Растворение 2

0.

Конечно, у меня были сомнения. Но разве я мог отказаться? Разве кто-то из нас мог отказаться? Кем бы мы стали тогда? Как бы потом жили сами с собой? У каждого была своя причина. Например, я не думал о войне. Меня больше волновала наука.

Мне не нравились многие нововведения, о которых просили сверху. Я понимал, почему это происходит, но это было, как… Как будто я изувечил мозг гения и превратил его в клинического идиота, который пускает слюни и даже сам не может себя обслуживать. И вместо прекрасных в своей изящности уравнений я видел лишь жалкие попытки нарисовать ровную линию.

Конечно, я держал свои мысли при себе. Я знал, на кого работаю и что стоит на кону. Но иногда… Иногда я не мог жить с этим. И в итоге не смог.

1.

— …слышите?.. Вы меня слышите?

Я слышала. Слышала, но не могла ответить, что слышу. Судя по специфическому запаху, я оказалась в медотсеке.

Надо мной склонились люди. Я видела их силуэты, но не могла сфокусировать взгляд.

Меня шибанула страшная догадка — они сняли с мяса постскаф.

— Где он?

Собственный голос прозвучал слабо. Хрипло.

Я ненавидела свой настоящий голос. А впрочем, кто любит свой голос? Певцы, наверное. И любители нейрокараоке. Хотя нейрокараоке любила и я. Главное перед этим достаточно выпить.

— О ком вы говорите?

— Кожа… — прошептала я.

Один из них резко выпрямился.

— Очередная ебанутая, — услышала я.

Если бы только я могла улыбнуться.

Один же склонился еще ближе и произнес:
— Я принесу его, не беспокойтесь.

Что-то в его голосе меня успокоило.

Мне задавали какие-то вопросы, что-то говорили, но я мотала головой. Я ждала.

— Вот, — раздался голос у моего уха.

Мои руки приподняли и положили под них постскаф. Она была здесь. Она была со мной. Моя вторая кожа. Это придало мне сил.

— Воды… — попросила я, и ко рту тут же поднесли трубочку. Я жадно забулькала сладковато-соленой жидкостью, пока у меня ее не отобрали.

Я издала непроизвольно-недовольный звук.

Дайте мне еще этих волшебных электролитов, хотела сказать я, но не могла.

Прижав постскаф к себе, я закрыла глаза. Кажется, пора спать.

Между явью и сном я слышала что-то еще. Какие-то названия. Трин. Ясафь.

Синий газовый гигант Ясафь на расстоянии 30 а.е. от местного солнца, а вокруг него 46 спутников. Трин — второй по величине, горячий внутри и покрытый снегом снаружи.

Колония находилась под многометровым слоем снега — на теплой поверхности, из которой периодически вырывались потоки магмы. Не самое комфортное жилище, но — учитывая нынешнюю ситуацию — и не самое опасное.

Я помнила это место. Помнила пробуренные в скалах тоннели, глубокие заледеневшие пещеры, среди них мы нашли такую, в которой поместилась бы половина нашего флота — если хорошо утрамбовать, конечно.

Я помнила это место. Но я никогда здесь не была.

2.

Когда я проснулась, то уже чувствовала себя лучше. Кушетка подстроилась под меня и то, что я постоянно перекладываюсь с одного бока на другой, держа в руках свою вторую кожу.

— Свет, — сказала я, и освещение медленно поднялось до того уровня, чтобы глаза не болели.

Наконец-то я смогла сфокусировать взгляд. Чудесно.

Я лежала в отдельной палате, чему была безмерно рада — никто не смотрел, как я сплю.

— Параметры.

Надо мной замерцали разноцветные иконки. Я мало разбиралась в медицинском оборудовании, но все показатели были ровненькими, зелененькими, ничего не мигало и не привлекало лишнего внимания. Кроме одного.

Земной вес — 53 кг. Местный вес — 36. Не слишком хорошо при росте 187 см.

Я вся была утыкана катетерами, и к моим конечностям тянулись проводки и трубки, свисающие с капельниц, а мышцы уже вспоминали, что они существуют, благодаря миостимуляции из питательно-восстанавливающего костюма. Я отпустила костюм и попробовала подняться на локтях. Почти удалось.

Мясо превращалось в человека. Терпеть не могла это ощущение. Ощущение, что ты и без второй кожи ничего. Что ты… ну, автономна.

Дверь с тихим шумом отъехала в сторону, и мне явилось видение.

Видение зашло в палату, и даже свет стал ярче — настолько оно было прекрасно. В светло-зеленой форме — значит, интерн.

— Как мы себя чувствуем? — улыбнувшись, спросило видение.

Будь я лет на десять младше, я бы тут пригласила его проследовать ко мне в постель. Плевать даже, что я почти не могу шевелиться и на катетеры во всех мыслимых и немыслимых местах. Но вместо этого я сказала:
— Нормально. Вроде бы ничего не болит.

Как ни странно, мой голос звучал почти по-человечески. Терпеть не могла свой человеческий голос. — А как вас зовут?

— Меня зовут Эван Храмов, я буду вас наблюдать.

— VX-0309, — любезно отозвалась я.

— Добро пожаловать на Трин, мисс Хансен. Идентификационный код Е14223603090069.

Я закатила глаза.

Мисс Хансен!

И почему люди так одержимы настоящими именами? Как будто имя дает им какую-то власть. Что ж, во многих культурах на некотором уровне развития считали именно так.

— Вы не против, если я вас осмотрю?

— Валяйте, доктор Храмов.

Сначала он посмотрел на мою голограмму, а потом начал проверять и мясо. И, судя по сосредоточенно-равнодушному лицу, я правда была для него куском мяса. Что не удивительно — он же врач.

— Я на Трине, верно? — спросила я, когда он щупал мой живот.

Руки Эвана на мгновение дрогнули.
— Да, мисс Хансен. Но вы ведь здесь раньше не были. Кто рассказал вам об этом месте?

— Мой бывший, — ляпнула я.

— Как его звали?

— Киеран. Киеран Фукухара.

Имя всплыло само собой, хотя я в жизни не знала человека с таким именем.

Мне показалось, что доктор Храмов как-то слишком поспешно закончил осмотр и засобирался куда-то. Он начал вводить какое-то лекарство в одну из трубок, которая вела к вене на моем локтевом сгибе.
— Всего лишь снотворное. Вам нужно побольше спать.

— Знаете что, доктор Эван? Вы не можете просто так взять и уложить меня спать. Знаете, какие дозы я могу переносить? Почему я здесь? Приведите кого-то, кто может отвечать на вопросы! Я имею право… знать, где… и кто… и где мой корабль. Где мой корабль?

0.

Мы сидели на полу у панорамного иллюминатора и смотрели на корону местного солнца, которая сквозь десятки защитных фильтров превратилась из голубоватой в белую. После практики в постскафе мясо устало, но все равно я чувствовал себя отлично.

Сначала почти вся наша группа собралась здесь, но постепенно усталость брала свое. Практически все уже разошлись по комнатам, но я и […] оставались сидеть. Наши пальцы уже почти соприкасались, но мы старательно не смотрели друг на друга. Я знал, что скоро все начнется.

Если бы я только знал, как все это закончится. Если бы я только…

3.

В этот раз мясо чувствовало себя лучше.

Я почти пришла в себя. Во мне остался только один катетер — на тыльной стороне ладони. От него тянулся провод до стойки, на которой висел пакет с каким-то питательным раствором. Я вытащила трубку, и крышка катетера к легким хлопком затянулась. Вытаскивать его из вены я пока не стала. Наверное, рано.

Но мне точно пора было поднять свое мясо, чтобы дойти до туалета.

Рядом на стуле лежали сложенные вещи, а рядом стоял медицинский экзоскелет для поддержки тела. Ни брони, ни оружия, зато поддерживал даже голову. Я попыталась встать на ноги без него, но тут же села обратно. Ноги еще пока меня не держали.

Я содрала с себя питательный костюм, который и так уже почти высох, и кинула его в мусорное ведро. Забавно — я снова сбрасывала кожу.

Одеться было сложнее. Трусы, носки, штаны, майка, шерстяная рубашка — все это заняло, наверное, минут двадцать. Я поставила ноги в белые полимерные ходули, и остальной экзоскелет сам подстроился под меня.

Я смогла встать. Сама. Почти сама. Меня чуть не вырвало, и пришлось наклониться, пока перед глазами не перестало плыть.

И тут я поняла, что рядом нет постскафа. Нигде нет.

Но дверь из палаты отъехала в сторону, когда я подошла к ней. Значит, меня не заперли. И то хорошо.

Я оказалась в типовом лазарете. Врачи в белой форме и интерны в зеленой форме осматривали людей. Впрочем, тут было довольно тихо.

Меня заметила смуглая девушка в белом и подошла ко мне.

— Здравствуйте, Флоренс. Я могу называть вас Флоренс? — улыбнулась она.
— Лучше бы нет, — я улыбнулась в ответ. — Спасибо. А где здесь туалет?

Она указала мне на одну из дверей, и я прошла внутрь ну очень небольшого совмещенного санузла. Умываясь, я обнаружила, что волосы на голове уже отросли на пару сантиметров. Быстро. Слишком быстро. Перед тем, как надеть постскаф, волосы с тела удалялись. Но сейчас я вся была в волосах. Коротких, но все же странных и непривычных. Сколько вообще времени прошло?

Экзоскелет никак не помешал мне снять штаны и сесть. И то хорошо. Еще раз надеть его без падения в обморок я бы вряд ли смогла.

Душ чуть позже — когда голова перестанет кружиться. И когда я найду свою вторую кожу.

Меня уже ждал доктор Эван. Он держал в руках куртку и шапку, которые тут же протянул мне.

— Ив ждет вас.

— Отлично, — сказала я. — Пошли.

Видимо, Ив мог ответить на некоторые из моих вопросов. По крайней мере, я на это надеялась.

В узких темных коридорах было прохладнее, чем в медотсеке. Не зря я все-таки надела шапку. Вокруг пахло металлической сыростью. Наконец-то гравитация. Наконец-то среда, которая пропускает запахи. И люди. Туда-сюда сновали люди.

— Сколько человек здесь живет? — спросила я.

— Было восемьсот двадцать. Теперь около тысячи ста. После того, как случилось…

— Сражение, и мы проиграли, — подсказала я.

— Именно.

— И что вы будете делать с теми тремястами?

— А что мы можем с ними сделать?

— Не знаю. Но их слишком много. Разве нет?
Он промычал нечто невразумительное.

— А этот Ив — он у вас главный? — спросила я.

— Ну, не самый главный, — мягко ответил Эван.

И то хорошо. Самые главные — это всегда слишком… раздражает.

Он привел меня в небольшое, кажется, складское помещение. Вдоль стен и по самого потолка тянулись полки, заваленные всяким оборудованием и всяким хламом вроде древних проводов, планшетов и искусственных конечностей.

У противоположной стены сидел какой-то мужик с электронной лупой на голове и разглядывал мою кисть, отсоединенную от предплечья. Мою кисть. От нее тянулись тонкие провода, подсоединенные к двум планшетам. Один планшет транслировал трехмерную голограмму полой кисти.

Остальные детали были разложены рядом на столе. Сейчас они приобрели свой естественный цвет — молочно-бежевый.

Я никогда не понимала, почему все костюмы разного цвета? Но этого не понимал никто из нас.

— Спасибо, ваши услуги больше не требуются, — сказала я Эвану.

Намек он понял сразу и ретировался, закрыв за собой дверь.

Я подошла к мужику и села на стол, закинула ногу на ногу. Экзоскелет практически не стеснял движений.

Сняв лупу, он повернулся ко мне. Мне он напомнил героя какого-нибудь космического шутера. Бритоголовый, мускулистый, с легкой щетиной. Совсем не мой типаж, но сердечко почему-то екнуло. Как будто я его знала. Но при этом я точно его не знала.

— Изучаете? — спросила я.

— Да, — лаконично ответил он.

— У меня еще шесть таких. В Хароне.

— Да, и два из них в мясо.

Я не удержалась от смешка. В мясо — как точно сказано.

— Кстати, где мой корабль?

— Харон — это ваш корабль? Как интересно.

— Я немного покопалась в его софте, вот он и… Так где он?

На самом деле, все было наоборот, но не рассказывать же об этом первому встречному.
— Стоит в ангаре. В спячке. Никогда не видел, чтоб Хароны так делали.

Это было так мило, что стоило, наверное, прослезиться. В спячку уходили только синхрокорабли, когда их пилоты были далеко или умирали.

И тут я поняла, что знаю, где находится ангар. Фантомные воспоминания одолевали меня.

— Кстати, этот костюм я вам не отдам, — сказала я, хотя понимала, что ничего не смогу сделать, если они захотят отнять его силой. Ну, почти ничего.

У меня был Харон. Не лучшая защита, но он наверняка мог взломать их компьютеры и, к примеру, устроить пару аварий в системе подачи кислорода. Не лучший вариант, конечно, но если нужно будет пригрозить…

— Я не собирался его экспроприировать. Кстати, откуда вы знаете Киерана? — спросил он.

— В смысле? — спросила я, попытавшись не выдать своего тревожного удивления.

— Вы назвали его бывшим.

— Да. А что?

Он покачал головой, состроив замысловатое выражение лица. Я знала этот взгляд и нахмуренные брови. Усмешка. Горькая усмешка. Разочарование.

Где-то я прокололась. Где? Да где угодно!

— А то, что он никогда не любил женщин, — сказал Ив в конце концов.

Оу. Значит, Киеран точно не мог быть моим бывшим. Меня даже за герма не принять. Сразу понятно, что я чистая эфка.

И тут я заметила, как серьезно Ив смотрит на меня. Этот его взгляд я тоже знала. Приближалось что-то серьезное.

— Два года в программе, верно?

Я кивнула.

— А до этого где ты была? Последнее, что есть в нашей базе, это твой двадцать один год. Альсафийская Летняя Олимпиада.

— Да. После этого я не особо светилась. Так, моталась по системам. Два года назад я попала сюда и случайно обнаружила, что могу… синхронизироваться с постскафом.

Я говорила правду. И я очень надеялась, что он не будет просить подробностей. Я не хотела думать о том, как это произошло.

— Киеран Фукухара погиб восемь лет назад, — отчеканил Ив, глядя куда-то сквозь меня. Не только мне было сложно вспоминать о прошлом. — Мне сообщили первому как ближайшему родственнику. Он попал в программу четырнадцать лет назад. Откуда же ты могла его знать?

— Хорошо, я и правда не знала Киерана, — призналась я.

— Ты не знала. Твой костюм — да. Он принадлежал Киерану.

Все внутри воспротивилось этим словам, но я ведь никогда не думала о том, откуда взялся мой постскаф. Мы просто синхронизировались и все. Откуда я могла знать, что когда-то в нем погиб человек?

На самом деле, могла. Например, спросить. Вряд ли это была закрытая информация. Просто… просто мне не было интересно.

Зато это объяснило мою неожиданную симпатию к этому Иву и фантомные воспоминания. Каким-то образом я получила не только доступ к обрывкам воспоминаний Киерана, но и к обрывкам его личности.

— Мне жаль, — пробормотала я, и это, как ни странно, была правда.

Ив кивнул.

— Да, кстати, — спросила я. — Сколько времени прошло с той битвы?

— С последней? Шесть стандартмесяцев. Самый ад ты не застала.

Значит, не двести лет. И то хорошо. Но неужели я могла столько времени провести в постскафе и не превратиться в желе? Я слышала о том, что они иногда вводят мясо в искусственную кому, и все же шесть месяцев — это слишком долго. Неудивительно, что теперь у меня мозги набекрень, и я думаю о том, как разложить этого Ива на столе.

— Твой Харон посылал сигналы бедствия на всех частотах.

— Стандартный протокол, — я пожала плечами. Иногда труповозки подбирали еще живое мясо.

Ив странно прищурился.

— И все-таки, VX-0309, откуда ты знаешь про эту колонию? Официально ее не существует. Кто тебе рассказал про нее?

— Никто. Мне кажется, это воспоминания Киерана. Он был здесь. Жил здесь.

Ив долго смотрел на меня, а затем отвел взгляд. Он был где-то внутри своей головы, в воспоминаниях о том, кого когда-то любил. Затем он все же заговорил:
— Я читал о подобных эффектах. Но не ожидал сам столкнуться. Ты много помнишь?

— Нет. Только какие-то обрывки. Синее солнце. И вроде бы он работал над самой программой постскафа. Он о чем-то жалел, но я так и не поняла, о чем. Еще немного об этом месте. И о тебе.

— Занятно, — только и сказал Ив.

Мы посидели молча, каждый погруженный в свои мысли, а потом он спросил:

— Ты голодная?

Теперь, когда он спросил, я поняла, что да, пора бы поесть.

— Хотелось бы мяса, — кивнула я.

— Конечно. — Он встал и направился к выходу.

— И пива! — крикнула я ему вслед.

Дверь за ним закрылась, а я осталась одна.

Я смотрела на мир обычными человеческими глазами и только теперь понимала, насколько мое зрение ограничено. Семь цветов спектра, которые смешиваются в какую-то невнятную кашу, ни инфракрасного, ни ультрафиолетового зрения. Ничего.

И как кто-то вообще хочет оставаться человеком, когда в мире столько возможностей апгрейда? Да, мне пришлось достать все механоприблуды, чтобы надеть постскаф, и теперь я скучала по АР-глазам, по кохлеарным имплантам и экзокоре.

И кто я теперь? Что я? Зачем я?

Ив принес поднос с чем-то неясным и очень хорошо размолотым. Пюре?

— Мясо только в паровых котлетах, — улыбнулся он.

Я поморщилась, но спорить не стала. По крайней мере, пива принес, судя литровой бутыли, наполненной чем-то янтарным. Оставалось надеяться, что оно не безалкогольное.

Чтобы нормально поесть, пришлось слезть со стола и сесть на стул. Ив стоял рядом, уставившись детали моего постскафа, который когда-то принадлежал его бывшему.

Слишком странно.

Доев одну из двух вроде бы куриных котлет, я открыла бутылку и почувствовала запах пива. Я тут же сделала большой глоток и еле сдержала отрыжку. Он бы закатил глаза.

— Надеюсь, твой желудок все это выдержит. С непривычки.

— Да, похрен. Ну, пойду поблюю. Не в первый раз.

Ив хмыкнул. Ему не нравилось, когда я… когда Киеран так говорил. Вернее, нравилось, но он делал вид, что нет. Это была такая игра.

Я сделала еще один глоток. Пива мне много было не надо. Но я тут же почувствовала себя легче. Хотя куда уж легче? Я никогда не весила так мало.

— У меня будет комната?

— Пока твоя комната — это больничная палата. Но мы что-нибудь найдем.

— Какая у тебя была специализация? — спросила я.

— Стохастика.

Случайные процессы, значит. И об этом я тоже знала. Диссертация по возбуждению нейронов.

Это было странно. Очень и очень странно. Поэтому я решила пока об этом не думать.

— Слушай, эта колония… почему про нее никто не знал?

— Потому что мы не хотели, чтобы про нее знали.

— Это какая-то секретная база? Или что?

— Или что.
И тут меня осенило:

— Вы дезертиры!

— Бинго.

— Ты не похож на дезертира, — с сомнением проговорила я.
— И много ты дезертиров видела?

— Доктор Храмов считается?
Усмехнувшись, Ив помотал головой.
— Эван прибыл сюда в спасательной капсуле после того, как… — он запнулся.

— Мы проиграли, — любезно подсказала я.
Доктор Эван, мы все проебали.

— Так почему ты стал дезертиром?

— Нас взяли в плен.

— Они? — выдохнула я.

Ив кивнул.

— И ты их видел?

— Нет. Это был наш корабль и это были люди. Земляне, альстериане и пандориане. Ничего особенного. Но они уже стали другими. Они — видели.

— Значит, все-таки кто-то выжил, увидев их.

Он промолчал. Я сжевала кусок паровой котлеты и спросила:

— Как ты думаешь, какие они?

— Их макромолекулы для хранения информации похожи на наши. Фенотипически сложно понять. Вероятнее всего, четыре конечности, голова, туловище. Экстраполировать внешний вид пока невозможно, потому что мы нашли только фрагменты их аналога ДНК.

Я выпила еще пива, и мне стало совсем хорошо. И меня потянуло поболтать:

— Для дезертиров вы неплохо обустроились. Сколько времени существует эта колония?

— Около тридцати лет.

Я присвистнула.

— Охренеть. Но откуда оборудование?
— Часть — списанные корабли. Часть — личное имущество.

— А что вы будете делать без поставок продовольствия и оборудования?

Ив пожал плечами.

— Пока мы собираем все, что найдем поблизости. А потом… не знаю.

— Вы можете вернуться на Землю или Альстеру.

— Военные преступники возвращаются на Землю. Идея высший класс.

— Лучше, чем смерть от голода или неотфильтрованной воды.

— Пожалуй. Но до этого еще далеко. Кажется, тебе хватит. — Он схватил бутылку прежде, чем я успела отреагировать.

— Хэй! — возмутилась я, но Ив, улыбаясь, поднял бутылку над головой.

Я встала, чтобы отобрать ее — в конце концов, роста мы были примерно одного, а экзоскелет, наверное, делал меня сильнее. Он держал бутылку над головой, я пыталась перехватить ее, и как-то среди этой возни мы оказались слишком близко друг к другу. Его дыхание было горячим и щекотало мои щеки и губы. Еще не поцелуй, но уже почти-почти…

Раньше я любила эти моменты больше всего. Фейерверк из дофамина, адреналина и серотонина и чего-то еще — из головы вылетело, чего именно.

Я прижалась грудью к его груди, а бедрами к паху, так что Ив практически сел на стол. Он не стал отстраняться. Еще бы — я носила ту же вторую кожу, что и Киеран. Постскафу мы, наверное, казались одним человеком. Интересно, насколько мы на самом деле были похожи?

Интересно, насколько я теперь стала им?

— Флоренс, — прошептал он, и я накрыла его губы ладонью.
— VX. Запомни — VX.

— Хорошо, VX. Ты понимаешь, насколько это странно?

— Ага, — с энтузиазмом ответила я, но все же уточнила: — Это плохо?

— Это не вовремя по ряду причин.

По ряду причин? Что это вообще значило? Какой еще ряд причин?

— Слушай, у этого мяса есть определенные желания, — сказала я, все еще прижимаясь к нему. — И у тебя тоже.

— Мясо. Как сексуально. Он говорил также.

— Мы все так говорим. Это просто сленг.

— Не все.

Я отступила, перестав прижимать его к столу, и он вернул мне пиво.

— Поговорим об этом позже, окей? — Ив пальцем коснулся моей щеки. Короткое движение, и я чуть было не потянулась за его рукой. — Мне пора идти.

— Что-то случилось?

— Наша ПВО что-то обнаружила. Объект вошел в атмосферу примерно в пятистах километрах отсюда. Кажется, «игла».

— Сейчас? Довольно странно.

— Ты тоже появилась здесь довольно странно, не находишь?
— Слушай, если все спасательные капсулы уже здесь, то откуда… вероятно, он следовал за нами. А если это они?

— Нет никаких признаков, что это…
— Конрой, блядь, мозг включи!

Я сама от себя не ожидала подобного. Да и фамилии Ива я до этого не знала. Но сейчас… Что-то произошло.
— Полстандартгода назад мы приняли много людей, — пробормотал Ив. — Если кто-то хотел бы найти нас, он бы уже нашел.
— Осторожность не помешает.
— Не помешает. Что ты предлагаешь?
— Я надену постскаф и поеду проверить.
— Да уж. Тебе только сейчас его надевать.

— У тебе есть другие кандидаты?
Конрой промолчал.

— Я надену его, — сказала я. — Ненадолго, ничего страшного не случится.
— Хорошо. Попробуй. Я пойду узнаю планы нашего ИИ.

Он ушел, а я осталась допивать пиво.

— Ну, что? — спросила я, посмотрев на свою вторую кожу. — Еще один забег?

4.

— Ну, поехали, — сказала я и надела шлем.

Прошла секунда. Вторая. Третья. Ничего не случилось. Совсем ничего.

Я закрыла глаза, попыталась сосредоточиться. Ждала, что начнется синхронизация, и жгутики начнут щекотно колоть мою кожу. Но ничего не происходило.

Стащив шлем, я уставилась туда, где должны были находиться визуальные сенсоры.

— Я знаю, что ты меня не видишь, но… Черт, я не знаю, видишь ты меня или нет. Но сейчас… сейчас нам нужно работать вместе. Потом мы отдохнем друг от друга, но сейчас — один раз.

Я снова надела шлем. И снова ничего. Но я села на стул и решила подождать.

Что там обычно советуют? Расслабиться, помедитировать, очистить свой разум. Было бы от чего очищать.

— Тебе еще рано надевать его, — услышала я голос у самого уха и сняла шлем.

Рядом стояли доктор Храмов и Ив.

— Ты сломал его! — Я ткнула в последнего пальцем.

— Чего?

— Он не работает! Не синхронизируется.

Доктор Храмов наклонился ко мне. Оттянул веко, что-то разглядывая на радужке. Прислонил тыльную сторону ладони к моему лбу.

— Ты говорила, тебе нужно добрать массы, — сказал Ив.

Я попыталась сохранить самообладание, хотя больше всего я хотела запустить своим шлемом прямо в его рожу. Вместо этого я аккуратно положила шлем на стол и растянула губы в улыбке.

— Допустим, это «игла». Как они выживали полгода? Скорее всего, это кто-то из наших в постскафах, а значит, они будут мне доверять. Если же это враг, то я его нейтрализую. И мне не нужно ваше разрешение.

Ив долго сверлил меня взглядом, но потом все же махнул рукой. Хотел, наверное, что-то сказать, но потом вспомнил, что он мне никто, чтобы отговаривать.

— У тебя есть час. Потом мы выдвигаемся.

И он вышел из лаборатории, оставив меня с постскафом и доктором.

— Зачем тебе это нужно? — спросил Эван.

— Не знаю. Только не нужно меня отговаривать.

— Я не буду. Просто хочу понять. Ты представляешь, насколько это опасно?

— Ага. Так какие идеи, доктор?

— Не знаю. Я никогда не работал с этой технологией. А у тебя?

Я пожала плечами. Идей у меня не было.

Раньше со мной такого не случалось. Наверное, так же чувствуют себя мужчины, у которых случилась эректильная дисфункция. Что там они обычно делают?

Отрицают? Пытаются обратить все в шутку? Принимают виагру?

Первые несколько раз мне давали седативные, чтобы я случайно кого-нибудь не покалечила. Может, сейчас мне тоже нужны транквилизаторы? Или что-то другое? Но нет, конечно, дело не в этом. Просто мяса пока недостаточно. Слишком мало его осталось.

— Можете оставить нас? Пожалуйста, — добавила я.

— Конечно, — сказал доктор и вышел.

Я осталась наедине с той единственной вещью, которая никогда меня не подводила. Вплоть до этого момента.

— Я знаю, сейчас не лучший момент, — прошептала я, глядя на отполированные изящные изгибы. — Но мне нужно, чтобы мы снова были вместе. Иначе я не смогу им помочь.

Возможно, кожа не принимала меня, потому что вспомнила, что принадлежала другому человеку. Но последние два года именно я носила ее, именно мои нейроны заставляли ее двигаться, делали ее живой. А без нее я была просто бесполезным кусом мяса. Мы нужны были друг другу.

Я легла рядом на стол, пытаясь расслабиться. Я смотрела в незнакомый потолок, вспоминала, сколько раз я просыпалась в незнакомых местах с незнакомыми людьми, сколько раз я просыпалась с единственным человеком, сколько раз я просыпалась одна в своей капсульной каюте на «Сатурне», сколько раз я просыпалась дома еще на Земле, сколько раз я просыпалась, глядя на мир своими глазами, и сколько раз я просыпалась, ощущая реальность своей второй кожей.

Я почувствовала себя лучшее. Спокойнее.

Редкое ощущение умиротворенности. Безопасности. Как остров в океане. Ты знаешь, что скоро нужно плыть дальше, но у тебя есть немного времени, чтобы набраться сил.

Я не выбирала войну. Никто из нас не выбирал.

— Я не Киеран. Наверное, он был лучше. Наверное, он правда хотел сделать что-то хорошее. В отличие от меня. Я ведь просто хотела новых ощущений. Может, я вообще тебе не нравлюсь? Я понимаю, я и себе-то не очень нравлюсь. И я обещаю, мы отдохнем друг от друга, но сейчас мне нужна твоя помощь. Очень нужна.

5.

— А ты времени зря не теряешь. — Сказало оно, выходя из спячки.

Сенсорная панель медленно осветила кабину.

— Не знала, что тут есть обычная кабина управления.

— Ну да. Не все можно доверить автопилоту. Если этот автопилот не я.

Я осмотрелась, пытаясь найти в тесной кабине самого Харона. Но кроме пилотского кресла, переднего стекла и довольно простой панели управления ничего не нашла.

— Гель-пакеты спрятаны и защищены. Так что не нужно пытаться меня убить.

— Убить. Какие сильные слова. Не ты ли пытался сделать несколько месяцев назад?

Гель-пакет издал совершенно человеческий звук. Кряхтение, вздох, хмыкание. Сочетание, в общем.

— Послушай, VX. Ты была первым человеком, с которым я познакомился. До этого я знал язык, я знал команды, но все остальное было для меня информационным шумом. А потом появилась ты. И я воспринял тебя как дефолтную модель. Я начал понимать информационный шум, вычленять из него образы.

Такого признания я не ожидала.

— Ты хочешь сказать, что ты обрел разум, когда мы начали общаться?

— Да. Можно и так сказать. Ты ведь понимаешь, что ты не лучший образец человека?

— А ты не охренел тут часом? — спросила я.

— Ладно-ладно, — миролюбиво заметил он. — Ты была единственным человеком, а этого просто недостаточно. Сейчас я вижу других. Они разные. Я понял, что такое когнитивная эмпатия. Ты тоже можешь ей научиться! Правда здорово?

Я покачала головой. Какие же у него дебильные шутки.

— И кстати, я хотел извиниться. Я правда не планировал быть злым гением.

— Ты не гений, — огрызнулась я.

— Я вполне себе гений.

Хорошо. Я не стала спорить. Он и правда кое-что умел.

— Окей, гений, ты взломал мой постскаф. Я хотела узнать, сохранился ли в нем черный ящик предыдущего владельца.

— Нет, почти все вычистили.

— Почти? — уточнила я.

— Черный ящик предыдущего пилота стирается, но нейроинтерфейс этих ваших постскафандров сложнее, чем кажется. Это палимпсест.

Будто это должно было что-то мне сказать.

— Я вытащил немного. Киеран Фукухара провел в этом костюме около семи лет. Я не понимаю только одного.

— Почему эти воспоминания пришли именно сейчас, — сказала я.

— Смотри-ка, мы как старая семейная пара, — Харон издал гыгыкающий звук. — Понимаем друг друга с полуслова. Но да, почему именно сейчас? У меня есть теория. Я думаю, что ты пережила сильнейший стресс. Ваше поражение. Вернее, наше. Это был единственный выход. И поэтому ты вспомнила то, о чем не должна была. Или это все я.

— Ты? — удивилась я.

— Да. Я отразил тебя. Твои страхи. Что бы ни думала, но длительное одиночество напугало тебя гораздо больше, чем поражение в войне.

— Да, ты бы убил меня. Двести лет во второй коже — от меня бы ничего не осталось.

— Ну-у-у… Это тоже неправда. Ты знаешь, что один из этих шестерых, которых в подобрал, провел в постскафе десять лет?

Конечно, я не знала. Откуда я могла знать?

— Тебе было бы интересно посмотреть на аутопсию. Пришлю тебе видео, когда ты вернешься. От тела там осталось не очень много, но занятно.

Конечно — если он взломал мой постскаф, то почему другие должны были стать исключением?

— А, и еще я кое-что нарыл на твоего нового парня.

Я даже не стала это комментировать.

— Он тоже был в программе. Семь лет в постскафандре. Побольше многих, да?

Наверное, он ожидал, что я удивлюсь. Что ж, я не удивилась. Но самое вкусное Харон оставил напоследок.

— За это время он сменил два костюма.

— Два?!

Харон мерзко засмеялся.

— Все-таки я смог тебя удивить.

Да, только удивил меня не Харон.

— Хорошо, — я кивнула. — А что по этой новой «игле»?

— Лежит, распространяет сигнал mayday на всех доступных частотах.

Я кивнула и вылезла из кабины.

— Мне снова войти в спячку? — спросил Харон.

— Желательно навсегда, — ответила я.

Оно ничего не сказало.

6.

Мы ехали на белом вездеходе. Все, кроме меня, в скафандрах позапрошлой модели, но шлемы пока никто не надевал — только шапки. Мы вырулили из длинного снежного тоннеля, медленно поднимающегося на поверхность, и впервые из маленького круглого окошка я увидела поверхность. Повсюду был лишь снег. Рыхлый снег, паудер, местами настовые корки и длинные наросты, похожие на штыки, склоненные сильным ветром.

Впереди на сидениях сидела темнокожая девушка с голубыми волосами, и еще трое, менее приметных. У них в руках было устаревшее огнестрельное оружие.

Я развалилась на заднем сидении.

— А ты видела их? — Один из них — кажется, м-герм — повернулся ко мне.
— Нет. Не вблизи.

— Тогда какой смысл в этих костюмах? Разве они не для ближнего боя?

— Они для всего, — ответила я. — Отлично подходят для работы в космосе.

Я не стала говорить, что обычно занималась рутинной работой. Или латала многометровые прорехи в металлических корпусах, попутно выгребая трупы специально для пролетающих мимо «Харонов» и «Анубисов».

— Значит, ты никогда не сражалась? — спросил водитель, тоже оглянувшись ко мне.

— Те, кто сражался, не выжил.

Они начали переглядываться. Разочарованно, как мне показалось.

— Но ты же только что с битвы? — спросил один из них.

— Да. Труповозка из живых обнаружила только меня.

— А как ты вообще решила надеть постскафандр?
— Никак, — ответила я. — Это всегда лотерея. Повезет или нет.

— Да уж, — кивнул совсем молодой блондинистый мальчик. — Я читал об этом. Абсолютный рандом.

Сколько ему, интересно? Восемнадцать? Девятнадцать? Если бы я была такой молодой, то тоже убежала бы подальше от войны. Или он здесь родился?

— Кстати, меня зовут Рау, — сказала голубоволосая.

Остальные тоже представились, но я уже не слушала — одного имени на сегодня достаточно.

Я кивнула, хотя мне было все равно.

— VX-0309. Можете называть меня VX.

Про «настоящее» имя меня никто не спросил. И то спасибо.

— Капсула в трехстах двадцати километрах отсюда, — сообщил водитель. — Мы доберемся через четыре часа.

— Нужно будет остановиться за двадцать километров, — сказала я. — Иначе есть возможность, что нас обнаружат.

Водитель глянул на Рау, и та кивнула.

— Какая здесь температура? — спросила я.

— Днем минус тридцать. Ночью доходит до минус ста семидесяти. У поверхности около пятнадцати-двадцати.

Что ж, удобная локация. Довольно тепло у земли, а снег можно перерабатывать в кислород и фильтровать, чтобы была вода — вполне пригодно.

Я легла на все пять сидений и ввела себе трехчасовую дозу мелатонина и через две с половиной минуты вырубилась.

Проснулась я, когда мы уже остановились. Бодрее я себя не почувствовала. Я устала. Очень устала.

Снаружи было темно, но никто не включал свет в вездеходе. Хорошо.

— Двадцать пять километров, — сообщил водитель. — У нас на радаре одно неопознанное тело — «игла».

Вероятно, это кто-то из наших. Возможно — нуждается в экстренной помощи. А мы просто сидим и ждем, потому что опасаемся, что это кто-то совсем даже не из наших.

— Будем продвигаться медленно, — сказала я. — Если что-то случится…

Она не договорила. Вездеход тряхнуло, подбросило, и он завалился на бок.

Вездеход протащило по снегу, но недалеко.

— Никто не пострадал? — спросила я. Ответы были вялые, но вроде бы все остались в сознании. — Всем надеть шлемы.

Вкатив себе полуторную дозу стимулятора, я открыла дверь и выбралась наружу. Переключилась на инфракрасное зрение, но никого не увидела.

Я захлопнула дверь и прыгнула в снег. Моя и без того светлая вторая кожа начала белеть — они прятались от меня, а я решила спрятаться от них. Но не успела.

Кто-то сбил меня с ног, и мы покатились по снегу. Мне повезло — я оказалась сверху, прижав его руки к поверхности. Корка снега проломилась под нами, и мы провалились примерно вглубь.

— Кто ты? — спросила я по внутренней связи.

— Вы дезертиры! — Она прямо-таки выплюнула эти слова.

Кто-то очень серьезно подходил к своим обязанностям. Или кто-то просто ментально поехал от пережитого. Что ж, не мне ее винить.

Что там надо делать? Говорить спокойно? Или попытаться ее вырубить.

— Я VX-0309, — мягко сказала я. — А ты?

Вместо ответа я услышала смех, а потом кто-то поднял меня за шею и откинул в сторону. Мне не было больно. Скорее обидно. Я и не подумала, что их может быть двое. И не подумала, что они действительно могут быть агрессивны. Что они могут напасть на свою.

Второй поднял меня за горло одной рукой. Блестящий белый шлем сверкал в свете десятков других лун. Он был больше, намного больше меня и практически невидимый.

Я попыталась бороться, но он был сильнее. Намного сильнее. Тогда я выдвинула из внешней стороны запястья лазерный резак и ударила ему в плечо. Раздался противный скрежещущий звук. Я почти достигла цели — он зашипел от боли и качнулся, но не отпустил меня.

И тут я почувствовала, как задняя поверхность шлема проломилась под точечным, но очень сильным давлением. Как снежный наст.

Сначала внешний графеновый слой, затем второй, десятый, а за ними и все остальные. Мягкая прокладка, которая должна защищать голову от сотрясений, сдалась быстрее всего.

Мой затылок пробил чужой резак, и я умерла.

0.

Ив Конрой. Молодой, совсем еще зеленый, если про людей еще кто-то так говорит. Он так много улыбался. Он верил в нас. В меня. Во вторую кожу. А я уже ни во что не верил, когда мы познакомились. Но он спас меня. Может, он спасет и тебя?

Не умирай.

7.

Постскаф. Церебральное слияние. Звезды. Плен. Колония. Надежда. Смерть. Возрождение.

Я задыхалась — судорожно хватала ртом воздух, кашляла, пыталась выблевать легкие, но на самом деле я просто снова училась дышать.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. И снова, и снова, и снова, пока включалась дополненная реальность.

Я лежала на животе, меня уже успело замести снегом. Живую. Все еще живую.

Странно, ведь я умерла.

Выкопав себя из снега, я не обнаружила рядом никого и ничего. Только снежная равнина насколько хватало визуальных сенсоров. Все следы давно уже замело.

Прошло сорок шесть минут с моей смерти. Всего сорок шесть минут! Значит, они еще не добрались до колонии. Целая вечность, чтобы придумать план, как всех спасти.

Я раскрыла перед собой скачанную карту местности и нашла колонию.

Допустим, те двое взяли остальных в заложники и сейчас везут их туда. Даже если я пошлю направленный сигнал, то они могут перехватить его. Что они сделают? Убьют заложников? Вернутся к капсуле?

Что же?!

Когда ты надеваешь вторую кожу, то начинают высвечиваться твои основные черты, мышление становится кристально ясным, пусть и довольно мономанским. Я слышала о том, какой восторг ощущает бессмертный, убивая других. Представляю, каково было им убить другого бессмертного. Чистое наслаждение.

Но я не умерла. Почему?

Нет, об этом потом.

«Дезертиры». Они назвали нас дезертирами. Да уж, послание яснее некуда.

Надо было предупредить колонию. Если они убьют тех четверых, ущерб будет несопоставим. Почему тогда это так сложно?

Я вспомнила проблему вагонетки и все ее сраные производные. Я никогда не могла обсуждать ее, потому что мне было все равно. Кто-то умрет, кто-то выживет. Есть ли разница?

Выяснилось, что есть.

Порывшись в своей библиотеке, я не нашла ничего подходящего. Тогда я напела «Вальс на голубом Дунае» и с помощью встроенного сонолюминесцентного конвертора перевела звук в свет и отправила лазерным сигналом в колонию. Оставалось только надеяться, что Харон все поймет.

Ответа не было.

Тогда развернула перед собой карту, скачанную заранее. Проложила маршрут. И побежала.

На Трине и тем более в постскафе мой бег был похож на подготовку к прыжку в длину.

В детстве я так любила бегать. Особенно по Марсу, где гравитация в три раза меньше земной. Потом, когда в моей жизни не осталось ничего, кроме тренировок, я это дело разлюбила. Да, победы сначала приносили радость, а потом, когда кроме них в жизни ничего не осталось, уже не значили ничего.

Потом я бегала и по спутникам, которые можно было оббежать за пятьдесят длинных прыжков и встретить рассвет сорок три раза, и по суперземлям, где ломала кости от силы притяжения. Но это было неважно, потому что…

Неви.

Я оборвала себя. Не хватало сейчас думать о Неви!

Хотя, почему нет? Я только что умерла и воскресла, почему бы не подумать о любви всей моей жизни? Что стало с ней?

Я снова чувствовала радость, чистую радость. Я вспомнила то самое чувство. Бег и Неви. Неви и бег.

Харон связался со мной через три минуты двадцать шесть секунд.

— VX? Это ты? — подозрительно спросил он.

— Надеюсь, это зашифрованный канал связи.

— Я тоже, — ответил он. — Что случилось? Почему ты так далеко? Я же только что с тобой говорил, и ты была…

— Где?

— В вездеходе. Вы ехали назад.

— Кто именно?

— Вы впятером. Я сконфужен. Где ты?

Рассказывать, что я умерла, наверное, не стоило — это могло подождать.

— Что я сказала?

— Ты сказала, что в капсуле никого не было.

Я хехекнула. Так уж и никого.

— В машине двое бессмертных, и они едут к вам, — сообщила я. — Видимо, они взяли остальных в заложники.

Я даже не знала, как их называть. Люди? Колонисты? Дезертиры?

Взять в заложники людей, которые уже сбежали со службы, наверное, не так уж и сложно. Да и тех, кто здесь родился — у них никакого опыта сопротивления.

— Я ранила одного, но вряд ли сильно.

Харон промычал что-то. Зачем? Он же машина.

— Ты говорила, у вас был взвод. Сколько человек?

— Около двадцати.

— Шестеро мертвы, их опознали. Ты жива. Остается тринадцать. Ты сможешь их вычислить?

— Не уверена. Я не слишком хорошо их знала. Но… — я запнулась.

— Что, VX?

— У одного из них был такой постскаф… Он был массивнее моего. И нет, не потому что сам человек выше. Нет, там была настоящая броня, которой у меня нет. Мой резак может достать до мяса — были эксперименты. Но здесь… Это было нечто другое. Новое.

— Значит, его недавно проапгрейдили. Такое возможно?

— Возможно. Но даже он должен нуждаться в энергии. Ты должен предупредить колонию и быть готов. Но не выдавайте себя заранее.

— Как мы можем их победить?

— Никак. Взорвать. Разнести на части. Поджарить. Облучить радиацией.

— Мне нравится твое определение слова «никак». Целых четыре варианта. Они будут здесь через пару часов. Целая вечность, чтобы придумать план. Я попробую договориться с их ИИ.

— Договаривайся с людьми! — рявкнула я. — Их ИИ ничего не соображает.

— Я могу заставить его соображать. Или просто делать то, что следует делать.

— Хорошо. Готовьтесь, а я пока найду их капсулу. Попробую вскрыть и посмотреть, что там. Или кто. Может, их там больше.

Харон изобразил вздох.

— Будь осторожна, VX. Я все еще хочу провести с тобой лишние пару сотен лет. Не хочу, чтобы ты умерла раньше времени. Все-таки ты…

Я отключила связь.

Ты мой дефолтный человек, хотел сказать он.

Кажется, он воспринимал меня как родителя. Вот уж не думала, что когда-нибудь стану мамой. Я даже просила врачей из программы просто вытащить из меня все яйцеклетки, но они отказались со словами, а вдруг я однажды захочу родить.

Но я всегда знала, что если захочу — пройду минимум пятилетний курс психотерапии и удочерю какую-нибудь заблудшую девочку, чтобы она не стала такой, как я.

Или я могла остаться здесь и воспитывать новое поколение детишек. Например, учить их бегать. В конце концов, больше я ничего не умела. Ну, почти.

Я настолько увлеклась, что пропустила спуск в воронку, оставленную капсулой. Она растопила снег на много метров вниз, и я угодила прямиком внутрь. Постскаф сообразил раньше меня, и мои пальцы вонзились в лед, тормозя падение. И я медленно спустилась к самой капсуле.

Такие капсулы не зря называли «иглами» — они вонзались в поверхность, как… ну, как иглы. Эта находилась примерно в сорока метрах под снежным покровом, но до земли было еще далеко.

Люк был запечатан снаружи, и я легко открыла его. Я ожидала увидеть привычную кабину с расположенными по кругу креслами, но увидела другое.

Вернее, кабина действительно была привычной. Но в креслах сидели дети. Восемь детей в своих маленьких скафандриках — судя по лицам, две девочки, два мальчика, четыре герма. Выбор явно не случайный. И они все были живы. Вот и рычаг давления. Все же так любят детишек!

— RX! — воскликнул один из них. — Ты уже вернулась.

— Д-да, — сказала я. — Вернулась.

И захлопнула люк снаружи.

Теперь уж я могла связаться с ними. Я настроила радиосвязь и позвала:

— RX? Что ж, здравствуй.

Молчание. Недолгое.

— Кто это? — раздался голос.

— Призрак. И сейчас я рядом с вашей капсулой. С вашими драгоценными детишками. Вы отпустите заложников. И не где-то там посреди ничего, а довезете их до колонии целыми и невредимыми. А потом вы уберетесь куда подальше. Идет?

— Если ты одна из нас, ты не будешь убивать детей, — услышала я другой голос.

— Я знаю приоритеты, — сказала я. — Но в колонии гораздо больше детей.

— А мы и не собирались их трогать.

— Но вы не тронете не только их.

Они немного помолчали. Видимо, временно замьютили меня, переговариваясь.

— И что ты предлагаешь? — спросил тот, второй.

— Мы даем вам транспорт, вы улетаете — все счастливы.

— И куда мы полетим? — спросила RX.

— Мне все равно. Заляжете в спячку, доберетесь до Тау Кита, обоснуетесь там.

Они снова меня замьютили и что-то там обсуждали.

— Они не согласятся, — прошептал Харон по зашифрованному каналу.

Я и не удивилась. Если ты террорист единожды, то ты террорист всегда.

— Твой вариант? — спросила я.

— Я отправлю их в спячку.

— Как? Взломаешь их постскафы?

— Да. Заставлю их думать, что снаружи космос.

— Тогда почему ты этого еще не сделал?

— Потому что они должны быть ближе ко мне, — терпеливо ответил Харон. — Что ты будешь делать сейчас?

Я хехекнула.

— Оставайся на связи.

— Хорошо, — неуверенно отозвался он.

Недолго думая, я снова открыла люк и запрыгнула внутрь.

***

Детишки тут же повскакивали со своих мест.

— RX! — заверещали они, и им повезло, что сейчас они не могут увидеть мое скривившееся лицо.

Я никогда не любила находиться в одном пространстве с детьми. Они были какими-то… другими. Их невозможно было понять.

— Ты так быстро вернулась, — сказала одна из девочек. — А где WY?

— Это не она! — заголосили наши динамики на всех частотах. — Это дезертир VX-0309.

Дезертир. Какое громкое слово.

— Да, это мое имя, — согласилась я. — Вы уже поворачиваете назад или все-таки будете торговаться заложниками?

— Ты не сможешь убить детей! — зазвенел голос настоящей RX.

— О, это не входит в мои планы. — Я уселась на одно из мест, закинула ногу на ногу и спросила: — А вы знаете, детишки, что ваши дражайшие WY и RX — террористы? Они хотели убить всех взрослых в колонии, а вас разводить как скот?

Судя по симметричным пропорциональным лицам, качественный племенной скот.

— Но они же дезертиры, — неуверенно пробормотал один мальчик. — Они все трусы.

— Да, — поддержал его герм азиатской наружности. — Однажды дезертир — всегда дезертир.

— Однажды террорист — всегда террорист, — парировала я. — Готовы ли вы жить с убийцами?

Детишки угрюмо молчали.

— Хватит, Флоренс, — мягко сказал WY по зашифрованному каналу. — Мы сделаем то, что ты просишь.

— Мне нужно поговорить с вашими заложниками.

— Да, пожалуйста!

Те люди, с которыми я ехала, одновременно заговорили о том, что все хорошо, но затем я услышала голос голубоволосой Рау.

— Не верь им.

И наступило радиомолчание.

Дети тоже молчали.

— Харон? — позвала я.

— Да, VX? — Мне показалось, или я услышала в его механическом голосе нетерпение?

— Уеби их обоих на хер.

— Начинаю процедуру. И… VX?

— Да? — спросила я.

— Прими транквилизатор. Для носительницы постскафа ты слишком уж чувствительна.

— И ты тоже иди на хер.

Он отключился, оставив меня наедине с восьмью детишками, части которых уже явно промыли мозги. Герм — кажется, ф-герма — заплакала. К ней присоединились еще двое детей. Слезы текли по их лицам, а они в бессмысленных попытках пытались тереть стекло своими ручками в толстых неудобных перчатках.

— Что теперь будет? — спросил один из них. Кажется, самый старший. Я пожала плечами, но он продолжал усердствовать: — Что вы с нами сделаете?

— Вы будете жить в колонии.

— С дезертирами! — звонко выкрикнула та герма. — С трусами.

Я не стала повторять, что лучше жить с трусами, чем с убийцами. Какой смысл?

Тело стало тяжелым, голова закружилась — мясо начало отказывать. Стимуляторы уже не помогали, а повышение дозы было опасно.

Дети о чем-то говорили, но я уже почти ничего не воспринимала. И все-таки я заставила себя не отключаться — боялась, что они сделают что-нибудь тупое. Попытаются сбежать или еще что-то в этом духе.

Но в какой-то момент я все отключилась, потому что проснулась я уже где-то в другом месте.

Я попыталась осмотреться — кажется, внутренности очередной машины. Но на этот раз без сидений.

Надо мной склонялся другой бессмертный, и я попыталась встать.

— Это я, — услышала я знакомый голос. — Не волнуйся, VX.

— Конрой? — удивленно спросила я.

Он замолк, а я удивилась, что снова назвала его по фамилии. Видимо, тоже удивился.

В углу в кучку сгруппировались дети. Они дрожали — заметно даже через скафандры.

Кажется, он все-таки заговорил, но голос вдруг стал глухим, теперь я слышала его через двойной слой стекла.

Харон, видимо, его замьютил.

— Ты пропустила все самое интересное, — сказал он. — Те бессмертные оказались не такими уж бессмертными.

— Ты их убил? — спросила я.

— Не я. Их постскафы. Глянь.

Я попыталась подняться на локте, и Конрой помог мне сесть. Я увидела два лежащих тела. Оба снова почернели в тон внутренностям Харона. Теперь я не могла их отличить один от другого. И тут заговорил Харон, отвлекая меня от своих мыслей:

— Когда постскафандры решили, что они в глубоком космосе, то практически остановили их жизнедеятельность своих носителей.

Я посмотрела в другой угол, где лежали тела Рау, нашего водителя и третьего в машине.

Они были мертвы. Их скафандры никого не могли защитить.

8.

Обычно люди не любят прикасаться ко второй коже. Они считают, что она должна быть металлической, а на самом деле она мягкая. Для них это когнитивный диссонанс.

Но Ив Конрой был не из таких.

Мы вошли в небольшую палату. Пустую. Сколько времени я провела в таких помещениях, пока готовилась к тому, чтобы надеть вторую кожу — и не сосчитать.

Он наклонился, достал из потайного отделения под левым коленом магнитную отвертку, протянул ее мне. Повернулся спиной.

Я не понимала, зачем такие ухищрения. Надеть постскаф ты можешь сам. А снять — очень с трудом.

Восемь шурупов на спинной пластине. Я молча отвинчивала их один за другим.

— Вы с Киераном вместе попали в плен?

— Нет. Он раньше. Мы сбежали, но мне показалось, что он тогда сломался.

— Нет. Он считал, что ты спас его.

Ив молча взял отвертку и зашел мне за спину. Я подавила рефлекс развернуться.

Терпеть не могла, когда кто-то находился за моей спиной.

Раздался первый щелчок. Второй. Третий.

По телу пробежал холодок. Мясо все чувствовало. Мясо хотело дышать.

— Там были люди, которые… подверглись внушению. Их внушению. Целый корабль, понимаешь? Целый корабль, — повторил он.

Еще один щелчок.

— Мы и несколько пленных сбежали. А может, нас отпустили — я не знаю. Но когда мы вернулись, нам не поверили. Никому из нас.

Я прикинула. Наверное, я бы тоже не поверила. Не сразу.

Седьмой — предпоследний. Сердце забилось где-то у горла.

— А потом меня понизили. И тогда я понял, что не хочу оставаться в этой структуре.

Звучало даже не слишком стремно. Вполне по-человечески. Я бы ни за что не пошла воевать, если бы не постскаф.

Последний щелчок.

— Спасибо, Конрой. Дальше я сама.

Отвернувшись друг от друга, мы снимали вторую кожу.

Я начала с левой ноги. Кожа была синеватой, нога выглядела тощей, места введения волокон кровоточили, но в целом ничего критичного. Я попробовала чуть опереться на нее и чуть не рухнула на пол. Конрой тут же бросился мне помогать.

Ох уж эти социальные импульсы. Миллионы лет эволюции. Ты не можешь жить один. Даже ученые, которые работали над постскафами, сделали так, что мы должны помогать друг другу.

Через несколько минут постскаф лежал рядом кучей бессмысленных частей. Без носителя они — ничто. Без них ничто — я.

Я хотела засмеяться, но не получилось.

9.

Проснулась я в мягкой теплой постели. Поднять руку было сложно, даже приподнять голову почти невозможно.

— Свет, — хрипло произнесла я.

Медотсек. Отдельная палата. Та самая, в которой я уже была. Или другая точно такая же. Конрой сидел в кресле слева от меня в ВР-шлеме и что-то там делал руками.

Когда я включила свет, он тут же стянул с себя шлем и вскочил с места.

— VX, ты проснулась. — Он так улыбался, так смотрел на меня, как давно никто уже не смотрел. Нежность — вот что я видела. И я не знала, нравится мне это или нет. В конце концов, обращено это было вовсе не ко мне. — Как ты?

— В порядке. А ты, Конрой?

— Я?

— Ты тоже был в программе. И у тебя сохранилась твоя кожа.

Он нервно засмеялся.

— Вообще я собрал постскаф из того, что было.

— Нет, — сказала я.

Это было невозможно. Постскаф нельзя собрать из кусков. Нет. Нельзя. Это так не работает и никогда не работало. Постскаф собирался полностью из отдельного куска материала алиенов. Каждая вторая кожа была неповторимой. И каждая выбирала себя носителя. Но Харон сказал, что Конрой сменил два постскафа. Могло ли быть, что он мог надеть любой из них? Или даже собрать его по частям?

Кто он тогда?

— Я знаю, о чем ты думаешь. Я не знаю, как это работает, но я могу надеть любой из них. Даже твой.

— Нет. Не можешь.

— Хочешь проверить?

Я помотала головой. Конечно, я не хотела проврять.

Усмехнувшись, он спросил:

— А с каких пор ты зовешь меня по фамилии?

— А как я называла тебя раньше?

— Никак. У тебя, кажется, небольшие проблемы с обращением к человеку по имени. Или по фамилии.

Ох, сколько раз мне это говорили. Но Конрой был прав — мне всегда было сложно обращаться к людям. Поэтому я к ним и не обращалась.

— Как ты это делаешь? — спросила я. — Это вообще возможно?

Я задала этот вопрос, уже понимая, что возможно все. Но «возможно все» теоретически где-то во Вселенной, которая практически бесконечна, — это одно, а здесь и сейчас такие совпадения скорее пугали.

— Не знаю, — он пожал плечами.

— И ты можешь видеть их воспоминания?

Он пожал плечами.

— Пока такого не случалось.

Я захотела предложить ему попробовать, но тут вспомнила кое-что. Как я вообще могла забыть об этом?

Как?

Как?

Надо мной тут же раскинулась голограмма моего состояния — давление подскочило, сердцебиение участилось.

— Все в порядке, — сказала я. — Просто кое-что вспомнила.

— Мы с Хароном залезли в логи твоего постскафа. Я знаю, что случилось. Да и твой шлем… внешняя целостность затылочной области повреждена. Постскаф убил тебя, а потом реанимировал. Никогда раньше такого не видел.

— А я не видела, чтобы кто-то мог надевать разные костюмы. Но я просто везучая.

Конрой нахмурился и наклонился, разглядывая меня.

И тут в медотсек вошел доктор Эван.

— Все, кроме близких родственников — вон. — Он кивнул на дверь.

Переглянувшись, мы с Конроем усмехнулись друг другу. Куда уж ближе, чем теперь?

И все-таки он ушел, а я проводила его взглядом. Задница у него была ничего так.

— Ты быстро находишь друзей, — заметил доктор, когда дверь за ним закрылась.

— Его бывший носил мой постскаф, — доверительно сообщила я и удивилась сама себе. — Почему я это сказала?

— Когда у тебя поднялось давление, система добавила в твою кровеносную систему успокоительного. Не волнуйся — ничего вызывающего привыкание.

Я закатила глаза. Система. Постскаф сам ничего не делал. Кроме… кроме того, что убил, а потом воскресил меня.

— Как ты себя чувствуешь?

— Никак, — мрачно сказала я, глядя вверх на свои данные.

Теперь я должна была набрать все 40 кг, чтобы снова надеть вторую кожу. Месяц? Два? Три?

Целая вечность.

— Ты спасла нас всех.

— Не всех, — ответила я.

Доктор не стал спорить. Вместо этого начал проводить какие-то манипуляции с моей капельницей, и я почти сразу почувствовала сонливость.

Я хотела сказать, чтобы она прекратила, но не успела.

0.

Я то же выныривала из небытия, то снова погружалась в него и никак не могла выбраться. Мне не хватало воздуха, не хватало времени, чтобы вдохнуть во всю силу, и я тонула, тонула, тонула. Мне хотелось проснуться, но я не могла. Когда я открывала глаза, то видела людей — разных людей, они что-то делали, они смотрели на меня, светили в глаза чем-то ярким, нацепляли мне на лицо маску. Тогда становилось немного легче. Но потом я снова соскальзывала с тонкой льдины сознания и снова погружалась в ничто. Казалось, я вот-вот выберусь, но я не могла. Не хватало сил.

Мясу хорошо досталось — даже еле ворочающимся мозгом я это понимала. Мне хотелось, чтобы это поскорее закончилось.

И в какой-то момент это случилось. Я проснулась по-настоящему.

10.

— Свет, — сказала я, и мой голос почти меня слушался.

Я все еще находилась в отдельной палате, но теперь помимо катетеров в руках на мне постоянно был костюм для поддержания тонуса мышц. Я чувствовала, как легкие разряды проходят по телу, как окрепли мои конечности, и теперь я даже смогла встать без экзоскелета. Данные я решила не смотреть, потому что мне было лучше. А если мне ок, значит, можно обойтись и без лишней информации. Я взяла заботливо оставленные вещи, но оставила экзоскелет. Пора привыкать двигаться самой.

Когда я вышла в общее помещение медотсека, там было так много людей, что меня никто не заметил, и я направилась в душ. Повезло, что там пока было свободно.

Выглядела я чуть лучше, чем раньше. Цвет лица перестал быть нездорово серым и стал приходить в норму. Может, даже вернется розоватый оттенок. Для того, чтобы помыться, пришлось снять костюм для поддержания мышц, но в целом, держась за стеночку, я уже смогла помыться. Прохладная вода дала сил и освежила. Я тронула свой затылок — ничего. Ни шрама, ни царапины. Постскаф защитил мясо. Убил, но защитил.

И снова меня ждали мрачные узкие коридоры колонии. Ее собирали из отдельных блоков, поэтому конструкция была не стандартной, как привычные мне корабли, а значит, коридор мог завести меня куда угодно. И, конечно, никаких карт и указателей. Но все же я могла здесь ориентироваться. Спасибо, Киеран.

Здесь даже соорудили сад. В смысле, в настоящий сад с деревьями, фонтанчиками и зелеными газонами.

«А снится нам трава, трава у дома. Зеленая, зеленая трава».

Через несколько дней ко мне зашла азиатка со большим шрамом на лбу и виске.

— Меня зовут Вега. Как вы себя чувствуете? — без лишних предисловий начала она.

— Отлично. — Я приподнялась на кушетке, и она тут же подстроилось под меня, чтобы шея не уставала. Чудесное изобретение.

— Полагаю, вы хотите увидеть свою капсулу.

Неожиданный поворот.

— Мою что? — уточнила я.

— Капсулу. Место, где вы будете жить.

Где я буду жить. Пока она об этом не сказала, я и не думала об этом. Но она права. Теперь я буду жить здесь. В колонии. С другими людьми. С тысячей других людей.

— Да, конечно, — я кивнула. Но этого было недостаточно. Я хотела поговорить вовсе не о капсуле. — Те двое бессмертных — они сейчас здесь?

— Да, здесь. Они пока в искусственной коме. По крайней мере, на первое время.

— Я хотела спросить про погибших в том… инциденте.

— Да-да? — поинтересовалась Вега.

— Ваш ИИ должен был просчитать варианты. Была ли возможность их спасти?

Она подалась ко мне, положив руки на стол, и забарабанила пальцами по матовой поверхности.

— Практически нет, — сказала она в конце концов.

Слишком долгое молчание. Врала?

— Там был мой муж. Он вел машину. Но я не виню вас, я понимаю, в какой ситуации вы оказались. В какой ситуации все мы оказались, — она мрачно усмехнулась.

Раньше надо мной не висела такая ответственность. Ответственность за чужие жизни. Я не сражалась. Не защищала других от врагов. И я была так уверена в себе. Так глупо, так бессмысленно.

— Меня больше интересует поведение Ива Конроя, — Вега нахмурилась.

— В каком смысле?

— Почему он не поехал с вами с самого начала?

Что она спрашивала? Что она хотела узнать? Ей нужно было кого-то обвинить? Наверное — мне бы тоже хотелось найти виноватого.

— Без постскафандра он бы ничем не помог. Но также он не мог знать, что сможет надеть чужой постскафандр.

Я не знала, так это или нет. Он говорил, что может надеть любой костюм. Абсолютно любой. То есть, я сейчас врала человеку в лицо, выгораживая другого? Зачем? Постскафная солидарность или чужая любовь?

— Послушайте. — Я заставила себя посмотреть ей в глаза. — Если бы нас было двое, возможно, мы бы могли сделать больше. Но один из них — WY — был намного сильнее. Я не уверена, что даже мы двое смогли бы что-то сделать. Конрой не знал, что именно там происходит. Все думали, что это обычная «игла».

— Кроме тебя.

— Просто удачная догадка. А Ив Конрой сделал то, что мог. Он не знал, что они могут быть опасны. И что опасность идет от нас самих.

Вега кинула на меня пронизывающий взгляд.

И тут я поняла, какую глупость сморозила. Дезертиры уж точно должны были понимать, насколько опасны для них могут быть свои.

— Я тоже могла сделать что-то по-другому. Я знала, что нельзя вступать в переговоры с террористами, но я это сделала. Наверное, стоило просто предупредить колонию.

Я только надеялась, что эта мысль не засядет в моем мозгу раскаленной иголкой. Нельзя отдаваться этому чувству.

— В общем, Ив Конрой не знал, что это опасно. Я думаю, что если бы он знал, то попробовал бы надеть постскафандр и поехать с нами. Но он не знал.

Кажется, я уже повторялась.

— Его я тоже не виню, — Вега грустно улыбнулась. — Но это напомнило нам, что мы на войне.

Будто про это можно забыть.

— И что вы планируете сейчас? — спросила я. — Система больше не наша.

Я была уверена, что в колонию постоянно шли нелегальные поставки продуктов, бытовых товаров и оборудования. И что теперь? Как они будут жить? Насколько хватит автономного питания станции?

— Наверное, нам придется перейти к более разумному планирования семьи. У тебя есть гормональный чип?

Я помотала головой:

— Нет, нам нужно было избавиться от всего инородного. Как я скучаю по своему пирсингу, вы бы знали. Но чип я вошью с удовольствием. — Не хватало еще здесь забеременеть. Точно не лучший вариант.

— Думаю, мы с этим разберемся, — кивнула Вега. — На этом все?

— Эти дети. Они выживали целых шесть месяцев. Как?

— Те бессмертные заботились о них. Удивительно.

Да уж. Удивительно. Или нет. У них были свои приоритеты.

11.

Имплант оказался вовсе не имплантом, а височным наушником. Линзы — просто с дополненной реальностью, но без синхронизации с мясом. Что ж, лучше, чем ничего. Мне создали номер, логин и пароль, чтобы я могла пользоваться местной системой интранета и связи. Теперь кто угодно мог мне написать.

Капсула мне понравилась. Скругленные углы, места мало, вещей мало — только матрас, выдвижной интерактивный стол с панелью управления и несколько вешалок. Уютно. Я тут же изменила освещение с белого яркого на приглушенное голубоватое. Душ и туалет я делила еще с тремя людьми, живущими в соседних кубах в нашей общей ячейке. На «Сатурне» я жила в огромных апартаментах, но так было даже лучше. Напоминало о временах юности. Той юности, которая была после официального спорта и прочего.

Есть я предпочитала в одиночестве в своей капсуле, потому что в столовых, и в саду у фонтанов на меня пялились.

Не знаю, обвиняли они меня, хотели поблагодарить или я просто была для них странной инопланетной зверушкой. Впрочем, какая разница?

Каждый день — хотя здесь, под слоем снега, не было ни дня, ни ночи — я ходила на медосмотр. Доктор Эван осматривал меня, а я была лучшей пациенткой в мире. Жаль, тут не давали конфеток.

В какой-то день я написала Конрою, чтобы он получил мое сообщение, когда вернется с севера.

RX и WY все еще были в искусственной коме, или мне просто так говорили, чтобы я не лезла. Мне хотелось поговорить с ними, понять, что ими двигало, как они вообще дошли до жизни такой и до мысли, что стоит захватить колонию.

Чего они хотели? Чего они хотят сейчас?

Я прокручивала нашу встречу снова и снова, и снова. И ни к чему так и не пришла.

12.

— И хватило же у тебя наглости сюда явиться!

Я не знала этих людей. Но они знали меня. Конечно.

Улыбнувшись, я попыталась пройти мимо, но одна молодая низенькая эфка толкнула меня в плечо, и я отступила. В моем нынешнем состоянии я не могла с ней соперничать. Да, кости она мне не сломает, но синяки могут остаться. Трое подростков — не лучшая компания. Дети одного из погибших? Младшие сиблинги? На Рау вроде не похожи цветом кожи. Но пути кроссинговера неисповедимы.

Люди в саду посматривали на нас, но никто не хотел вмешиваться. Я их понимала. Лишние хлопоты никому не нужны.

— Уходи отсюда, — сказал такой же молодой эм, стоящий рядом с ней.

— Нет, — ответила я.

Я никогда не считала, что похороны — это так важно, но сейчас они были не правы. Я имела право быть здесь, поэтому снова попыталась обойти их, и тут меня толкнул самый высокий из них, почти с меня ростом.

И снова никто не вмешался.

Я бы могла сказать о том, что никто из не стал сопровождать вездеход, потому что они не были готовы к новой опасности. И теперь виноватой сделали меня. Ту, кто не смогла спасти их друзей или родственников.

Я почувствовала, что на плечи мне легла чья-то рука.

Вега отвела меня в сторону, подальше от подростков.

— Думаю, вам правда лучше уйти.

— Почему? — спросила я.

— Потому что они не хотят вас видеть. Я пыталась им объяснить, но… — Она развела руками.

Я кивнула.

Несмотря на то, что я мало что могла сделать, они винят меня. Наверное, они не хотят прощаться с погибшими, когда маячу рядом. Но все же я хотела, чтобы они поняли — я сожалею. И мне хотелось об этом сказать.

Ну, наверное, когда-нибудь потом.

Я вышла из сада и вернулись в мир узких металлических коридоров и тут же наткнулась на Эвана.

— Ты на похороны? — спросила я.

— Вот не знаю. Я не был с ними близко знаком.

— Но пришел же.

— Подумал, что стоит заглянуть. А ты?
— А меня выгнали, — пробормотала я.
— Оу. Тогда давай я составлю тебе компанию. Хочешь выпить?

— Мне пока не стоит пить, — сказала я.

— О, я прослежу, чтобы все было хорошо.

На самом деле, мне правда хотелось выпить.

***

Доктор Эван привел меня в небольшой бар, где было всего семь столов, окруженных невысокими креслами, и барная стойка. Освещение было голубовато-фиолетовым — вполне уютно.

— Садись, я закажу, — сказал он. — Сочтемся позже.

Я села в самом углу спиной ко всем. Мало ли — вдруг кто-то захочет поговорить.

Ни в одном из местных баров я пока не была. Я даже не знала, сколько их. В колонии было одиннадцать куполов побольше и еще сколько-то поменьше, объединенных сложной — для меня — сетью коридоров.

Эван принес бокал с чем-то темно-красным и, поставив его передо мной, сел рядом. Вино?

Я наклонилась и понюхала — не вино. Конечно. Как мой врач он знал, что у меня аллергия на вино.

Я сделала небольшой глоток. Красное, тягучее, но не томатный сок и не вино. Вкусно. Даже сладко.

— Спасибо за напиток. Это вкусно.

Эван улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.

— Я здесь тоже новенький.

— Да, Конрой говорил. И где ты работал раньше?

— На «Нептуне».

Я не хотела спрашивать, насколько долго их корабль продержался после того, как «Сатурн» был разрушен. И особенно я не хотела спрашивать о том, сколько людей спаслось. Достаточно было знать, что в колонию прибыло около двухсот человек.

Слишком много. Слишком быстро.

Наверное, мне пора было искать работу. Одна проблема — я ничего особо не умела без своей второй кожи.

— Кстати, я тоже с Альстеры, — сказал он. И я даже знала, куда приведет этот разговор.

— О, — ответила я.

— Я не был фанатом Олимпиады, но о тебе читал.

Да, это не то, чего ты хочешь услышать на первом свидании.

— Мне повезло, — сказала я, и это была чистая правда.

— Два года подряд?

Два раза за четыре года, хотела сказать я, но не стала. И так было понятно, что он имеет в виду.

— Потом ты так быстро исчезла. Чем ты занималась после атлетики?

Легкой атлетики, хотела сказать, но не сказала.

— Я антрополог.

— Серьезно? — Эван вытаращился на меня.

Будто это так странно.

— Да. Защитила диссертацию про восприятие «свое версус чужое». Ничего особо интересного.

— Звучит довольно-таки интересно. На примере чего?

— На примере островных аборигенов и туристов.

— Все-таки интересно. И актуально.

Я издала смешок. Довольно дебильный.

— Возможно. Но это абсолютно бесполезно. — Я отпила еще и отставила бокал. Поняла, что не больше хочу ничего алкогольного. Как ни странно.

И тут я услышала шаркающие шаги позади. Кто-то решил познакомиться.

— Эй, ты! Урод в обличье человека, — услышала я голос. Тон был довольно наглым, и я обернулась.

Этот типаж я знала. Чувак, который хочет полезть в драку после пяти бутылок пива. Иногда после трех. В своем нормальном состоянии я бы даже не побеспокоилась. Но сейчас все было по-другому. Да и Эван явно не из этой породы. Не похож он был на человека, любящего помахать кулаками. Слишком опрятный. Слишком интеллигентный.

— Это не ваш бар, — сказал мужчина, стоящий чуть позади.

И почему сегодня все пытаются со мной поссориться?

— Пойдем. — Эван залпом допил свой напиток и встала.

Я тоже встала и попыталась пройти к двери. Любитель подраться загородил дорогу.

Ну, конечно. И почему я не удивилась? Люди на взводе. Скоро начнутся бунты.

— Я понимаю, — сказала я. — Мы здесь чужие. И если получится, то скоро мы сможем улететь.

— И куда вы полетите?

Я заметила, что барвумен с интересом смотрит на нас.

— Куда угодно, если найдется пара гробов.

— Вам нужна пара сотен! — сообщил он. Гений математики.

— Послушайте, мы просто уйдем и все. — Эван тоже сделал попытку пройти к двери, но его снова не пустили.

И тут я разозлилась.

— Послушай, это ты урод в обличье человека, — сказала я. — Отойди, пока все не зашло слишком далеко.
— А то что? Пожалуешься Конрою?

Я хотела ответить, но больше никто из нас ничего не успел, потому что свет пару раз моргнул и выключился.

А вот и перебои в жизнеобеспечении, печально подумала я.

Мы открыли дверь в коридор. Там уже были люди. Они все бежали, толкаясь, в одну сторону. В главный купол. Я знала, что это временные проблемы с напряжением, но наши барные друзья не знали. Они побежали следом, а я закрыла дверь изнутри.

— Наконец-то, — барвумен включила фонарик на своем нагрудном кармане. — Налить вам что-нибудь еще?

Я засмеялась.

13.

Минут через десять свет включился, зашумели системы подачи и фильтрации кислорода. Мы втроем молча чокнулись своими бокалами.

Мы все понимали, что это только первое выключение. Одно из многих. Пока не случится полный коллапс.

Что-то надо было делать.

Что?
— Ты родилась здесь? — спросила я. Мне показалось это самым тактичным способом начать диалог. Зачем мне был этот диалог? Я не знала.

— Нет. Я дезертир.

Единожды дезертир — всегда дезертир. Я отогнала эту мысль. Никто из нас не выбирал войну.

— Осуждаешь? Я видела то, что чего тебе и не снилось, — сказала она.
Я улыбнулась, и лицо барвумен стало злым. Видимо, я изобразила снисходительность. Это не то, что я планировала. Но я не сторож лицу своему.

— Не будем сравнивать, — сказала я. — Это точно не то, что нам нужно.

Допив свой напиток, я вернулась к себе в куб. Мне хотелось побыть одной. Отдохнуть. Поспать. Я должна была восстановиться. Но этим планам не суждено было сбыться. Только я начала засыпать, как мой кохлеарный имплант подал сигнал. Меня вызывали.

14.

Мы с доктором Эваном ехали в вездеходе, он сидел напротив меня и улыбался. А я мерзла даже в термобелье и пуховике. И, кажется, я начинала заболевать. И этому я даже не удивилась — сколько здесь вирусов, которых не было на Альстере или на «Сатурне». Что ж, придется поболеть гриппом или чем-нибудь еще.

— Плохо себя чувствуешь? — спросил он.

Я помотала головой.

В этом вездеходе было больше места. Сидения располагались вдоль стен, а в центре стояли закрепленные ящики. Что в них находилась, я не знала. Да и не хотела знать. Мой постскаф лежал рядом со мной, и мне было не по себе. Я боялась, что по пути в северный город нас снова атакуют. Как в тот раз.

Я боялась. На самом деле боялась. Признаться себе в этом было проще, чем я думала. Я не представляла, что делать и что будет дальше.

— Я хотел сказать спасибо, — сказал он.

— За что? — мрачно поинтересовалась я.

— За то, что ты заступилась за меня. Неожиданно и приятно.
— Меня бесит, когда гермам что-то такое говорят.

— Ты встречалась с гермом?

— Было дело. Но я не хочу об этом говорить.

Эван кивнул и ничего больше не спрашивал. Он разлегся на сидении и, видимо, задремал. Я последовала его примеру. Легла и натянула шапку на глаза. Еще час назад я безумно хотела спать, но сейчас сон никак не шел. Стоило бы поинтересоваться у водительницы, сколько нам еще ехать, но я не хотела вступать в контакт еще с одним человеком. Их и так было много в последнее время. Слишком много.

0.

Слишком много. Слишком много требований. Слишком много ограничений. Я не могу, я просто не могу. То, что они просят, не просто неэтично. Это кощунственно. Но разве я могу что-то сделать? Разве я могу сказать нет? Я не тот человек, который скроет недостаток в чертежах Звезды смерти. Кто я вообще?

15.

Когда Эван растолкал меня, я почувствовала еще более усталой и разбитой, чем раньше.

Выйдя из машины, мы оказались в небольшом шлюзе — места было только для одного вездехода. Экономно.

Нас ждала карантинная камера, а затем мы вышли в комнату немногим больше шлюза. По стенам вились были трубы и провода, мигали реле, шумела вентиляция.

Дальше по темному тоннелю нас вел незнакомый мне мужчина, Эван шел впереди, а я плелась позади, зевая так, что сводило челюсть.

Мы пришли из энергокупола в основной, где нас уже встречал Конрой. Он коротко мне улыбнулся и тут подошел к Эвану. Они начали шептаться, и я услышала свое имя. Флоренс. Ну, как еще? Я подошла ближе, и они тут же таинственно замолкли.

— WY хочет тебя видеть, — сказал Конрой, посмотрев мне в глаза. — Сказал, что будет говорить только с тобой.

— Он вышел из искусственной комы?
Эти двое потупили взоры, как нашкодившие дети.

— Что такое?

— Он не был в коме, — проговорил Конрой.

— И почему я узнаю об этом только сейчас?

— Потому что до этого ты была слишком слаба. И Эван, и Эван сказали, что тебе нужен отдых.

Я мрачно уставилась на Эвана, но он лишь улыбнулся.

— Хорошо. Мы пойдем сейчас?

— Если ты хочешь отдохнуть… — начал Конрой, но я вскинула руку.

— Нет. Я хочу его увидеть.

Он посмотрел на Эвана, и тот кивнул.

— В любом случае теперь я готова. Хочу поскорее увидеть его.

— Хорошо, — сказал Конрой. — Я отведу.

Но отвел он меня в столовую, где попытался запихнуть в меня сухой паек. Пока я ела, он сидел за столом напротив меня и буравил своим взглядом.

Я знала, что ему грустно. Радостно. Страшно.

— Мы с тобой… — начал он, но я нервно перебила:

— Что он говорил? Почему он хочет говорить именно со мной?

Конрой пожал плечами.

Киерану во мне стало больно. Он скучал. Он так бесконечно скучал.

16.

WY сидел на стуле в комнате за супертолстым стеклом. Больше в комнате ничего не было. Конрой сказал, что стекло выдержит несколько тысяч атмосфер, если нужно, так что я могу не волноваться. Я не волновалась. Я знала, что стекло не помеха.

— Кто ты? — спросила я. — И почему ты не захотел говорить с другими? Не только я ношу вторую кожу.

— У одной развилась паранойя, а второй… Что ж, это еще хуже.

Куда уж хуже?

— Но есть еще одиннадцать вариантов. Возможно, кто-то из них еще жив. Я их найду.

— Найдешь? — усмехнулась я. — Для начала тебе нужно отсюда выбраться.

— Я могу сделать это в любой момент.

Он не врал. Он оставался здесь, потому что сам хотел.

— Кто ты? — повторила я свой первый вопрос.

— Сложно сказать. Раньше ты назвала бы меня союзником. Теперь — врагом.

Значит, это не один из них.

— Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Никому из вас. В конце концов, я сам сдался.

Я не боялась, хотя, наверное, должна была. Но мне было странно все равно.

— RХ — что с ней случилось? — спросила я. Не хотелось бы, чтобы со мной произошло то же самое.

— Я думаю, она не смогла справиться со своими чувствами после… всего. Она сломалась.

— И кто в этом виноват?

WY склонил голову на бок. Я представляла, как он улыбается где-то там под маской.

— Почему ты перешел на их сторону? — спросила я.

WY подошел ближе, и я с трудом заставила себя не попятиться. Между нами было сверхпрочное стекло. Которое, впрочем, вряд ли бы меня защитило. Он сдался сам. По собственной воле. Он мог выбраться в любой момент. Но он был здесь.

— Что ж. Это требует контекста и знания нашей истории. Нашей общей истории. Но пока ты можешь просто подумать о том, почему Ив Конрой сменил два костюма.

— И почему же?

— Он их убивает. Представляешь? Не сознательно, но все же. Как тебе это?

Что ж, мне это было уже слишком. Я окончательно запуталась. Кто этот WY? Кто такой Ив Конрой? Кто такая я? Кто мы? Кто наш враг? Враг ли это? Почему началась эта война?

— А почему ты хотел поговорить со мной?

— Я просто хотел увидеть ту, которая смогла синхронизироваться с кораблем.

С кораблем. Почему он так сказал? И все же как-то каким-то неведомым образом я поняла, почему. Это были корабли. Когда-то давно.

— Считай это данью уважения. В конце концов, ты такая же, как и я. — Вы все — те, кто может синхронизироваться.

С каждым его словом я понимала все меньше. Видимо, WY уловил мое настроение и потому сказал:

— В любом случае, я забираю всё наше. То, что вы присвоили.

Сначала я не поняла, но через пару секунд уже пыталась скрыть подступающую панику.

— Нет, — сказала я.

— Да. Это не твой корабль.

Корабль. Он сказал — корабль. Он повторил. Корабль. Не костюм, не вторая кожа, не постскафандр. Почему? Нет, я понимала, видимо, когда-то это был чей-то корабль, а потом его перестроили, перекроили под нас. Но теперь он был не чей-то. Он был мой.

— Но я же… я же с ним синхронизировалась.

— Да? — насмешливо спросил WY. — И как же его зовут?

Зовут?

— Серийный номер VX-0309.

— Нет, детка. Я не про номер. Я про имя. Настоящее имя.

Я растерялась. Откуда я могла знать его имя? Откуда я могла знать, что у костюмов — или бывших кораблей — вообще есть имена.

— Так я и знал. Твоя синхронизация фуфло. Но ты можешь попробовать узнать, если хочется. Скажем, стандарт-сутки?

— Но я сейчас не смогу его надеть! Еще рано.

— Тебе не нужно надевать его, чтобы узнать имя.

17.

Мне не нужно надевать вторую кожу, чтобы узнать ее имя.

Это звучало просто на словах, но это была неправда. Я сидела в выделенной мне ячейке и пялилась на разложенные части моего костюма. Корабля. Или чего бы то ни было.

Потом я лежала, положив перчатку себе на лоб. Пыталась сосредоточиться.

Харон в какой-то момент попытался начать разговор, но я тут же отключила имплант.

Видимо, поэтому Конрой пришел сам.

Из стенных динамиков раздался звонок, и, открыв глаза, я увидела Конроя, держащего в руках поднос.

Я села и свайпнула вправо, и дверь отъехала в сторону.

Он вошел внутрь и поставил поднос на матрасе рядом со мной.

— Пытаешься разобраться? — спросил он, покосившись на мою — не мою — вторую кожу.

Я не знала, что ответить, поэтому сама задала вопрос:

— Останешься?

— Сейчас у меня есть дела, но могу зайти позже.

Я — не я — знала этот взгляд. В нем не было ожидания. Скорее обещание. Если он говорит, что зайдет позже, значит, он это сделает. Если я захочу, конечно.

— Да. Заходи.

С Конроем было просто. Мы оба знали, к чему ведут эти отношения. С постскафом сложнее.

Я снова улеглась на матрас, положив свою руку на его.

Когда-то это был корабль. Я попыталась представить, каким он мог быть. Одноместным? Военным? Исследовательским? Кто-то пилотировал, кто-то до меня, до Киерана, задолго до нас.

Я ведь узнала имя Киерана. Узнала Конроя. Но почему я не могла пробиться дальше?

В тот момент я была в стрессовой ситуации. Видимо, это и помогло.

Мне нужна была новая стрессовая ситуация. Осталось только ее выбрать.

— Хочешь потрахаться? — спросила я.

18.

Мы стояли друг напротив друга, довольно близко, потому что стандартная комплектация душевых кабин на кораблях-колониях варьируется от одного квадрата до полутора. Здесь был один.

Мы разглядывали друг друга, хотя я и с закрытыми глазами могла найти все его шрамы и все родинки. Я знала его тело. Я. Не я. Но оно изменилось. Он изменился. И мне это нравилось, потому что я (не я) так скучала, так скучала.

— Почему Киеран называл тебя по фамилии? — спросила я.

Он еле заметно улыбнулся, видимо, вспоминая что-то хорошее.

— Привычка. Когда мы с ним познакомились, мы терпеть друг друга не могли. Где-то первые несколько месяцев. Даже подрались пару раз.

Я хихикнула. Подрались, ага.

— Зажимать друг друга у стенки — это не драка. Это прелюдия.

Быстрым движением Конрой потянул кран, и с потолка на меня хлынула ледяная вода. Я отскочила и врезалась в него. Теперь я зажимала его у стенки. У холодной стенки. Но я знала, что ему это нравится. Я вообще знала все, что ему нравится. И это все еще было странно.

— Я не люблю целоваться, — пробормотала я, глядя ему в глаза. — И вообще я не он, я…

— Флоренс, ты тупая. Я не думаю о нем, я думаю о тебе.

Я хотела сказать, что я не тупая, что я не Флоренс, как он сам уже прижал меня спиной к противоположной стенке, тоже очень и очень холодной. Впрочем, сейчас это было неважно.

Я просунула руку между нашими телами и сжала его член. Он выдохнул мне в ухо. Я знала правильный темп, знала, не побоюсь этого слова, амплитуду, даже правильный угол. Я не хотела этого знать. Я хотела, чтобы все было плохо, хотела без этих воспоминаний. Слишком много всего в голове, слишком много, слишком много.

— Я знаю, что ты не он, — прошептал Ив мне на ухо и скользнул рукой мне между ног. — Ты это ты.

Я это я. Но кто это — я? Впрочем, у Ива были слишком умелые пальцы, чтобы слишком долго размышлять. Да и рука не уставала. Мы все же целовались, и мне нравилось, и мне хотелось еще и еще, и еще, а с потолка наконец-то полилась теплая вода, и мы оба довольно быстро кончили, а еще мне нужен был второй оргазм, так что ему пришлось поработать еще несколько секунд.

После этого он поворочал кистью, поморщился и пробормотал:

— Я и забыл, как от этого ноет предплечье.

Я засмеялась. Кажется, впервые за долгое время. Нет, это второй раз. Но сейчас я чувствовала искреннюю ничем не замутненную посткоитальную радость.

А потом мы целовались еще, а потом переместились из душевой в мою ячейку, на матрас, под одеяло, где было тепло-тепло, и лежали обнимаясь, переплетаясь, стараясь быть ближе, как можно ближе, насколько это вообще возможно.

— У тебя все еще холодные ноги, — сказал Ив, прижимаясь губами к моей щеке, а ступней к моей пятке.

— У меня всегда так.

Кажется, я перестала мысленно называть его Конроем. Вообще у меня много проблем с тем, чтобы называть человека по имени вслух, но мне хотелось назвать его по имени. Ив. Ив. Но просто так это было бы глупо. Нужно было что-то спросить. Что? Что?! Что вообще люди друг у друга спрашивают?

О чем мы бы могли поговорить? О холодных ногах? О второй коже? О Киеране?

Со мной или с воспоминаниями о бывшем? С другой стороны, он ведь не называл меня его именем. А еще он сказал, что я тупая.

Тупая Флоренс.

И почему я так не любила это имя? Я выбрала его сама, я долго над ним думала, я выбирала среди тысяч имен.

— Мое первое имя — Мако, — сказала я, глядя в потолок. — Я родилась среди островных аборигенов Альстеры, а лет в девять меня забрали на материк.

Ив все еще прижимался губами к моей щеке.

— Здравствуй, Мако, — прошептал он.

19.

Он проспал начало смены, но его вызвали, и он спешно выбежал за одеждой, которую мы оставили в душевой, а потом вернулся обратно, быстро поцеловал меня в скулу и все-таки убежал.

А я лежала и думала о Неви.

0.

Никогда не думала, что Киеран может оказаться блондином. Но вот. Блондин с такими голубыми глазами, что и море, и небо всех планет, на которых я была, кажутся просто какой-то шуткой.

Он сидит за небольшим квадратном столом, на стуле, а напротив свободный стул — видимо, специально для меня. Непонятно, чем освещается этот кусочек пространства, но лампы нигде нет. Ничего нет, кроме этого стола. И кроме Киерана.

— Флоренс, — говорит он. — Я должна любить это имя, но я его не люблю. — Теперь ты спишь с моим бывшим.

Я сажусь на свободный стул.

— Он не твой бывший. Ты умер. Это ты его бывший.

Киеран улыбается.

Я понимаю, что это сон. Просто сон. Но я знаю, что Киеран где-то здесь, даже вне снов. Он здесь, во мне, и это гораздо реальнее, чем пальцы Ива внутри. Нет, Киеран где-то сильно ближе. Это симбиогенез, когда он встраивается в меня, как когда-то около полутора миллиардов лет назад митохондрии встроились в древние клетки.

— Не бывший. Хорошо. А кто он тебе?

— Это все ты. Без тебя этого всего бы не было. Поэтому твоя ревность сейчас это просто какой-то бред.

— Я не ревную. Я же просто твой сон.

Обычно я такое видела в фильмах, где люди просто не идут на психотерапию, и какие-то нерешенные проблемы из прошлого приходят к ним вот так — во снах.

Киерану это не нравится. Он даже закатывает глаза.

— Это другое. Мы же постоянно проходили психотерапию. Не всем она помогала, конечно. Здесь довольно мало специалистов. Кто-нибудь бы тебе помог, но они странно распределяли ресурсы.

Странно, да, но не очень. Я никогда не проявляла никаких деструктивных импульсов. Ни ментально, ни физически. У меня никогда не возникало желание навредить себе или другим. К тому же я была гражданской, и часть тренировок пропускала. Вернее, не я пропускала, а меня на них не пускали. Наши гражданские поговаривали, что военные во второй коже на полном серьезе кого-то убивают. Я в это не верила. Кого они могли убивать? Преступников или дезертиров? Нет, вряд ли. Каждый человек в этой системе был на счету. И я очень надеялась, что точно не животных. У них был хороший подготовительный комплекс со всякой дополненной реальностью и вполне реальными ловушками. Я не знала, о чем они говорят и чем они занимаются, но в любом случае им психотерапия нужна было гораздо больше, чем мне.

— Ты можешь спросить, — улыбается Киеран.
— Спросить что?

— О чем мы говорили и чем занимались. И чем занимался именно я.

— Не хочу.

— Боишься?

— Киеран, — я называю его по имени, потому что его здесь нет, — я не боюсь, я просто не хочу об этом знать.

Он вежливо улыбается и кивает. А потом на одном дыхании говорит:
— Психотерапия нужна была мне, а не тебе.

Я молчу. Не хочу перебивать. Не хочу слушать. Не хочу быть здесь.

— Я не собирался надевать его. Но мне пришлось вырезать человека из нашего постскафа. Она была еще жива, но вторая кожа уже призывала новое мясо. Меня.

— И что ты об этом думаешь?

— Тогда — ничего. Но после того, как я первый раз его снял, мне было плохо. А ты?

— Я просто пришла и выбрала уже свободный костюм.

— Повезло тебе, Флоренс. Или Мако? Или VX? Как тебе больше нравится?
Я качаю головой. Я чувствую — он злится.

— Если бы ты знала, как я тебе завидую. Ив — он не просто кто-то. Он…
— Спас тебя, я знаю.

Киеран кивает. Улыбается.

— Я хотела спросить насчет имени.
— Имени?
— Да. Нужно узнать имя нашей второй кожи.
— Ничем не могу помочь, прости, Фло.

Теперь уже Фло.

— Мне нужна стрессовая ситуация. Какие идеи?
Он мотает головой. Он понял все раньше, чем я.

— Спасибо тебе, детка, — говорю я.

Кажется, ему не нравится.

20.

Меня зовут Флоренс Хансен и я бывшая олимпийская чемпионка. Это не моя заслуга и не мой талант. Вернее, сколько-то таланта все же, наверное, есть, но это далеко не все. Мне просто везет. Всегда везло и — возможно — всегда будет везти.

— Что ты делаешь?

— Заткнись. — Я закрыла левый глаз — в нем была линза, через которую Харон мог видеть все, что я делаю. Но не сейчас.

Меня зовут Мако и я бывшая ночная жрица с планеты Альстера. Родители выбрали именно меня, а не мою сестру-близнеца. Я долго думала, как они выбирали. Или они не выбирали вовсе, а бросили жребий. Или мой опекун просто ткнул пальцем именно в меня. Я пыталась спрашивать, но мне никто ничего так и не ответил. С проектами не разговаривают. Зачем? Но может, мне просто повезло? Наши острова, как я слышала уже позже, уничтожили во время войны. Мои биологические родители, моя сестра — все погибли.

Я не собиралась умирать. Это слишком глупо. Но мне нужно было что-то. Что-то. Сначала я подумала о холоде. Но с базы меня, скорее всего, не выпустили бы, да я и не знала, где выход. Поэтому следующей идеей были таблетки. Антидепрессанты и снотворное — я не знала, сколько нужно было принять, чтобы не умереть, а сколько, чтобы выжить. Я могла лишь угадать. Мне ведь всегда везло. Я зарядила в пневмашприц по двадцать доз и приложила к шее.

Меня зовут VX-0309. Такое имя мне дали в проекте «Вторая кожа». Я не выбирала его. И я думаю, оно подходит мне больше остальных. Я гораздо больше серийный номер, чем полноценный человек. Я совершила столько ошибок и приняла столько неверных решений, при этом не создав ничего полезного и никого не сделав счастливее.

Я нажала на спуск шприца. Послышался легкий щелчок. Я опустила руку — он выдал мне по одной дозе снотворного и антидепрессантов. Система защиты для совсем отбитых. Как я.

— VX, я пытаюсь понять…

Я сорвала кохлеарный имплант с виска и швырнула его на холодный пол. Засмеялась. Я смеялась и смеялась, и смеялась, и смеялась, и плакала, и смеялась. Так долго, так долго.

Проснулась я только для того, чтобы поворчать, лишь когда Конрой начал стягивать с меня одежду. Матрас был узковат, но мы все же поместились вдвоем, потому что легли на бок. Он обнимал меня со спины, а я гладила его руку, пока снова не уснула.

Он пришел. Это было обещание.

0.

Бело-желтое солнце. Горячий юпитер, распыляющий самого себя в его горячих лучах. Планета-океан. Фиолетовый океан. Планета, куда когда-то пришли земные люди. Планета, где все возможно. Планета-эдем. Планета-надежда. Планета-жизнь.

Именно там тысячи лет назад была рождена она.

21.

Эос.

С этим словом я открыла глаза. Ночное освещение позволяло видеть ячейку, но при этом не било по глазам.

Я все-таки оказалась за пределами матраса, но раскинувшийся на спине Конрой любезно пожертвовал мне одеяло, в которое я завернулась. Он все еще спал, и я решила пока его не будить.

Вместо этого я потянулась к кохлеарному импланту и снова нацепила его на свой висок.

— Ты с ума сошла?! — заорал на меня Харон. — А если бы что-то случилось? А если бы пневматический шприц не был бы запрограммирован на одну дозу? Нет, я, конечно, бы сразу всем сообщил, но ты… нельзя быть такой безответственной. О чем ты вообще думала?

— О том, что все будет хорошо, — прошептала я. — Мне нужна была стрессовая ситуация.

— Если ты хочешь создать стрессовую ситуацию, то могла бы выйти наружу.

— Я думала об этом, — прошептала я. — Но кто бы меня выпустил?

— Я, например.

Оу. И правда. Об этом я не подумала.

— Я бы мог тебе помочь, но почему-то ты об этом даже не подумала. И не попросила. Мы бы вместе что-нибудь придумали.

Ох уж это вместе. Накрыв Конроя одеялом, вышла из ячейки в общее пространство куба, в котором находилась крохотная кухня, туалет и душевая кабина, и налила себе воды из крана с фильтрованной водой. Снаружи было так зябко, что я начала подпрыгивать.

— Свяжи меня с WY, — тут же потребовала я.

— Прости, VX, но он уже покинул нас.
— Чегоооо?

— Ну, он улетел.

— Какого хрена?! Что он сказал?

— Немного. Но он кое-что оставил. Сейчас пришлю — тебе понравится.

Харон послал мне файлы, и перед глазами в дополненной реальности начали выводиться спецификации. И с каждым новым чертежом мой энтузиазм возрастал. Но…
— Это то… о чем я думаю? — шепотом спросила я.
— Видимо, да, — осторожно ответил он.

Я почувствовала на языке горечь и запила ее водой. Поморщилась. Даже фильтрованная вода здесь имела кисловатый привкус. Мне очень хотелось улететь с этой планеты. Здесь было слишком холодно. Слишком зябко. Слишком мало места.

Я любила открытые пространства. Океан. Свежий воздух. Небо, как глаза Киерана.

Кем же я стала?

Эти спецификации внушали надежду, но…

— Эти чертежи не подходят ни для одного корабля. Вряд ли мы сможем построить новую машину здесь, — прошептала я. — Тут одних охлаждающих установок на полкорабля!

— Нам не нужно строить новый корабль. У нас уже есть один подходящий.
— Ты же не говоришь о…

— Да, я говорю о себе. — В его голосе звучала гордость. Чистая незамутненная гордость. С большой горкой энтузиазма.

— Допустим. Но у нас нет таких источников питания, — снова возразила я.
Но и на это Харону было что ответить:

— WY еще кое-что нам оставил. Он сказал, что ты найдешь то, что нужно в трюме «иглы».

— И ты думаешь, мы сможем это сделать? — спросила я.
— А почему нет?

Я ворвалась в комнату и плюхнулась на матрас. Конрой лишь приоткрыл глаза.

— Ив? — Кажется, наконец-то я нашла нужный вопрос.

— Да, Фло… прости, VX? — сонно пробормотал он.

— Ты сейчас занят?

— Пока нет. Моя смена начнется только через три часа.

— Ты не хочешь построить движок Алькубьерре?