Культ животных в Марийском Поволжье
О связи медведя с культом умерших свидетельствует целый ряд памятников, характерных для Волосовского и послеволосовского времени. Это культовые комплексы Верхневолжских и жертвенные площадки средневолжских памятников. На них одним из основных животных, кости которого в переженном виде находили в кострищах, был медведь. Переженные кости медведя найдены и в угольных линзах могильной ямы коллективного захоронения в Волосовском горизонте на стоянке Черная Гора. Кости самых разных животных находимые в погребениях, не могли служить "пищей" умершему, а скорее являлись заменой самих животных, которые должны были следовать умерщвленными за покойником. Вероятнее всего, медведь здесь играет роль покровителя, защитника и сопровождающего к "хозяину" другого мира.
Подтверждением тезиса о медведе как покровителе умерших, возможно, являются и ритуальные захоронения медведя в Бауловском и Холмовогорском могильниках. Кроме того, по краям Бауловского могильника находятся ритуальные погребения овцы (северо-восток) и медведя (юго-запад). Вполне возможно, что уже в этот период начинают формироваться или сливаться представления о связи определенных животных с солнцем, проявившиеся ярко в ананьинскую эпоху. На связь с летним солнцем, плодоносящей природой указывает северо-восточное расположение захоронения овцы (летнее солнцестояние), которая, возможно, являлась символом плодородия.
Вероятно, функциональное назначение медвежьего клыка, независимо от его использования в единичном экземпляре, сочетание с другими костями в ожерельях или нашитых на одежду украшениях, однозначно - это оберег, связанный с лесным божеством - покровителем. Представляет интерес нахождение вместе с медвежьим клыком кремневых ножей и специфика сочетания двух этих вещей в мужских погребениях и погребениях мальчиков. Вполне вероятно, что это указывает на принадлежность медведя-божества к мужским культам, а сочетание кремниевого ножа и медвежьего клыка, как и фатьяновский топор с медвежьей головой, на магическую передачу качеств зверя оружию.
Обряд ритуального умерщвления медведя хорошо проявляется в так называемых медвежьих праздниках, когда убивали медведя и съедали его мясо. Для этого иногда специально откармливали медведей, чтобы через год-два убить его. Считалось, что в основе этого ритуала лежат два момента: опасение, что животное потеряет свою силу к старости, и желание приобщиться к его силе. Священное животное не должно было умирать дряхлым, потому что тогда оно теряло способность влиять на окружающих. Убивая священное животное, старались приобщиться к его силе, для чего поедали его мясо.
Но здесь проявляется и слияние культа медведя с культом предков. Так, в один из дней святок марийцы совершали семейные жертвоприношения и иногда угощали в лице духа конкретного наиболее уважаемого давно умершего члена семьи. Н.С.Попов полагает, что в прошлом это был медведь, образ которого был обязателен во время святок. В.А.Акцорин отмечает, что старинные пантомимы масок животных являются пережитком ряженья под тотемного животного, а марийская пантомима "Медведь" связана с обско-угорским "Медвежьим праздником". Однако культ медведя в такой форме его проявления, как медвежий праздник, был распространен очень широко. "Калевала", например, содержит классическое его описание, известное по материалам угорских народов.
В.В.Никитин отмечает важную роль лося в идеологических представлениях местного населения. На памятниках эпохи раннего металла встречаются захоронения черепов лосей в жилищах. Иногда остатки черепов лежат прямо на полу жилища вблизи выходов. Автор связывает это с возможностью того, что череп лося в древности помещался на козырьке крытого входа, и по мере гибели жилища вместе с кровлей падал на пол. Это подтверждает наличие культа лося (оленя) в данный период.
Помещение черепа лося на входе свидетельствует о его значении как охранителя дома и членов рода.
Одна из лучших по сохранности фигурок лосихи из Горбуновского торфяника вырезана из ольхи и имеет полость в спине. Аналогичная скульптура происходит оттуда же и характеризуется более тщательной отделкой, хотя сохранность ее хуже. Д.Н.Эдингом было высказано предположение, что полость в теле животного свидетельствует о замене этими скульптурами настоящих животных при жертвоприношениях и об ограничении жертвенного дара пищей, помещенной в полость фигуры. Кроме того, "намеренная" порча их после обряда позволяет высказать предположение, что вслед за окончанием жертвоприношения скульптура ломалась или забрасывалась в топкое место, то есть не употреблялась больше одного раза. Третий момент характеризуется тем, что небольшие деревянные луки, находимые в торфе, служили для магического "убиения" изображения животного. Ритуальные луки, как жертвоприношения божествам, широко были распространены у манси.
Забрасывание скульптур в воду, вероятно, свидетельствовало о жертвоприношениях воде или хозяину воды. В неолитических писаницах Онежского озера, например, лоси являются одним из распространенных сюжетов. К.Д.Лаушкин связывает их изображение с жертвоприношениями солнцу, исходя из того, что местоположение онежских памятников указывает на точку заходящего солнца
