"Уф-ф", три часа ночи, я опять смотрел в потолок. В голове крутятся строки Гомера о Сизифе. Камень, гора, его его труд без смысла… Зачем он это делает?
Три часа ночи, я смотрю в потолок.
— Зачем он это делает?
В голове раздается спокойный голос:
— Ты не спишь. О чём снова мысли?
— Голос: Да, я был уверен, что наш разговор продолжится. И вот: потолок, три часа ночи и твои мысли.
— Я: В прошлый раз я не спросил, как тебя зовут…
— Голос: Назови как хочешь, если тебе это необходимо.
— Я: Тогда… Сократ. «Мой Сократ», если ты не против.
— Сократ: Нет. Ты размышлял о Сизифе?
— Я: Да. За что его так наказали? Вечно толкать камень вверх, чтобы он снова падал… Это же бессмысленно!
— Сократ: А что такое «смысл», по-твоему?
— Я: Ну… Цель. Результат. Чтобы усилия к чему-то вели.
— Сократ: Значит, если Сизиф однажды закатит камень на вершину, его жизнь станет осмысленной?
— Я: Ну… Да. Но он никогда не достигнет цели. Это ведь пытка!
— Сократ: А если бы камень остался наверху — что бы он делал дальше?
— Я: Не знаю. Может, радовался? Отдыхал?
— Сократ: То есть смысл его жизни — в «отдыхе»? А как же мужество, упорство, борьба?
— Я: Вы хотите сказать, что сам процесс важнее результата?
— Сократ: Посмотри на него: мышцы напряжены, голова в пыли. Он не сдаётся, даже зная, что камень упадёт. Что им движет?
— Я: Наверное… сила воли. Или привычка?
— Сократ: А если бы он перестал толкать камень?
— Я: Тогда… его наказание потеряло бы силу?
— Сократ: Возможно. Но он продолжает. Не потому ли, что в этом действии — его свобода?
— Я: Свобода? Но он же прикован к вечному наказанию!
— Сократ: Прикован телом — но не духом. Он выбирает не сдаваться. Разве это не победа?
— Я: То есть… смысл не в том, чтобы достичь вершины, а в том, чтобы быть Сизифом? В сопротивлении?
— Сократ: Представь: ты пишешь стихи, которые никто не прочтёт. Играешь музыку, которую никто не услышит. Станешь ли ты из-за этого менее поэтом или музыкантом?
— Я: Нет… Потому что дело в любви к самому действию.
— Сократ: Так и Сизиф. Его сила — в принятии своей судьбы. Камень падает, но он снова поднимается. Разве это не делает его сильнее камня и горы?
— Я: Значит, его наказание — это и есть его свобода?
— Сократ: Может, боги хотели сломить его, но подарили нечто большее — достоинство борьбы. Сизиф страдает, но пока он толкает камень, он — не раб, а воин.
— Сократ (исчезая): Человек сильнее своей судьбы, если находит смысл в шагах, а не в финише. Спокойной ночи.
Я остаюсь смотреть на потолок. Теперь в голове что-то выстроилось, и внутри появился тихий восторг. Сизиф — не жертва! Он понял, что жизнь — это не сама вершина, а процесс подъёма к ней.