Новелла "Исправительный лагерь для трудных подростков". Глава 2.
— Момо, мы всей семьёй выбрались развлечься, порадуйся же хоть немного, — нежно улыбалась мачеха Су Вэнь. — Мы ведь ещё ни разу не отдыхали все вместе, правда?
Цинь Мо молча сидел на заднем сиденье машины, уткнувшись в журнал, и не удостаивал её взглядом и на секунду.
— Цинь Мо, когда тётя с тобой разговаривает, надо отвечать! Я тебя как воспитывал? Чем старше становишься, тем больше наглеешь! — Цинь Хуньцзюнь, видя улыбку Су Вэнь и тут же глянув на то, как его сын корчит из себя важную шишку, почувствовал, как в нём закипает слепая ярость. Невзирая на то, что он за рулём, мужчина обрушил на Цинь Мо поток брани.
Юноша медленно поднял взгляд. Его глаза, точь-в-точь как у покойной матери, узкие и красивые, сквозь отражение в зеркале заднего вида ледяным взглядом уставились на Цинь Хуньцзюня. Тот невольно съёжился, пробормотал ещё пару ругательств, махнул на сына рукой и уже без всяких церемоний заявил Су Вэнь:
— Если бы отец меня не останавливал, я бы уже давно сводил его к психиатру. Скажешь ему сто слов, а он в ответ — ни полслова.
— Ацзюнь, — Су Вэнь добрым тоном принялась оправдывать Цинь Мо. — Всё-таки для него это было неожиданностью. Момо ещё молод, не может сразу принять — это нормально.
— Какое ещё молод? — взревел мужчина. — В его-то шестнадцать я уже с армейскими товарищами учился орудийные башни осваивать!
Су Вэнь снова принялась его успокаивать.
Цинь Мо холодно наблюдал со стороны за своим отцом, разменявшим пятый десяток, и той, что была лет двадцати семи — двадцати восьми, и вдруг почувствовал, как на него накатывает внезапное желание рассмеяться.
Цинь Мо опустил голову, достал телефон и быстрыми движениями пальцев набрал сообщение.
Спустя некоторое время экран телефона, переведённого в беззвучный режим, загорелся.
Ц.Ч.: Врачи говорят, отсутствие перемен — уже лучший исход. Дедушка в последнее время в бреду всё зовёт тебя. Когда приедешь?
Цинь Мо нахмурился и снова бросил взгляд на двух людей, сидевших впереди, которые уже успели перейти к флирту и заигрываниям.
Ц.М.: Послезавтра. Забронируй мне билет.
Вскоре после отправки сообщения экран телефона мигнул и погас, показав анимацию отключения.
«Села батарея», — мысленно выругался юноша и снова сосредоточился на журнале.
И Цинь Мо, и двое впереди сидящих уже давно переросли возраст посещения зоопарка. Подобную идею могла предложить разве что Су Вэнь.
Всю дорогу Цинь Мо то пролистывал скучный журнал, то смотрел на мелькавшие за окном незнакомые пейзажи. Пока за окном не стало совсем уж глухо и пустынно, и машина не остановилась перед огромной территорией, больше похожей на захудалый институт.
Несколько зданий, смахивавших на старые жилые многоэтажки, окружали земляной стадион без единого намёка на резиновое покрытие. Зато окружающая стена была новенькой, кирпичной, поверх ещё и колючая проволока натянута. Единственное, что выглядело дорого — огромные железные ворота на въезде, больше похожие на тюремные.
Цинь Мо криво усмехнулся, но не успел и слова сказать, как дверь машины распахнулась. Снаружи стояли двое дюжих мужчин в камуфляже. Схватив его за воротник рубашки, они вытащили его из машины, словно цыплёнка. Не успев даже среагировать, Цинь Мо уже был зажат между ними и потащен прочь.
— Отпустите! — его и без того хриплый голос теперь, когда он закричал, звучал ещё пронзительнее.
Но тщетно. Ни сопротивление, ни крики не могли остановить то, как тело юноши отдаляется от чёрного «Джипа», в котором он только что ехал.
Губы Су Вэнь что-то беззвучно шептали, но Цинь Мо, казалось, вообще ничего не слышал. Он лишь мог смотреть, как тяжёлые железные ворота медленно закрываются за ним. Цинь Мо полностью прекратил сопротивление.
О Школе самовоспитания «XX» он слышал. Она позиционировала себя как заведение, где на первом месте — психологическая коррекция, а на втором — военизированное управление, специализирующееся на «перевоспитании» трудных подростков, но это лишь громкие заявления. Какие методы могли применяться к группе сомнительных подростков, Цинь Мо мог себе представить.
Год назад ещё ходили слухи, что в этом месте кого-то забили до смерти, но потом дело почему-то замяли. Очевидно, что за этим скрывались детали, не предназначенные для посторонних ушей, но юноше и в страшном сне не могло присниться, что однажды его самого сюда отправят.
Именно это слово первым пришло ему на ум.
Хотя, пожалуй, это уже и не заговор. Цинь Хуньцзюнь не раз прилюдно заявлял, что подозревает у собственного сына психическое отклонение, и выражал желание сдать его в психушку или даже в психиатрическую лечебницу. Цинь Мо просто не думал, что его отец, и так не избалованный родственными чувствами, действительно сможет, воспользовавшись тяжёлой болезнью деда, упечь его в такое место.
Мужчины, видя, что юноша больше не сопротивляется, перестали тащить его силой, но бдительности не теряли, подталкивая сзади в сторону одного из зданий коридорного типа. Едва переступив порог, он почувствовал запах плесени, смешанный со странным кислым потом. На третьем этаже в воздухе уже витало зловоние фекалий.
— Инструктор Ян, новичка вам привели! — крикнул один из мужчин в коридоре.
Ян Фанхун, с сигаретой в зубах, вышел из комнаты, подошёл к Цинь Мо и выпустил дым ему прямо в лицо. Тот закашлялся.
— О-о, на этот раз тихоня, — окинул Цинь Мо оценивающим взглядом Ян Фанхун.
Простая рубашка и ветровка, волосы чуть длинноваты, но хотя бы натурального цвета, выглядит интеллигентно, только выражение лица мрачноватое. Ни серёжек, ни татуировок — не похож на нарушителя спокойствия.
— Цинь Мо, да? Я твой ответственный инструктор, — мужчина снова выпустил дым и насмешливо приподнял бровь. — Раз уж попал сюда, веди себя прилично. Быть послушным — сплошная выгода для тебя.
— Инструктор, я хочу отчислиться. Возвращать плату за обучение не требуется, я… — Цинь Мо излагал всё просто и прямо: цель подобных заведений — лишь нажива. Раз платёж внесён, а им не придётся прилагать усилий — все остаются довольны. Что в этом плохого?
Ян Фанхун прищурился, стряхнул с сигареты длинную пепельную палочку. — Отчислиться? Совершеннолетний уже? Твой отец сказал, что у тебя психическое расстройство. Когда вылечим — тогда и выпустим.
Услышав это, Цинь Мо резко поднял голову:
Пощёчина, которую отвесил Ян Фанхун, была ещё относительно сдержанной — но и её хватило, чтобы щека Цинь Мо распухла, очки слетели на пол, а в уголке губ выступила кровь.
— В этих стенах я решаю, кто ты есть, а кто — нет, — одной рукой Ян Фанхун вцепился в воротник Цинь Мо, брызги слюны едва не долетали до его лица. — Плевать, какой у тебя диагноз! Всё это хуйня собачья! Раз попал ко мне — все твои дурные привычки вышибу в момент. Выпустим, когда научишься слушаться. Хочешь отчислиться? Пусть опекун приедет и распишется.
Мужчина отпустил его воротник, кивнул остальным, что те могут идти, и поправил свой камуфляж:
— У тебя есть час. Побриться налысо, переодеться, средства связи сдать. Комната 309. Если после обеда увижу тебя в таком же виде, сам знаешь, что будет.
С этими словами Ян Фанхун важно удалился.
Цинь Мо опустил голову и молча поднял очки в чёрной оправе. Кончики его пальцев слегка дрожали.
Да, его, Цинь Мо, избаловал родной дед. По сравнению с тем, чтобы позволить своему абсолютно безответственному отцу принимать за него решения, он привык сам решать всё за себя — даже забыв, что в графе «законный опекун» у него всё ещё значилось имя Цинь Хуньцзюня.
А эта так называемая Школа самовоспитания, должно быть, куда суровее, чем он представлял... И даже жестока. Юноша провёл пальцами по чёлке, сплюнул окровавленную слюну — металлический привкус во рту немного ослаб — и поднял голову, отыскивая взглядом табличку с номером.
Войдя, Цинь Мо на мгновение подумал, что ошибся дверью. Кучка парней, одетых в камуфляж, с подстриженными под ноль, как у заключённых, головами, толпились посередине комнаты. В центре стояла грязноватая пластиковая миска с жирной тушёнкой. Ребята наперебой хватали еду почерневшими, будто угольки, пальцами и запихивали её в рот.
Несколько парней послабее были оттеснены и сидели в стороне.
Вскоре миска, в которой и так уже мало что было, опустела. Один парень, не успевший ничего схватить, принялся вылизывать оставшийся в миске соус.
Цинь Мо почувствовал, как у него в животе всё переворачивается.