Голубь 

Вторник как вторник (как-нибудь расскажу, за что не люблю их). Тренировка, работа, речь президента. Настроение – грустно-злое какое-то. На улице холодно, повисло бесполезное зимнее солнце. В общем, будни. В обед выскочила на улицу по скучным будничным же делам. Отсидев очередь в банке, шла обратно в офис вдоль Тверской-Ямской, как всегда шумной, запруженной машинами. Тут внезапно немного впереди меня, возле «Кофемании» с яичницей за четыреста рублей, притормаживает мужчина. Смотрит наверх, вниз и после секундной паузы продолжает ход. Проследила взглядом - мало ли, падает что-то с крыши бизнес-центра. Но на плитке в грязном снегу и неестественной позе лежал голубь. На боку, как-то подобрав под себя крыло. Я остановилась. Что полагается делать в такой ситуации? Я никогда никого не спасала: ни котят, ни собак, ни людей.

Внезапно из потока машин за моей спиной меня окликает водитель такси. Оборачиваюсь на голос. Думала, скажет: «Давай его сюда, голубя, - отвезем в больницу!». Но нет, он сообщает мне, что я потеряла кошелёк. Я сегодня рассеянна, сегодня я не в себе. Смотрю в сторону, куда мужчина показывает рукой. Мой полосатый кошелек, который, на самом деле, не кошелек никакой, а красивая сумочка, в которой раньше был чай, привезенный мной из Непала (ну, нравится он мне), поднимает какой-то парень. Благодарю водителя, подхожу к парню, протягиваю руку: мол, спасибо, это мое. Но он не спешит отдавать. Открывает замок, достаёт карточки. Первой выпадает визитка «Спортивной секции» (замечательно, думаю, для первого впечатления - самое то). «Как вас зовут?», спрашивает парень, рассматривая мою под золото карточку «МИР». Оксана, отвечаю я. Сверяется с именем и фамилией на карточке. Идентификация успешно пройдена - он протягивает мне мой как бы кошелек. Говорю, спасибо. И тут же: «Я, собственно, почему… У меня тут голубь». Оправдание рассеянности, прямо скажем, не очень. От места выпадения из кармана кошелька до места обнаружения голубя – несколько метров. Но мне нужен совет. «Вы не знаете, что нужно делать в таких ситуациях?». Показываю на птицу. Парень не уходит и не отмахивается от меня (нечем - у него в каждой руке по кейсу), а отвечает. Мужчины, надо сказать, всегда умеют находить простые решения проблем. «Тут», говорит, «два варианта - пройти мимо или помочь». Я улыбаюсь. Но как? Вызвать скорую ветеринарную помощь? «Для начала взять и отнести в безопасное место». А дальше? А если он ранен? Присаживаюсь, осторожно беру птицу. Голубь слабо трепещет у меня в руках, но не вырывается.

Идем куда-то втроем. Я, незнакомый парень и голубь. «Положите его под дерево», советует мой новый случайный знакомый. Мне приходит мысль о том, что мы совершаем круговорот добра: он помог мне, а теперь я, вроде как, помогаю птице. Ну или пытаюсь помочь. Потому что дерево на Тверской стоит, кажется, только у нас в кабинете. Пока мы куда-то идём в поисках, видимо, райских кущ, я вслух замечаю, что никогда до этого не держала птицу в руках. Не эту, а вообще. Голубь маленький, теплый, я чувствую, как бьётся его сердце у меня под пальцами. «Серьезно?», парень улыбается. Кажется, удивлен. «А я, вот, из провинции». Я тоже, говорю, из нее. «Вернее, из Набережных Челнов». Скажете тоже, провинция! Это большой город, я там была. Чуть было не начинаю историю о том, как ездила туда на Всероссийскую олимпиаду по обществознанию, но спохватываюсь и просто говорю: «Очень вытянутый город, очень». Он радуется узнаванию, энергично кивает головой. «Да-да! Набережные Челны. В общем, у нас там дача». И там много птиц? «Там много гнёзд, птенцы постоянно падают». На основании этого опыта мой визави заключает, что в руках у меня птенец, который, возможно, выпал из гнезда. «Из какого такого гнезда?», хочется мне переспросить. Я не уверена, что у нас тут в здании «Четыре ветра» даже крыша человеческая есть. Но парню все-таки верю. Я вообще верю всем подряд, как мы помним. Проходим еще немного дальше. Решаю его отпустить. Парня, конечно же. Все-таки он просто шел мимо, его миссия на сегодня выполнена, он нашел мой кошелек со всеми карточками – голубя же нашла я, мне и разбираться. Я благодарю за отзывчивость, желаю хорошего дня. Парень смотрит, снова улыбается, кивает и уходит. Я остаюсь. Беспомощно бродить с птицей в руках возле стеклянных дверей своего офиса.

Оцениваю ситуацию. Клумба есть, но затянута сеткой. На пол, т.е. на плитку сажать - холодно, а в радиусе нескольких перекрестков, кажется, нет даже клочка земли. Тут и там ходят юристы и прочие офисные работники, в «Рыбе моей» пьют вино красивые женщины. Птица начинает нервничать и ерзать у меня в ладонях. И я не нахожу ничего лучше, как все-таки положить ее в сторонке, у лестницы. Голубь тут же встаёт на ноги, делает несколько шагов. Вроде, не ранен. Но ведёт себя так, как будто не знает, как ему жить дальше. Немного поколебавшись, я решила оставить его и вернуться на работу. Но голубь не выходил у меня из головы – я была единственной, кто знал, что он там. И на мне, получается, лежала ответственность за его жизнь. Все ещё не зная, как следует поступить, набираю сообщения друзьям, сопроводив фотографией голубя.

«Да какой это птенец?! Это жирный старый голубь», выносит вердикт Ваня, мой сосед по кабинету. «Птенцов сейчас не выводят», подтвердил мнение Вани Влад - знаток и любитель птиц (у Влада даже собственное гнездо дома есть). «Купи ему жирной пищи, чтобы он согрелся». Блинов со сметаной, что ли? «Семечки!», смеется Влад. «Ему нужно в больницу», советует другой мой друг, владелец попугая. Я заметалась. Работа встала. Оделась, снова вышла на улицу. Голубь был все там же, только забился в угол. Бросилась в ближайший магазин, купила тыквенных семечек («Лучше бы подсолнечные, ну да ладно, пойдет», руководит процессом орнитолог-любитель Влад). Вернувшись, рассыпала полпачки семечек прямо под носом (клювом) у птицы. Но есть та не стала. Возможно, она (он?) боится меня, подумала я, и отошла в сторону. Ничего не изменилось. Зазвонил рабочий телефон. Ладно, я вернусь через час. Оказавшись в кабинете, начала планировать операцию по спасению птицы.

Оказалось, что приехать с беспризорной птицей в обычную ветлечебницу нельзя. Без документов, то есть, не примут. Можно, конечно, попробовать соврать, что это твой голубь, но шансы на успех невелики. Тем временем на улице стало темнее и холоднее. «Он умирает, Оксана. Он потому и забился в угол. Ему нужен врач», мой друг (тот, который с попугаем) взывает к тому разумному, что во мне есть. Мне вдруг очень сильно захотелось заплакать. Прямо здесь, в кабинете, в окружении антимонопольных рисков. «Ты сделала все, что могла. И, кстати, творить добро лучше в перчатках». Решаю, что нужно идти до конца. Раз уж мне достался этот голубь, повезу его в частную какую-нибудь больницу, потом дома буду выхаживать. «Оставь голубя в покое. Это даже не синица - это мусорная птица», советует мне Д., наш главный по безопасности в офисе. «Ты мне лучше скажи, когда ты замуж выйдешь?» Д. переживает за нашу безопасность комплексно. Но сегодня у меня дела поважнее. А, кстати, кто нам дал право решать, кто нужен, а кто нет - кто достоин жить, а кого можно и оставить умирать?

Спешно дописывая заключение по эксклюзивности, в уме я собираю нас с птицей домой. Ищу коробку, в которую ее посажу, прикидываю, как у меня будут жить одновременно голубь и кот. Но самое ужасное – я одновременно хочу и не хочу, чтобы птица меня на том же месте дождалась. Знаете, как говорят: мы по-настоящему не знаем, насколько плохие или хорошие, пока жизнь не подарит нам случай это проверить. Я столько раз проходила мимо. Может, этот голубь послан мне, чтобы я могла заслужить прощение? Исправить баланс в сторону добра. И сейчас я боюсь узнать, чего во мне окажется больше – здравомыслия и малодушия или любви и самоотверженности.

В конце концов, выйдя вечером на улицу по окончании рабочего дня, я, конечно же, не нашла птицу там, где покинула ее. Тыквенные семечки были все так же рассыпаны. Мой голубь ушел, улетел или умер. Возможно, его утащила кошка. Хотя в последнее верится с трудом, ибо кошки на Тверской так же редко встречаются, как и деревья. В задумчивости вышагивая в сторону остановки, я успокаивала себя тем, что действительно сделала все, что могла. Но как быть с тем, что этого снова оказалось недостаточно?