Новелла "Исправительный лагерь для трудных подростков". Глава 3.
— Ты новенький? — парень, не участвовавший в недавней битве за еду, сидел на верхней полке и, увидев, как Цинь Мо вошёл, задал вопрос.
Парень спрыгнул с кровати с поразительной лёгкостью и гибкостью, приблизился к Цинь Мо, окинул его взглядом с ног до головы и, хихикая, положил ему на плечо руку:
Цинь Мо разглядел, что парень был чертовски хорош собой, а его глаза, похожие на цветы персика, смотрели настолько пленительно, что, казалось, могли свести с ума.
— Какой иероглиф «Мо»? — спросил парень.
«Лучше тысячу раз промолчать, чем один раз ляпнуть глупость». Это имя ему дала мать.
— Я староста класса, Шэнь Чжоюнь, — парень улыбнулся, и его очаровательные глаза засияли ещё ярче. — Брат, раскрой секрет, как ты сюда попал?
— Я что, в колонии для несовершеннолетних?
Фраза прозвучала весьма странно.
Шэнь Чжоюнь, видя его холодное выражение лица, не ожидал такого вопроса. Глядя на это бесстрастное лицо, он почувствовал некий интерес:
— Верно, попал сюда — всё равно что в колонию, только условия здесь ещё хуже, — он пнул пластиковую миску у ног. — Видишь? Обращаются с нами, как со свиньями.
Несколько парней, только что боровшихся за еду, не обращали на них внимания, молча лёжа на кроватях неподвижно, словно трупы.
Неожиданная реплика Цинь Мо заставила Шэнь Чжоюня замереть:
— Меня прислали сюда на перевоспитание как психически больного, — равнодушно объяснил Цинь Мо. — Жду, когда успешно перевоспитаюсь и начну жизнь с чистого листа.
Вообще-то, он не был угрюмым, просто мало говорил и молчал, потому что не желал общаться с Цинь Хунцзюнем.
Шэнь Чжоюнь с пониманием улыбнулся и похлопал Цинь Мо по плечу:
— Я здесь староста, будешь меня держаться — не прогадаешь. Пошли, сначала пострижём тебя.
В спальне шесть кроватей на двенадцать человек, но все сейчас лежали неподвижно, как покойники. Пока Шэнь Чжоюнь стриг Цинь Мо, он рассказывал о ситуации в школе, и чем больше Цинь Мо слушал, тем больше ужасался. Это не школа, а концентрационный лагерь.
Шэнь Чжоюнь оказался довольно искусен: подстриг ёжиком, не задев ни капли кожи. Смахнув с Цинь Мо волосы, он сказал:
— Сейчас отведу тебя за формой.
Шэнь Чжоюнь рассеянно поиграл машинкой для стрижки, повёл Цинь Мо в канцелярию на первом этаже получить камуфляжную форму и заодно вернул машинку. Здесь все колюще-режущие предметы были под запретом — чтобы предотвратить самоубийства воспитанников. К тому времени, как Цинь Мо привёл себя в порядок, было уже час дня, и из динамиков оглушительно зазвучал сигнал сбора.
Шэнь Чжоюнь, схватив Цинь Мо, стремглав помчал вниз. Меньше чем за две минуты толпа подростков выстроилась ровными рядами: Шэнь Чжоюнь встал во главе шеренги, а новичок Цинь Мо — в хвосте. На плацу было ещё несколько таких же квадратных отделений, в двух из них — одни девочки.
Ян Фанхун по-прежнему выглядел развязно, рядом с ним стояли два помощника инструктора, и он довольно внушительно отдавал приказы перед всеми.
Школьный плац был не стандартных 400 метров, а казался огромным кругом метров в 600. Ян Фанхун приказал бежать 30 кругов. Цинь Мо был наполовину затворником, только по выходным играл в баскетбол, да и то половину игры для удовольствия. Пробежав три круга, он уже почти выдохся, задыхался, чувствуя, что в лёгких не хватает воздуха, и становилось всё хуже. На пятом круге Цинь Мо совсем выбился из сил, остановился, тяжело дыша, и его стало рвать желчью.
Ян Фанхун бросил на него взгляд:
— В первый день беги сзади помедленнее.
Цинь Мо мог только волочить ноги, налитые свинцом, и плестись следом как черепаха.
— Беги! Кто разрешил замедляться!
Цинь Мо вздрогнул от окрика, обернулся и увидел, что парень из соседнего отделения, видимо, не выдержал и замедлил шаг, а инструктор тут же сильно пнул его по заднице.
Парень не устоял, пошатнулся и рухнул на землю. Инструктор, не церемонясь, подошёл и нанёс ещё несколько ударов — настоящих, таких, что Цинь Мо стало больно смотреть.
— Не бейте, не бейте... — парень сначала стиснул зубы, не издав ни звука, но потом скрючился, как креветка, и принялся умолять о пощаде.
Инструктор ещё немного поругался, несколько раз сильно ударил парня дубинкой и приказал ему подняться и продолжать бег. Дрожа, парень встал и, несмотря на боль, побежал дальше за отрядом. Первые три дня новичков щадят: если не успевают, могут бежать медленнее, но после этих трёх дней отстающих ждёт участь того парня.
— Не буду бежать! Чтоб вы сдохли, твари! Давайте! — пронзительный крик девушки прозвучал над всем плацем, но все сделали вид, что не слышат.
Цинь Мо увидел, как двое инструкторов-мужчин волокут с этажа девушку в измятой одежде, они тащили её, как мешок. Девушка кричала, словно обезумев:
— Мать вашу! Можете меня до смерти забить! Шлюхи проклятые!!!
Она принялась рвать на себе одежду. Двое инструкторов схватили её, но стоило им ослабить хватку, как она снова начинала раздеваться. После нескольких минут борьбы на ней осталось только нижнее бельё, камуфляжная форма валялась на земле, а она всё рвалась снять остальное, не прекращая материться.
Цинь Мо разглядел издали, что девушка была очень симпатичной, с гладкими каштановыми волосами, явно прошедшими химическую завивку, но теперь подстриженными до неуклюжей длины, едва прикрывающей уши.
Инструкторы не могли помешать ей сходить с ума и раздеваться, поэтому понесли её к небольшому зданию.
— Наверное, посадят в карцер. Только не вздумай вести себя так же, как она, — пробегая мимо Цинь Мо во главе шеренги (он уже оторвался от него на целый круг), Шэнь Чжоюнь шевельнул губами и бросил эту фразу.
Чем дольше длился бег, тем больше на плацу становилось ругани и избиений. Цинь Мо даже увидел, как инструктор в туфлях с острыми носами наступил на левую руку девушки и принялся яростно её давить — на руке была повязка, которая быстро пропиталась кровью.
Цинь Мо отчётливо видел, как на лицах инструкторов, оскорблявших и избивавших воспитанников, появлялись искажённые возбуждение и удовольствие.
Стэнфордский тюремный эксперимент*. [прим: эксперимент представляет собойпсихологическое исследование реакции человека на ограничение свободы, на условия тюремной жизни и на влияние навязанной социальной поведенческой модели.]
Цинь Мо внезапно вспомнил этот известный психологический эксперимент, и холод пробежал от сердца до кончиков пальцев.
Истерично сопротивляющейся он видел лишь ту девушку, большинство детей, как и Цинь Мо, молчали и подчинялись. Пока другие пробежали тридцать кругов, Цинь Мо, наверное, осилил лишь больше десятка. Ноги уже онемели и не слушались, но он всё же из последних сил встал в строй.
Два часа строевой, три круга прыжками вприсядку.
Цинь Мо присел на землю, но подпрыгнуть уже не мог, перед глазами потемнело, в груди заныло, и он, оставаясь на месте, снова принялся рыгать желчью. Ян Фанхун с усмешкой посмотрел на него, пнул ногой, и Цинь Мо рухнул:
— Велел тихонько бежать следом, а ты возомнил себя важной шишкой?
Свернувшись калачиком на земле, Цинь Мо чувствовал, что даже песок кажется мягким. Град ударов сыпался на него, но боли он почти не ощущал, лишь временами кружилась голова, а в груди было так тяжело, что даже дышать стало трудно. Он закрыл глаза, чтобы передохнуть, и как только закрыл, сознание полностью отключилось.
Ян Фанхун, закончив с ним, заметил, что тот долго не двигается, пнул его, перевернув на другой бок, и только тогда увидел, что Цинь Мо уже без сознания.
Мужчина нахмурился и крикнул в прыгающую шеренгу:
Шэнь Чжоюнь неплохо справлялся с ролью «старосты», даже после таких передряг оставаясь бодрым — не зря носил это звание.
Уставившись в белый потолок, Цинь Мо чувствовал, что в голове у него каша. Половина кода ещё не написана, две книги не дочитаны, а ещё он обещал Цинь Чжэнь навестить дедушку на выходных...
Вспомнив всё это, Цинь Мо, с тяжёлой, как мельничный жёрнов, головой, спрыгнул с койки, чтобы позвонить Цинь Чжэнь и спросить о состоянии дедушки, но едва юноша сел, как всё вспомнил.
Он всё ещё в школе самовоспитания, только что отключился во время тренировки, и сейчас ему капают капельницу. Цинь Мо подумал, что лучше бы впал в кому — и всё разом закончилось. В лазарет заходили довольно часто. Сквозь белую занавеску было видно, как женщина в белом халате сидела и перевязывала кого-то. Цинь Мо застыл, не зная, о чём думать, в голове царил полный хаос.
Шэнь Чжоюнь, услышав шум, откинул занавеску и вошёл. Увидев бледное, с бескровными губами лицо Цинь Мо и его пугающе пустой, застывший взгляд, он, казалось, вспомнил что-то, в глазах мелькнуло необъяснимое выражение, после чего он протянул руку и похлопал Цинь Мо по щеке:
Голос у Цинь Мо изначально был хрипловатым, а после всех злоключений выдавливаемые из горла звуки стали просто ужасными.
Цинь Мо услышал, как Шэнь Чжоюнь что-то сказал женщине в халате снаружи, а вскоре парень подал ему бумажный стаканчик и пачку кускового сахара.
— Врач сказала, что у тебя анемия и низкий уровень сахара в крови, — улыбнулся Шэнь Чжоюнь. — Ты очень вовремя отключился, позже ещё предстояли два круга гусиным шагом и отжимания, так что мы все избежали этого.
Цинь Мо молча допил воду и положил в рот кусочек сахара. Это был самый обычный кусковой сахар, который юноша давно не ел, но сейчас сладость, растекавшаяся на кончике языка, казалась ему величайшим даром.