Первая рецензия

АВТОР: Татьяна Лестева (г. Санкт-Петербург). Конкурсная история 3 сезона. Номинация ТВОРИТЬ!

***

ГЕРОИНЯ: Наконец-то, я решилась! После долгих поисков по толстым справочникам «Жёлтые страницы» и «Весь Петербург» нашла телефон отделения Союза писателей. Рукопись, моя первая рукопись и последняя любовь – со мной, тихо лежит в сумочке, ожидая своего звёздного часа. Ещё немного и заискрится она всеми звёздочками млечного пути, и будут падать эти звёздочки в руки и сердца читателей, и особенно … Конечно, читательниц! И будут они светить им, скрашивая тёмные, безрадостные дни подземелья жизни… Боже! Какие перспективы! Ах! Как всё легко и просто! Сам Аполлон доброжелательно принимает неофитку, почти в объятия и, орлиным взором окинув рукопись, выпускает нас с ней на русскую возвышенность к Соколову. – Я, я …хотелось бы…хочу… могу ли,– боже, куда девались все слова, невнятно бормочу какие-то глаголы.

МУЖЧИНА: Издать книгу?

Г: мужчина улыбается (Какой мужчина! настоящий гусар!),

М: – Стихов? Да ещё про любовь! Сейчас это раритетная тема. Совсем не пишут, забыли лирику, не пишут о любви! Да и вообще стихов почти нет. Графоманы одолели. Муза Лирохвостова! А какое звучное у вас имя, Музочка! И псевдонима не нужно! А то придёт какая-нибудь Нюра или Нора Петрова-Сидорова-Водкина… Завтра загляните в наш птичник – подпишете приговор.

Г – Он выдерживает паузу, довольно улыбается.

М – Договор, договор, конечно. Понимаете, рынок…,

Г – продолжает он многозначительно. – Понимаю, принимаю, согласна… Это, счастье, радость… Как первый ребёнок, – но, вовремя увидев своё отражение в оконном стекле, запинаюсь и снова бормочу, – как внучка, первая внучка…

М – Да, кстати,

Г – посерьёзнел мой визави.

М – Вам же нужно предисловие. Послеславие,

Г – снова радуется он своей шутке,

М – без критика не обойтись.

Г – Не надо, не надо критиков, – чуть ли не всхлипываю я, - с детства их боюсь. Может быть, редактора, добрую бабушку-старушку…

М – Ну, что вы, дорогая! Какие старушки! Где это вы видели старушек в поэзии! Это только у революции была бабушка Брешко-Брешковская. А поэтессы – это молодость, юность мира, я бы сказал…

Г- На некоторое время он погружается в глубокое раздумье.

М – Так, Музе поэтессе нужна редактриса-критикесса. Кто же у нас специалист по любви? Таня, Таня, Танюша? Татьяны? Пожалуй, не годятся. Не та любовь! Не к Тому! Селия –Селина! Вот это было бы то, что надо! Эх, опоздали! Плещется наша Селина в Адриатическом море. Кто же ещё? Эврика! Марго. Вы будете довольны. Это не Марго, а я бы сказал, королева Марго. Королева-мать! Не какая-нибудь там Бабкина-Ляпкина. Созвонитесь с ней! Вы подружитесь.

Г - И мы действительно подружились. Марго оказалась милейшей женщиной, мы встретились с ней в литературном кафе на её творческом вечере. Она читала удивительные стихи. Потом, я почитала ей свои – и протянула рукопись.

МАРГО – Почитаю, обязательно прочитаю.

Г - Недели через полторы она позвонила мне. Мы снова встретились в небольшом пустынном ресторанчике с кавказской кухней. Наслаждаясь сациви из кур, горячим хачапури, морем пряностей и зелени, выпив по рюмке чачи в качестве аперитива и перейдя потом на Саперави, мы мило поболтали, обсуждая последние союзные новости.

МАРГО – По шашлычку?

Г – спросила, наконец, Марго. –Пить так пить, –сказал чёрный котёнок, когда его понесли топить. Кстати, Марго, как там преди-славие? Наш любимый гусар звонил, спрашивал.

МАРГО – Муза, дорогая! Я всё прочла. Я в восторге! Давно не получала такого удовольствия. Ты настоящий поэт! Какая философская глубина! А образы! Метафоры! Неожиданные рифмы: любовь – свекровь! Я в восторге. Просто блеск. Но, извини, дорогая, и пойми меня правильно. Тут нужен специалист, профессиональный критик, чтобы высветить все тончайшие нюансы, оттенки, подсознательное, мистическое, я бы сказала даже оккультное! Ты – величайшая поэтесса нашего времени. Открытие и, я бы сказала, даже Откровение! Я не смею! Просто робею перед этим шедевром. Только профи!

Г – Марго, ты меня убила. Где же такого найдёшь?

МАРГО – Есть, есть у нас такой. Не какой-нибудь там любитель верховой езды! Энциклопедист! Ходячая энциклопедия наших поэтесс. Всем пишет! Никому не отказал. А как пишет!!! Просто оды, дифирамбы, мадригалы, критические оратории… Но, разумеется, не бесплатно…

Г – О чём ты, Марго? Само собой разумеется…

МАРГО –Мы его обожаем, просто млеем, каждое словечко ловим. Милейший, умнейший человек. Я вас познакомлю. Гарсон! Генацвали! Принесите-ка нам ещё граммов по сто чачи. Хороша! Такую пивала только в Пицунде лет эдак пятнадцать назад…

Г- Знакомство с критиком состоялось в каминном зале конюшен Пегаса. Мрачного вида, плохо выбритый мужчина молча взял рукопись, достал из кармана безрукавки мышиного цвета большую лупу в оправе такого же цвета (просто мышиный король из «Щелкунчика»,– подумала я), провёл ей по нескольким страницам рукописи и буркнул:

М – Сто евро – ждите шедевра. Послезавтра. По курсу Центробанка. Позвоните. Мой телефон знают все.

Г - Сердце забилось часто, будто бы готовясь выпрыгнуть из груди. Профессионал! Только взглянул, и сразу понял, что это шедевр. Два дня. Ах, как долго! Я боялась, что они никогда не кончатся.

Критик с трудом открыл глаза, надоедливо и громко трещал телефонный звонок, то замирая на несколько минут, то начиная звонить снова. Да так громко, что, казалось, трубка подпрыгивает. Голова раскалывалась, в горле было сухо и горячо, как будто оно было засыпано песком. Он огляделся вокруг:

М- «Где я? Сколько времени? Какой сегодня день? Ничего не помню. Пивка бы…».

Г - Снова отчаянно зазвонил телефон. С трудом поднявшись, покачиваясь, подошёл к журнальному столику, снял трубку.

Г – Это Муза, здравствуйте. Я вас не побеспокоила? Вы обещали рецензию на мой сборник «Любовь и свекровь».

М – Как же! Как же! Готов отдаться. Через полтора часа у меня. Мой адрес знают все. Не опаздывайте, я тороплюсь!

Г -  Память помаленьку восстанавливалась. Да, как же, вспомнил он. Два дня тому назад зашёл в союз писателей. Шел сороковой роковой день после того, как его уволили с работы из-за, как сказал руководитель фирмы, «непотребного вида». Работал он в страховой компании, беседовал с людьми, рассказывал страшные истории о пожарах, автомобильных катастрофах, взрывах, падениях самолётов и т.п. После этого рисовал им радужные перспективы и, испуганные посетители, воодушевлённые тем, как хорошо им будет после пожара, тотчас же подписывали договор. Обида на директора не проходила:

М - «Видишь ли, –"непотребный вид!". Ну, выпил немножко лишку, ну, упал в союзе, ну, разбил бровь, ну, продолжил с утра… Подумаешь! С кем не бывает! Но я же пришёл на работу, всё-таки пришёл, минута в минуту…

Г - Полез в карманы пиджака и брюк, – достал какую-то мелочь, рублей семь. Кошелёк был пуст.

М - «Чёрт! Надо же так!»

Г - Он залпом выпил кружку воды из-под крана, нашёл портфель, взял рукопись. «Любовь и свекровь!». Грубо выругался, прочитал первую и последнюю страницу и застучал на машинке. Раздался звонок домофона. Меня он встретил у лифта.

М –Извините, не приглашаю. Опаздываю на творческий юбилей. Вот предисловие.Теперь вас будут знать все. Мои рецензии ценят. Даже в Москве. Обращайтесь.

Г - Поблагодарив, я протянула ему деньги в рублях, позвонив сегодня в сберкассу, чтобы узнать курс евро. Он бегом спускался по лестнице. Я с радостным трепетом стала читать «шедевр».

Г - «Боже! Какой ужас! Он что, издевается?!» Не могла сдержать слёзы; присев на подоконник на лестнице, позвонила Марго. – Мааа- Марго! – голос прерывался из-за рыданий.

МАРГО – Что случилось? Где ты, дорогая?

Г – Этот, этот, этот критик… – я зарыдала в полный голос. – Он поиздевался надо мной. Гоо-воо-рииил, что шедевр, а написал, что это мой сексуальный опыт…. С одного бочка на другой! И всё… Всё чепуха-а-а-а!

МАРГО – Прекрати истерику!

Г – голос Марго был строгим и решительным.

МАРГО – Купи бутылку водки и сразу же ко мне. Разберёмся!

Г - Я вытерла слёзы, выкурила сигарету, попудрила щёки, не преминув отметить, что тушь не потекла – Ланком всё-таки! Зашла в магазин, купила бутылку «Дипломата». Когда я входила в магазин, какой-то мужчина, похожий на критика, юркнул в гастрономический отдел. Где-то в подсознании мелькнула мысль: неужели это критик? Но она так и не вышла наружу, я торопилась к Марго – поплакать в жилетку, решив для себя окончательно и бесповоротно завтра же забрать аванс в союзном издательстве и больше – никогда! никогда в жизни!– не появляться в конюшнях Пегаса.

Меня встретила улыбающаяся Марго:

МАРГО – Посмотрим, посмотрим, как на этот раз состоялось крещение.

Г -Я протянула ей бутылку, жестом она меня пригласила пройти в гостиную. Рядом с компьютерным столом у роскошной софы уже стоял стеклянный сервировочный столик с минеральной водой, закусками, парой тарелок, двумя хрустальными рюмками и фужерами из вишнёвого богемского стекла в цвет тяжёлых бархатных гардин. В изящном бра над софой переливались вишнёвые, лиловые и зелёные подвески в виде гроздьев винограда. Я протянула ей предисловие, и снова слёзы навернулись на глаза. – Всё кончено, Марго. Завтра же забираю рукопись и аванс, конечно…

МАРГО – О чём ты? Откуда забираешь? Что забираешь! Не торопись. Присядь. Сначала выпьем. За удачное начало твоего дебюта!

Г – И ты, Брут! Марго! И ты издеваешься надо мной! – всхлипнула я.

МАРГО – Милочка, ну, ты совсем ничего не понимаешь в нашем деле. Выпей и не волнуйся. Сейчас почитаю, и …

Г - Она залпом выпила вторую рюмку, пока я медленно, маленькими глотками заливала водкой своё горе. Марго начала вслух читать предисловие, иногда комментируя его.

М - « Опытный читатель, тем более знаток русской литературы, скажет, что всё это чепуха. Дескать, некая дама решила поделиться своим сексуальным опытом в качестве феминистки. Сегодня она под одним бочком повернётся так, а завтра по-другому».

МАРГО - – Как пишет, однако! Знаток!

Г – и она восторженно причмокнула.

М - «Для пишущих предисловие – особенно для женщин – важно якобы похвалить обозначенный материал. А уж о том, что это имело бы и может иметь значение в дальнейшем – разговор туманный».

МАРГО - – Ах, как хорошо излагает,

Г – с нескрываемым восторгом произнесла Марго.

МАРГО - Допишем, «особенно в парах алкогольного тумана»,

Г – и она вставила эту фразу в рецензию.

МАРГО – Не перебивай, а смотри и запоминай. Пригодится. –

М - «Всё, что написала Муза Лирохвостова – чепуха. Но, если бы я на этом остановился, она бы никогда не позволила мне сосредоточиться на этом демократическом уровне анализа. М. Лирохвостова ждёт, чтобы я её похвалил. Термины такие: умно, талантливо, своеобразно, яркое явление в текущей поэзии. «И то, и другое и третье – ерунда»,

МАРГО – так сказал бы непросвещённый, неподготовленный к восприятию постмодернистских опусов читатель,

ГЕРОИНЯ – снова дописала Марго.

МАРГО – «А что же скажем мы (мы, то есть критик и посвящённый читатель). А мы скажем со всей прямотой и откровенностью: действительно, умно, талантливо, своеобразно!!! Сборник «Любовь и свекровь» – это не только яркое явление современной поэзии, это метеоритный дождь, золотая россыпьпостмодернизма».

Г -  Я с изумлением смотрела на неё, не зная, что сказать, но всё же решилась, пробормотав: – Марго! Что ты делаешь? И он это подпишет?

МАРГО – Милочка! Где и в какой книге ты видела, подписи рецензента? Ну, факсимиле, в исключительных случаях … А подпись? Он же отдал тебе рецензию. Ты, надеюсь, ему заплатила?

Г – Конечно, Марго, конечно.

МАРГО – Это главное,

Г – она улыбнулась, наполнив снова наши рюмки.

МАРГО  – Деньги – товар – и тебе гонорар. Ещё Маркс писал об этом. Деньги оплачены, право собственности на товар переходит к заказчику после полного расчёта. Ясно?

Г - Она взяла рюмку в руки, я тоже, нежно зазвенел хрусталь.

МАРГО  – За Маркса!

Г– неожиданно для меня произнесла она, снова залпом выпив водку.

МАРГО – Продолжим уроки филологической экономики. Знаешь такую науку?

М - «Поэзия Музы Лирохвостовой, в общем-то, банальна, стилистически однообразна…» – МАРГО - Сейчас, господин критик, мы покажем тебе любимое однообразие!

Г – произнесла Марго, грозно погрозив пальцем в сторону невидимого критика,

МАРГО – сейчас покажем!

Г - Она снова стала вписывать примечания в рецензию, приговаривая для меня:

МАРГО - «Так ли это, спросим мы искушённого читателя? Разумеется, – нет! Материалы этого сборника следовало бы рекомендовать в качестве учебного пособия для студентов филфака и литературного института!» – Вот так-то!

Г – горделиво произнесла она, раскрасневшись то ли от выпитой водки – бутылка довольно быстро опустошалась, – то ли от творческой работы, и продолжила читать громко, как говорили в школе « с выражением».

М - «Но есть в ней одна изюминка».

МАРГО – Одну изюминку заметил, видишь ли… Одна ли она? Посмотрим, посмотрим… М - «В брежневские годы,

Г – писал критик,

М – бытовал такой анекдот: что же такое – маленькая, коричневая, сморщенная, но без чего человека и не существует. Ответ: изюминка».

Г – Снова перо Марго забегало по рецензии:

МАРОГО - «Такая ли маленькая коричневая и сморщенная изюминка есть в творчестве М. Лирохвостовой?

Г  – И Марго поставила большой знак вопроса.

МАРГО - – «Нет, это не изюминка, это гроздь сочного, спелого винограда, такого же сочного, как на картине «Итальянский полдень» БрюллОва».

Г – За итальянский полдень! – теперь уже я наполнила рюмки. – А итальянский полдень – это ты, Марго. Какой жар! Какой дар! Выпив и закусив крошечным маринованным боровичком, Марго снова принялась редактировать рецензию, плотоядно улыбаясь.

МАРГО - «Она часто сбивается на бытовые детали?

Г – Марго исправила запятую на вопросительный знак.–

МАРГО - «А часто ли её заносит в какие-то "суперполитические" сферы, в которых она ни черта не смыслит?»

Г - Тут Марго остановилась, многозначительно посмотрела на меня и торжественно изрекла:

МАРГО – Надо уметь работать над словом, Музочка. Вот добавила я всего две буковки, этакую незначительную частицу, тьфу, какое-то «ли». А посмотри, как изменился смысл, как «заиграло» слово! И вот теперь, – самое главное, слушай и запоминай: « Наконец-то, она (то – есть ты, Муза,

Г - – обратилась ко мне Марго)

МАРГО - говорит нам прямо о том, что самое важное, по крайней мере, для жизни женщины, – о любви. Это правильный путь». – Что правильно, то правильно,

Г – пропела Марго:

МАРГО - «У любви как у пташки крылья, её никак нельзя поймать…». А ты… тебе удалось поймать эту жар-птицу, схватить за хвост и удержать её…

Г – она снова наполнила рюмки. На сей раз вместо ослепительного блеска кристально чистых рюмок с водкой в них появился, сиял и переливался тёмно-золотистый, неведомый ранее оттенок. О, это был уже коньяк. А я и не заметила, откуда и когда на сервировочный столик опустился «Белый аист», рядом с которым будто из небытия возникла тарелочка с «николашками» – кружочками лимона, посыпанными «арабикой» мелкого помола с сахаром. Выпив, Марго снова погрузилась в чтение.

М – «Я сегодня выпил немножко. Написал три документа. И ничего со мной не случилось. А если бы не выпил, меня завтра бы Кондратий хватил от перенапряжения!».

Г - Чёткая подпись критика, написанная по всем правилам каллиграфического искусства с завитушками и росчерком, заканчивала рецензию. Марго с недоумением воззрилась на эти строчки.

МАРГО – Ничего не понимаю!

Г – Язык уже плохо повиновался ей.

МАРГО – Какие документы? К чему они здесь? Какой Кондратий! К чёрту! Вычёркиваю. Финал должен быть оптимистичным, зовущим к вершинам, к новым взлётам! Закончим стихами Сапфо: «Словно ветер, с горы на дубы налетающий, Эрос души потряс нам…». Да, музы Музы Лирохвостовой не только не чужды Эросу, – наоборот они приносят Эрос в каждый дом, в каждый период жизни лирических героев. И перефразируя классика, заканчивая чтение сборника этих шедевров, мы (то есть критик с читателем)дружно воскликнем:«Да здравствует Эрос! Да скроется тьма». – За финал, моя дорогая! От такой рецензии каминный зал будет залит слезами восторга и зависти.

Г - Слёзы умиления и восторга брызнули и из моих глаз, так что я даже не заметила, куда улетел «Белый аист». В новую, счастливую жизнь, наверное.

Через два месяца мой ненаглядный первенец увидел свет. Успех был потрясающим, особенно впечатляла рецензия. Завсегдатаи конюшен Пегаса, эти графоманки поэзии и прозы, шушукались и сплетничали за моей спиной, не понимая, как мне удалось получить такую рецензию. Наконец, настал мой звёздный час. Он, мой ненаглядный критик, одиноко полулежал на скамье каминного зала, как всегда, мрачно оглядываясь назад, и ещё, более мизантропически, пытаясь разглядеть грядущее. О, да он был трезв! Сияя всеми искорками бриллиантов в серьгах и перстне, чуть ли не с нимбом над головой, на цыпочках я приблизилась к нему и с реверансом протянула книгу.

– Вы позволите преподнести вам мою любовь? Свекровь я оставляю себе. – Эту фразу я обдумывала дня три.

– Как я вам признательна! Благодарю, благодарю! – Залившись от смущения краской, я выскочила в коридор. Критик с нескрываемым отвращением взглянул на обложку книги. Это была репродукция с картины Обри Бердслея «Искушение юной хрюшки». Не торопясь, открыл книгу, пробежал глазами по предисловию. Его бледное, как черноморская медуза, лицо чуть порозовело:

М «Ну и ну! С большого бодуна! Похоже – в драбадан был… Э, да чёрт с ней! Кто этих графоманов читает».

Г - И он снова погрузился в раздумья о смысле жизни во времени и пространстве.

-----------------

СЛУШАТЬ эту и другие истории проекта РАЗРЕШИ СЕБЕ вы можете в Telegram-канале РАЗРЕШИ СЕБЕ или на сайте РАЗРЕШИ СЕБЕ