Проблема всей жизни. Глава 3. Хлопоты без Проблемы

– Кирилл, после допроса зайди ко мне. Обязательно. Как найти-то, помнишь?

Я кивнул.

Женя тоже кивнул и, заприметив, что дверь в кабинет следователя открывается, тут же развернулся ко мне спиной.

– Мистер Уайт, прошу вас.

Холеный европеец в отличном костюме от дорогого портного. Явно штучная работа, не «от кутюр». На носу очки (и это двадцать втором-то веке!) в тонкой металлической оправе, оптика-хамелеон, «Рей Бэн» и все дела.

Классический холуй-европеоид на службе у китайского правительства. А может быть, чем черт не шутит, и глубоко ревизуализированный китаец. Только высоковат для поднебесника, явно за метр восемьдесят.

Я прошел в кабинет.

Кроме холуя, еще два человека. Конечно, уже местные, узкоглазые.

За небольшим письменным столом стенографист – руки на сенсорах тайп-машины. Будет записывать показания – в Поднебесной до сих пор любой допрос должен быть запротоколирован в текстовом виде. Видео и аудио к доказательной базе тоже относят, но без стенограммы протокола результаты допроса силы не имеют. Странный ретроградский обычай. Уж если аудио-видеомонтаж давно не проблема, то протокол подделать – пара пустяков.

За столом побольше, собственно, дознаватель-федерал. Явно с континента. За три года челночных мотаний между материком и Тайванем я научился отличать коренных китайцев от островных. Этот из коренных. Судя по прищуру (если не делал пластических операций), откуда-то с северо-востока. Разумеется, натуральный ханец, других в госорганах и не держат. Особенно после того, как КНР официально отказались от своих пятидесяти пяти меньшинств, провозгласив единый и неделимый Китай. Тогда же, собственно, паспорта с пятью звездочками в принудительном порядке заполучили и тайванцы. Правда, своих не отменили, как того ни добивались ребята с материка. Втихую, нелегально, но островитяне по-прежнему регистрировали своих граждан и выдавали им пластиковую карточку в традиционной зеленой обложке. Когда я впервые об этом узнал, лишь крякнул. Наши-то господа-товарищи без лишних слов прогнулись под требования арабов и ввели унифицированный на весь Союз документ. Без каких-либо гербов и обложек – тупо кусок пластмассы с микросхемой внутри и надписями кириллицей и латиницей. Хорошо, еще арабскую вязь не ввели.

– Присаживайтесь, господин Уайт, – холуй услужливо подвинул мне стул. Я присел.

– У нас к вам немного вопросов, – начал дознаватель. – И конечно же, ни одного обвинения.

Китаец вежливо улыбнулся, так, как это умеют только уверенные в собственном превосходстве азиаты. Аж в морду дать захотелось.

– Первый вопрос. Вы подтверждаете, что господин Стрилинг вышел из комнаты отдыха персонала дока не один, а в сопровождении безымянной девочки-азиатки, со светлыми волосами, рост около ста сорока пяти сантиметров?

– Да. Капитан вышел с ней.

– Вы не заметили, куда они направились?

– Нет. Я смотрел мультики.

– То есть ТВ.

– Да, ТВ.

– А мультфильмы были продублированы английскими или русскими субтитрами? Или, быть может, звуковыми дорожками?

– Нет.

– Вам интересно смотреть мультфильмы без дубляжа?

– Да.

– Прошу прощения, я отвлекся, – китаец снова улыбнулся.

Слева еле слышно шелестела тайп-машина. Холуй устроился на табурете возле двери.

– Ничего страшного, – я улыбнулся, пытаясь ответить той же монетой, но на дознавателей такие трюки не действуют. У них нервы из стальной проволоки и терпение объемом с Юпитер.

– Мистер Жень подтвердил, что во время убийства вы с ним осматривали груз и оформляли бумаги.

Почему-то все китайцы по-прежнему называют документы «бумагами». Неважно, на каком языке они говорят, и не важно, что последний документ на бумаге я видел в музее делопроизводства. Тут же в Тайпее.

– Вы, конечно же, никуда не отлучались, пока мистер Жень вел досмотр грузового отсека вашего корабля? – как бы не очень интересуясь ответом, спросил дознаватель.

– Я никуда не выходил из комнаты для персонала.

– Кхм… Интересно. То есть мистер Жень говорит неправду, когда уверяет, что все это время был рядом с вами?

– Он все это время был вместе со мной. И тоже никуда не выходил из комнаты для персонала. Там нас и застал офицер МП, и представители муниципалитета Тайпея.

– Таким образом получается, что мистер Жень не осматривал корабль лично?

– Нет. Скорее всего, он планировал осмотреть груз после того, как мы закончим с документами.

– Спасибо.

Дознаватель дал знак холую, тот вышел из кабинета.

Ну да, ну да. Знаем мы эти ваши гестаповские штучки. Хотите, чтобы я начал волноваться за Женю – ведь он грубо нарушил правила досмотра.

Фигу вам, господа. С таможенным инспектором, когда дело касается его служебных обязанностей, разбирается Таможенная служба – и только она. А никак не федеральные следователи. И хрен таможенники сдадут своего коллегу-офицера. Тем более, такого, как Женя.

– Вы готовы подтвердить, что привезенная вами из Тайпея девушка действительно скрылась до того, как на место прибыл федеральный инспектор?

– Да.

– И вы не можете сказать, как и когда это произошло.

– Не могу. Я не заметил, когда она выпрыгнула из щели между контейнерами.

Дознаватель замолчал, а я понял, что фраза насчет выпрыгивания была лишней. Ну ничего, это не та ошибка, за которую придется расплачиваться несколькими часами бессмысленных расспросов.

Дознаватель сделал еле заметное движение, словно пожимая плечами, и, особенно четко штампуя слова, поинтересовался:

– Вам известно, что на лобовом, заднем и двух боковых стеклах полицейского кара установлены видеокамеры, и они пишут картинку в круглосуточном режиме?

Я пожал плечами вполне открыто.

– Не известно, но вообще… почему нет? Вполне разумно.

– Тогда как вы объясните, что камера, в зону видимости которой попала щель между контейнерами, не зафиксировала то, что девушка, как вы говорите, выпрыгнула?

– Это вопрос не ко мне, – произнес я как можно спокойнее. – Пусть на него отвечают специалисты по видеонаблюдению.

– То есть вы не видели, как она выпрыгнула?

– Я сказал уже: я не заметил. Вообще, специально за ней не следил.

– Ваша поза была таковой, что если бы девушка задумала выбраться из щели, она бы обязательно задела либо ваше плечо, либо ногу. Потом вы просунули голову в щель, и почти до самого прихода инспектора не меняли позу. Когда снова сели спиной к контейнеру, рядом был инспектор Жень.

– Да, все верно.

– Так каким же образом девушка могла выбраться из щели?

– Я не знаю.

– Но вы уверяете, что она выпрыгнула?

– Я этого не говорил. Я лишь сказал, что…

– Достаточно. Допрос завершен. Вы свободны, мистер Уайт. Мистер Чжоу, распечатайте, пожалуйста, протокол.

Оператор тайп-машины оторвался от сенсоров, вытянул из машины распечатку и передал дознавателю. Тот пробежался глазами по пластику, в паре мест кивнул каким-то свои мыслям и протянул флекс мне.

– Ознакомьтесь и подпишите.

Я бегло пролистал протокол. Очень аккуратно, как в хорошем сценарии, были записаны все произнесенные слова: мои и дознавателя. Даже проставлена длительность пауз между отдельными фразами.

Что-что, а вот аккуратности китайцев учить не надо.

– У меня с собой нет модуля подписи, – сказал я. – И…

– В этом нет необходимости. Просто приложите к листу в любом месте подушечки минимум трех пальцев правой руки. Любых пальцев.

Я ткнул в пластик, и тут же в месте контакта проявился рисунок моего отпечатка.

– Пожалуйста, посмотрите документ на просвет, – попросил дознаватель.

Я не понял, зачем, но подчинился. Стоило поставить лист между глазами и лампой, как в структуре прозрачного пластика опять что-то изменилось. Спустя пару секунд там нарисовалась фотография радужных оболочек двух глаз. Надо думать, моих.

Вот тебе и допотопный протокол со стенографистом!

– Спасибо за сотрудничество, мистер Уайт. Согласно федеральному закону о Службе федеральных дознавателей, мы вправе вынести решение по делу нарушения вами правил дорожного движения, не дожидаясь рассмотрения дела в суде общей инстанции. Дело рассмотрено, ваша виновность доказана, а согласно действующему регламенту судебного делопроизводства в особом административном регионе Тайвань, для оформления окончательного решения не требуется согласия административного нарушителя, чья вина доказана. Штраф за нарушения правил дорожного движения по девяти пунктам, а также копию замещающего постановления мы вышлем вашему работодателю, реквизиты у нас есть. Пожалуйста, больше не нарушайте. Полный список правил мы пришлем вам по электронной почте незамедлительно и абсолютно бесплатно.

Дознаватель убрал флекс в папку для документов, сложил руки перед собой и повторил:

– Вы свободны, мистер Уайт. Всего хорошего.

***

Добраться до Жени можно, даже не зная ни слова по-китайски. Все что нужно – имя.

– Жень? – спросил я у симпатичной секретарши на втором этаже, и девушка расплылась в улыбке, что-то щебеча на своем птичьем диалекте. Довела меня до следующей комнаты, настрекотала с два абзаца за дверь, и, прежде чем я успел поблагодарить, упорхнула обратно на рабочее место.

Честное слово, я не успел сосчитать до трех, а дверь открылась и ко мне выбежала другая китаянка. Постарше, чуть более раскосая, но тоже ничего так. Не очень кавайно, но вполне хентайно, как говорит Володька.

Эта уже англоязычная. Ринулась, было, проводить меня до кабинета господина инспектора лично, но я ограничился просто легендой – мол, не надо, просто давно не был тут… Как дойти?

Чем бы ответили европейцы? Правильно, легендой бы и ответили. Вежливо и терпеливо объяснили бы, как идти, куда поворачивать и сколько раз подниматься по лестнице.

На Тайване все не так.

Англоязычная сотрудница что-то крикнула девушкам-коллегам, и две из них тут же оккупировали простаивающий терминал. Перебивая друг друга, и в азарте чиркая пальцами по планшету, взялись за работу.

Через минуту у меня на руках была свежеотпечатанная на цветном принтере подробнейшая схема прохода к кабинету инспектора. А снизу – два телефонных номера с федеральным кодом и с подписью на русском (!) языке: «Если заблудитесь, звоните! Найдем и доставим по адресу. Анна Чхуэй, Грейс Лю». И анимированный смайлик в виде парочки подмигивающих китаянок.

Черт побери. И как после этого не любить Тайвань?

Открыв дверь к Жене, я тут же выпалил:

– Ну у тебя тут и сервис!

– У Анны телефон на прошлой неделе сменили, – невозмутимо ответил Женя. – Она звонила, просила извиниться за нее, растяпу. Новый номер начинается с цифр 72, а не 71, как у тебя на флексе.

Я открыл рот.

– Не думай, что мои девчонки так с тобой носятся только потому, что ты мой друг, – охладил мой пыл инспектор и оторвался, наконец, от терминала. – Они натасканы обольщать любого визитера, будь это даже какой-нибудь, прости Небо, японец. Теперь рассказывай, что там хотели федералы.

Я по памяти пересказал допрос. Память у меня, как отметил сам Женя, хорошая, поэтому удалось передать в деталях всю беседу.

– Как я и думал, – покачал головой таможенник. – Теперь делом обязательно заинтересуется «Непсис». Ты крепко попал, мой дорогой друг.

Последние слова я почти не расслышал. Достаточно было, что китаец упомянул имя работодателя. Моего работодателя. Да и не имя – а скорее название. И то – неофициальное.

Женя заметил мою растерянность, прищурился. И без того узкие глаза китайца сошлись в едва заметные щелочки.

– Ты что-то знаешь о «Непсис», чего не знаю я?

Я молчал. Под страхом исчезновения в тех самых просторах крайне Тихого океана мне запрещено упоминать, что я работаю на церковников. Я картинно обвел глазами помещение, потом приложил палец к уху и вопросительно изогнул брови.

– Нет, не слушают, – успокоил таможенник. – И не смотрят. Тут моя епархия, и правила устанавливаю тоже я. И не забудь, ты на острове, а не на материке. Федералы могут считать что угодно, и даже то, что именно они диктуют условия. Но у нас свои законы.

Да, Тайвань был и остается геополитической занозой в заднице КНР. Даже случившийся Армагеддон ничего не исправил. К власти в Поднебесной пришли администраторы и бизнесмены, а не оголтелые шовинисты (тех вымели из совета КПК, оставив им для самолюбования тот самый единый всекитайский паспорт), поэтому на обособленное положение Тайваня почти махнули рукой. Все равно 99 процентов предприятий острова принадлежали трансконтинентальным компаниям, поэтому что толку лишний раз наводить бурю в стакане?

– В общем, я работаю на Церковь, – признался я.

– О как… – Женя откинулся на кресле. – Да ты присаживайся, не стой столбом.

Я уронил себя в мягкое офисное кресло. Тут же невидимые руки принялись массировать спину.

– Э-э-э… Это можно выключить? – спросил я. – Извини, не люблю тай-цзу.

– Выключатель под ногой. Нет, под левой. Педаль.

Я топнул по очень похожей на рояльную педальке – и массаж угомонился.

– И ты, стало быть, возишь грузы для «Непсис»? – продолжил беседу Женя.

– Стало быть, да.

– Давно?

– С самого начала службы. Почти три с половиной года.

– Мощно устроился, – усмехнулся таможенник. – Много платят?

– Хватает.

Инспектор рассмеялся.

– Ну, не хочешь – не говори. Клещами тянуть не буду.

– Не обижайся, Жень, – попросил я. – Просто чем меньше ты узнаешь, тем будет лучше. И тебе, и мне.

Тут я подумал, что неспроста таможенник начал про «Непсис». Да, я на них работаю, но он-то об этом не знал до последнего момента?

– Да все я понимаю, – отмахнулся тайванец. – Вообще в твоем деле мало непонятного. Ну да, возишь грузы для «Непсис», ничего в том нет зазорного. Да, по подложным документам. Но поверь мне, у нас треть грузооборота идет по фальшивкам. Конечно же, балуешься контрабандой.

– Но я…

– Молчи. Я все понимаю. Наркоту или иммигрантов ты в трюмах через границу не переправляешь, а на остальное мне чихать, если ты меру знаешь. Но вот ведь какое дело…

Таможенник встал из-за стола, подошел к окну. Судя по распечатке у меня в кармане, из окна должен быть виден порт и океан.

– В нашем с тобой случае, то есть с этой, непонятно как испарившейся девкой, есть одно неизвестное. Подсказать или сам догадаешься?

– Дай догадаюсь. Эмпешники?

– В точку!

Инспектор вернулся к терминалу, что-то отбил на клавиатуре. Спустя десяток секунд зазвенел телефон. Женя снял с пояса трубку и довольно долго оживленно беседовал. Разумеется, на китайском, поэтому я ни черта не понял.

Наконец, тайванец выключил трубку и снова повернулся ко мне.

– На чем мы остановились?

– На эмпешниках.

– А, ну да, – нахмурился собеседник. – В общем, их появление на месте убийства для меня – загадка. А когда я чего-то не понимаю в собственном же порту, я начинаю сильно думать.

Я мысленно позавидовал таможеннику. Вот у меня думать получается в основном уже после того, как я что-то сделаю. Есть люди, про которых говорят: у них язык опережает мысли. Так называют болтунов. Так вот, у меня все мое существо зачастую опережает собственные мысли. Я – человек действия. Уж не знаю, как еще называют людей моего типа.

Таможенник тем временем продолжал:

– Пока накопать удалось немного. МП явились в порт вчера вечером, с одним из небольших транспортов. Судя по графику, у них погрузка сегодня в два часа дня.

Я повернул запястье и бросил взгляд на тату – уже половина восьмого.

– Вот-вот, правильно мыслишь, – заметил мое движение Женя. – Они до сих пор не загрузились. И по отчетам… – инспектор снова глянул на экран, – по отчетам они задерживают погрузку сами. И уже вылетели из сталийного коридора. И аккуратно, до цента, оплатили нам демередж на сутки вперед.

– Почему вам?

– Потому что заключили с нами опцион на представление интересов покупателя… Кирилл, ты о чем? Какая разница, что там их юристы придумали, лишь бы не платить всех налогов? Важно, что эмпешники должны были отплыть одновременно с тобой, но до сих пор сидят в акватории. Я только что говорил с помощником администратора порта, ты слышал. Он думает, что все идет к простою еще на сутки.

– Ну хорошо, – я примирительно поднял ладони. – транспорт МП застрял у тебя в порту, местные акваторщики скоро съедят капитана с потрохами, а один демередж следует за другим в бюджет порта. К девчонке-то это какое отношение имеет?

– Мне вот кажется, что это не просто совпадение, Кирилл. Морской Союз, когда дело касается общения с независимыми портами, донельзя щепетилен в мелочах. А в моем Цзилуне вдруг раз – и наплевал на всю свою политику. Ши ди и.

Тайванец щелкнул пальцами и разогнул один из них.

– Далее. Почти одновременно с этим где-то в городе от кого-то убегает очень, очень странная девчонка с крашеными волосами. Великодушный русский контрабандист выручает ее из переделки и привозит в порт. Ши ди э’р. Затем этот русский решает выдворить девчонку с острова – этим идут заниматься толстый американец и пьяница-сторож. Их трупы находят неподалеку от дока, где стоит экран русского. Ши ди сань.

– Можно вопрос? – я поднял руку, словно прилежный ученик на уроке.

– Что? – тайванец сбился с мысли и посмотрел на меня. – Да, спрашивай.

– Дии, диэ’р и дисань – это «во-первых», «во-вторых» и «в-третьих»?

– Кирилл, хочешь, я направлю тебя на курсы начального китайского для экипажей иностранных судов? Бесплатно.

– Нет.

– Тогда не перебивай.

– Как вам будет угодно, господин.

Таможенник улыбнулся и продолжил.

– Итак, расстреляны два ни в чем не повинных человека, а девчонка, которая была с ними, уцелела. Спряталась в щель между контейнерами, где ее и обнаружили. Но уже позже. А сначала убийством заинтересовался патруль эмпешников с офицером во главе. При том, что их корабль, вообще говоря, стоит километрах в трех от места происшествия, а права на патрулирование территории порта у МП нет.

Но наши морские друзья, мало того, что повели себя как представители закона, так еще и на всякий случай обеспечили себе поддержку муниципалитета Тайпея. О том, что свободный порт Цзилун не подчиняется столичной полиции, они или не знали, или посчитали, что прокатит и так. К их несчастью, рядом с великодушным русским контрабандистом был старый китаец со знанием законов и большим весом в администрации порта. Ши ди сы, и последнее.

– Браво, Женя, – я громко похлопал в ладоши. – Ну а вывод-то какой?

Таможенник посмотрел на меня, будто впервые увидел.

– У тебя самого-то голова на что?

– Я в нее кушаю, – серьезно ответил я.

Выстроенная Женей схема открывала события последних часов в необычном свете. Я как-то не додумался, что эффектное появление эмпешников, мягко говоря, не очень по протоколу. И уж тем более – незаконны попытки задержать меня и мое судно.

Чертовски тяжело соединить воедино побег девчонки с простаиванием транспорта Морского Союза. Даже намного сложнее, чем объяснить таинственное исчезновение Тянь из щели между контейнерами. Ну не верилось мне, что строгие и щепетильные до истерики эмпешники как-то замешаны в похищении девчонки.

С другой стороны, какого черта их патруль вел себя так нагло, да еще с поддержкой синемундирщиков? И еще одно, о чем Женя не упомянул. Но это тоже важно. Мне не понравилось поведение федералов. Весь допрос они говорили о девчонке – и только о ней. Собственно, факт убийства иностранного гражданина на территории порта их вообще не колыхал. Куда интереснее для них было полностью прояснить картину исчезновения Проблемы. И судя по тому, как быстро они от меня отвязались – поняли они поболее моего. Значит, надо ждать неприятностей.

Я вообще не люблю вежливых людей, которые не задают сразу всех вопросов. А дознаватель с материка оставил не озвученными много чего, очень много.

– Есть рабочая версия, шеф.

– У меня тоже есть, – хмыкнул Женя. – Но давай начнем с ошибочной. То есть твоей.

Ошибочной, говоришь? Ну-ну. Сейчас будет тебе ошибочная, фиг придерешься.

– Девчонку похитили эмпешники, вернее, кто-то по их заказу. Я ее увел, притащил к Стиру. МП нас выследила, послала патруль. Тот расстрелял Стира со сторожем, а оружие либо спрятал, либо выкинул в воду. Девчонка сумела убежать и спрятаться, ее они не нашли. Потом считали паспорт моего капитана, связались со своими, узнали где мой «Воланс». Были уверены, что девка у меня. Заявились на борт – никого не обнаружили, потом рванули обыскивать все вокруг и ворвались в комнаты отдыха. Там нашли нас с тобой, но без девчонки. Получили от тебя по носу. Вместе с нами обнаружили девчонку, и боюсь, что вытащи мы ее на свет божий из той щели – абзац бы нам всем вместе с цзилунцами. Видел автоматические стволы у эмпешников? Нас бы постреляли, девку бы забрали, вернулись на корабль, а порт получил бы демередж за суточный простой корабля, который ушел еще до истечения четвертого часа из этих суток. Ну как?

В течение всего моего монолога пожилой тайванец оставался совершенно спокойным. И чем дальше я развивал тему, тем больше успокаивалось лицо таможенника и разглаживались на нем морщины.

Женя выдержал театральную паузу, словно обдумывая мою версию. Потом выдал вердикт.

– Помяну твоего капитана и скажу по-английски. Буллшит.

Я как-то растерялся. Сам-то я никаких нестыковок в своей версии не наблюдал. Ну, может быть, некоторые детали упустил или неверно трактовал, но все остальное вполне складывалось в стройную версию.

– Представь, если бы ты не отправил девчонку со Стиром, – предложил Женя. – Они бы пришли к нам с тобой, увидели девку – и что? Начали бы пальбу в просматриваемом камерами помещении? Расстреляли бы одного из чиновников таможни? Ты знаешь, что за это было бы Союзу со стороны Цзилуна, да и вообще всего Тайваня? Да и Большой земли, в общем, тоже. Там, конечно, полно акционеров Союза, но такие вещи краснокожие не спустят.

– Допустим, – не растерялся я. – Тогда бы они представили убедительные доказательства того, что она преступница из Тайпея. Синемундирщики подтвердили бы.

– Хорошо, – не стал спорить таможенник. – К этому я вернусь, а пока идем дальше. То, что доки просматриваются с низкой орбиты, ты в курсе? Наверное, нет. В общем, стрелять между контейнерами тоже не здорово. Над северным Тайванем болтается штук восемь стратостатов МГБ и еще парочка наших. Но предположим, что они и там предъявили бы девчонке обвинение в каких-то столичных грехах. И вывезли из порта. Причем, исключительно силами муниципалитета Тайпея, а я уверен, что на самом-то деле столичные и понятия не имеют, о какой еще девчонке идет речь. И официальное добро не дадут. Хорошо, еще просто пошлют, а могут ведь прислать инспектора для разбирательства. А то и группу полицейских с ним, просто на всякий случай.

Далее. Девчонка. Спряталась, говоришь. И они ее не нашли, – тайванец усмехнулся. – Если они ее не видели с самого начала, какого черта им стрелять по твоему капитану и сторожу? А если видели белобрысую, то как, спрашивается, упустили, если она и была их целью? И уж ни за что не поверю, что щель между контейнерами – хорошая защита от пули из пистолета-пулемета.

И наконец, самое главное. Как ты думаешь, каков шанс снова ввезти засветившуюся девчонку в порт, погрузить в транспорт МП и вывезти с острова? Нет, по закону этот вопрос быстро не решается. Методом стрельбы – тоже.

– Так в чем тогда соль? – спросил я.

– В контейнере.

Я непонимающе затряс головой. Причем тут контейнер? Девчонка сидела в щели между двумя из них, это да. Но сами-то железные ящики с какого боку?

– Любой груз можно нелегально вывести, тебе ли это не знать, – объяснил таможенник. – Вопрос только в том, под каким видом. Думаю, девчонку бы ревизуализировали в новое тело. Но есть мысль и похлеще…

Да, подумал я, с ревизуализацией – не лучшее предположение. Даже быстропластика, сходящая на второй день, требует двое-трое суток на нанесение. И обязательно в стационаре.

– Помнишь, девчонка сказала, что она не девочка? – спросил Женя.

Я кивнул. Хотя до сих пор не понял, что белобрысая имела в виду. То ли что она мальчик, то ли что… ну, что уже девушка. В смысле, женщина.

– Я думаю, она… держись за кресло… инфильтрант. В этом случае, сам понимаешь, перевезти ее можно в любом теле, – уверенно огласил догадку Женя. – Даже в твоем.

А я ощутил небольшой приступ паники, стоило вспомнить, что эта тварь сидела рядом со мной, и даже держалась за меня руками и ногами. И теперь стало ясно, с чего бы это Жень упомянул о «Непсисе».

Инфильтрант.

У этого слова есть прародитель: инфильтрат. В медицине инфильтратом называет некое скопление клеточной ткани там, где в нормальных условиях ее быть не должно. В основном, на фоне опухолей.

Близким по звучанию словом «инфильтрант» издревле называли лиц, просачивающихся через границу государства. Проще говоря, незаконных иммигрантов. Власти разных стран по-своему смотрят на проблему незаконной миграции. Сейчас во всем мире, в этом заново чудовищно глобализированном пространстве, понятие иммигранта немного выцвело, потеряло первоначальный яркий оттенок чуждости. Легальные иммигранты давно перемешались с местными тружениками, а нелегальные широко используются, как дешевая рабочая сила.

Словом, изначально яркое в данном контекстеслово «инфильтрант» помутнело, его значение в смысле «нелегальный иммигрант» пожухло, потеряло изначальный смысл. Но после Армагеддона налилось новыми красками.

И упаси нас всех бог от повторения этой живописи еще раз. Два с половиной миллиарда человек – такова цена победы над иномировым злом. Столько смертей потребовалось, чтобы остановить истребление человечества и запереть зло в его обители. Этот черный список мог бы и продолжиться, если бы группа религиозных ученых, объединившихся вокруг CERN, не нашла способ закупорить врага в его мире.

Но порой он прорывается. И тогда слово «инфильтрант» принимает вполне вещественный смысл, полный наглядности: это проявление иномирового зла в нашем мире. А человек, хоть раз коснувшийся этого проявления, подлежит срочной изоляции. Как возможный носитель зла.

Теперь понимаете, почему я чуть более чем немного напрягся, когда Женя высказал предположение?

Никто не знает, каким образом инфильтранты меняют тела, а кто знает – уже не рассказывает. Очень возможно, что в тот миг, когда светловолосая девчонка исчезла из щели между контейнерами, я стал ее новым домом.

Видимо, все мои догадки отразились на физиономии, и Женя не сдержал улыбки. Вид напуганного контрабандиста в кабинете таможенного инспектора действительно комичен.

– Да не трясись, Кирилл, – сказал тайванец спокойно. – Мы ведь не нашли тела девчонки. Значит, внутри тебя никого нет. Да и дознаватели-федералы не отпустили бы тебя так просто, заподозри неладное.

Конечно. Инфильтранты переходят в новое тело только с потерей предыдущего. А пресловутого «первого контакта» и вовсе нет, инфильтрантами первой смены рождаются, а не становятся. Правда, пока никто не слышал о тварях, исчезающих прямо в воздухе. Это несоответствие я и озвучил.

– Значит, какой-то новый тип инфильтрантов, не имеющих стойкой материализации. А скорее – наведенная девчонкой массовая галлюцинация. У нас этим даже спецслужбы не гнушаются, – спокойно ответил Женя. – В любом случае, тебе отсюда надо убираться. Только вот…

Таможенник постучал пальцем по столу. Явно собирался с мыслями перед тем, как сказать.

– Думаю, тебе лучше бросить «Непсис». Сам понимаешь, они ж чокнутые параноики.

Да, церковь Бодрствующих, или «Непсис», имела устойчивую репутацию религиозно-технических отморозков-параноиков. Даже подозрение в ношении инфильтранта могло привести к очень неприятным последствиям для семьи подозреваемого. Сам же объект, понятное дело, просто вычеркивался из списка ныне живущих.

– Бросить не проблема, – сказал я. – У меня в контракте есть пункт, согласно которому…

– Ты идиот?

Женя смотрел на меня, как на душевнобольного. Потом в глазах-щелочках появилось выражение терпеливой снисходительности к несмышленышу. В роли последнего, надо думать, выступал лично я.

– Через несколько часов региональный менеджер «Непсис» получит подробное описание произошедшего. Ты в самом деле думаешь, что тебя в Гонконге радушно встретят, побеседуют о случившемся за чашкой чаю и отпустят в новый рейс?

Я призадумался. Да, конечно, ни черта не отпустят. Пока не вымотают душу допросами и не изучат тело под наноскопом – обратно в мир не вернут. А быть может, и устроят несчастный случай, чтобы наверняка. С летальным исходом. Где «летальный» – вовсе не от слова «летать».

Получается, я потерял работу?

Получается, что так. В общем-то, не сильно большая проблема, но «Воланс» жалко… привык я к этой машине. Да и она ко мне тоже.

– Значит так, – таможенник сложил ладони в замок и положил на них подбородок. – Я уже составил рапорт о задержке твоего рейса по нашей вине. Издержки оплатил за счет порта. Как знал, что потребуется срочная и незаметная депортация одного невезучего русского. От тебя требуется собрать манатки, прыгнуть в экран и свалить отсюда к чертовой матери. И уж, конечно, не в Гонконг.