"Проблема всей жизни". Глава 2. Проблема исчезает

– Хьюстон, у нас Проблема.

Стир даже не дернулся. Капитан смотрел мультики, и в этом мы с ним сходимся – я тоже люблю анимацию. Впрочем, больше ничего общего у нас с Брюсом Стирлингом не было.

– Стир, твою мать! Говорю, у нас проблема! Точнее, у меня.

– У-у-у… – откликнулся толстяк. – Большая?

– Метр сорок пять в высоту, меньше сорока килограммов весом.

Стир почесал затылок, не отрываясь от экрана. Потом вымученно вздохнул и произнес:

– А в человеческих единицах?

Если кто еще не понял, Стир у меня пиндос. Американец, то есть. Но как раз того самого типа, за что жители Североамериканских Штатов получили от нас эту ядовитую кличку.

Стир ненавидел все, что не относилось к сфере его жизненных удовольствий. А удовольствия у него были наперечет по пальцам одной руки: пожрать, поспать, посмотреть мультики (если нет, то комиксы) и, пожалуй, еще посетить санузел. В гальюне он мог пропадать часами, сидя на толчке и просматривая очередной выпуск «графических новелл». То есть, тех самых комиксов.

– Четыре фута и девять дюймов, меньше девяноста фунтов! – выпалил я без запинки, переведя метрические величины в идиотские.

Пардон, американские. Поскольку за груз на корабле отвечаю я, то и необходимость утрясать разные единицы измерения тоже висит на мне. За три с половиной года научился в уме считать быстрее, чем любой другой на калькуляторе.

– Корабль вообще пустой, – лениво пробормотал Стир, вспомнив, наконец, данные из табеля загрузки. – Запихни в техтоннель… только сначала его почистить от джема надо… Займись.

Я уже было хотел возмутиться, ведь контрабандный джем раскокал именно Стир. Потом вспомнил, зачем, вернее, с кем я приехал в порт, и мне захотелось дать пиндосу по толстым ягодицам. Только ведь без толку, не пробьешь даже футбольной бутцой.

Ленивчик от экрана валялся рядом с диваном. Я нагнулся и заграбастал плоскую коробочку до того, как туша Стирлинга заметила неладное. Щелкнул по красной кнопке. Капитан пару секунд еще таращился в погасший экран, потом его взгляд как-то расфокусировался, и американец, наконец, повернулся ко мне.

– Какого черта, Кир?

– Я говорю, у меня проблема. Вот она, познакомься, – и кивнул в сторону Проблемы.

Девчонка, которую я оставил у входа, церемонно поклонилась дивану с капитаном.

– Кир, у тебя через сорок минут таможенный досмотр, – родил, наконец, первую здравую мысль шкипер «Воланса».

– Я знаю.

– Так какого черта ты приволок узкоглазую шлюху?

– Она не шлюха, это раз. А два – это длинная история, Стир, – сказал я и присел за стол. – Расскажу потом. Сейчас надо решить, что делать с нашей Проблемой. Понимаешь ли, за девчонкой гонятся. И по-моему, это Триада…

Я не был уверен, что бандюганы на спорткаре принадлежали когда-то к преступной, а сейчас фактически правительственной мафиозной группировке. Но судя по тому, как решительно они открыли огонь, все могло быть.

– Что-о-о-о?

Чем хороши толстые люди – они безопасно сердятся. Первые пять-десять секунд, пока не набрали скорость или, как в случае со Стиром, не вскочили с лежанки.

– Что слышал. За девчонкой охотится Триада, я ее вытащил из Тайпея. Впрочем… – взмахом руки я не дал капитану взорваться еще одним «что-о-о-о», – мне и выбирать не приходилось. Приклеилась намертво. Очень прилипчивая особа.

Я кивнул в сторону Проблемы, та снова почтительно поклонилась, на этот раз и мне, и вскочившему американцу.

– В общем, – толстяк набрал побольше воздуха в свою бочкообразную грудь. – В задницу эту мейд-ин-чайна, убрать с корабля! Немедленно!

– Она еще не на корабле, Стир. Мы тоже, если ты не заметил, – напомнил я.

В самом деле, разговор шел в комнате отдыха для портовых грузчиков. За неимением таковых, сейчас ее занимал экипаж экраноплана «Воланс», то есть Кирилл Уайт (Российско-арабский союз, карго-мастер и второй пилот) и Брюс Стирлинг (Североамериканские Штаты, капитан и первый пилот).

– В общем, слушай меня, Стир, – сказал я спокойно. – Если не хочешь проблем с досмотром, позаботься о девчонке. И действительно позаботься? Олл райт?

Американец сдулся. Когда дело касалось поворчать-поорать, Стир чувствовал себя Капитаном, Президентом и почти Господом Богом. Но так случилось, что грузы, которые мы с ним возим, стоят в сотни и тысячи раз больше, чем весь «Воланс» вместе с экипажем. И наш работодатель особо оговорил в контракте, что любое незапланированное внимание таможенников к настоящим (а не задекларированным) грузам в трюме означает пожизненное исчезновение всего экипажа где-то на просторах очень Тихого океана. После кое-каких событий в моей жизни, я не боюсь ни смерти, ни таинственного исчезновения. А Стир боится за свою тушу с истинно пиндосской одержимостью.

А за груз и общение с таможней отвечаю я. И мой коллега понятия не имеет, как мне это удается раз за разом. У Стира вообще с дипломатией… не очень. Вот я и отдуваюсь, а заодно, в знак компенсации, так сказать, – загребаю к себе реальную власть на корабле.

Таким образом, пока судно в порту, тот самый Боженька на корабле – тоже я. И меня надо слушаться и понимать с первого раза – скрижалей на память выбивать не буду.

Это я объяснил толстому «как бы командиру» еще во вторую ходку на Тайпей. Стир – скотина мерзкая и ленивая, но понятливая, так что проблем с ним у меня не было. У него со мной тоже – на его увеличенный паек первого пилота и повышенную зарплату капитана мне было плевать со сто первого этажа местной высотки. А Стирлинга больше ничего и не заботило.

– И что будем делать, мистер суперкарго? – затаив обиду, поинтересовался американец.

– Я – смотреть мультики и ждать таможенного инспектора. Ты – передавать девчонку в хорошие руки. После всего, что я видел, есть мысль, что ей нельзя оставаться в Тайпее. Так что пристрой ее на какой-нибудь борт в сторону Гонконга. Или еще куда…

С видом безумно усталого человека я забрал со стола ленивчик, проследовал к промятому дивану, и секунду спустя пружины жалобно крякнули под моим весом. Клик на кнопку – и на экране снова возникли любимые персонажи китайской детворы, а я попытался вспомнить, как называется мультсериал.

Брюс ничего не сказал. Лишь опустошил стоящую на столе бутылку пива, повернулся к Проблеме и вытолкал девчонку за дверь. Потом вышел и сам. С той стороны раздался громовой хрюк американца: капитан звал сторожа. Наверное, ищет переводчика. Толстяк знает по-китайски еще меньше, чем я.

Я лежал с закрытыми глазами, не выключая экран. Больше всего мне не понравилось то, как Проблема (вот ведь черт, так и не узнал, как ее зовут на самом деле!) посмотрела на меня, выходя из комнаты. Все ее естество говорило «увидимся». На кой закрылок мне снова с ней видеться?

***

Есть проблемы, решаемые целиком, решаемые не полностью и вообще не решаемые. Белобрысая девчонка представляла собою, что угодно, но точно не первый тип. Это стало понятно, едва я заглянул с фонариком в щель между контейнерами.

Впрочем, обо всем по порядку. Перемотаем на пару часов назад.

Я усердно ставил подписи в документах, таможенник лениво прохаживался по той самой комнате для отдыха грузчиков – я ее использовал как офис. Благо что все документы на груз давно уже хранились на удаленных серверах транспортной компании, а в нашем случае – одновременно и получателя груза. У меня, как у официального суперкарго, оставалась лишь карточка идентификатор, открывающая таможеннику доступ к грузовым документам.

– Все, принимай, – я вынул свой карго-паспорт из слота и вернул планшет таможеннику.

– Как обычно? – поинтересовался тот.

– Ну, ты меня знаешь.

Я улыбнулся. Действительно, Женя меня знал. Хорошо знал. И в рамках этого знания не думал проверять груз физически – дело в очередной раз обошлось заполнением протокола, и никто даже не заходил в трюм-секцию «Воланса».

Таможенника на самом деле зовут Жень. Чжу Жень, если быть точным. Его я знаю года два, и не помню ни одной проблемы, случившейся за все время работы с этим малосимпатичным, но очень вменяемым пожилым китайцем. Побольше бы таких. Может быть, дело в том, что он родился еще до Армагеддона? Шут его знает.

Женя сверил список документов, пролистал несколько подменю и остался доволен. Вставил свое удостоверение и кликнул на большую зеленую кнопку «Accept». Раздался мелодичный звук, и возня с документами на том закончилась.

– Счастливого пути, Кирилл, – это был единственный поднебесник, который легко произносил рычащую согласную в моем имени. – Если пойдешь в ближайшее время в Сидней, дай знать. Я отправлю с тобой посылку родным.

Я кивнул и накрепко запомнил свое обещание. Женя не тот человек, которого можно прокинуть даже в мелочи и думать, что он не заметит. Он вообще очень… правильный. Иногда жесткий, часто невыносимо занудный. Но правильный.

– Удачи, – таможенник козырнул, пожал руку и уже, было, направился к выходу, когда с той стороны решительно постучали.

– Откройте, господин Уайт, полиция!

Жень удивленно уставился на меня. Я не менее удивленно – сначала на дверь, а потом на него.

Гости ждать не стали, и дверь распахнулась. В помещение ввалились два эмпешника, затем офицер – также из эмпэ, и наконец, пара синемундирщиков – представителей власти из муниципалитета Тайпея. В просторной комнате тут же стало тесно.

– Килилэ Уайт? – скорее подтвердил, чем спросил офицер МП. Хотя офицеры-марины отлично говорили по-английски, врожденную китайскую идиосинкразию к звуку «р» они не потеряли.

Я кивнул.

– Да, я Уайт. В чем дело?

– Вы и ваш корабль задержаны до выяснения причин.

– Причин, простите, чего?

– Вы и ваш корабль задержаны, – повторил эмпешник. – Пожалуйста, следуйте за мной.

– Кхм, офицер! – наконец подал голос Женя.

– Да, офицер?

Эмпешник козырнул, таможенник вяло ответил на уставное приветствие.

– В чем дело? – спросил Женя по-прежнему по-английски, а я мысленно зааплодировал. Не хватало мне еще скорострельной беседы в стиле «лю-сю-сю». – Какое основание у вас для задержания господина Уайта? И тем более, его корабля?

Моряк-полицейский коротко, но жестко произнес несколько фраз по-китайски. Потом еще раз козырнул, и снова направился к выходу.

Но моего Женю так просто не возьмешь.

– Йинвэн ба!

Офицер МП замер в дверях, развернулся и вернулся к столу. Рядом по-прежнему я, Жень и два солдата-эмпешника. Муниципальная полиция двумя синими столбиками застыла возле дверей.

– Хорошо, – эмпешник метнул взгляд на меня, на Женю, потом снова на меня, словно пристреливаясь к двум мишеням сразу. – Господин Уайт задержан до выяснения причин смерти его капитана, господина Стирлинга. А также портового служащего Ланя. Пока ведется следствие, господин Уайт не имеет права покидать территории дока. Я буду осуществлять сопровождение.

– А с каких пор офицеры Морского Союза стали распоряжаться на территории тайваньских портов?

Женя очень вежливо улыбнулся. Даже у меня свело зубы от холода, просочившегосяв комнату через его криогенную улыбку.

– Я сотрудничаю с муниципалитетом, офицер, – парировал эмпешник, махнув рукой в сторону бессловесных идолов в синих мундирах. – Так что оставим этот спор, уважаемый.

Жень улыбнулся вторично. На этот раз изморозь пошла по синей форме муниципальных сотрудников.

– Я прошу вызвать сюда представителей полиции муниципалитета Цзилуна, офицер. Пока она будет добираться, я беру на себя ответственность за действия господина Уайта. С этой минуты. И пока местная полиция не прибудет, я не позволю вам распоряжаться на территории моего порта. Вам все понятно, уважаемый?

У эмпешника дернулось веко, но он сдержался. Холодно-вежливо кивнул, еще раз взял под козырек и вымелся из комнаты. Следом, цепляясь автоматами за дверной проем, утопали солдаты, последними выползли синемундирщики. Лица у них были под цвет формы. Судя по всему, эти точно знали, что такое таможенный офицер при исполнении. Да еще в своей вотчине – международном порту.

– Рассказывай, во что вляпался, Кирилл, – Жень присел на столешницу и вынул пачку сигарет. Предложил мне, хотя знал, что русский контрабандист не курит. Я покачал головой, китаец же сунул сигарету в рот и пощелкал пальцами. Я кивнул ему за спину.

Когда Жень выключил конфорку, попыхивая сигаретой, я уже вкратце рассказал всю сегодняшнюю историю с моей Проблемой.

– Я тебя очень уважаю, Кирилл, – произнес Жень между затяжками. – Но ты глупец.

Я вопросительно поднял брови.

– Если бы ты наступил на хвост Триаде, – воздел к небу палец таможенник, – я бы до сих пор искал тебя по всему порту и недоумевал, почему ты решил сорвать выход в рейс. И поверь, так бы никогда и не нашел. Ни живого, ни мертвого.

Я лишь пожал плечами. Местному виднее.

– Пошли, посмотрим на твоих бедолаг, – предложил китаец. – Сдается мне, надо тебя отсюда выталкивать в океан подобру-поздорову.

– Огнестрел, тамадэ…, – сорвался на родную матерщину таможенник, склоняясь над телами Стира и сторожа. – Обычные хулиганские стволы, в любой оружейной лавке этого барахла чертова куча.

– Ты в полиции служил? – поинтересовался полицейский из Цзилуна. По просьбе таможенного офицера он старательно выговаривал английские слова. Полицейский был не сказать, чтобы очень молод, но авторитет Жени под сомнение не ставил. Правда, в отличие от двух истуканов в синем, этот товарищ перед таможенником не заискивал, и чуть ли не осязаемого страха перед Женей не источал.

Цзилунская полиция, понятное дело, прибыла по просьбе Жени. Таможенник просто позвонил с мобилы, не дожидаясь, когда эмпешник сделает официальный запрос. Судя по тому, как неформально Женя говорил в трубку, звонил он самое меньшее шефу полиции города. А может быть, вообще главе администрации.

Таможенник распрямился над трупами, поморщился и помассировал спину. Видно, жизнь служителя морской границы и офисная работа весьма способствует радикулиту. Да и немолод уже китаец, далеко не молод.

– Я, сынок, где только не служил, – улыбнулся Жень. Непонятно только – то липолицейскому, то ли мне. Мы оба вполне годились ему в сыновья, а то и внуки. У китайцев очень сложно определить возраст.

– Девчонку вытащили? – сварливо поинтересовался эмпешник. Скорее для того, чтобы придать своему здесь присутствию хотя бы видимость необходимости.

Я понимал, моряку очень неуютно. Женя его вообще игнорировал, а прибывшие полицейские Цзилуна общались с офицером на грани между вежливой надменностью и завуалированным хамством.

На твердой земле легавых морских псов не жаловали. Было за что: Морской Союз монополизировал океанские средне- и крупнотоннажные перевозки. По сути, любое судно, пассажирское ли, грузовое ли, было обязано идти под колпаком у Союза. А фрахт-менеджер этого судна – переводить за «охрану» весьма круглую сумму в юанях. Рэкет чистой морской воды. Но что поделать – у руля Поднебесной после Армагеддона встали крупнейшие акционеры Союза. А сам Союз давно уже перестал отчитываться в чем-то перед государствами.

– Не вылезает, зараза, – поморщился второй цзилунский полицейский. – Может быть, парализатором ее?

– Ага, а потом гарпуном – тело выволочь, – усмехнулся Женя. – Давай-давай, работай головой. Уговори ее как-нибудь.

Полицейский не выдержал, и разродился в ответ заливчатой китайской трелью. Жень изумленно уставился на копа, потом повернулся ко мне.

– Говорит, она болтает на каком-то неизвестном языке. Кирилл, она точно с тобой говорила по-китайски?

– Ну да… Не по-японски же!

Таможенник пожевал губу.

– Сможешь что-нибудь вспомнить?

– Сейчас… А, вот. Я пытался узнать ее имя, но она только тараторила что-то… погоди. Вот – «о мин цы тянь». И еще что-то типа «цзяо бай то», что ли…

Женя слушал, и с каждым новым слогом его лицо становилось все кислее и кислее, словно я не на его языке говорю, а кормлю таможенника отборными свежими лимонами. По одному на слово.

– У тебя неплохая память, но абсолютно никакой слух, Кирилл. Совсем тонов не слышишь.

– Да знаю, – теперь уже поморщился я. – Бабушка говорила, в детстве медведь на ухо наступил.

– Нефиговые же у вас там, в Сибири, медведи, – хмыкнул таможенник. – В общем, ты прав, с тобой она по-нашему говорила. Странно, что сейчас не реагирует.

– Может быть, мне с ней пообщаться? – предложил я. – Я все равно вам тут не нужен.

И кивнул на два простреленных тела: здоровенную тушу американцаи сухенькую фигурку сторожа.

Конечно, нельзя так говорить, но к Стиру у меня не было никаких чувств ни при его жизни, ни теперь, после смерти. В смысле, что я к нему никак не относился – ни хорошо, ни плохо. Работодатель подсунул мне капитана – следить за шаловливым русским. Чтобы тот не чувствовал себя слишком уж вольготно. Я это знал. И американец знал, что я знаю. Вот и все наши с ним отношения. Стирлинга это устраивало – он не делал секрета, что ему приятно держать в подчинении русского. Ну а мне… сказал уже, ничего у меня к этому толстяку не было. Разве что брезгливость.

А вот пропойцу-сторожа действительно жаль. Ни за что погиб. Да ладно бы еще сам, так ведь его ж потащил с собой пиндос… Тьфу! Больше ни полмысли об этом борове!

Я взглянул на таможенника, ожидая решения. Женя не возражал, чтобы я побеседовал с Проблемой, и мои ноги тут же направились к щели между контейнерами. Почти дошли, когда Женя крикнул:

– Ее зовут Тянь.

В щели между контейнерами было темно, как сами знаете где. Даже несмотря на свет довольно мощной полицейской лампы-искателя – провод от нее змеился к кару цзилунских копов. Один из них что-то выговаривал девчонке по-китайски, но в ответ не слышалось ни звука.

Я попросил убрать свет, и, когда зрение привыкло к темноте в щели, уселся прямо на землю, облокотившись на стенку контейнера. Проблема могла видеть мое плечо и ногу.

Девочка забилась в щель, мелко дрожала и ощутимо громко стучала зубами. Это я слышал. И, казалось, даже слышал ее сердцебиение. Частое и неровное.

– Ну, рассказывай, что случилось, Проблема, – произнес я по-русски, совершенно не надеясь на ответ.

– А ты меня не бросишь здесь? Увезешь с острова?

– Если пожелаешь – конеч… Что?

Меня словно ударило током. Я дернулся и засунул голову в темноту, тщетно пытаясь разглядеть девчонку.

– Ты говоришь по-русски?

– Я говорю по-твоему, – раздался тоненький голосок. Без малейшего акцента, даже без московского аканья.

– Погоди… – я никак не мог собраться с мыслями, они прыгали, словно поршни «Зенита» в гонке по хайвэю. – Ты хочешь сказать, что можешь говорить на любом языке?

– Нет.

– Тогда как…

– Я говорю на языке тех, кто мне нравится, – спокойно ответила Проблема. – Ты мне нравишься. Ты меня спас. Я говорю на твоем языке. До этого я говорила на языке тех, кто мне нравился до этого.

– Те два подонка в переулке? – удивился я.

Вот уж кто-кто, а эти малолетние бандиты совершенно не вызывали симпатии.

– Нет. Мне нравилась тетя, которая взяла меня к себе домой. Ее убили. Из-за меня. А я убежала. Меня догнали… потом ты все видел сам.

– Кто тебя ищет?

– Не знаю. Плохие люди.

Просто великолепно. Еще бы она сказала «плохие дяди» – и все стало бы совсем ясно. Ну конечно же, плохие дяди для того и созданы, чтобы охотиться за хорошими девочками.

– А ты хорошая?

В ответ молчание. Я уже, было, собирался задать другой вопрос, но Проблема ответила:

– Не знаю. Я разная. Для тебя я хорошая, честно-честно.

Пришли. Конец на кнехт, команду на берег.

Только «разной» девчонки, свободно овладевающей любым языком того, кто ей нравится, мне и не хватало. Наверняка это чертов правительственный эксперимент по какому-нибудь там внутриутробному обучению супер-вундеркиндов. А то и генетические опыты. А я вляпался в историю с одним из сбежавших образцов.

Теперь понятно, что за серьезные ребята на спортивной машине. Ну не Триада, конечно. Просто какая-то бандитская контора, нанятая на поиски исчезнувшего объекта.

Тридцать три утки тебе в турбину, Кирилл Уайт! Вот уж не везет, так не везет!

– Не бойся, – раздалось из щели. – Увези меня с острова, и тебе нечего будет бояться. Тебе никто не будет страшен, Кирилл.

– Это говорит малолетняя китаянка, которую ищут наемные убийцы? – я попытался пошутить. Но ответ заставил меня от наигранного веселья тут же перейти к не наигранному страху.

– Это говорю я. Я не просто девочка, Кирилл. Вывези меня с острова, и я все объясню. Сейчас не могу. Давит… гнет… ломает. Вывези меня, прошу!

Не знаю уж, что больше меня шокировало – признание, что девчонка вовсе не девочка (вот понимай, как хочешь!), или то, что это нечто очень хочет покинуть остров. Видимо, мое лицо было настолько красноречивым, что Проблема испугалась. Больше я не слышал от нее ни слова. Что бы ни спрашивал, на каком бы языке с ней не говорил.

Я снова оперся спиной о контейнер.

– Ну что, есть результаты?

Женя подошел к контейнеру и присел на корточки, стараясь разглядеть Проблему. Я отодвинулся.

– Не хочет вылезать по-хорошему? – сварливо поинтересовался китаец.

Я не знал, что ответить. Ясно, что очень даже хочет. Но вряд ли хочет выходить к кому-то, кроме меня. И то, при условии, что я вывезу ее с острова. Сказать об этом таможеннику или не надо? Рассказать о том, что до этого щебетавшая на китайском беловолосая мелюзга за пару секунд выучила в совершенстве русский – один из сложнейших языков планеты?

– Молодец, Кирилл, хорошая работа. Куда ты ее дел? Давай, показывай… хочу хоть взглянуть на чертовку.

Я повернулся к таможеннику.

– Не понял….

– Спрашиваю, где девчонка?

– Где и была. Внутри.

Таможенник посмотрел на меня очень серьезно. После этого медленно, чуть ли не по слогам произнес:

– Так никого нет. Смотри сам.

Я забрал у офицера небольшой фонарь-авторучку и посветил в щель между контейнерами. Абсолютно пусто.

И вот здесь мне стало страшно по-настоящему.