Курортный не-Роман
Эта история, не вошедшая в финальный текст книги "Бег навстречу себе", должна была закончить V-ю главу, где я рассказывала о том, как не переплыла Босфор и впервые "навсегда" бросила бегать. Редакторы посчитали, что эпизод выбивается из общей канвы повествования и попросили меня его убрать. Поэтому в "Беге навстречу себе" вы его уже не найдете, однако в "Исповеди марафона" все осталось как есть. Неотредактированная, местами нестройная и чересчур наивная. История об острове, которого больше не существует, и о человеке, который, единственный, в моей книге получил свое настоящее полное имя. Просто потому что я точно знаю, что никогда в жизни больше его не встречу, а он никогда не узнает, что является героем моей книги. Так бывает.
У Вселенной на нас всегда есть свой собственный план. В канун Нового года, пока я наслаждалась своим райским вьетнамским островом, заплыв через Босфор существовал для меня пока только на бумаге. Но уже был загадан. А вот чего я не планировала, так это встретить на берегу моря во время заката Рому. Тот магический вечер запечатлен случайным кадром – незнакомой нам девочке понравилась композиция: мы с Ромой сидим на деревянных стульях, которые утащили из бара, между нами бокал вина. На горизонте прямо в море садится солнце. Эта фотография теперь висит у меня на стене в коллаже осколков других воспоминаний и, хотя Ромы уже давно нет в моей жизни, всякий раз я замираю от образов, которые оживают у меня в голове при взгляде на нее. Я вижу себя: с мокрыми, растрепанными от поездки на байке волосами, босую, в коротких шортах и купальнике, с загорелой кожей, присыпанной вездесущим песком. Вижу Рому с его легким прищуром глубоких серых глаз. Тоже загорелого и очень уютного – такого, которого всякий раз хотелось брать за руку, чтобы мгновенно ощутить себя в безопасности. На Фукуоке все были свободны – от отношений, кредитов, обязательств, багажа и планов на жизнь. Сюда и приезжали за тем, чтобы освободиться от себя. Рома был одним из таких беглецов.
Мы обменялись телефонами, но форсировать наше знакомство я не планировала. Мне было блаженно хорошо на острове, который я с детским восторгом изучала как сокровища в старой бабушкиной шкатулке. Еще только собираясь лететь сюда, я думала о том, что, скорее всего, заскучаю, т.к. формат пляжного отдыха никогда не был моим форматом. Провести больше двух дней у моря, ничего не делая, я физически не могла. Но по окончанию такого тяжелого для меня 2017-го года я посчитала, что это именно то, что мне сейчас нужно. Однако я ошибалась. Остров ежечасно подкидывал мне новую порцию впечатлений. И ни одного дня я не ощущала, что нахожусь здесь одна. Разморенные солнцем и расслабленные беззаботностью люди здесь очень просто заводили со мной разговоры. Я так же просто и легко отзывалась. С бельгийцем мы искали дорогу к морю, с американцем обсуждали, куда полетели птицы, с местной ребятней играли в волейбол, с кем-то мы просто встречали закат. Люди случайно приходили и вскоре незаметно уходили из моей жизни, не принося никакой боли, а только оставляя после себя щемящее чувство доброты и доверия, обращенного ко всем живым существам.
В один из штормовых дней – дождь то начинался, то заканчивался, мне вдруг до зуда в ногах захотелось бегать. Море волновалось, солнце спряталось, небо затянуло облаками, то и дело налетал ветер. Я впервые за долгое время надела кроссовки, вышла на улицу и бросилась бежать по непривычно пустым улочкам. Местные привязывали пальмы к берегу и спешно заносили столики вовнутрь кафе, туристы прятались в отелях. А мне казалось, что я вот-вот взлечу. Хотелось петь, что я и делала, звонко хохоча в припевах. Я была счастлива.
Набегавшись вволю, вернулась в номер, но пережидать шторм в укрытии не захотела. Тем более то, что здесь называлось штормом, было больше похоже на обычный ноябрь в Москве. Быстро собравшись, я отправилась на жемчужную ферму.
Ферма, которой сейчас уже не существует, представляла собой небольшой магазин в некотором далеке от города Дананг, где продавали жемчуг, которым славится остров Фукуок. Надо сказать, что я предпочитаю жемчуг всем прочим драгоценностям – на коже бусинки нагреваются и долго сохраняют тепло, которое чувствуешь пальцами, незаметно коснувшись. Поэтому долго и с удовольствием бродила вдоль прилавков, дивясь разнообразию – розовый, белый, даже черный жемчуг. Выбрав себе в подарок нежнейшие жемчужинки-сережки, я вышла из магазина, спустилась к берегу и обнаружила самый фантасмагоричный вид на море, который только можно вообразить. Бушующее море, освобожденное от плескающихся тел, было в равной степени сильным и одиноким. Вокруг меня не было ни души, и я долго стояла, любуясь открывшейся мне стихией.
Здесь-то меня и нашел Рома, о котором я, кажется, успела позабыть. С нашей первой и единственной встречи прошло уже несколько дней, и к этому моменту, признаюсь, пообсуждав с американцами птиц, я успела несколько заскучать по русским мужчинам. Несмотря на легкость общения и приветливость, иностранцы казались мне по большей части самовлюбленными, мелочными и какими-то не смелыми до жизни. Рома же был глубок как море, которое шумело у нас под ногами. Старше меня, в нем было очень много нутряного мужского – спокойная уверенность, ненавязчивая настойчивость и та неуловимая печаль в глазах, которую воспела еще русская классическая литература.
За те несколько часов, что мы шли домой по берегу бесконечного моря, попутно спасая выброшенные на берег морские звезды, я вдруг поняла, что нуждаюсь в Роме, хотя вот еще буквально утром прекрасно себя чувствовала одна. Рома безошибочно угадывал, когда нужно проявить заботу. Был умелым и смекалистым. Без спросу брал меня за руку. Замечал абсолютно всех крабов, которых нужно было вернуть обратно в море. Мог поймать рыбу и приготовить ее. Говорил немного и только о важном. Мы фантазировали, что оказались одни на необитаемом острове, и наперебой придумывали истории о том, как будем выживать. Мы смеялись. Разговаривали. Молчали.
Вечер мы также провели вместе - в компании его друзей и знакомых, местных экспатов. Потрескивал костер, из ресторанов доносилась музыка, чуть поодаль море ласкало песок. Мне было тепло и уютно. В темноте я чувствовала, как Рома смотрит на меня влюбленными взрослыми глазами.
Все оставшиеся мне несколько дней на Фукуоке мы расставались только на ночь. После заката Рома неизменно отвозил меня в отель, чтобы встретить у входа следующим утром. Мы путешествовали по острову, купались, вели бесконечные разговоры. Пили чай и вино, ели вкуснейшие манго и личи, смотрели фильмы, развалившись в гамаках в бунгало Ромы. Мы полюбили быть только вдвоем и довольно быстро выпали из всех компаний. Мне нравилось отражаться в его глазах и нравилось чувство защищенности, которое я с ним испытывала. Рома позволял мне быть слабой, не забирая мою силу. И каждую минуту рядом с ним я чувствовала себя любимой, нужной, живой, но я также отчетливо понимала, что это сказка, которая закончится, как только я сяду в самолет. Мне не хотелось делать ему больно.
Вместе мы встретили Новый год. Проводив финальный закат 2017-го бутылкой шампанского, в ночь отправились на Казантип. Вернее, на «Эпизод» (Epizode). «Эпизод» стал попыткой реинкарнации легендарного фестиваля, который прекратил свое существование после присоединения Крыма. Я ни разу не была на оригинальном Казантипе, но, казалось, идея перевезти вечеринку в тропики понравилась многим фанатам. Лето в середине зимы. «Мир свободы, счастья и современных ритмов», который существовал по своим законам. На огороженной территории пляжа вдали от города разместили несколько танцполов, пригласили модных диджеев, поставили бар. При входе мы снимали обувь, меняли деньги на специальные жетоны и погружались в атмосферу безудержного изматывающего веселья. Я никогда не была увлечена музыкой, которую там играли – техно, электроника. Да и в целом мне была чужда идея провести десять дней, отплясывая по ночам и засыпая, просыпаясь на пляже. Но мне было интересно, ради чего сюда приезжают люди со всего мира.
Та ночь стала одним из самых странных празднований Нового года в моей жизни. Я в своем черном платье с разрезами по бокам и голой спиной, босая, с длинными распущенными волосами, заметно отличалась от прочего контингента «Эпизода». Это были все сплошь диковинно разодетые персонажи. Слово «персонаж» я использую исключительно в положительном контексте – каждый из тех, кого я видела, казалось, создавал свою историю, резко контрастирующую с реальностью, в которой на самом деле жил. На большой земле все они были, скорее всего, финансовыми аналитиками, юристами и менеджерами, но на Фукуоке могли быть кем угодно без страха быть непонятыми или отвергнутыми. И гости «Эпизода» вволю наслаждались этой временной свободой.
Я оказалась в толпе выплясывающих под дерганные ритмы на берегу моря разной степени алкогольного и наркотического опьянения людей. Чувствуя себя будто внутри стимпанк фильма, я бродила от одного танцпола к другому. Покупала вино в пластиковых стаканчиках, садилась на песок и с любопытством изучала происходящую вокруг меня вакханалию. Ко мне то и дело пристраивались разные герои – перевести дух между треками. Мне запомнился парень, который тихо обнял мои колени и, закрыв глаза, трогательно попросил: «Позаботься обо мне». Я погладила его по голове. Вино не шло, я была абсолютно трезва и бесконечно далека от того мира, где он обитал, поэтому вряд ли могла его спасти.
В полночь черное небо окрасилось проекцией электронных часов с обратным отсчетом времени. В море ожили картины Дали с его шагающими слонами: удивительные арт-объекты – одна из визитных карточек «Эпизода». На несколько секунд мы погрузились в благоговейную тишину, а когда на часах отразились нули, над нашими головами взлетели белые шарики и пляж снова взорвался музыкой.
Рома, в отличие от меня, знал, что такое Казантип. Возможно, даже был в числе поклонников фестиваля, и я быстро потеряла его в толпе. Но когда через несколько часов я поняла, что мне стало скучно, и засобиралась домой, он оказался рядом – в абсолютно ясном сознании, чтобы доставить меня в отель в целостности и сохранности. Мы вышли на дорогу.
Вьетнамцы не празднуют Новый год с 31-го на 1-е. Праздничный антураж создается, скорее, для туристов - для местных жителей это обычная ночь перед очередным, насыщенным трудами днем. Поэтому все те, кто мог нас подвезти до города, спали, и поймать попутную машину оказалось не таким простым делом. Но рядом стояла тележка, где немногословная вьетнамская бабушка продавала свежесваренный рис. Мне вдруг нестерпимо захотелось есть.
Пока Рома пытался найти машину, я сидела на обочине дороги в своем красивом платье и ела прямо руками, отправляя рассыпчатые зернышки в рот. Кажется, это был мой самый счастливый Новый год.
Первое утро 2018-го началось с пробежки по берегу моря. То утро было безраздельно моим – туристы отсыпались после новогодней ночи и по пути мне попадались только редкие местные жители. Они готовили еду, омывали байки, подметали дома. Курили, пили кофе, разговаривали, примостившись на табуретках возле проезжей части. Cнова начиналась жизнь. Я вдыхала запахи – моря, благовоний, вареного риса, чего-то сладкого. Подставляла лицо солнцу, которое только народилось и еще не обжигало. Я отмечала про себя каждую деталь этого утра, когда побегав, торопливо стянув кроссовки, прямо в одежде нырнула в море. Перевернулась на спину, провела пальцами по глади воды – снизу прохладно, а сверху тончайшая прослойка тепла. Вглядывалась в безоблачное небо и до безумия любила - жить.
На следующий день я улетела в Москву.
В самолете я пыталась собрать разбегающиеся мысли в слова, чтобы хотя бы что-то осталось со мной. За эти несколько дней на острове, куда я ехала, чтобы побыть с собой наедине, случилась целая жизнь. Но, когда меня потом спрашивали, как я проводила там время и чем занималась, всегда терялась, не найдя чего-то конкретного, что можно было бы рассказать.
В этих днях было очень много солнца, моря и тепла – яркие картинки и воспоминания, которые на поверхности могли показаться ничего не значащими, поэтому я предпочитала почти ничего никому не рассказывать, сберегая свой Фукуок внутри себя. Остров вечного лета освободил меня от сосущего чувства нереализованности, от необходимости постоянно что-то кому-то доказывать. На Фукуоке я проживала каждый день, наслаждаясь тем, что мир дарил мне в конкретную секунду, – завораживающий вид, новый пляж, рыбацкую деревню, морскую звезду, спелый манго, случайное знакомство – и не думала о том, что случится завтра. Здесь не было будущего – одно лишь настоящее.
Наблюдая за облаками в иллюминаторе, я прогоняла в голове наш последний день на Фукуоке. Мы очень долго гуляли. Рома хотел успеть показать мне еще немного острова – он совсем небольшой, но за неделю мы так и не успели побывать везде, где хотели. После водопада заторопились домой, чтобы успеть встретить мой последний закат здесь.
Мы то и дело сверялись с точными минутами времени захода солнца – sunset стал обязательным каждодневным ритуалом. Но в тот вечер заката не случилось. Небо было затянуто, и солнце зашло за облаками, видимо, оберегая меня от душераздирающих воспоминаний.
Мы стали больше молчать. За все эти несколько дней мы ни разу не обнялись, не поцеловались и ни одной ночи не провели вместе, однако у нас обоих было ощущение, что мы были друг у друга всегда. У нас даже появились «свои» словечки: «все работает», «график очень плотный», «пошли, Белоснежка». Рома называл меня почему-то Белоснежкой и «потеряшкой», имея в виду, что я потерялась, а он нашел меня здесь, на острове. Мы стали называть домом его бунгало в окрестностях Дуонг-Донга.
В тот последний вечер, задумчиво пожевывая сигарету, Рома готовил нам ужин на костре. Я сидела на ступеньках с бокалом шампанского и, наблюдая за ним, понимала, что более идиллический момент в моей жизни вряд ли когда-нибудь наступит. Ложиться спать мы не планировали - хотели еще раз съездить на «Эпизод», который закончится тогда, когда меня уже здесь не будет.
Время медленно шло. Да нет, оно остановилось. Рома расставил во дворе свечи. Мы ставили друг другу любимую музыку и показывали любимые клипы, выхватывая друг у друга планшет. И снова говорили, говорили.
Пришла черная кошка, которая быстро освоилась в нашем уютном мирке и уснула у меня на руках. «Что, кошка, у тебя тоже лучший вечер в жизни?», пошутил Рома. Я лежала в гамаке, укутанная пледом, смотрела в ночное небо, испещренное звездами и прикрытое пальмовыми листьями. Рома был где-то рядом, я слышала, как он дышит, как щелкает зажигалка, как потрескивает костер. Постепенно мной завладел сон. Наступила ночь. Казантип мы пропустили.
Утром мы вскочили, наспех собрались, вскочили на байк и помчались ловить рассвет. Каждый день мы встречали закат и ни разу – рассвет, поэтому решили, что мой последний день на острове должен был начаться именно так. Рома давил на газ изо всех сил: нам нужно было оказаться на другой стороне острова. Я прижималась к его спине и смотрела из-за плеча на розовеющее нежным небо над холмами вдалеке. За несколько минут до того, как слабое свечение стало утром, мы приехали в рыбацкую деревню, и стремглав побежали на пристань. Устроились на перилах, включили Сурганову с ее «Катастрофически» и замолчали.
Где-то есть корабли, у священной земли. И соленые губы твои…
Рома впервые обнял меня. Я чувствовала, как сильно он дрожит. «Спасибо тебе, я счастлив». В романтических фильмах на этом месте всегда следует долгий поцелуй, но я не повернулась. Глубоко вдохнула. Три-два-один. «Пойдем жить», ответила я. Утерев слезы, спрыгнула на землю, улыбнулась и решительно направилась в сторону города. Меня ждал самолет, Москва, Нью-Йоркский марафон и жизнь, в которой все-таки приходится думать о будущем.
Рома должен был вернуться в Москву спустя несколько недель после меня. Но я знала, что все закончится на Фукуоке.
Мы бодрились. Посмеялись над моими колготками с носками – мол, к концу отпуска я стала похожа на настоящую вьетнамку. Купили сувенирные ракушки, в которых было слышно море. Прыгнули на байк и, вернувшись в город, добрались до рынка – наскоро купили фруктов, кокосового масла – то, что еще какое-то время должно было напоминать мне об острове.
Перед тем, как отправиться в аэропорт, все-таки заехали на Казантип. Там даже днем звучала музыка и кто-то танцевал. Я долго плавала, пытаясь впрок напитаться морем, пока Рома сидел на берегу и задумчиво смотрел на меня.
Мы пытались сказать друг другу что-то важное. Он, наверное, - что влюблен, я – что наша такая большая короткая жизнь, одна на двоих, подходит к концу. Рома будто бы угадал мои мысли. «Знаешь, я не думал, что за десять дней можно прожить целую жизнь». При этом мне странно вспоминать, но поначалу я злилась на Рому за то, что он заполнил собой все время, которое предназначалось мне самой. Но чем дальше, тем сильнее он ко мне привязывался – и тем сильнее привязывалась я, сама того не желая.
Мне было больно. Фукуок закончился и никогда больше не повторится. Выйдя из моря в последний раз, я не могла сдержать слез. Они закапали по щекам. Обернулась, волны еще дотягивались до пальцев ног. Рядом пробежал большой белый краб, попятился и зарылся в песок. Прошмыгнула стая зеленых рыб. Море прощалось со мной.
Мы уезжали из моего отеля. Я – на автобусе турфирмы вместе с вещами. Рома – на байке следом. В ожидании трансфера я сидела на камне у дороги и, несмотря на разгар жаркого дня, прямо из бутылки жадно пила вино. Меня несло. Я все пыталась сказать Роме, что мы закончились. Мне было важно произнести это вслух, придать мысли и чувства словам - отрезать все, начать забывать. Но я не могла. Без разбору говорила про одиночество Москвы, про ипотеку и всепоглощающую работу, про любовь, которой не заслуживаю, про марафоны, которым не будет конца. Про то, что та я, настоящая, совсем другой человек. Рома сначала молчал и не сводил с меня глаз, но потом просто попросил: "Пожалуйста, не говори со мной так".
В аэропорту мы снова встретились. Отстояли длинную очередь на регистрацию (я уже обута и одета не по-островному, Рома все еще босиком), вышли на улицу. «Только не надо со мной прощаться», сказал он и ласково улыбнулся: «До свидания». Но я все-таки смогла. «Нет, Рома, это про прощание». Я стреляла в упор. Об был убит, я видела это.
Но снова обнял меня так, что хрустнули кости. Уткнулся в мокрые еще волосы. Прошептал, что будет меня ждать. «Ты найденыш, ты больше не потеряшка». Я дышала его запахом и думала, что еще никогда не была такой жестокой.
Очередь на паспортный контроль стремительно уменьшалась. Из последних сил я старалась сдержать слезы. Еще не улетев, я уже нестерпимо тосковала – по легкости и теплу Фукуока, по вечному лету, по уюту Ромы, по дому, в который он превратил для меня целый остров.
Быстрые объятия. Теперь уже точно последние. Я пытаюсь сказать, что буду скучать. Но не могу, льются слезы. Поворачиваюсь спиной и уверенным шагом иду к окошку. Бодрый вьетнамский офицер сочувственно улыбается, принимая мой паспорт. Сколько он таких тут повидал, наверное. Я не оглядываюсь, но мне кажется, что Рома ждет, пока я окончательно скроюсь с глаз. Однако, когда все же поворачиваю голову, то уже не вижу его. Видел ли он, что я плакала, что мне не все равно, что мне тоже очень больно?! Я так никогда и не узнала этого.
Аэропорт. Вино. Много вина. Залпом, красное. Достаю телефон, нахожу контакт, быстро набираю текст. «Я буду скучать». Прости, Рома. Спасибо за Фукуок.
Все закончилось. Самолет вылетел по расписанию. Остров и море медленно растворились в облаках.
Я продолжила жить так, как мне казалось жить правильно, - в одиночестве бегуна на длинные дистанции.