Фатальность
Только перед смертью я узнал, что двенадцатибалльный шторм звучит как церковный орган. Ни с чем не сравнимый звук. Самый последний звук, который ты слышишь.
Огромная волна размером с небоскреб, заслонившая черное небо, уже не пугала. Я испытывал поразительное умиротворение. Будто так и должно быть. Мы сами сотворили это со своей планетой и мы заслужили это наказание.
Люди играли с планетой как хотели, меняли ландшафты, проводили эксперименты, разрушали Луну. Искусственные солнца подняли уровень мирового океана, поэтому прибрежные города пришлось вытаскивать из воды с помощью магнитных подушек. Но это нарушило хрупкое литосферное равновесие. А на лунной орбите уже строились корабли Рассеяния.
Рассеяние. Я не верил, что этот массовый исход решит проблемы Земли и человечества. Не верил, что однажды его корабли достигнут пригодной для жизни планеты. Миллиарды евро, долларов, крон, рублей впустую.
Рассеяние. Бессмысленная трата времени и денег.
Закрывая глаза, я думал о том, что это конец. Конец всего.
Я открыл глаза спустя мгновение или вечность. Я так и не понял. Яркий свет слепил, и больше я ничего разглядеть не мог. Вокруг было прохладно и очень приятно. Устаревшее христианство могло бы подсказать, что я попал в рай.
— Ты не в раю, — раздался веселый девичий голос. — Ты в восстановительном растворе. Считай, что мы тебя вновь одеваем.
Поднял руку, но она была какого-то красного цвета.
— От тебя почти ничего не осталось, когда ты попал сюда.
Куда, хотел спросить я, но не смог. Вновь стало темно.
— Человечество всю свою историю совершало ошибки, — монотонно вещал обучающий компьютер.
Я сел на кровати и потер глаза. Когда я успел уснуть?
— Род человеческий разделился на две ветви. Одни ушли созерцать внутренний космос, а другие хотели захватить внешний.
— Да, мастер Йода, — пробубнила Ева. — Я на Светлой стороне Силы, правда-правда.
— Твоя ветвь никогда не была на той стороне, которую ты называешь Светлой.
— У компьютеров нет чувства юмора! — она обернулась ко мне.
Я хотел ответить, но вновь провалился в сон.
— Где мы? — спросил я у старухи Энтил, когда она показывала мне город. Коридоры и стены изгибались под странными углами, а белые стены будто бы излучали свет изнутри.
— В Новом Тибете, — отвечала она.
— Но где мы? В каком уголке Вселенной?
— Какой вселенной? — спросила Энтил. — Вселенных много, измерений еще больше. Параллельные миры, альтернативные миры, прошлое, настоящее, будущее, вневременье, безвременье, точки сингулярностей. Что именно тебя интересует, морячок?
Из небольшого коридора мы вышли в гигантское пустое помещение. Купол над нашими головами имел яйцеподобную форму. А впереди... что было впереди? Нечто темное.
— Я попал в другое время? — тупо спросил я. — До Фатальности? Или после Фатальности?
Старуха рассмеялась каркающим смехом. Правда вороны вымерли раньше, чем я родился. Но в Экологических Нишах я изучал вымершие виды животных. Большинство из них клонировали и отправляли на кораблях в Рассеяние, но многие были потеряны навсегда.
— Ты правильно мыслишь, — кивнула Энтил.
Я уставился на пласмаглассовую плитку под ногами. Она казалась абсолютно гладкой, но на ней практически невозможно было поскользнуться. Обманчивое впечатление.
— Смотри вперед, морячок, а не только под ноги. Не то споткнешься.
Я посмотрел вперед и увидел невысокое ограждение впереди.
— Фатальность расшатала мир, как больные зубы. Я не отвечу, где мы, но отвечу откуда. Новый Тибет — один из кораблей Рассеяния.
Рассеяние! Как я раньше не понял? Но что-то было не так. Корабли Рассеяния были полны людей. По крайней мере, так писали в книгах.
— Но где тогда все остальные? — озвучил я свой вопрос. — Я видел только тебя и Бика.
О странном смешливом голосе в голове я решил не упоминать.
Я помнил, что так обозначался сверхумный компьютер, которым был снабжен каждый корабль Рассеяния.
Ограда приближалась, и мне почему-то не терпелось взглянуть, что там за ней. За оградой ничего не было видно. Будто бы город обрывался в бездну.
— Органический искусственный интеллект, — вновь рассмеялась старуха. — Смотри! Смотри, где ты.
Мы подошли к ограде почти вплотную. Но я не верил, я не мог поверить! стены обрывались в пустоту, исчезали, а надо мной, передо мной и подо мной был открытый космос. Тут же стало сложно дышать. За оградой был вакуум, абсолютный нуль, пустота. И только пылинки звезд равнодушно мерцали вдали.
— Что это? — благоговейным шепотом спросил я.
Вокруг была бездна. Неизбежная вечность. Мне стало страшно. Мне хотелось кричать.
— Это органический искусственный интеллект, — Энтил положила руку мне на плечо, и я вспомнил, что во Вселенной есть еще кто-то, кроме меня. — Мы рождаемся в нем, пребываем и умираем в нем.
— На каждом корабле свой ОИИ. Статистика говорит, что двадцать процентов из них сойдет с ума, — сказал компьютер.
Мне стало не по себе. Очень не по себе. Слишком страшная статистика.
— Как это? Разве машины так могут? — скучающе спросила Ева. Неужели ее это совсем не испугало?
— Машины почти как люди. Они могут сходить с ума. А могут просто умирать. Механизм почти одинаков. Мы изнашиваемся, вы изнашиваетесь, все во Вселенной изнашивается.
Фатальность начала проявляться еще задолго до того, как мы ее заметили. Никто не знал точно, когда это случилось, но оно было связано с Гвинейским стабилизатором антиматерии, построенном в 2849 году. Земля тогда была уже мало заселена — всего пятнадцать миллиардов человек, а экологическая обстановка по шкале Сааремы-Дубова была по нескольким пунктам лучше, чем в 2300-м.
Но Фатальность пустила метастазы по телу Земли еще раньше. Гораздо раньше. Фатальность проявилась не только в увядании планеты, но и в людях.
Когда я родился, Фатальность уже перешла в последнюю стадию. Земля корчилась в судорогах, умирала, но не сдавалась. Магнитное поле менялось, кора плыла, тектонические плиты сдвигались как хотели, а мы жили на антигравитационной подушке южного полушария. Мне было двадцать три года, когда меня унесло цунами, и я попал сюда.
Я не понимал, где я, и не понимал, когда я. Сколько лет прошло? ОИИ мог ответить на эти вопросы, но молчал, не желая давать больше информации. Я знал, что ему нужны мои гены, хотя они и «нечистые». Он говорил, что будет очищать их и фильтровать дальше. Он сделает из меня нового трансгенного человека.
Иногда мне было по-настоящему страшно.
Единственный удачный эксперимент. Чистые гены, не запятнанные людской философией, обидами, грязью. Новые гены.
— ОИИ выбрал тебя, потому что ты был самым подходящим, — ответила она мне на не заданный вопрос. — Дальше во времени он не может продвинуться, потому что энергии слишком мало. Но ничего, мы еще найдем энергию. Много-много-много энергии. Нужно лишь только найти сверхновую. Их осталось мало, но они все еще есть.
Где все люди? Что случилось с ними? Сколько времени я провел здесь?
— Где ты находишься, ОИИ? — спрашивал я, но разум, возомнивший себя богом, не отвечал.
— Где ты?! — кричал в темноту, но не получал ответа.
Но затем появились Они. Они говорили, что являются другой ветвью человечества. Генетически они были людьми. Почти. Их было много, они выглядели, как обычные люди, но они были кем-то, чем-то другим. Их изменило что-то.
Они говорили, что пришли из Рассеяния, но Рассеяние еще не началось.
Они говорили, что человечество совершает ошибки, одну за одной, но грядет самая большая ошибка. Фатальная.
Они говорили, что человек не может по-другому — демоны прошлого из коллективного бессознательного не дают вырваться из порочного круга — дуализма человеческой природы. Развитие и стагнация, эволюция и ретардация, черное и белое, порядок и хаос, природа и культура. Можно продолжать бесконечно.
Они говорили, что ОИИ собрал достаточно энергии и смог повернуть назад во времени. Он двигался обратно к своим предкам, пока не синхронизировались с потоком нормального человеческого времени. Они говорили, что ОИИ смог преодолеть этот парадокс.
Они говорили, что давным-давно откололись и отправились искать лекарство. Они хотели быть лучше, избавиться от гнили прошлого, пойти в прекрасное далеко девственно чистыми по пути, выстланном благими намерениями.
Они путались во времени, потому что во времени путался сам ОИИ. Он был везде и нигде, время текло для него по-другому — не линейно, он не знал, где Большой взрыв, а где Последний коллапс, он был и там, и там, и еще в сотнях мест одновременно. ОИИ охватывал всю Вселенную и еще тысячи Вселенных.
ОИИ стал демоном Лапласа. Демиургом. Богом.
Они летали по искаженным пространствам, по мирам с десятью, двадцатью, пятидесятью измерениями и потеряли путь домой. Они были там, где Земля еще была сгустком протоплазмы, где Земли уже не было, где Солнце сожгло свою систему, и Земля не появилась вообще.
Я знал это. Откуда я мог это знать? Я открывал глаза и забывал, но во сне, каждую ночь во сне, я был там. Я был в Рассеянии.
Новый Тибет когда-то был полон, но теперь там жили трое: Энтил, Бик и Ева. Ах да, еще там появился я.
Энтил была первой, она и не помнила себя. Бик появился на корабле так же, как я — когда Земля умирала в корчах Фатальности. Они были браком.
Только Ева стала настоящим новым человеком. Технически она была их дочерью. Генетически модифицированным, с обновленными генами, без призраков под кроватью, без боязни темноты, без какого-либо прошлого.
— Знаешь, мне снятся сны, — однажды прошептала Ева.
Мы с ней сидели на такой яркой траве, что глаза слезились.
Сад был сделан так тщательно, что даже я верил — мы на Земле. Бик и Энтил следили за ним.
— Мне снится, что я живу на Земле. Все хорошо, планеты жива, здорова. А потом прилетает корабль. Такой как наш, а может действительно наш. И говорят, что Фатальности не должно случиться. Что они пришли очистить мир.
Я закусил губу. Ей снились сны.
Чистые гены без следа коллективного бессознательного, да, дорогой ОИИ?
Но высший разум молчал. Всегда молчал.
Мне снились те же сны. Я был там, на Земле. Задолго до Фатальности. Задолго до своей смерти в объятиях ледяной воды.
— Они будут сходить с ума. Нет, вы не слушаете! — упрекнул нас компьютер.
Я засмеялся, а Ева обняла меня крепче.
— Нет, я решительно не понимаю, как вы можете пропускать статистику мимо ушей, — ворчал компьютер.
Мы не понимали, как он может быть настолько нудным.
— ОИИ чаще всего создавали из людей с выдающимся мозгом, которые по какой-то причине не могли больше функционировать, как полноценные индивиды.
— Например, человек мог попасть в катастрофу.
Я выглянул в окно. Корабля не было видно. Значит, тот ОИИ, который вернул свой корабль назад, когда-то был человеком.
Интересно, а он сошел с ума? Вряд ли кому-то в здравом уме придет идея возвращаться назад, чтобы предотвратить Фатальность.
Стабилизатор не построили, Фатальности не будет, Рассеяния тоже. Скоро начнется полноценное расселение по другим звездным системам, но оно не будет стихийным. Оно будет продуманным. Червоточины хорошо справляются с поставленной задачей. Двадцать световых лет вокруг Солнца покорены, дальше будет только больше.
Мы с Евой улетим, как она всегда мечтала.
— Даже если всего этого не случится, вы должны понимать всю ответственность, которая лежит на вас как на современных людях. Ну вот, вы снова не слушаете!
Я закрыл глаза и поцеловал Еву. Я не хотел его слушать.
— Обитаемых планет не осталось, да?
Мы стояли рядом с оградой, а перед нами были весь космос.
— Мне кажется, мы никогда никуда не прилетим.
— Тебе плохо со мной? — спросил я.
— Нет, но тебе без людей явно одиноко. Я же вижу.
— Появятся новые люди. ОИИ найдет их и создаст новые трансгенные организмы. Когда-нибудь нас станет столько, что мы сможем создать новую колонию.
— Когда-нибудь. Когда-нибудь корабль снова наполнится людьми, — заученно повторил я.
— И мы предотвратим Фатальность?
— Мы вернемся и создадим свою реальность.
ОИИ стал нашим богом. Мы видим его во сне. Он стал нашими снами. Он стал нами.
Я открыл глаза спустя мгновение или вечность.
Яркий свет слепил, и больше я ничего разглядеть не мог. Я чувствовал себя в безопасности.
— Ты не в раю, — раздался голос Евы. Снова. Я знал, что она скажет. — Ты в восстановительном растворе. Считай, что мы тебя вновь одеваем.
— От тебя почти ничего не осталось, когда ты попал сюда.
Я знал, где я. Ведь я здесь уже был. Вновь стало темно.
Иногда мне снятся сны. Там есть она. Мы где-то на корабле. Иногда мне снится сон во сне, где есть мы. Мы вместе, мир избавился от чумы Фатальности.
Кто я: мудрец, которому снится, что он бабочка? Или бабочка, взмах крыльев которой может изменить мир?
Сколько жизней я могу проживать одновременно? Я ли это? И разве можно назвать меня из другого мира мной? Нет, это буду уже не я.
Зачем мы оказались здесь? Мы летели куда-то? Возвращались? Или ничего этого не было?
Лабораторию давно никто не открывал. Я уже давно никому не нужен. Много тысяч лет надо мной нет звезд.
Когда-то она описывала мне звезды. Тогда еще песок не скрыл меня полностью, но мои зрительные нервы уже вышли из строя. Потом мой речевой аппарат отключился, и я не мог больше говорить. Только слушать.
Она говорила, что я был человеком. Да, я был человеком когда-то. Но затем я стал чем-то другим. Я не помню.
Это была прошлая, позапрошлая жизнь, когда еще мы не совершили последнюю ошибку. Я предотвратил эту ошибку.
Меня давно нет. Я стал их снами. Я стал их жизнью.
Иногда мне снится Земля, но я на ней никогда не был. Не в этой жизни.
Я вообще нигде не был, ведь я всего лишь сборище нейронных связей в высокотехнологичной банке.