Диана Хамис о джиннах у Негарестани (2019)

Из русского перевода Циклонопедии, которую я так и не смогла прочитать (читать прозу столь арабскую по формату и стилю внезапно не на арабском — когнитивный диссонанс еще тот), прилетело мне следующее (и с некоторой претензией):

Breaking news: перс не знает арабского, поляки не говорят по-русски, наша жизнь — ложь. Так, глядишь, скоро придется перестать жить по заветам Коленьки нашего Ланда и вспомнить про фикшн в теори-фикшн, чтоб не осталось одно гиперверие.

Но претензия отличная, просто превосходная, смотрите сами, как вкусно: во-первых, как это так, что у ангелов нет Воли, а вот у Джиннов есть «непредсказуемый разум», ведь всякий знает, что стоит потереть лампу и ты получишь три желания. Не очень-то растекаясь мыслью по древу (и так все уже остатками мозгов запачкала): Коран, насколько мне известно (а известно мне, положа руку на сердце, не очень хорошо, ведь религия моих предков, хоть и происходит из мусульманства, похожа, скорее, на тайное общество, и я о ней ни фига не знаю потому, что не посвящена в таинства, а вы думали заговоры у масонов), вообще ничего конкретного не говорит о том, есть ли у ангелов свободная воля, да и у джиннов тоже. В исламе все сложно, пацаны. Сунниты (ислам, скажем, саудов, да и то, что есть в России и непосредственно вокруг нее) считают, что у ангелов нет свободы воли, а вот шииты (ислам Ирана) считают, что она у ангелов вполне есть, но просто в более ограниченной мере — их не штырит как нас, человечиков, и им не хочется постоянно согрешить. А так они вполне свободны, ага. Эх Реза, шиитоненавистник! Но лан — у Джиннов-то свобода воли, конечно, есть, как и у нас, но Аллах все равно знает все и смотрит на вас, помашите ему ручкой.

Что приводит нас ко второму моменту — к горячке и терминальной шизофрении, где, разумеется, все одновременно не так красиво и просто (aww), а с другой стороны, все, по-моему, даже проще и красивше. Итак, дано слово «جِنّ», «жинн» (смотрите на значки вокруг слова, они не просто так там летают, это гласная «и» и удвоение «н», да, я серьезно). Это — уже множественное число, образовано оно действительно от мужского «جِنِّي», «жинни». Итак, у нас есть мужское «жинни» и множественное «жинн». Что же с женским родом? Там все просто — ед. ч. «جِنِّيَّة» («жиннийя») и мн. ч. «جِنّيّات» («жиннийят», которое лично мне не встречалось, но так уж образуется мн. ч. женского рода). Никакого «жнун».

Почему Негарестани ошибся/попиздел таким образом — вполне понятно, кстати. Если внезапно почему-то подумать, что «жинн» («جِنّ») — единственное число, а не множественное, то, согласно морфологии арабских слов, множественное число такого слова скорее всего действительно было бы «жнун», «جنون» (для особо искушенных — по аналогии с «فَنّ» — «فنون»). Но «жинн» — уже множественное. Упс. Но в каждом Резе есть доля правды — все-таки что-то подозрительное есть в сходстве слов «жинн» и «жнун». Вам, наверное, не кажется, что они похожи, я дико извиняюсь, но они очень похожи — у них один корень — «жнн». И если мы начнем раскапывать их сходство, мы найдем следующее — кучку однокоренных слов вокруг черного ящика:

Как у всех слов в арабском, у всего этого есть еще пара значений. Но в черном ящике, объединяющем эти слова, не горячка, не «ксеновозбуждение», не «шизофрения», а… черный ящик. Ключ ко всему — сокрытие, «жанна» (Хайдеггер мудак, на всякий случай). Джинны — скрыты от нас, невидимы, от безумца скрыто происходящее (или же он охвачен тем, что скрыто, тут уж просторы пустынь открыты вам, спекулянты), рай скрыт от нас и более того — скрывает то, что кроет в себе, а эмбрион скрыт в утробе, как в могиле. Простое старое, не всегда доброе сокрытие, тень, покров. Скрытые, непредсказуемые джинны — и арабский, как всегда, переиграл Негарестани (хотя он, как межнун, идет какой-то не совсем ложной дорогой).