Новелла "Охота на льва" Глава 5.
Жуань Чэнфэн привёл его в неожиданное место. Мужчина уже очень давно не видел столько людей — китайцев.
В Китайской торговой палате царило праздничная атмосфера, на жидкокристаллическом экране транслировался повтор новогоднего гала-концерта с прошедшего вечера. Популярный молодой актёр страстно двигал губами под фонограмму, его изящные губы приоткрывались. Жуань Чэнцзе скользнул по нему взглядом: этот парень бывал у него в постели, смазливый, но никудышный в деле.
Кто-то крикнул у Жуань Чэнцзе за спиной:
Мужчина машинально отозвался, обернулся и увидел незнакомое лицо. Тот человек с подобострастной улыбкой протянул руку Жуань Чэнфэну. Жуань Чэнцзе медленно отступил на полшага за спину брата, следуя за ним на расстоянии. Жуань Чэнфэн даже не обернулся, лишь сунул ему в руку бокал. Мужчина принял его, отпил немного и рассеянно опустил веки.
Китайцы встречали Новый год на чужой земле. В формате западного фуршета, помимо неограниченного количества выпивки, подавали пельмени, танъюани* [прим: традиционный китайский десерт, представляющий собой небольшие шарики из клейкой рисовой муки, которые могут быть как с начинкой, так и без неё.Их подают в горячем сладком бульоне или сиропе. Это блюдо символизирует воссоединение семьи, особенно во время Праздника фонарей, который завершает празднование китайского Нового года], няньгао* [прим: традиционное китайское блюдо, которое может быть как сладким десертом из клейкой рисовой муки, так и солёным угощением, приготовленным из рисовой муки или лепёшек, иногда с добавлением свинины или овощей.Оно символизирует достаток и процветание, особенно популярно на китайский Новый год, где его употребление связывают с пожеланием «высокого (успешного) года».] и жареных молочных поросят — настоящую мешанину из блюд севера и юга. Жуань Чэнцзе боковым зрением окинул помещение и зашагал в сторону фуршетного стола. Не успел он сделать и пары шагов, как Жуань Чэнфэн положил ему руку на плечо и на глазах у всех прикоснулся губами к его щеке:
Жуань Чэнцзе отстранился, пытаясь увернуться. Он развлекался с женщинами, мужчинами-сабмиссивами — наедине не брезговал ничем, — но на публике никогда не позволял себе неподобающего поведения. В одном из интервью финансовый журнал восхвалял его за безупречные манеры, несвойственные молодому поколению предпринимателей. На самом деле, будучи лицом золотого бренда «Хуажуй», Жуань Чэнцзе выстроил свой имидж безукоризненно, словно по учебнику.
Мужчина провёл в заключении у Жуань Чэнфэна больше полугода в хаотичном состоянии: болел, получал травмы, страдал физически и морально и даже был выдрессирован на крайне чувствительные телесные реакции, но когда мужчина надевал одежду и выходил на солнечный свет, он был Жуань Чэнцзе — тем, кто десять лет стоял у руля ведущего застройщика страны, «Хуажуй».
Он резко уклонился от поцелуя, и губы Жуань Чэнфэна скользнули по его ушной раковине. Их взгляды встретились на расстоянии. Жуань Чэнцзе с мрачной злобой стиснул зубы, а Жуань Чэнфэн лишь несколько секунд смотрел на него, затем приподнял бровь и покачал головой с видом снисходительной покорности.
Жуань Чэнцзе выровнял дыхание. Сшитый на заказ костюм сидел как влитой — даже слишком. Ему пришлось контролировать движения грудной клетки: золотая нить вышивки царапала соски. Под одеждой не было ничего, и он внезапно начал сомневаться в истинных намерениях Жуань Чэнфэна, подарившего ему этот наряд.
Жуань Чэнфэн отошёл — по-видимому, за тарелкой. Жуань Чэнцзе быстро обвёл взглядом группы людей с бокалами в руках, ведущих непринуждённые беседы, в поисках своей цели. В такой обстановке он чувствовал себя как дома. Вообще-то, мужчина много раз бывал на подобных полуформальных мероприятиях в США или Европе, но в Африке оказался лишь однажды — у «Хуажуй» здесь не было ключевых интересов.
Поэтому, даже бегло осмотревшись дважды, Жуань Чэнцзе не смог найти ни одного знакомого лица. Он слышал, как окружающие обменивались любезностями и заводили беседы; большинство упомянутых компаний были малоизвестными, изредка попадались и те, что имели некоторую репутацию, но в областях, совершенно не связанных с «Хуажуй».
Жуань Чэнцзе занервничал. Уже собравшись пойти ва-банк и обратиться за помощью к любому, у кого было доброжелательное лицо, он увидел возвращающегося Жуань Чэнфэна. На тарелке лежала еда. С мрачным видом Жуань Чэнцзе прикидывал, на сколько секунд задержит Жуань Чэнфэна, если швырнуть её мужчине в лицо, и можно ли будет воспользоваться этим моментом, чтобы вырваться за дверь. Ему было не до того, чтобы разглядывать, что именно взял Жуань Чэнфэн, но тот с большим интересом принялся хвастаться.
— У двух куриц всего четыре ножки, и я забрал всё!
Уголок губ Жуань Чэнцзе дёрнулся. Он с немым изумлением взглянул на тарелку: помимо овощей, там в ряд лежали четыре сочные, жирные ножки отварной курицы по-кантонски. На срезах суставов проступала едва загустевшая кровь, блестящая кожица покрывала упругую мякоть, а сверху мясо было полито соусом из имбирно-луковой пасты.
— Ты что, такой голодный? — не без насмешки съязвил Жуань Чэнцзе.
Но Жуань Чэнфэн поддел вилкой довольно мясистый кусок куриной ножки, обильно обмакнул в соус и поднёс к его губам.
— Помню, в детстве ты любил это больше всего.
Жуань Чэнцзе с отвращением посмотрел на курицу, затем на руку с вилкой и, наконец, на лицо Жуань Чэнфэна.
— В детстве я тебя тоже очень сильно ненавидел.
Жуань Чэнфэн на секунду задумался, убрал вилку и отправил курицу себе в рот.
— Ладно, человеческие пристрастия меняются, — произнёс мужчин с набитым ртом.
Жуань Чэнцзе был не в настроении есть. Он, делая вид, что занят бокалом, маленькими глотками отпивал алкоголь, пытаясь отвлечь на себя внимание Жуань Чэнфэна. Тот терпеливо предлагал ему одно блюдо за другим, а затем сам же и уничтожал всю эту еду. Когда тарелка почти опустела, он вновь, словно пытаясь накормить ребёнка, сунул под нос Жуань Чэнцзе последний кусок мяса.
— Всего один кусочек курицы, съешь, ну.
С каменным лицом Жуань Чэнцзе закрыл глаза, но вдруг раздался громкий хохот.
— Не добавляй к курице «ба»*, будь культурным, ха-ха-ха! Господин Жуань, сегодня у вас хороший аппетит! Ха-ха-ха!
[прим: игра слов, основанная на омонимах.
Фраза "说鸡不说吧" (shuō jī bù shuō ba) является известным интернет-мемом и правилом интернет-этикета в Китае. Она родилась из-за того, что сочетание "鸡吧" (jī ba) звучит абсолютно идентично другому слову.
吧 (ba) — это многозначная служебная частица.
鸡巴 (jī ba) — является грубым, просторечным и неприличным словом для обозначения мужского полового органа (русский аналог — «хуй»).
«Если ты говоришь слово "курица" (鸡, jī), не добавляй после него частицу "吧" (ba), чтобы случайно не получилось матерное слово (鸡巴, jī ba). Соблюдай этикет в интернете (и в речи) и будь цивилизованным человеком».]
Жуань Чэнцзе вздрогнул и вновь открыл только что закрытые глаза. Он увидел, как Жуань Чэнфэн с вилкой в зубах беззаботно кивнул подошедшему полному мужчине среднего возраста.
Толстяк изначально нацеливался на Жуань Чэнфэна, но тот сидел непоколебимо, словно гора Тайшань. Не то что встать — даже вставить словечко, чтобы продолжить разговор, он не планировал. Не меняя улыбки, толстяк собрался было настойчиво играть свою роль, но вдруг увидел хмурого Жуань Чэнцзе, и его расплывшееся в фальшивой улыбке лицо дёрнулось от изумления.
Невозмутимо глядя на толстяка, Жуань Чэнцзе рассмотрел в его взгляде замешательство и шок. Мужчина терпеливо затаил дыхание, несколько мучительных секунд показались ему бесконечными.
Наконец, толстяк в замешательстве произнёс:
Он словно что-то припоминал, и спустя мгновение выпалил слово, от которого у Жуань Чэнцзе участилось сердцебиение.
С улыбкой Жуань Чэнфэн, не выпуская вилку, наблюдал за Жуань Чэнцзе через стол и уже собрался подняться. Мужчина с трудом сглотнул: под полураскрытым воротником-стойкой на его шее плотно сидел ошейник, словно рука Жуань Чэнфэна, что ночь и день сжимала его горло. За эти полгода он не смог выучить язык, не ориентировался на местности, был без гроша в кармане, и при себе у Чэнцзе не было ничего, что могло бы быстро подтвердить его личность. Что важнее, жестокие последствия двух попыток побега заставили его бояться снова пытаться. Жуань Чэнцзе мог лишь ждать возможности в долгие сумрачные дни. Дождаться шанса открыто уйти от психа Жуань Чэнфэна — но уже не как перепуганная собака, бегущая без оглядки!
Внезапно толстяк радостно хлопнул в ладоши и выпалил вывод, к которому он в итоге пришёл:
— Боже правый, да он же вылитый! Вылитый господин Жуань из «Хуажуй»!
Жуань Чэнфэн, наконец, отпустил вилку. С лёгким металлическим звоном она упала на фарфоровую тарелку, а сам мужчина с улыбкой поднялся и похлопал толстяка по плечу.
Он не проронил ни слова, но толстяк подмигнул ему с видом: «я понимаю».
Жуань Чэнцзе лишь на долю секунды приподнялся со стула, его движение застыло в воздухе, словно под действием заклинания обездвиживания, а Жуань Чэнфэн уже обошёл его сбоку, нежно обнял за одеревеневшую талию и поднял на ноги.
Представляя мужчину толстяку, Жуань Чэнфэн улыбнулся:
Толстяк шлёпнул себя по лбу, будто внезапно всё понял и затараторил:
— Ах, я, бестолковый, точно, да какой же это вылитый — так это же он и есть! Ваш брат! Родной брат! Поздравляю вас с Новым годом, больших успехов! Счастья в совместной жизни!
С улыбкой Жуань Чэнфэн пнул толстяка, тот сделал вид, что не увернулся и ахнул. Наконец-то, достигнув цели завязать беседу, после шуток он отошёл с Жуань Чэнфэном на несколько шагов и, понизив голос, перешёл к делу.
— Насчёт того проекта, о котором говорили в прошлый раз...
Жуань Чэнфэн слушал его, повернув голову, изредка вставляя слово-другое. Взгляд мужчины был прикован к Жуань Чэнцзе. Тот с ледяным выражением лица несколько мгновений пристально смотрел на него, затем внезапно развернулся и направился к выходу. Жуань Чэнфэн смотрел, как Жуань Чэнцзе шагает прямиком к двери, останавливает официанта и спрашивает:
Официант с недоумением посмотрел на него и ответил на кантонском:
Жуань Чэнцзе грубо оттолкнул его и направился к другому официанту. Тот как раз вынес из кухни большую миску с варёным китайским сомом и, увидев направляющегося к нему человека, поспешно отпрянул и закричал:
— Не подходи, не подходи! Обожжёшься — я виноват буду или ты?
Жуань Чэнцзе, словно загнанный зверь, с места окинул взглядом территорию и внезапно взорвался:
— Да где, блять, посольство Китая?!
Зал был полон нарядных мужчин и женщин. Женщина в облегающем платье-ципао с глубоким вырезом постоянно поправляла пашмину* [прим: этоэлитный вид тонкой и мягкой шерсти коз, известная своей невероятной теплотой и роскошью.В классическом понимании она означает 100% натуральный пух специальных пород коз, из которого изготавливают палантины, шали и шарфы.Материал отличается чрезвычайно тонкими волокнами, которые в несколько раз тоньше человеческого волоса, что придаёт изделиям лёгкость и мягкость.] с принтом в виде логотипа LV. Толстяк обсуждал с Жуань Чэнфэном желанный строительный проект. Какой-то парень, пришедший хорошенько поесть, уплетал краба, с ног до головы измазавшись в масле. Несколько давно проживающих здесь китайцев качали головами в такт пекинской опере из новогоднего гала-концерта.
После этого громкого крика все словно замерли.
Белки глаз Жуань Чэнцзе покраснели, на висках выступили синие вены. Его взгляд, острый как лезвие, скользил по безразличным лицам, смотрящим на него, и, наконец, упал на Жуань Чэнфэна. Этот человек больше не улыбался. Даже стоящий рядом болтавший без умолку толстяк забыл, на чём остановился, и с глупым видом разинув рот, смотрел на Жуань Чэнцзе, оказавшегося в центре всеобщего внимания.