Никакие чужие мнения не должны определять мои мысли, мою жизнь и действия.
Свобода — это состояние души, а не милость, которую получают извне.
Человек, который ищет разрешения на то, чтобы быть, думать или действовать, уже сковал себя цепями и выстроил вокруг себя стены тюрьмы.
С детства я был свободолюбивым, но единственное, чего я не понимал, — что мне с этим делать, ведь я не вписывался в окружение и злился на всех и вся.
К третьему классу (мне было 9 лет) я уже успел столкнуться с первыми испытаниями. Меня так и не приняли в октябрята, что в то время ставило крест на всём, что касалось учебы, спорта и даже общения. Я не был «второсортным», но в глазах окружающих я точно не был «нормальным». У меня были твердые знания на «четвёрку», но оценки снижали за поведение — за моё несогласие, протесты и принципиальность. В итоге в дневнике красовались тройки.
Тогда я был уверен, что весь мир против меня. Но однажды всё перевернулось.
Это был обычный день. Я занимался на турнике, на руках у меня были специальные перчатки — редкая вещь для 1980 года. Их мне подарила сестра, привезшая их из-за границы. Ко мне подошли парни, намного старше меня, и просто забрали их: «Позанимаемся и отдадим», — сказали они. Я сомневался, что они вернут перчатки, но решил подождать.
В какой-то момент на лавочку рядом со мной подсел мужчина. Я его не знал, но было видно, что он «сиделец» с опытом. На нём был модный костюм, руки — в наколках. Сначала я подумал, что он из компании тех парней, но оказалось, что нет. Его глаза... они были добрыми и одновременно уверенными, я это хорошо запомнил. Тогда мне было непонятно, как у человека с такой судьбой может быть такой взгляд, он не укладывался в моей голове.
Чуть позже он сказал, без поучений, укора и сочувствия, как-то легко:
— Твоя проблема не в том, что у тебя забрали перчатки, а в том, что ты с этим согласился. Ответь себе: ты с этим согласен?
Я ответил:
— Нет.
— Тогда не думай ни о чём больше. Пойди и забери.
Честно говоря, мне не хотелось получать от тех верзил. Я сомневался...
Мужчина прервал паузу:
— Ты сказал, что не согласен. Так почему ты не заберёшь их? Согласись или нет — это единственное, что тебе нужно сделать. Всё остальное — мешает.
В итоге мне досталось по полной, но я забрал перчатки. Правда, они были порваны и больше не годились для занятий, но для меня они стали своеобразным символом. Символом того, что главное — выбор, настоящий, убедительный, безвозвратный, окончательный. А всё остальное от лукавого: страхи, оправдания, сожаления, которые потом будут всю жизнь со мной.
Я много раз забывал об этом «уроке», но снова и снова возвращался к нему, когда замечал, что повторяю старую ошибку. Со временем это стало моим навыком.
Иногда трудно объяснять, особенно близким, почему ты непреклонен в чём-то. Для них я могу быть жестким и даже жестоким в такие моменты, но это противоречит мне, и я не нахожу никаких оправданий для другого решения. Поэтому я не объясняю ничего, иначе — попадусь на уговоры, и всё... «Попалась птичка, увяз коготок». И для меня это не жестокость — это напоминание о том, что свобода начинается с моего выбора, после которого нет места сожалениям и терзаниям.
P.S. Я говорю только о свободе и о выборе! В других случаях есть место для диалога, и решение можно поменять, но оно не должно вести к внутренним конфликтам, загнанным внутрь себя, — ведь мне с ними жить.
Никакие чужие мнения не должны определять мои мысли, мою жизнь и действия.
