О Москве
Воскресенье, половина шестого утра.
«А вы на работу едете?», спрашивает меня водитель такси. Я улыбаюсь во мраке заднего сиденья: «Ну в общем, да». Короткое интро в марафон. Мой визави делает почтительный кивок головой в сторону: «Однако».
«Это все профессиональные бегуны?»
«Нет, что вы. Профессионалов там человек…», задумываюсь. «Сто. Остальные почти 15 тысяч – обычные любители».
«Ого! А, интересно, почему так много людей бегает?»
Если бы было одно какое-то «почему».
«Я думаю, потому что в обычной жизни так мало возможностей почувствовать себя героем, что приходится создавать их самим».
«Вы спросили, почему. А большинство задаются вопросом, зачем. Зачем мы», я запинаюсь. «Зачем они бегут».
«Ну вот это, кажется, простой вопрос», удивляет мой случайный собеседник внезапным поворотом мысли. «Как зачем? А зачем люди рисуют картины? Зачем люди танцуют? Зачем люди пишут книги?»
Останавливаемся у метро на Тверской, по которой через несколько часов побегут тысячи людей.
«Вы даже не представляете, насколько вы правы».
Улыбаюсь, прощаюсь, спускаюсь в подземелье.
Я думала, что пропущу одиннадцатый Московский марафон. Я почти исчезла, я предала себя забвенью. Но внезапный звонок тренера в середине рабочего дня вырвал из круговерти бесконечных, очень важных и одновременно неважных, дел. Моментально соглашаюсь помочь в проведении Марафона. Приехать в воскресенье в 6 утра в Лужники? Ни слова больше!
Все по-взрослому. Брифинг вместе с элитой – на расстоянии вытянутой руки от меня легенды и те, кто пишут историю бега прямо сейчас. Бейджик организатора, карты, протоколы с прогнозами финишей. Мой серьезный, смешной, заботливый и все-все знающий и умеющий тренер, который одной рукой дирижирует махиной Марафона. С ним команда ребят, настоящих профессионалов, каждый из которых безукоризненно отрабатывает свои задачи. Ощущение События. Давно забытые эмоции - волнение и одновременно радостное, нетерпеливое ожидание.
Моя роль – Судья эвакуации. Моя команда – Степа и Сардана.
Можно ли здесь что-нибудь добавить?
Двукратный чемпион России по марафону, победитель этого самого Московского марафона, а вместе с ним участница Олимпиады и обладательница рекорда трассы ММ. В этом нашем трио я чувствовала себя самозванкой, но страшно гордилась и радовалась возможности побыть в одной упряжке со звездами. Мне столько всего хотелось спросить, столько всего хотелось сказать - главным образом, «спасибо» за их бег, за вдохновение.
И, забегая вперед, скажу, что получила очень большое и такое простое удовольствие от общения с классными, легкими, дружелюбными ребятами, любящими бег и переживающими боли, так сильно похожие на мои. В общем, в это утро с коллегами мне несказанно повезло.
Тем временем задачка на предстоящий старт перед нами стояла нетривиальная. «Нужно будет ловить на трассе пейсмейкеров лидеров, после того, как те сойдут». Сережа, он же тренер, он же спортивный директор Марафона, добавляет, что такой категории судей у них еще не было. Поэтому толком никто не знает, что будет происходить и что нам нужно будет делать. Но при этом миссия у нас – крайне важная. Буквально международного значения миссия.
Дело в том, что пейсмейкеры, среди которых есть и зарубежные спортсмены, помогают лидерам, но не меняются, как я считала изначально, а бегут, сколько получится. То есть, где они там будут сходить и будут ли вообще, непонятно. А как вы уже поняли по сегодняшнему финишу, пейсмейкеры – люди непредсказуемые, своенравные даже местами.
Поймав пейсера, его полагается завернуть в фольгу, напоить водой и посадить в теплую машину. Когда пейсмейкеров таким образом наберется в количестве трех, их нужно на этой же теплой машине отвезти домой в стартовый городок и проводить в шатер элиты.
Результат сверх плана – ловить сошедших элитных бегунов и проделывать с ними все те же самые манипуляции.
Многое было непонятно, но все - очень интересно.
Рано утром в воскресенье наша команда элитных эвакуаторов распределилась по машинам. Степе определили 20-й километр, Сардана должна была закрывать 25й, ну а мне достался 30-й километр - отметка, после которой начинаешь ненавидеть бег почти также сильно, как его любишь.
Нам выдали бутылки с водой, спас-одеяла, дали последние инструкции и отправили по точкам. Предстояло следить – за трансляцией, за сообщениями по рации о том, что происходит на трассе, за новостями от сопровождающих велосипедистов, за самой трассой.
Когда моя карьера судьи эвакуации только началась, сложностей было несколько.
Прежде всего, водитель, на которого я надеялась изначально, готов был исполнять все мои указания, но в марафонах этих наших ваших не разбирался. «Едем на 30-й километр» для него означало примерно ничего – нужен был точный адрес и буквальные указания, по какой стороне дороге ехать, когда ждать и ждать ли вообще перекрытия дорог и все такое прочее. Я, было, заволновалась, но Петр, с которым мне предстояло работать, оказался понимающим, спокойным и четким. Охотой, кстати, занимается. И страдает, потому что решил похудеть и одновременно купил хлебопечку. Мы с Петром быстро сориентировались в ситуации - научились читать карту, определили временные слоты, когда будет что-то важное происходить, и приготовились ждать.
Кроме того, как уже говорила, пейсеры сходят не в заданных точках, а где захотят. В то же время обнаруживать и факт схода, и самого сошедшего на трассе нужно быстро и быстро же эвакуировать (не май месяц, сами понимаете), а это потенциально требовало от меня также некоторых беговых навыков и умения ориентироваться, а я и в том, и в том объективно слаба.
Наконец, часть ребят-пейсмейкеров – гости столицы из теплых африканских стран, которые почти не говорят по-английски и объяснить про себя в случае форс-мажора ничего не смогут, а это в свою очередь повышало риск потерять сошедшего где-то в недрах Марафона.
В общем, требовались максимальная мобилизация и концентрация.
Ну а пока до старта марафона оставалось время, я вызвалась провешивать ограждение по набережной. Мы с напарницей, укутавшись по самые уши, тянули белую ленту с символикой БС. Болтали за марафон, слушали, как трещит рация о последних приготовлениях к забегу, мечтали о кофе. И примерно в этот момент, обматывая фонарные столбы в центре Москвы ранним воскресным утром, я ощутила то самое чувство сопричастности чему-то большему, чем ты сам, - которого лишилась или которого сама себя лишила.
Здесь, по ту сторону марафона, любой человек – твой друг, к которому можно обратиться за помощью и советом. Человек, с которым вы говорите на одном языке. Здесь вы все, вместе с бегунами, - авторы самой восхитительной симфонии, которую исполняют одновременно десятки тысяч людей, не задаваясь вопросом «Зачем». Здесь важен каждый и каждый на своем месте.
На моем месте уже менее, чем через два часа должны были показаться герои сегодняшнего дня. Поэтому закончив с лентой, я убежала греться в машину, и совсем скоро услышала: «Внимание. Старт дан».
Фух, поехали! Запускаю трансляцию.
И ощущаю легкий холод по спине.
Я в Яндексе хоть и международными проектами занимаюсь, но в первые же минуты понимаю, что отличить кенийского пейсера от не-пейсера не могу. В лицо я никого не запомнила, это сложно. Понадеялась на номер, где, как мне сказали, русским языком так и будет написано - Pacer. И написано было, не наврали, но только на спине. Я же в трансляции видела одинаковые темнокожие лица и фамилии на номере, неразборчивые издалека. Отправляю Степе плачущий смайлик.
«Будем внимательны», пишет мне Степа. И совсем скоро: «Вот они! Первые два». Я впиваюсь в экран телефона. Навык многозадачности, прокаченный в Яндексе до максимального уровня, позволяет мне одновременно смотреть трансляцию, слушать комментаторов, сообщения по рации (мой позывной «Пейсмейкер 3») и читать ежеминутные обновления в беговых каналах о том, как движутся лидеры. Во всем этом хаосе пытаюсь вычленить и, самое главное, не пропустить адресованную мне информацию.
Так, вот этот в фиолетовом, победитель Белых ночей, он сегодня точно пейсит. Вот модный парень в белой кепке. Вот Артем Цибак мелькнул, с ним Саша Доморников, вот еще мальчик из Бегового монастыря в клубной зеленой майке - ребята втроем, выстроившись клином, ведут Диму Неделина.
Пятерых идентифицировала, а всего их восемь, сверяюсь я со своей памяткой.
Через несколько километров внезапно терям Корира - того самого, в фиолетовом. В рации легкая паника. В трансляции мы его не видим - в трансляции, как назло, реклама идет. Велосипедист молчит. Корир исчез где-то между 14-м и 15-м километром – и так уж получилось, что я ближе всех. Правда, через реку.
Степа по рации просит поискать на мосту. Я вглядываюсь в еще негустой поток бегущих по ту сторону реки. Фиолетовой майки и кудрей Корира не видно. Делать нечего, выскакиваю из машины. Бегу в сторону моста в паре сотен метров от ПП4, сверкая оранжевой судейской манишкой и энергично помогая себе руками - в одной телефон с трансляцией, в другой – рация. Смотрю во все глаза, слушаю во все уши.
И слышу как ребята передают, что кто-то из пейсеров сошел и едет на метро. Снова холод по спине - пропустила. Но нет, это оказался другой пейсер, русский мальчик, который сам себя смог эвакуировать.
А Корир нашелся, бежит дальше.
Бегу обратно. В машине с Петром начинаем вычеркивать пейсмейкеров из списка кандидатов на эвакуацию.
Тем временем, марафон продолжается. Соотношения сил у лидеров меняются, все происходит очень быстро и все ближе становится кульминация моей судейской карьеры.
Спустя время Степа рапортует в рацию, что его машина заполнилась - и он-таки поймал Корира. Дальше Сардана и я, в состоянии повышенной готовности.
«Пейсмейкер 3! На 30-м километре сейчас будет сход». Это Сережа волнуется, что я пропущу. Китайгородский проезд загибает вниз и уходит круто влево, становясь набережной - тут же стоит огромная машина с колонками, из которых гремит музыка, пачка болельщиков, ведущий с микрофоном. Я прижимаю рацию к уху, бегаю туда-сюда и вскоре вижу своего первого пейсмекера. Саша - умница, сделал все, как по учебнику: пробежал, сколько обещал, и сошел там, где ждали. Встал в сторонке у изгороди, дышит, оперевшись руками в колени.
Я проверяю номер, убеждаюсь, что Саша - это Саша, сообщаю в рацию, что пейсер со мной. Увожу в машину, протягиваю воду, фольгу и убегаю обратно. Начала сходить элита, и эвакуация теперь может потребоваться не только пейсерам.
В то же время ситуация с пейсмейкерами постоянно меняется. Кто-то теряется, кого-то находят. Кто-то решает бежать дальше, кто-то решает бежать сам, кто-то решает бежать дальше сам, но сходит. Все происходящее чрезвычайно увлекательно.
Внезапно вижу ковыляющего по трассе мужчину в красных шортах. Подбегаю, спрашиваю на английском, мол, как дела, но ответа не получаю. «Китаец», решаю я. Не знаю, что он про меня подумал тогда, но я быстро задрала фольгу, которую ему кто-то успел дать, проверив номер, зачитала в рацию фамилию. «Элитный сход! Дятел, дятел, как слышно? Пейсмейкер 3. Забираю». Китаец послушно идет за мной – странной кричащей женщиной в пуховике и с рацией. Примерно понимаю его эмоции сейчас: на 30-м километре ему уже все равно, что дальше будет с его жизнью. Доведя беднягу до машины, усаживаю рядом с Сашей, протягиваю бутылку воды. Наш новый пассажир продолжает молчать.
«Ладно, грейтесь!». Говорю я, и снова убегаю на трассу.
Последний сход на вверенной мне территории случается спустя еще какое-то недолгое время. «Говорят, сошел спортсмен под номером два, 30-й километр», слышу я в рации. «Понял-принял, ищу его». Бегу мимо столов с водой и губками: «Вы не видели мальчика? Мальчик сошел у вас тут». Видели - парень в такой же оранжевой манишке, как и у меня, машет в сторону полицейских под мостом. Элитный спортсмен номер 2 в черных шортах и белой майке дрожит на обочине. «Дружище, привет! Пойдем со мной», говорю я опять-таки по-английски. Он, опять-таки, послушно идет. Не иначе, женщины с рациями вызывают у мужчин доверие.
Однако элитный спортсмен номер 2 очень замерз и показывает на колено, которое, вероятно, болит. Он весь сжимается, обнимает себя руками, пытается согреться. "Russia is so cold!". И снова: "Russia is so cold". Я, не долго думая, снимаю свою куртку, зажав антенну рации в зубах. Надеваю пуховку на своего доверителя, крепко сжимаю его в полуобъятии. Мне становится его очень жаль, хочется как-то поддержать, но психолог из меня никудышный, поэтому я просто чуть крепче обнимаю его и говорю, что он большой молодец.
Мы проходим через толпу болельщиков, мимо Скорой, добираемся наконец-то до машины.
Итого: один китайский гражданин, один кенийский и один Саша, зажатый посеред двух культур. Довольная, усаживаюсь на переднее сиденье сама.
Рапортую об успешном завершении миссии. Мы дожидаемся машину Степы с его эвакуированными и начинаем движение в сторону Лужников. Снова нагоняем лидеров, видим Диму. Трансляция и беговые чатики разрываются. Прямо сейчас происходит что-то невероятное, что-то феерическое, и мы находимся в самой гуще событий.
«Ждем рекорд трассы!», кричит в рацию Сережа. Счет идет на минуты.
Когда происходит развязка мужского финиша, мы оказываемся возле элитного шатра. Выгружаем наших спортсменов, отчитываемся Базе. Где-то на трассе Сардана бегает за горячим чаем своим эвакуированным, но скоро приедет и она.
Для нас все закончилось. Прощаемся с водителем («Это была честь служить с вами!»), и вместе со Степой идем пить наконец-то горячий кофе и смотреть потрясающий финиш Саши Морозовой. Когда появляется Сардана, мы уже знаем, что ее рекорд устоял.
С чувством выполненного долга и отлично проделанной работы - ни один пейсер не пострадал, долго бродим по стартовому городку в поисках начальника Сережи. По дороге кто-то то и дело подбегает, просит автограф у Степы или совместное фото. Мы наперебой обсуждаем свои впечатления, делимся эмоциями, которых у небежавших нас сегодня тоже очень много.
Сережа остался очень доволен нашей работой, отметил, как дружно и как слажено все у нас вышло. Мы в ответ смеемся, что составили отличную команду депрессивных бегунов. Сардана поймала runner’s blues после Олимпиады, Степа бежит в удовольствие, ну а я. Я просто Оксана из Митино. Но внезапно роняю: «Мне захотелось марафон». «И мне», улыбается Сардана.
Прощаясь, мы обнимаемся, как старые добрые друзья, благодарим друг друга за поддержку, желаем удачи и новых встреч.
Чуть больше полудня. Я иду по все еще перекрытой Тверской. 27-й километр, марафон идет уже почти четыре часа, но люди продолжают бежать. Двигаясь по встречной полосе, смотрю на уставшие, сосредоточенные, беспечные, счастливые, задумчивые лица и вспоминаю недавний разговор с одним знакомым, для которого этот марафон должен был стать первым. Знакомый жаловался, что марафон – это 1 час туда, 4 часа там, 1 час обратно. «6 часов из жизни, за которые столько всего можно было бы успеть». Я тогда ответила, что-то вроде: «Понимаешь, в чем разница. Для тебя это 6 часов, украденных у жизни. А для меня – это 6 часов жизни».
Сегодня я снова чувствовала себя живой.
