Август

«Тебе нужен гамак». То ли вопросительно, то ли утвердительно произносит Аркадий, в задумчивости осматривая мой балкон, куда сгрузил уже добрую часть своих вещей. Аркадий, кстати, просил не называть его Аркадием, поэтому в этот раз он будет Захаром. Так вот, гамак у Захара тоже есть – чтобы днем лежать с книгой, а вечерами смотреть на звезды, разумеющиеся в московском небе. Я округлила глаза, в голове подыскивая слова в защиту своего пространства – и без гамака у меня на балконе образовалась целая оранжерея. До этого дня растение у меня в доме было всего одно. Пальма из приснопамятной «Икеи» отчаянно боролась за жизнь, но не дождавшись должного ухода и заботы, будучи систематически поджираема котом, попросила дать ей умереть. Я, было, собралась выбросить несчастное растение, и предложила Аркадию, то есть, Захару, увлеченному садоводу, забрать неплохой горшок, в котором доживала свои последние дни пальма. Захар осудил меня за жестокость, и горшок забрал вместе с цветком. Естественно, спустя время в его заботливых руках пальма ожила и заколосилась. Теперь она снова вернулась по месту прописки – Пирожок, узнав знакомое дерево, откусил несколько листочков. Мы с Захаром даже имели небольшую перепалку по этому поводу – он защищал растение, я – кота.

Посуда, мотоциклетная одежда и шлем, проектор, ковер, стол, стул, пылесос, турник, ракетка и шарик для настольного тенниса… За какие-то пару дней содержимое холостяцкой квартиры Захара переехало в мою, не менее холостяцкую.

Нет, после истории с подарком на мой день рождения мы с на тот момент Аркадием не воспылали друг к другу чувствами, но сохранили добрососедские отношения. Иногда ходили друг к другу в гости, пили чай, угощали друг друга обедами-ужинами. Захар заносил мне черешню, когда возвращался домой, я – отвечала клубникой. Он присматривал за моим котом, когда мне нужно было уехать, я один раз забрала для него посылку. В общем, проза многоквартирных домов. К возможности романтических отношений более не возвращались, оставив в прошлом и тюльпаны, и приглашения погулять ночью в парке, от которых я регулярно отказывалась (да, у меня режим). Редкие объятия и поцелуи проскальзывали в моменты, когда нам обоим хотелось тепла, но, скорее, как проявление вежливости. С течением времени стало понятно, что мы с Захаром максимально разные. Он любит клубнику, я обожаю черешню. Он пьет чай, я литрами – кофе. Я написала книгу, он так ее и не прочитал. Я бегаю по плану тренера – он в свое удовольствие катается на велосипеде. Я выбираю сообщения, а он только звонит. Захар думает, что я люблю море, а он – горы (нет). Иногда нам совершенно не о чем было разговаривать. Отсутствие общих друзей, общих тем, общих историй и воспоминаний, а, самое главное, отсутствие желания эти воспоминания создавать. Проводить со мной время Захар не стремился: мы были похожи на героев сериала "Friends" - наше основное действие происходило поздно вечером после работы - по остаточному принципу - и только в квартире, у меня или у него.

Хотя кое-что общее у нас все-таки было: любовь к моему коту. При этом Пирожок нравился Захару куда больше, чем я. И если к началу нашего сожительства он морщился при виде того, как я целую его в пушистые щеки, то под конец уже сам стал целовать Пирожка в мохнатый живот. Никогда не думала, что буду ревновать к коту.

Почему я не нравилась Захару, я прекрасно понимала. Дело в том, что я привлекаю только определенный тип мужчин. У меня даже есть несколько критериев – а именно, четыре, по которым я безошибочно предопределяю возможность искры. Во-первых, это мужчина старше меня. Будучи школьницей, я нравилась не одноклассникам, а студентам, которые, уже не вспомню, где, меня находили. Планка растет, понятное дело, вместе с тем, как становлюсь старше я. Сейчас возраст мужчин, которые в основном обращают на меня внимание, - плюс/минус 40 лет. Во-вторых, он из неполной семьи. Это должны быть разведенные родители, при этом расти такой мужчина должен был с матерью. Допускается исключение в виде отчима, но тогда обязательно, чтобы с родным отцом были натянутые отношения, лучше всего – абсолютная конфронтация или, напротив, полное равнодушие (не виделись -дцать лет и не собираются). Как правило, у такого мужчины есть еще родные братья или сестра (скорее всего, одна), с которыми у него не совсем гладкие отношения (или хотя бы с одним из них, ну или с одной). В-третьих, обязательно наличие хронических заболеваний. Неплохо было бы, чтобы мой мужчина чуть не умер при рождении (после чего все детство и юность подвергался бы гиперопеке матери). Идеально, если, скажем, у него нет одной почки. Но в целом подойдут любые, главное, чтобы неизлечимые недуги. В-четвертых, сложный трек личной жизни. Мужчина должен быть женат, разведен или быть на грани развода. Прекрасно, если есть дети. Особенно, если несколько (гендерный набор значения не имеет).

И, вот, сверяясь по таким критериям, я с легкостью могу предсказать, что меня скоро позовут на кофе. Конечно, никто при первой встрече не рассказывает про отсутствие почек и наличие жены, но совпадения обязательно обнаруживаются, когда мы начинаем сближаться. Другие, назовем их «обычные», мужчины – мои ровесники, здоровые, из нормальных семей, не обремененные женами и детьми, - те, с кем можно было бы построить отношения, как правило, мной не интересуются. Химии, которая порождает притяжение, не возникает. Я, конечно, размышляла, почему так получается. Ведь я сама из полной семьи, меня любили родители, я сама никогда не была замужем, но уважаю институт брака (нет, правда). Ну разве что хронические заболевания у меня имеются… Один мой друг предположил, что мужчины видят во мне идеальную любовницу, так как я не хочу замуж, не требую внимания и не претендую ни на чье время. Теория небезынтересная. Однако я склоняюсь к мысли, что поломанные жизнью мужчины в сложных жизненных ситуациях тянутся ко мне, чтобы я принесла им удачу. Есть у меня такое свойство – после меня жизнь налаживается: находятся смыслы, работы и жены, а ослабшие семьи крепнут. Я этакая кроличья лапка. Возможно, мужчины, посмотрев на контрастную меня, наконец-то понимают, что им от жизни нужно, что действительно важно, и начинают действовать - находят или возвращаются к своим любящим, ждущим и понимающим. Как бы то ни было, то, что у нас с Захаром ничего не выйдет, было для меня очевидно с самого начала. Спасать и приносить ему удачу было не нужно - у него и так все было хорошо. Кроме того, несмотря на то, что разведен и воспитывает дочь, хронических заболеваний у Захара не обнаружилось и почек тоже было две – именно поэтому я ему не нравилась. Такие дела.

Вместе с тем, мне самой проводить время с Захаром по какой-то причине - нравилось. Он жил с удовольствием – любил джаз, умел шутить, вкусно готовить и выбирать вино. Мог все, что угодно починить, прибить и приклеить. Знал, как вкручиваются лампочки и как их выбирать. Он запросто мог заставить меня смеяться и в какой-то момент заставил каждый день ждать, когда он позвонит и спросит, дома ли я. Никогда не тяготившаяся одиночеством, я с ужасом обнаружила, что привыкла к тому, что он внезапно может зайти. Привыкла к тому, что чувствую себя в безопасности и всегда, когда мне этого захочется, могу подняться на три этажа выше - именно поэтому, кстати, почти никогда не поднималась. Или, вот, незначительный, казалось бы, штрих. Однажды, еще до нашего знакомства, у меня сломался ключ в двери и мне пришлось поменять один замок - с тех пор я не совсем ему, замку, доверяю: уходя из дома, закрываю дверь только на верхний, а нижний, даром, что новый, лишний раз не трогаю. Но вот уже полгода как я закрывала дверь на все замки, на один – только когда достоверно знала, что Захар уехал куда-то. Его присутствие, пусть и не близкое, давало мне чувство защищенности. И речь, конечно, не про замки. Я была как дворовая кошка, которую кто-то из жалости погладил – потом она будет ходить за вами хвостом и тереться об ноги, показывая свою любовь и преданность. Временами мне казалось, что Захар нравится мне, потому что рядом, – окажись на его месте кто-то другой, все было бы точно также. Но на месте Захара был именно он. И я ждала, что он обнимет меня и возьмет за руку. Помните, как у Дэниэла Киза в "Цветах для Элджерона"? "Это чувство - не любовь, но я обнаружил, что начал по вечерам нетерпеливо ждать, когда же на лестнице послышатся ее шаги". Иногда ты, опытный марафонец, устаешь быть сильной независимой женщиной и просто хочешь, чтобы рядом был кто-то, с кем можно наконец-то побыть слабой. Но Захар только щекотал меня и дергал за косичку.

Так бывает. Поэтому, когда он внезапно объявил, что решил съехать, я ощутила некоторую грусть.

«Мне больше не нравится моя квартира, она маленькая», объяснил свое решение мой сосед. «Где ты будешь жить?», наивно спросила я. «Не знаю. Соберу чемодан, поезжу по друзьям, - смеется. – У тебя поживу. В гостиницах… Посмотрю разные районы, повыбираю. Вот, Маяковская мне нравится. А еще гостиница «Космос» - очень классная». Гостиница «Космос» почему-то вообще представлялась Захару этаким оазисом и мечтой. Я улыбнулась: «Ну что ж, можешь себе позволить. Но, наверное, это будет не очень удобно». «Да, поэтому можно я поставлю свой стол и стул к тебе? На время. Потом заберу». Захар - человек свободный, работает преимущественно удаленно, стол и стул – его главные рабочие инструменты. «Эээм, ну… Да, конечно… На время можешь поставить».

Игра началась.

За следующие несколько дней ко мне также на время переехали уже вышеупомянутые растения и самые необходимые Захару вещи (за исключением гамака). Остальное свое имущество он увез то ли к родителям, то ли к какой-нибудь еще соседке, мне достоверно неизвестно. И вслед за этим события начали развиваться стремительно.

В прошлом мае, когда я ушла с работы, Захар гладил меня, рыдающую в коридоре, по голове и успокаивал, говоря, что, если у меня будут проблемы с выплатой ипотеки, то я могу пожить у него. Предложил он это очень легко, как будто бы для него вообще не составит труда приютить в однокомнатной квартире целую девушку с котом. Для меня это было необычно – я из тех, кто будет спать на вокзале, но о такой помощи никогда не попросит. Но, оказалось, что может быть и по-другому. Да, никакой мужчина ни в каком качестве в моей квартире никогда не жил и менять что-либо я, честно говоря, не собиралась – я привыкла ходить дома раздетой, заказывать еду и терпеть не могу, когда вещи стоят не на своих местах. Но сейчас я решила, что теперь моя очередь поддержать друга. Да кого я обманываю? Мне просто не хотелось, чтобы он уезжал из моего Митино в гостиницу «Космос».

«Ты действительно можешь пожить какое-то время у меня», произнесла я. Мы сидели на диване и теперь по голове гладила Захара я. «Да, я еще тот волк-одиночка. Это будет непривычно, но меня почти никогда не бывает дома, ты вряд ли сильно меня стеснишь. В общем, наверное, мы можем как-то это обсудить». У меня большая двухкомнатная квартира и даже два туалета, один, правда, принадлежит коту, но с ним тоже можно было бы договориться. Захара долго уговаривать не пришлось. Предложение воспользоваться моей жилплощадью на время поисков новой квартиры он с радостью принял.

Он провернул все со свойственной ему легкостью и решительностью – и вот мы даже не встречались, но уже живем вместе. «А что, так можно было??», хохочет мой друг Антон, пока мы с ним прогуливаемся по питерским улицам после получения номеров на забег - спустя неделю после того, как моя квартира стала общежитием. «Да он чертов гений!». Антон по-настоящему восхищен тем, как ловко получилось у Захара под предлогом стола вселиться к симпатичной девушке. Я же, надо сказать, нахожусь в максимально непривычной для себя обстановке и все еще болезненно воспринимаю хаос из вещей, в который превратилась моя квартира, но при всем при этом чувствую себя очень счастливой.

В присутствии Захара во мне проснулась женщина, которую я первое время не знала, как усыпить обратно. Женщина эта угнетала меня своим стремлением произвести впечатление и оказать максимальное гостеприимство. Повинуясь инстинктам, я убрала квартиру, расчистила полки, освободив пространство в ванной и шкафу. Достала новые полотенца и постельное белье для моего нового-старого соседа. Да, я заранее решила установить границы и однозначно дала понять, что спит Захар на диване. Ведь я, конечно, планировала сдавать квартиру, но за деньги и без себя. Тем не менее, я старалась красиво одеваться дома, а, чтобы Захар, вдруг, не подумал, что я не умею готовить (он же умеет вкручивать лампочки), перестала заказывать еду и готовила «себе на обед» лазанью, которой угощала своего сожителя, делая вид, что провести три часа у плиты для меня привычное дело. Я стала искать вкусные рецепты, покупать домой еду, а в магазинах заглядываться на красивые блюдца и красивое белье. Я вела себя у себя дома как в гостях, но мне хотелось, чтобы Захар чувствовал себя как дома. Происходящие со мной метаморфозы меня не радовали. Мне казалось, я стремительно теряю себя. У Меган Нолан есть отличная книга - «Акты отчаяния», очень честный роман о том, почему женщина готова на любые акты отчаяния, лишь бы ощутить себя любимой. Я читала ее в тот период и узнавала во всем себя. Поэтому каждый день напоминала Захару, что ему нужно искать квартиру. Даже вывела на грифельной доске на стене кухне даты - Захар мог оставаться у меня до 31 августа. Ровно месяц.

Тогда мне казалось, что это ужасно долго, но тот месяц пролетел очень быстро.

Нет, это не был «Сладкий ноябрь» в исполнении Шарлиз Терон и Киану Ривз. Я изо всех сил старалась относиться к Захару как к соседу и продолжать жить своей жизнью – работать и бегать. Я не хотела привыкать к жизни с другим человеком, потому что в глубине души знала, что это действительно временно – до тех пор, пока игра не надоест. Захар от меня ровным счетом ничего не требовал и не ждал – ни лазаний, ни новых блюдец, ни красивой меня. Уходил и приходил, когда хотел, мне о своих планах не сообщал. На выходные уезжал. Претендовать на что-либо, кроме поддержания порядка в доме, я не имела права. Мы же, вроде как, соседи, ничего более. Он, в свою очередь, не спрашивал, куда ухожу я и когда вернусь. Ему было все равно. В нашем отношении друг к другу ничего не изменилось, я была по-прежнему свободна и - ничья.

Но. Квартира заполнилась новыми звуками, запахами, вещами. Я выключала все из розеток (да, есть у меня такой пунктик), Захар включал. Убирать посуду в шкафы он отказывался, считая, что все, чем ты пользуешься, должно находиться в непосредственной близости и под рукой. Повсюду стояли его растения и чайники с чаем. В его-моей комнате царил хаос из носков, чертежей, книг и одежды, в который я не вторгалась, а только подмечала, зайдя за своей одеждой в шкафу. Захару всегда было жарко, и он постоянно включал кондиционер, который до его появления никто никогда не включал, – я, привыкшая к теплу дома, простудилась в первые же несколько дней. Кондиционер был обязательным элементом игры: я требовала выключать его хотя бы на ночь, Захар же упрямо продолжал менять климат в моей квартире. Это стало своеобразным ритуалом - выключать кондиционер было нельзя, сами понимаете, это нарушило бы ход игры. У нас появились и другие ритуалы. По утрам он, заслышав мой будильник, приходил ко мне, ложился рядом и обнимал. Так мы досыпали еще несколько минут, прежде чем я вставала и убегала на тренировку или уходила на работу. Захар готовил завтраки и желал мне хорошего дня, а по вечерам резал салаты и жарил мясо, давая вторую жизнь моей забытой кухонной утвари. Баловал меня эклерами и белым вином, зная, что я их люблю. Мы дурачились, когда оба были дома. Он гонялся за котом, я заливисто смеялась. Перед тем, как прийти домой, каждый из нас звонил другому, чтобы узнать, нужно ли что-то купить в магазине. Да, в основном наши отношения строились вокруг кота и еды.

Стоит отметить, что любовь кота и Захара, наоборот, крепла с каждым днем. Он подкидывал его к потолку, играл с ним в футбол, носил на руках, просто тискал. Несмотря на то, что кормила его я, Пирожок перестал меня встречать у двери после работы и больше не приходил ко мне спать, предпочитая проводить дни и ночи в непосредственной близости от Захара - на чемодане или на стуле. Я шутила, что Захар забрал не только мою квартиру, но и моего кота.

В какой-то момент наше совместное проживание прервалось – Захар уехал в отпуск. Я будто бы снова наслаждалась одиночеством. Ходила дома в чем душе угодно, пользовалась своим диваном, не пользовалась кондиционером, заказывала еду и – скучала. Но Захар позвонил всего раз рассказать про медведей на Камчатке, второй – уже из аэропорта, спросить, скучает ли по нему Пирожок. Было обидно, конечно, но я все равно весь день мониторила, как летит его самолет, и жарила бифштексы. Мне хотелось встретить его так, как будто бы он вернулся домой.

Мне все это нравилось и не нравилось одновременно. Каждый раз, наматывая свои километры на тренировке, я формулировала, как скажу, что Захару пора уезжать. На бегу я снова становилась самой собой – сильной и независимой, оценивала ситуацию трезвым взглядом и понимала, что все неправильно: не-мой мужчина, разгуливающий в трусах у меня по квартире – так не должно быть. Не будучи в отношениях, я хотела вернуть себе свою свободу и свое физическое пространство. Возвращалась после пробежки я с четким убеждением, что Захар должен съехать еще до конца лета. «Аркадий, то есть, Захар, я обо всем подумала», решительно заявляла я с самого порога. Захар выходил меня встречать и улыбался мне: «Ну, давай, рассказывай, что ты там подумала. Кстати, если ты голодная, я тут…». И я умолкала, понимая, что не хочу наступления сентября, а хочу научиться засыпать рядом с ним – и чтобы он этого захотел.

То, что между нами сложилось, можно назвать модным термином situationship - дружба, которая больше, чем дружба, но и не совсем отношения. Когда вы рядом, но не вместе, без обязательств и уверенности, что у вас все по-настоящему. При этом у вас есть какие‑то приятные бонусы, которые обычно есть у людей с постоянным партнером. И хотя situationship, в отличие от sex only или friendzone, всегда включает некую эмоциональную составляющую, двое не привязываются друг к другу и не встраивают друг друга в свою жизнь. Между тем, давая большую свободу и гибкость - чем и привлекательны, такие недоотношения, на самом деле, обрекают людей на одиночество. Оставаться в ситуэйшеншипе значит буквально оставаться в отношениях, где тебе говорят, что ты нравишься, но недостаточно для того, чтобы начать с тобой встречаться. И не редкость, когда кто-то в таком тандеме начинает действительно привязываться, но молчит об этом, боясь потерять то, что есть.

Захар проживал у меня, я же с ним жила.

«У тебя слишком сильная спина. Тебя не хочется обнять и защитить», как-то сдался Захар, когда я предприняла попытку «поговорить о нас». Мы лежали на моей кровати, в темноте проектор на стене гонял картинки с клипами Земфиры. Я прижималась к нему и дышала его запахом, который уже начинала узнавать. «Я понимаю, ты хочешь конкретики. Но я не хочу тебя расстраивать». Пауза. «Меня не тенят к тебе как к девушке». Меня в общем-то тоже не тянет к тебе, но тем не менее ты здесь, хотела ответить я. Но вместо этого подалась назад, перекатилась на край кровати и замолчала. Я почувствовала себя некрасивой, неинтересной, ненужной. Пауза. «Понятно, принято. Так бывает, это нормально». Все-таки две почки у человека - чего я хотела. Хотела просто быть нужной.

Внутри зашевелилась обида – то была та самая проснувшаяся женщина, которая готовила обеды и каждый вечер стремилась домой, потому что там ее не ждал Захар. Обижаться на нелюбовь – абсурдно и глупо. Но ей было больно, она медленно уплывала обратно в нарнию моего подсознательного. Проснулась другая женщина, марафонец. Я совсем недавно вернулась из Мурманска, где выиграла 50-километрвый забег, и, надо думать, в защите я действительно не нуждалась. Я всегда заботилась о себе сама, даже будучи в отношениях. Ну и, сами посудите, как жить с ипотекой, не имея сильную спину? А еще я знаю, что, оказавшись рядом с сильной женщиной, недостаточно сильный мужчина попытается сделать ее слабой. Это я уже проходила. «У меня только один вопрос. Что тогда ты здесь делаешь?», подытожила я наш разговор. «Ровно то, что ты позволяешь мне делать», ответил Захар. Как всегда, он оказался прав. Под видом дружеской помощи я позволяла собой (своей квартирой и котом) просто-напросто пользоваться и при этом ждала чего-то – чего? Что все станет чем-то настоящим? Ждала того, что Захар будет соответствовать моим представлениям о том, как все должно быть, тогда как он сам никогда не давал мне никаких оснований думать, что может быть по-другому.

Расставив таким образом точки над «i», мы все равно продолжили наше сосуществование. Я каждый день напоминала о том, что 31.08.23 близится, но Захар ни по каким признакам не обнаруживал, что ищет новую жилплощадь, хотя утверждал, что обязательно вот-вот съедет. И это тоже были правила игры – я говорила «уходи», а он оставался.

В одно прекрасное утро я отправилась в зал и забыла дома солнечные очки, о чем написала Захару с присказкой, что становлюсь рассеянной и в этом только его вина. Захар же просто спросил, во сколько я освобожусь и предложил привезти мне очки, а заодно подвезти меня до автобусной остановки, откуда я уезжала на работу. Выскочив после тренировки, я забежала в кафе, накупив ему в благодарность пончиков и круассанов. В машине мы что-то привычно шутили, как вдруг Захар сделал серьезное лицо и сказал: «Мне действительно лучше уехать. Я понял, что переживаю за тебя и начинаю привязываться. На этой неделе съеду». Мне вдруг стало нечем дышать. Это было почти признание в любви. Это было… настоящее. «Да, все правильно. Я тоже начинаю привязываться. Уезжай». Это же логично - как только два человека становятся ближе, им лучше держаться друг от друга подальше. Мне немедленно захотелось выбраться из машины и побежать – куда-нибудь подальше. И заплакать. Я сама хотела этого, чтобы Захар уехал, это было действительно правильно и нужно – ни один из нас не хотел по-настоящему быть рядом с другим. Но в тот момент мне было очень больно и тоскливо. Захара настолько не тянуло ко мне, что его от меня стало отталкивать.

Весь день мне было плохо, я никак не могла сосредоточиться на работе и решила сосредоточиться на пространном сообщении для Захара, а если точнее, для себя, но не лежать же хорошему тексту в столе. Я написала о том, что чувствовала в тот момент – грусть, сожаление, подавленность. Сказала, что хочу, чтобы он ушел, но не потому, что терплю его, а потому что больше не могу постоянно ждать, что стану ему не безразлична. Призналась, что у меня не получается просто делить свой дом с человеком и не испытывать при этом к нему привязанности. Добавила угрозу, что скоро начну варить борщи и составлять меню на Новый год, и посоветовала спасаться, пока мы не поехали в воскресенье в "Ашан". Как только сообщение ушло, мне тут же стало легче. Разобраться в том, что и почему чувствуешь, – необходимый этап переживания эмоций. Второй – ты начинаешь их контролировать. В очередной раз я убедилась в том, каким сильным инструментом владею. Даже маленькое сообщение сработало как терапия. Поэтому я и пишу все это сейчас – я хочу оставить Захара и весь этот август в тексте. Как делала это уже не раз.

В тот день я долго не шла домой, гуляя по вечерней Тверской. Было ли мне неловко? Нет. Искренность – новый черный. Да и ничего нового Захар не узнал. Боялась ли я, что вернусь в пустую квартиру? Тоже нет. Но я знала, как он отреагирует – начнет меня жалеть, и это было последнее, что мне было от него нужно. Но когда я наконец пришла, никто из нас не вернулся к разговору минувшего утра, не последовало ответа и на мое сообщение. Захар просто обнял меня, притянул на кровать - как есть, в черном платье, прижал к себе. Спросил: «В какой день ты хочешь, чтобы я уехал?». «Я не хочу, чтобы ты уезжал, поэтому в ближайший. Не тяни».

На ночь Захар ушел к себе и впервые закрыл дверь в свою-мою комнату. Утром он не пришел ко мне обниматься, не приготовил завтрак и не пожелал хорошего дня. Я снова ждала – на этот раз, что он уедет. Я уходила на работу, я бегала, я цеплялась за свои основы. Перестала красиво одеваться и стала снова заказывать еду из «Лавки». Растения стали понемногу покидать мою квартиру, потом уехал стол. Сам Захар никуда пока не уехал – он был пластырем, который нужно просто резко сдернуть, но его медленно стягивали с раны.

Мне было больно. Я чувствовала себя одинокой, не заслуживающей любви и не нужной - никому, даже своему коту. Вместе с тем, я не могла избавиться от горького послевкусия своего выбора – я, наверное, могла бы быть просто счастливой, вот, прямо сейчас. Просто продолжив это странное сожительство без всякой конкретики. Ведь разве обязательно что-то как-то определять? Но я выбрала быть - по-настоящему. Пусть и по-настоящему одной.

А потом вмешалась Вселенная. Говоря о моей способности приносить удачу, я забыла рассказать, что в обратную сторону это тоже работает. Энергетика у меня действительно сильная и, когда я расстроена, рассержена или обижена, то могу посмотреть в ноги случайному прохожему и он споткнется. Ломаются машины, разбиваются вещи… В общем, в одно их тех утр в конце августа, когда я в одиночестве пила свой кофе перед тем, как поехать на стадион – Захар проснулся, но не выходил из комнаты – сам по себе съехал со станции и начал ездить по квартире робот-пылесос, также собственность Захара. Пылесосу это в принципе не свойственно, что я про себя отметила, но процесс спонтанной уборки в 5 утра прекращать не стала. Однако странности на этом не закончились – после я услышала, как затикали часы, которые висят у меня на кухне для красоты и не работают с тех пор, как их туда повесили много лет назад. Затем тиканье прекратилось - но во всей квартире погас свет и выключилось электричество. Захара пришлось вызывать из комнаты.

После того, как ушел электрик, выяснилось, что я своим дурным настроением сожгла в квартире проводку и теперь мне требовался капитальный ремонт. «Ты не можешь бросить меня сейчас», я умоляюще смотрела на Захара, который вообще-то инженер и занят в строительной отрасли. Одно дело поклеить обои, но поменять проводку девушке, даже с такой сильной спиной, как у меня, сложно. «А как раз вот нашлась квартира, представляешь». Я невольно засмеялась – действительно, когда уезжать, как не сейчас, когда в квартире не работает Интернет, плита и кондиционер? Нет, потом я еще несколько раз побегала и несколько раз подумала и передумала – решила, что не хочу чувствовать себя обязанной и пусть Захар мне только найдет мастера и все равно уезжает, и что не нужно мне вообще ничего и я все свои проблемы решу сама. Но вместо того, чтобы уже довести дело до конца, я просто с восхищением смотрела, как Захар со знанием дела разговаривает с приходящими к нам на кастинг электриками, объясняет, что нужно сделать, сам куда-то лезет и что-то ковыряет в счетчиках, торгуется за лучшие условия работы. Пока я страдала от того, что меня не только никто не любит, но теперь еще придется делать ремонт, Захар просто и по-мужски решал мою проблему. «После я уеду, как и обещал», заключил он.

Но практически сразу после этого у Захара сломался в моем том самом замке ключ. Он позвонил мне на работу, будучи заперт дома с котом, и я не могла перестать смеяться. То ли моя квартира была против Захара, то ли Вселенная делала все, чтобы он остался.

Настал сентябрь.

Ремонтные работы затянулись: мы никак не могли найти того, кто справится с проводкой. Месяц выдался занятой – и у меня, и у моего соседа, поэтому решение проблемы все оттягивалось. Потянулась череда будней, когда мы то приближались, то отталкивались. Последнего, конечно, больше. Иногда Захар заставал меня врасплох внезапными вспышками нежности, крепко целуя на прощание, снова уезжая куда-то. Иногда мне казалось, что он не хотел уходить – иногда убеждалась, что ему все равно. Я все время скучала по нему. Когда он пропадал надолго, то находил меня в состоянии уже близком к истерике, - я выбрасывала из дома вещи, хамила и грубила. Мне хотелось все сломать и навредить себе, выбросив кастрюли, которыми я вообще-то иногда пользуюсь. Психологи скажут, что так я пыталась привлечь к себе его внимание. И это характеризует меня, скорее, чем его. Но я не знала, как сказать по-другому: «Увидь меня, наконец. Ты мне нужен».

Осознав, что все идет к концу, я не пыталась ничего починить – не старалась сделать так, чтобы ему было со мной хорошо и нашлась бы причина остаться. Я сама не была достаточной причиной, а выпрашивать любовь – унизительно.

Я дистанцировалась и вела себя как он, делая вид, что мне все равно, что происходит в его жизни, куда он меня не пускал. Захар же, напротив, в какой-то момент решил почаще меня обнимать, но я отталкивала его, уходила к себе, запиралась в комнате, зарывалась с головой под одеяло, борясь с желанием перебежать в другую комнату и прижаться к нему на моем неудобном диване. В другие дни все переворачивалось, и дверь закрывал сам Захар, отстраняясь, когда я решалась подойти. Однажды он предложил платить мне за съем квартиры или подарить за гостеприимство новый проектор, будто не понимая, что так делает еще больнее. В общем, завтраки в нашей квартире перестали готовить все.

Сейчас я понимаю, что могу быть благодарна ему за то, что он никогда не обманывал меня. Я прекрасно осознавала, что ждала от него то, что он, может бы и хотел, но не мог мне дать. Выходило, будто он виноват в том, что ничего ко мне не чувствует, кроме благодарности за временный приют. Понимая абсурдность этой логики, я все равно истязала и его, и себя.

Но люди живут вместе, потому что хотят быть вместе, и я совершенно точно была достойна другого отношения. Поэтому в конце сентября я все-таки объявила, что гостиница в Митино закрывается. Мы не виделись несколько дней, Захар все выходные был за городом, и последние сутки я отказывалась говорить с ним. Это было сразу после Московского марафона. Захара не было рядом - ни добрым пожеланием до, ни поддержкой после. Вернувшись, он предпочел провести вечер и ночь в другом месте. Мне было больно все 42 километра, мне все еще было больно, когда я уже бросила медаль в коробку. Казалось бы, какой-то марафон. Для человека, не погруженного в бег, это рядовое, ничего не значащее городское событие типа фестиваля «Московское варенье», и я это прекрасно понимала. Но не смогла принять, ибо Захару было очень хорошо известно, насколько важно оно для меня. И одного этого факта было бы мне самой достаточно, чтобы оказать максимальную поддержку, например, ему, если бы Захар увлекался рыбалкой и поехал бы на рыбий чемпионат. Ну или хотя бы прислать смс и сказать: я желаю тебе удачи и я уже горжусь тобой. Просто, потому что то, что важно для него, - для меня тоже важно, хоть я и считаю рыбалку пустой тратой времени (нет, не считаю).

Однажды, когда-то давно, я инкогнито нагрянула на питерский марафон. Приехала утром, переоделась на вокзале, оставила вещи в камере хранения и поехала на трассу. Человек, которого я любила тогда, не ожидал этого, но на 30м километре марафона я стояла с большим плакатом. "Я люблю тебя" - подняла я над головой, завидев его вдалеке. Мне навстречу бежали другие люди, я стояла - уязвимая, смелая, счастливая, и все видели мое признание. Когда ошалелый М. тоже увидел и прочитал обращенное ему послание, я засмеялась, бросила плакат и побежала рядом - самые тяжёлые километры марафона стали самыми восхитительными. Тогда я хотела быть с ним, хотела разделить его жизнь, пусть даже в течение 12 километров. Менее, чем через два года мы расстались, когда М. бросил меня не операционном столе. Я снова ждала от другого человека того, что он не мог мне дать.

Я, конечно, не ждала, что Захар притаится на трассе. Но проснувшись в понедельник после юбилейного Московского марафона в одиночестве своей квартиры, я, кажется, по-настоящему, телом, осознала, что Захару было неважно, чем дышала и жила я. Захару была неважна я. Его нужно было отпустить.

Захар с готовностью согласился съехать, хотя я видела, что ему не по себе. "Я уже понял", добавил он. Напустив на себя максимально непринужденный вид, мол, мне вообще не сложно сказать: «Забери все свои вещи, ничего не забудь и верни ключи», - я пожелала хорошего дня и вышла за порог. Кажется, то была моя самая отчаянная попытка привлечь к себе внимание. Сжимая телефон в руке, я шла на работу и ждала, что он скажет мне, что я делаю ошибку. Что мы делаем ошибку.

Он не сказал.

За оставшиеся несколько дней он наконец-то отремонтировал мне проводку, видимо, понимая, что без него я не справлюсь. Одновременно с этим он понемногу перевозил куда-то остатки своих вещей, постепенно исчезая из моей жизни. Незаметно начался октябрь. Квартира возвращалась в состояние до-Захаровых времен. Каждый день я с тоской отмечала, что что-то еще пропало, но внимательно следила за тем, чтобы он ничего не забыл - оставшись одна, я не хотела ходить по квартире как по музею. В ней и без того останутся призраки, с которыми мне предстояло еще какое-то время жить. "Чего бы ты хотела", спрашивал он меня, имея в виду ужин, вплоть до самого последнего дня. "Я хотела бы, чтобы ты ушел и чтобы ты остался", отвечала я. "А еще Наполеон и похудеть".

Наши предпоследние выходные, которые стали самыми последними, уже осенними, но все еще летними днями, мы провели так, как будто бы все было как прежде и как будто бы не оставались считанные дни до момента, когда я в последний раз закрою за Захаром дверь. Мы приводили квартиру в порядок после ремонта, мыли кота, чем изрядно повеселили себя и расстроили его. Снова заработала плита и, когда я вернулась в воскресенье после длительной, Захар испек мне солнечных блинов. Утром мы снова обнимались со сна, а днем он внезапно предложил погулять. Мы отправились в лес возле, теперь уже только моего, дома. По пути он приставал ко всем собачникам, и я смеялась, памятуя о нашем знакомстве в лифте: «Только не отвечайте ему, иначе он вселится к вам в квартиру». Возле моего секретного пруда, который я так давно хотела ему показать, мы стояли и смотрели на уток. Я робко обняла его, прижалась. Я не умела сказать – из нас двоих не только Захар не знал, как сделать шаг навстречу другому, но надеюсь в тот момент он понял, что мне было тепло и хорошо рядом с ним. Что я не держу на него зла, что я тоже не хотела делать ему больно. Я просто хотела быть счастливой - тем летом рядом с ним. А с тем, чтобы быть несчастной, я прекрасно справлялась и без него.

Когда лето по-настоящему закончилось, Аркадий ушел.

«И вот я здесь, наедине с собой, и некому сказать мне, что будет дальше. О чем мне думать теперь, когда я не думаю о любви? Первым делом придется найти, чем заполнить эту пустоту. Но это ничего. Это придет».