Как общаться с близкими, если ваши мнения не сходятся?
Сейчас многие сталкиваются с тем, что самые близкие люди оказываются по другую сторону баррикад. Это может удивлять, шокировать, злить, вызывать печаль и беспомощность. Мы спросили у нескольких психолог_инь, что происходит в их семьях и близких отношениях, как они решают конфликты и что помогает им справляться.
Алиса, психолог
— Наверное, мне ещё повезло. Друзья, знакомые и коллеги сразу заняли ту же позицию, что и я. Большинство подписчиков в соцсетях — тоже. Разногласие случилось с родителями. Первые две недели было совсем тяжело, мы поссорились несколько раз. Не хочу вдаваться в подробности, скажу лишь, что сложнее всего мне было от разрыва между нашими ценностями, ведь споры вокруг «спецоперации» — это же не только расхождение во взглядах на конкретные события, а столкновение разного понимания ряда вопросов: права человека, способы решения конфликтов; вечный спор о добре и зле.
Что мне помогло?
1. Напомнить себе, что между словами и поступками есть разница. Что делают мои родители? Смотрят телевизор и соглашаются с пропагандой. Это неприятно, но ни для кого не опасно. Они даже не пишут своё мнение в соцсетях.
2. Немного прагматизма (о нём чуть позже сказала и Екатерина Шульман): если завтра настанут тяжелые времена, выжить мне помогут не оппозиция и не любимые блогеры. Сейчас не лучшее время разрывать отношения.
3. Встать на место родителей. Они годами смотрят телевизор, у них сформировался определенный взгляд на мир. Насколько реалистично ожидать, что они так просто от него откажутся и поверят «иностранным агентам»?
4. Перевести фокус с большой политики на конкретных людей. Я рассказала родителям истории тех, чьи родные прячутся в подвалах, тех, кто потеряли свои дома. Этому родители смогли посочувствовать.
5. Уход от этой темы, когда она превращается в спор. Если вижу, что все уже на эмоциях, нахожу предлог завершить разговор, напоминаю себе, что мои аргументы услышаны всё равно не будут, а настроение у всех испортится.
6. Спросить у себя: зачем мне влиять на их мнение? Что это сейчас решит? Хочу ли я отправить родителей на митинг (в селе)? Хочу ли, чтобы они писали посты в интернете? Не спали ночами? Нет, им я желаю покоя и безопасности, но мне очень хочется, чтобы они поняли меня.
Различие во взглядах, особенно по таким вопросам, может быть болезненным, но так важно не делать его чем-то большим, чем оно является. Наши родные — это не Путин, не НАТО, не Евросоюз, не погибшие люди, не санкции и не дефицит сахара.
Селена, психоаналитик
— Среди друзей у меня не осталось людей, с кем были бы разногласия по поводу происходящего. Я на протяжении многих лет методично избавлялась от тех в своем окружении, кто равнодушен к насилию, несправедливости, неравенству, к политике, и кому никак нельзя было объяснить, почему сегрегация, гомофобия, неучастие в жизни общества это не ок. Поэтому с близкими друзьями у нас единодушное согласие, что все происходящее — это сюрреализм и ад.
Плохо пришлось с родственниками, соседями, неблизкими знакомыми. С теми, кто верит в нацизм в Украине, я решила не общаться. Cовсем агрессивных и безнадежных людей пришлось забанить. Но тем, кто не был агрессивен, я оставила доступ к соцсетям, где я продолжаю постить новости по теме. Мы не обсуждаем эти новости, но я вижу, что они их читают. Я смирилась с тем, что не могу повлиять на их мнение, но работаю альтернативным источником информации. Партизанская борьба с телевизором и никаких обсуждений.
Происходящее в Украине четко показало, с кем продолжать отношения вообще не нужно: с теми, кто поддерживает эти убийства, мне не по пути. А те, кто считает возможным сохранять нейтральную позицию, меня пугают. Поэтому я прекратила эти отношения, включая отношения с коллегами, которые считают возможным сейчас быть в нейтральной позиции.
Не смотря на все разочарование, меня по-прежнему поддерживают те, кого происходящее ужасает так же, как и меня, и кто имеет смелость об этом говорить. Этих людей мне достаточно, чтобы сохранять рассудок.
Ира, психолог
— Относительно тех близких и друзей, у которых позиция не сходится с моей, я выбрала дать себе время для формирования готовности вновь общаться близко. А пока сократила общение, реже звоню и пишу, узнаю новости от них опосредованно через других людей, напрямую интересуюсь только не связанными с повесткой делами.
Внутри себя проигрываю диалог с ними, выражая свои чувства боли, бессилия, потери надежды, злости. И конечно, говорю, что люблю их и благодарна за их отношение ко мне, которое всегда строилось с опорой на мои поступки, а не на взгляды.
Евгения Милькова, психолог
— Как общаться с людьми, чьё мнение относительно происходящего разнится с моим коренным (ценностным) образом?
Если с малознакомыми или незнакомыми людьми все гораздо проще: я просто не обсуждаю с ними этой темы, отписываю(сь) из соц сетей, то с близкими эта ситуация стоит острее. Когда эмоции (чаще — недоумение, разочарование, гнев и печаль) от их позиции, которую я не могу принять ни душой, ни логикой, берут вверх, я делаю паузу. Вдох-выдох, вдох-выдох..
Если нормального диалога не получается, я из него выхожу. Либо прямо говорю близкому: «Я не готова с тобой обсуждать эту тему», либо на какое-то время отдаляюсь, выхожу из общения. Это проще всего сделать, когда вы в разных городах или редко видитесь, но что делать, если вам приходится общаться ежедневно?
Я отвечаю себе на вопрос, что для меня важнее — сохранить отношения с близким и сохранить спокойствие, принимая и не обсуждая мнение другого, или остаться аутентичной, выбирая свои чувства и позицию, и общаться только с теми, кто их разделяет.
Получается по-разному. Очень много зависит от человека напротив. Если он уважает мои взгляды, даже не разделяя их, и не навязывает мне свои, я могу продолжить необходимое общение (если оно правда по каким-то причинам мне необходимо), но если происходит хоть малейшее навязывание того, что мне чуждо, я сначала предупреждаю, а затем и вовсе прекращаю общение. До лучших времен, или навсегда. Такова цена выбора, и я его плачу, как и другой, когда-то близкий мне, человек.
Мария Макарова, психолог
— У меня в семье тяжелее всего приходится в общении с бабушкой, потому что любой разговор, начинающийся с «Ба, как дела? Не болеешь?» заканчивается: «А я все равно за Путина». Любые попытки что-то объяснить тут же встречаются с беспощадными аргументами из телевизора вроде «если бы мы не…, они бы…». В конце концов я бросила пытаться что-то объяснить, потому что есть двери, в которые можно постучать, а есть глухие стены. С мамой, например, легче, мама смотрит ютуб, у мамы, в отличие от бабушки, есть вопросы и сомнения. А у бабушки есть истина из телевизора, подкреплённая эмоциональным патриотическим порывом.
Когда эта «истина» обрушилась на меня, я сказала себе следующее: бабушка целыми днями смотрит Первый канал и Россию-1, в нашей семье ни разу в жизни не обсуждалась политика, все разговоры с бабушкой всегда были о здоровье, о том, как сделать сырники, которые не растекаются, и о том, почему Хюррем так поступила. Так чего я хочу от бабушки? Когда во время телефонных разговоров я слышала «60 минут» на фоне, она говорила: «Да просто говорят что-то, я слушаю». Кто же знал, чем вот это: «Просто слушаю» может обернуться?
Про сырники спокойно сейчас говорить не получается. Общение свелось до «Как дела?» — «Нормально» — «Ну ладно, пока». Найти что-то объединяющее в таких обстоятельствах оказалось крайне сложно, тут не ограничишься чем-то вроде: «Ты имеешь право на своё мнение», потому что это мнение запускает ракеты в твою главную ценность — ценность человеческой жизни.
Все это напоминает мне события в «Гарри Поттере», когда большая часть волшебников просто не поверила в то, что Волан-де-Морт вернулся: министр магии все отрицает, «Ежедневный пророк» пишет то, что ему говорят, министерство отправляет в Хогвартс своего человека — Амбридж, которая под девизом «Я наведу здесь порядок» принимает кучу новых запрещающих и упраздняющих что-либо декретов об образовании, увольняет преподавателей и пытает студентов, в то время как некоторые друзья отворачиваются от Гарри, потому что и их родители, и они сами верят в то, что написано в «Пророке». Радует то, что позже все узнают правду. Надеюсь, что моя бабушка тоже её когда-нибудь узнает.
Катя, психологиня
Мой отец — военный на пенсии, и это контекст, который всё усложняет. С первого дня я сразу знала, какую позицию он займёт, это было предсказуемо. И для себя я нашла единственное решение — максимально избегать темы «спецоперации». Получается это делать, конечно же, не всегда.
Периодически мне прилетает что-то в духе: «Вы молодые, не понимаете, что мы стоим на пороге великих перемен, но вы еще скажите нам [российской армии] за это спасибо». Это очень больно. Но я не могу изменить своего отца, я не могу изменить его информационный пузырь и обесценить весь его опыт. Он ведь тоже верит, что он на стороне добра.
Я стараюсь вспоминать о том, что отношения с родителями строятся далеко не на общих взглядах на мир. Пытаюсь искать и сохранять то ценное, что было в них раньше. Да, общение сократилось, потому что мне сложно постоянно избегать этой темы и не говорить о своих чувствах, но я надеюсь, что это временно.
Сейчас мне сильно помогают люди, которые со мной в одной лодке. Появляются новые горизонтальные связи и укрепляются старые. И я замечаю, что не только я сейчас страдаю от разногласий в семье. Общность этого опыта меня очень поддерживает.
Ещё помогает мой психологический бэкграунд: периодически в сознании всплывают всякие штуки из социальной психологии про то как сложно меняются убеждения, что такое групповая поляризация, идентификация с агрессором, стокгольмский синдром. Вспоминаются всякие фильмы по типа «Эксперимент 2: волна», в котором хорошо показано как работает пропаганда. Все это помогает мне понять, что происходит сейчас с моими близкими.
Редактура: Екатерина Хорошавцева, Ольга Кравченко.
Материал подготовлен медиапроектом «Чистые Когниции». Копирование без ссылки на источник запрещено. Поддержите нас на Патреоне, чтобы получить доступ к эксклюзивным бонусам.
Наши каналы:
— наш сайт
— Психологические Консультации от Чистых Когниций (доказательная психологическая помощь)