Апрель
В своей книге я писала о том, какую магическую силу имеет слово. Я не знаю, как это работает, но, кажется, Вселенная действительно слышит наши желания, поэтому крайне важно их правильно формулировать. Все, что было когда-либо написано, рано или поздно сбывается - иногда совершенно не так, как вы себе это представляли изначально.
Написав книгу, я послала во Вселенную невиданной силы запрос.
«Наступило время задуматься, что еще я могу предложить миру, кроме марафона из трех». Так заканчивается моя рукопись. И я даже не представляла, насколько пророческими было это пожелание самой себе. Но начнем с конца.
Псковский марафон я не могла не бежать. Домашний старт: простая логистика, знакомая трасса, возможность повидаться с мамой. Удачная для меня история выступлений – я выиграла первый Псковский марафон, а в прошлом году пришла первой на Псковском полумарафоне. Вроде бы набирающаяся форма – старт должен был стать этакой контрольной работой перед тем, как мы с тренером начнем серьезно готовиться к основному моему старту 2023 года, Московскому марафону. Наконец, после Dead Sea Marathon я была в высшей степени воодушевлена и хотела провести этот сезон волшебно. Я снова хотела бегать – и бегать хорошо.
Сережа (тренер) вел меня к Псковскому марафону бережно – как к любому проходящему, то есть, не целевому, старту. Порой мне казалось, что я недорабатываю. Январь стал поистине зверским в плане тренировок (что стало залогом успеха в Израиле), и мне теперь было, с чем сравнить. Март и апрель были более расслабленными - никаких сверх объемов (всего 730 км за март-апрель), никаких запредельных работ, никакой борьбы c вьюгами и ледяными дождями. Появился асфальт, стало рано светать, просыпаться стало легче, бегать в целом стало бодрее и веселее - и я, как водится, расслабилась. Есть у меня такое свойство – чем сложнее и тяжелее, тем у меня лучше получается. В отсутствие необходимости себя преодолевать и страдать, результаты у меня посредственные. Однако же база, набранная за зиму, должна была дать свои плоды весной.
Но жизнь готовила сюрпризы. Сначала меня сбила машина. Подробности этой истории вам известны. Я почти не пострадала и буквально на следующий день приехала в манеж бегать интервалы, но что-то незаметное сломалось. Я все никак не могла перестать переживать эту историю – еще долгое время я была частью происходящего у Ирины и Александра, для которых события того утра имели куда более плачевные последствия. По ночам мне снилась авария и в целом я, судя по всему, пребывала в стрессе. Болела рука, ныло внутри – тот черный фольксваген казался мне предвестником чего-то еще более страшного, что вот-вот должно было со мной произойти.
Затем наконец-то вышла моя книга и это были уже, конечно же, другие, но равные по силе эмоции. Моя история стала уже не только моей. Скоро 2000 человек узнают то, о чем я писала в своих дневниках. Рождение первой книги, наверное, похоже на рождение первого ребенка (хотя это тот случай, когда мне не с чем сравнить), и я должна была быть счастлива. Как ни крути, сбылась моя мечта. Но.
Но я сдалась уже на втором круге марафона. Всего их было четыре. Трасса во Пскове – очень сложная. Как сказал Денис Сапронов, который составил мне компанию в этой беговой авантюре, - неоднозначная. Горки, мост – один, но в него нужно было забегать по два раза на круг. Это Ольгинский мост, он ведет в сторону Кремля, и сейчас там идет ремонт одной полосы, и всякий раз, когда я на него забегала, меня окатывало жаром укладываемого асфальта. Да, стоит добавить, что день марафона стал первым днем, когда во Псков пришло настоящее лето. В Москве я только-только начала бегать в шортах, надевая футболку с коротким рукавом исключительно на «работы», и к такой жаре была не готова. Почти что двадцать градусов чувствовались уже в стартовом створе, куда мы переместились к 10 утра. Полумарафонцам и тем, кто бежал десятку, повезло еще меньше – они стартовали в 12 дня, когда я уже пыталась забежать в скорую в поисках нашатыря. Ни одного места в тени, всего два пункта питания на круг (10,55 км), между которыми было около 25 минут бега моим темпом. Для той погоды, которая нам досталась, это было очень много. Я все время хотела пить – и это, пожалуй, единственное мое серьезное нарекание организаторам. Я не знаю, была ли возможность перенести старт на более ранее время, но поставить еще один стол с водой было бы хорошей идеей. Там, где асфальт не укладывали, он был местами разбит. Иногда мы бежали по газону, несколько километров – по набережной и брусчатке-плитке. Те, кто слышал про Псковский марафон, наверняка помнят и легендарную дырку в крепостной стене, через которую нужно перебегать, аккуратно склонив голову. Покрытие постоянно менялось, но оно было одинаково беспощадно к ногам. Через пару дней, выйдя на первую пробежку после марафона, я с трудом осилила 8 км – под коленом левой ноги и все заднее бедро ныло так, как будто бы я пробежала сто километров по горам.
Но обо всем этом, как говорится, не пишут в протоколах. Первое место я проиграла, даже не выйдя на старт, завидев на ЭКСПО в субботу Антонину Юшину. Тоню, должно быть, знают многие из вас. МС по скайраннингу и марафону, обладатель рекорда трассы на GRUT 100 (и не только там), «беганутый завуч», как она сама себя называет. Александр Кузьмин, директор забега, не скрывал своей радости, говоря о том, что на марафон удалось собрать быстрый женский состав и можно ожидать интересной борьбы. Я только развела руками - борьбы никакой у меня лично не планируется. Если перед DSM я была настроена максимально по-боевому, то накануне Псковского марафона я хотела только его добежать, план максимум – войти в тройку. Возможно, форма позволяла надеяться на большее, но головой я была совершенно не на старте.
Поэтому, когда не следующий день Тоня начала по 3:50 и ушла в точку, я приняла это поражение как должное. Ну, глупо бороться, если ты достоверно знаешь, что соперник намного сильнее тебя и шансы стремятся к нулю. В такой ситуации я предпочитаю занять позицию экономии ресурсов и избегать бессмысленных телодвижений.
Итак, я стала второй. Но ненадолго. Буквально на пару кругов. Аня, с которой мы не были знакомы до того, догнала меня довольно скоро. Какое-то время мы бежали рядом. Она в наушниках («На марафоне?? В лидерах?? Вот это уровень!», подивилась я внутри себя), в коротком топе и шортах («Денис, я боюсь всех в топах»). Я прислушиваюсь к ее дыханию, смеряю темп и понимаю, что мы очень близки по форме. То и дело она теряется в поворотах трассы, не понимая, куда нужно бежать. Я то впереди, то сзади. Обгонять не можется и не хочется. «Аня, я не буду дергать – можем бежать комфортно». Она в наушниках не слышит меня, но бросает с улыбкой: «Первой бежать тяжело». Хочу пошутить, что готова взять на себя эту непростую роль, но молчу. Потому что не готова. Аня постоянно улыбается – буквально на всех фотографиях с забега, жестикулирует и вообще, кажется, получает удовольствие от всех этих кочек, горок, поворотов и мостов. Я же на всех фото веду с собой какой-то напряженный внутренний диалог и неприкрыто страдаю.
Понимая, что Аня мне по силам, а, значит, нужно приложить усилия и постараться, мне становится стыдно за свой будущий проигрыш (разница в среднем темпе по итогам у нас оказалась 4:17 против 4:21). Первое место меня уже не волновало, но я могла быть второй. Однако прогноз тренера, что по 4:10-то я уж точно вывезу, оказался несбыточным. Марафон вообще очень честная и одновременно непредсказуемая дистанция. Ты можешь усердно тренироваться, держать диету, выбирать кроссовки, но скажем, жара в день старта может свести на нет все твои усилия. Или ты подвернешь ногу, или потеряешься на трассе. В общем, подготовка к марафону – это всегда инвестиции с повышенным риском. Возможно, ты выиграешь, а возможно, проиграешь все.
Я должна и могла была пробежать этот марафон лучше, но я не захотела бороться – ни за время, ни за место. Так бывает. Переживая травмирующее событие, мы расходуем ресурсы силы воли и другие ресурсы, которые необходимы организму, чтобы справиться со стрессом. Если в жизни происходит что-то этакое, то еще один стресс – марафон, мозг отказывается обслуживать, говоря: «Ээээ, мне сейчас не до твоего бега, хватает вот тут дел. Не буду я больше ничего терпеть». Вспомните, как в феврале прошлого года многие бегуны говорили, что скоростные работы перестали даваться, хотелось бегать только легкие кроссы. Те, кто мастерски владеет собой и своими эмоциями, справляется - я же провалила подготовку к этому старту и сам старт именно эмоционально. Головой я не была настроена на марафон, а тренированности хватило только на то, что хватило.
Однако же, что есть истинная мера гонки? То, о чем вы бежали ваш марафон. Со стороны может казаться, что ценность марафона в том, что это объективные, неопровержимые факты. Часы начинают отсчет, когда вы пересекаете стартовую линию, и останавливаются, когда вы оказываетесь за финишной чертой. Ничто не может быть более ясным. Все так и есть. Но те, кто побывал там, внутри, понимают, что истинная валюта соревнований заключается в том, что происходит между стартом и финишем. Выходя на старт, мы оказываемся в реальности, которая уникальна со всех точек зрения. Все мы, участники, проходим через одни и те же испытания – жара, дождь или холод, неудобная трасса, непредсказуемое поведение соперников – но никто другой, кроме нас самих, не участвует в нашей гонке. У каждого из нас свой собственной марафон, несмотря на то, что все вместе мы бежим один и тот же старт. И мы сами вольны решать, была ли наша гонка успешной, и определять тот опыт, который будет принадлежать только нам.
Аня ушла, и я не предприняла ни единого усилия, чтобы хотя бы навязать ей борьбу. Я просто бежала, то побыстрее, то помедленнее, и ждала, когда меня наконец-то догонит третье место. Чтобы уже без зазрения совести остановиться, спуститься к реке, как я делала десятки раз на своих длительных во Пскове, зачерпнуть воды, умыть лицо, смочить голову. Вода плещется по левую руку: здесь в прошлом году мы с Марьяной доплывали милю, когда я оказалась самой последней. Я почти чувствую влажную прохладу. Мне хочется остановиться, войти в воду, охладить ноги. Не решать проблем, не бороться, не доказывать. И это совсем не про марафон.
В день, когда я впервые увидела на полке книжного магазина свой «Бег навстречу себе», у меня из-под ног ушла земля. Неожиданное решение, к которому я тем не менее долго шла, - о том, что я ухожу из адвокатского бюро, где проработала, без малого, тринадцать лет, - было принято утром того же дня.
Внезапно проблемы, что я не могу пробежать километр из 3:30, перестали таковыми быть. Страх питается неизвестностью. Когда ты не знаешь, что ждет тебя впереди, страшно. Страшно столкнуться со взрослыми проблемами. Страшно покидать офис, который стал вторым домом, в котором тебе известен каждый угол. Вода из кулера, кофе из кофемашины, стабильная зарплата раз в месяц и медицинская страховка. Ты знаешь, насколько можно опоздать, у кого можно спросить, знаешь, какой документ от тебя ждут и кому можно делегировать часть задания. При этом все знают тебя. По каким дням ты тренируешься и за сколько бегаешь марафон. Знают, что можно спросить у тебя и что можно делегировать тебе. Если ты искал работу последний раз еще в пору получения университетского диплома и смотришь впервые за тринадцать лет на свое резюме, то неизвестность – это вообще все. А самое страшное - получить свободу, с которой ты не знаешь, что тебе делать.
Подготовка к марафону входила в решающую стадию, оставалось чуть больше трех недель. Мы бегали тридцатки и финальные работы, люди читали мою книгу, она появилась во всех моих любимых книжных, меня стали звать на встречи и подкасты, а я падала на дно. Я просто не знала, как жить дальше.
Это было время, когда я должна была быть очень счастливой. Но я не могла радоваться за свою книгу. Она тяготила меня, и я с трудом ее «отрабатывала», изо всех сил стараясь, чтобы никто не понял, что мне больно, что моя книга навсегда останется для меня символом крушения всего, чем я жила. Мне было горько, страшно и плохо.
«Подумаешь, уход с работы», скажете вы. Что здесь такого? Люди меняют работы и профессии, место жительства, меняют тренеров, мужей и жен. Это не конец света. И вы будете правы. Но если о беге я знаю многое, то о той, другой жизни, не знаю почти ничего. Реализуясь в беге, я забыла, что значит реализовываться в какой-либо другой области. Вся моя настоящая жизнь всегда была там, за пределами офиса. Но именно офис позволял мне жить эту жизнь, чувствуя себя в безопасности и комфорте. Которые сейчас стало очень страшно терять.
Мои планы на будущее, устроенный быт, контакт с собой и с реальностью. Все обнулилось. Я не думала, что отреагирую так жестко, но меня сильно отбросило, и я полностью перестала вывозить тренировки. Пока я бежала, думала не о том, что происходит под ногами, а о том, что все мои 30 по 200 не имеют уже никакого смысла. Я плакала на кроссах и задыхалась на быстрых работах. Мне буквально стало нечем дышать. Перестала спать, стала много есть. Сказала тренеру, что мне не до марафона и я не хочу его бежать. Что тренировки отвлекают от действительно важного – от того, что я должна сейчас как-то спасать свою жизнь, решать проблемы, готовиться к худшему. Продавать квартиру, закрывать долги, искать хоть какую-то работу. Но мой тренер снова не дал мне сдаться. Следующим же утром после того, как отчаяние и страх вошли в мою жизнь, он вел меня за собой на очередных «тысяча через тысячу». Через все самые темные времена можно перебежать, будто бы сказал мне Сережа, протягивая руку и зажигая свет в конце туннеля. И даже если в моменте все кажется проклятием, то пройдет время и станет ясно, что это был не конец, а начало нового этапа.
Пытаясь справиться с хаосом, в которую внезапно превратилась моя жизнь, больше всего я страдала не от того, что всего через месяц мне на карточку перестанет приходить зарплата, а от того, что я оказалась хуже, чем сама о себе думала. Казалось, мне выпал уникальный шанс. И я не смогла им воспользоваться. Мне было тошно от себя – за то, что не нашла в себе достаточно смелости выбрать красную таблетку, решиться шагнуть туда, куда меня, казалось, упорно ведет жизнь. И оказаться там, где я всегда, как мне казалось, хотела быть.
Первое резюме, которое я отправила в тот самый первый день, когда в слезах вернулась домой, говорило о том, что я хочу делать спорт лучше. Я клялась в любви к бегу и расписывалась в том, что готова к переменам. И я получила предложение, которое давало мне все, чего я так хотела, кроме комфорта и безопасности, к которым я так привыкла. Я обвела взглядом свою ипотечную квартиру, вспомнила, что хочу подняться на Манаслу, и должна регулярно кормить кота. Мне стало жаль своего статуса и профессии. Наконец, я вспомнила, что мне не 18 лет, и что в той точке, где я нахожусь, я не могу себе позволить начать жизнь наново. Оказалось, что не было у меня никакой мечты. Знаете людей, которые внезапно решили все бросить и начать менять свой мир и мир вокруг? Так вот – это не я. И это то, за что я ненавидела себя больше всего, - свобода оказалась мне не по силам. Страх сменился апатией.
Третье место все не приближалось, хотя я видела преследующую меня девочку буквально в двухстах метрах от себя. В то время как моя соревновательная тактика свелась к тому, чтобы просто продолжать передвигать ногами и не переходить на шаг. Мысли о DNF тоже посещали меня, но в тот день моим главным мотиватором был Кипчоге, который, как все знают, пробежал свой самый медленный марафон, но не сошел. У меня тоже не было повода для этого. Проигрыш – недостаточно уважительная причина, чтобы сдаться. Нельзя было совсем опускать ноги.
На трассе было вдосталь волонтеров с плакатами, на третьем-четвертом круге прибавились прохожие. Болельщиков среди них было мало, но те, которые были, отрабатывали за всех. Я же только первый круг отвечала им взаимностью, хотя у меня, как оказалось, была даже личная группа поддержки. Алина, мой преданный читатель, которая неизменно радуется за меня и сопереживает, специально пришла посмотреть на марафон и подбадривала меня, перемещаясь по трассе как профессиональный болельщик. Встретила и псковских ребят-бегунов, знакомых мне по прошлым забегам. Все они кричали мне, что я молодец, подбадривали, что можно достать вторую, что осталось немного, что надо побороться. Я же начала злиться на это, потому что ну очевидно же, что я не молодец. Я посчитала все это лицемерием и что-то нелицеприятное бросала в ответ: мол, бежать уже вообще нет смысла, я все проиграла и вообще все плохо. Что сказать, после мне было стыдно не только за то, как я бежала, но и за то, как вела себя по отношению к людям, которые желали мне только добра. Это тот случай, когда running makes me a bad person. Алина, Женя, я очень благодарна вам за то, что вы пришли, и за вашу поддержку! И прошу прощения, если огорчила или разочаровала.
На четвертом круге я кое-как собралась и решила оставаться на третьем месте. «Мой номер – 4004, ни одной тройки, это плохо», говорила я тренеру накануне. Дело в том, что я суеверна. Моя любимая цифра – три. По какой-то причине я верю в то, что она приносит мне удачу, поэтому ищу тройку каждый раз, когда получаю стартовый номер. Если тройки нет, то мне достаточно, чтобы что-то делилось на три, или тройка получалась бы при сложении… Но в номере 4004 не было даже намека на тройку. И здесь опять же вмешалась Вселенная – хочешь тройку, будет тебе третье место. В принципе у меня было шанса ни на какое другое место.
3:03:48. Красивого бега не получилось. Был бег на выживание, догребание до финиша. Но занятое в итоге место уже не имело значения - мне просто нужен был этот марафон. Я дала себе время, отложив решение того, куда жить свою жизнь дальше, на после финиша. Я дала себе побыть слабой и оставила на трассе весь негатив, все напряжение, которое накопила. На финише я была очень усталой, но спокойной. В ожидании награждения мы с мамой сидели на трибунах стадиона и смотрели, как финишируют другие участники. Я аплодировала им, таким разным, но одинаково великим, улыбалась, радовалась солнцу, наконец-то – крепкому кофе, тому, что все закончилось, и теперь начнется что-то другое. Этот марафон показал мне, что абсолютно все в моих руках (ну или ногах), и что можно вообще все – при условии, что ты достаточно сильно этого хочешь.
С заявлением об увольнении я пришла на следующий день после того, как финишировала. И это был… очень счастливый день. Он был таким с самого утра, когда меня бесплатно угостили кофе в закрытом еще кафе в самом центре Москвы (где такое видано?!). Он продолжился людьми, которые давали мне надежду, желали добра и выражали искреннее сожаление в связи с моим скорым уходом. Я пожимала руки, улыбалась, благодарила, уверяла, что все не конец, кроме, собственно, конца. Домой я шла по залитой солнцем Тверской и чувствовала в себе невиданную силу и желание двигаться вперед. Это был счастливый день - когда я засыпала с облегчением, что наконец-то сделала этот шаг. Прошел месяц с тех пор, как казалось, случилась катастрофа. Но у каждой печали есть свой гуд спустя. Тогда я задыхалась от страха - сейчас же мне кажется, что я начинаю дышать.
Остается всего несколько дней, когда я буду числиться адвокатом крупнейшего адвокатского бюро страны. Дальше – та самая неизвестность. Сейчас я не знаю, чем буду зарабатывать и как сложится моя жизнь дальше. Я даже не знаю, останусь ли я жить там, где живу, или же мне придется подыскать себе город без эскалаторов. Но я знаю, что, купив в магазине черное, а не красное пальто, выйдя на улицу, ты, скорее всего, пожалеешь о том, что не взял красное. У каждого нашего выбора есть последствия. Но нет плохого и хорошего выбора. Нет единственно правильного или не правильного решения. Об этом еще Диана Арбенина пела: «Жизнь одинакова права. И нет хороших, нет плохих». Как нет единственного и невозвратного момента – есть подходящий и менее подходящий для того, чтобы попробовать и сделать шаг.
Все имеет смысл до тех пор, пока мы движемся вперед. В конечном итоге значение имеет не место на пьедестале, а та жизнь, которую мы прожили между выстрелом стартового пистолета и финишем. И каждый раз мы можем прожить ее немного по-другому. Мы можем быть собой или же быть лучше, - выбор в любом случае делаем мы сами. И, как бы то ни было, всякий раз цифры на табло показывают нули, отсчитывая новый старт.
Еще я знаю, что бояться глупо. И поэтому мое страшно становится - страшно интересно.