очень постепенно и также постепенно уходит.

— Как сейчас относишься к терапевтическому процессу и психологам / психотерапевтам в целом?

В целом, моё отношение скорее позитивное. Это сформировалось, во-первых, за счет того, что мне повезло со специалистами, было комфортно в процессе и как-то помогало, во-вторых, потому что я сама психолог и понимаю процесс изнутри.

В терапии сейчас решаю много разных проблем, как личных, так и связанных с частной практикой. Например, я смогла проработать страх проявления и это помогло мне в работе. Немного занимались личным брендом.

Пришла я с запросом, что не могу начать, были мысли про то, что соскочу, что у меня недостаточно знаний и обязательно надо копить на огромные курсы, чтобы сказать, что я специалист. А то как же так, специалист — и без курсов.

И через какое-то время у меня начали потихоньку появляться клиенты.

С той терапевткой, с которой я сейчас, мне прям очень комфортно. Думаю, мы вышли на определённый уровень доверия, хотя мне это не просто даётся. С ней я могу делиться чем-то личным, могу разбирать ситуации из детства, ситуации сейчас, делиться радостью.

Но самая важная цель сейчас — это работа с моим перфекционизмом, хочется сделать его более здоровым, чтобы не мешал мне жить, а помогал.

Я пришла к выводу, что он может ухудшать моё состояние, удлинять ямы — возникает чувство вины, стыда, какая-то критика. Я делаю довольно много всего и делала много даже тогда, когда не особо могла что-то делать. Старалась вести себя активно, даже когда сил было довольно мало, только хвалить себя не получалось, больше обесценивать.

В основном перфекционизм влияет на работу: не даёт мне иногда себя хвалить за то, что я действительно чего-то добилась, хочется всё это обесценить, сказать, что это всё — результат совпадений и несчастных случаев, а я тут вообще не при делах.

И ещё, кстати, это долго мешало мне начать снова лечить своё заболевание, пока не стало окончательно фигово. Мне казалось, что нужно справляться самой, лучше стараться и больше работать.

— Что, помимо психотерапии и медикаментов, тебе помогает, когда ты находишься в депрессивном состоянии?

Очень помогает именно рефлексия, могу понять когда стоит взять паузу, отдохнуть, а когда имеет смысл погрузиться в то, что для меня важно, например, блог или какие-то проекты.

Вообще у меня есть некая цель психопросвещения — хотелось бы, чтобы люди не повторяли моих ошибок и обращались за помощью сразу, как только они что-то подозревают. Поэтому в блоге пишу свои заметки о личной терапии и о работе с коучем, выкладываю туда агамо-мемы, стараюсь давать практики, недавно записала видео-медитацию.

Также важно находить силы, для того, что приносит удовольствие. Например, я хожу в киноклуб, встречаюсь с друзьями и близкими, собираю пазлы, а сейчас и алмазные мозаики, больше читаю и провожу время с питомцем.

Ещё, когда я в яме, очень тяжело справляться с бытом, и я выработала себе «правило пяти предметов». Например, за раз я убираю или мою 5 предметов, затем ухожу и забываю об этом. Один раз даже удалось так приготовить шарлотку — в полусонном состоянии и с перерывами на сериал.

Ну и, конечно, важная вещь в лечении заболевания — это поддержка и помощь. Да, сейчас очень часто говорят о внутренней опоре, о том, что важно опираться на себя, но в депрессивном состоянии это может быть очень трудно. Может быть трудно выполнять простые вещи, вроде готовки. А выход из дома в магазин может стать подвигом — для меня это было особенно тяжело. Болезнь превращала меня из весёлого активного человека в бездеятельную тень себя.

Обычная помощь, как финансовая, так и бытовая — так как работать в таком состоянии в полную силу может быть как тяжело, так и технически трудно — очень мне помогла в шаге на пути к выздоровлению.

Просьбы помочь приготовить еду, побыть рядом, когда ничего не чувствуешь, купить необходимые лекарства, напоминать о важных делах, когда проседает концентрация — это довольно важно.

Хочу сказать, что обращаться за помощью как к близким людям, так и к специалистам, это нормально и в этом нет ничего стыдного.

Я обращалась в фонд «Равновесие», где проходят группы поддержки, и это очень важный опыт осознания того, что ты не один, что тебя понимают, что ты можешь поделиться своими проблемами и получить поддержку, а также помочь кому-то другому.

Моя следующая цель — дождаться там обучения и стать равным консультантом, чтобы помогать людям, которые столкнулись с похожими сложностями.

Ну и в конце хочу еще раз подчеркнуть, что чрезвычайно важно своевременно обращаться за помощью — со сложным диагнозом может быть очень тяжело, но если подобрать правильное лечение и, учитывая новые условия, внести изменения в свой образ жизни и свою среду, то полноценная жизнь возможна!

Материал подготовлен медиапроектом «Чистые Когниции». Копирование без ссылки на источник запрещено. Поддержите проект, подписавшись на наш Патреон (для карт, выпущенных не в России) или на Бусти (для российских карт), и получите доступ к эксклюзивным бонусам.

Наши каналы:

— наш сайт

— мы в Telegram

— наш канал на YouTube

— Психологические Консультации от Чистых Когниций (доказательная психологическая помощь)