Цветы зла Шарль Бодлер
«Цветы зла» (фр. Les Fleurs du mal) — сборник стихотворений французского поэта-символиста Шарля Бодлера, вышедший с 1857 по 1868 годы в трёх редакциях с различным объёмом. Первое издание привело к судебному процессу, в результате которого Бодлер был оштрафован за нарушение норм общественной морали и вынужден убрать из сборника 6 наиболее «непристойных» стихотворений. Сборник повлиял на творчество Артюра Рембо, Поля Верлена и Стефана Малларме и считается истоком современной европейской лирики.
Первое издание вышло 25 июня 1857 года в размере 1100 экземпляров. Уже 7 июля начался суд по поводу богохульства и нарушения Бодлером норм общественной морали, подобно процессу против романа Гюстава Флобера «Мадам Бовари» в феврале того же года. 20 августа суд приговорил Бодлера к выплате штрафа в 300 франков, денежный штраф также должен был выплатить издатель, Аугуст Пуле-Маласси.
Шесть самых непристойных стихотворений — Лесбос, Проклятые женщины, Лета, Слишком веселой, Украшенья, Метаморфозы вампира — были удалены из сборника.
Просительным письмом императрице Евгении от 1858 года Бодлеру удалось сократить размер штрафа до 50 франков. Запрет на публикацию был отменен в 1949 году.
ЦВЕТЫ ЗЛА. ПОСВЯЩЕНИЕ НЕПОГРЕШИМОМУ ПОЭТУ
всесильному чародею
французской литературы
моему дорогому и уважаемому
УЧИТЕЛЮ И ДРУГУ
ТЕОФИЛЮ ГОТЬЕ
как выражение полного преклонения
посвящаю
ЭТИ БОЛЕЗНЕННЫЕ ЦВЕТЫ
Ш. Б.
ЦВЕТЫ ЗЛА. ПРЕДИСЛОВИЕ
Безумье, скаредность, и алчность, и разврат
И душу нам гнетут, и тело разъедают;
Нас угрызения, как пытка, услаждают,
Как насекомые, и жалят и язвят.
Упорен в нас порок, раскаянье - притворно;
За все сторицею себе воздать спеша,
Опять путем греха, смеясь, скользит душа,
Слезами трусости омыв свой путь позорный.
И Демон Трисмегист, баюкая мечту,
На мягком ложе зла наш разум усыпляет;
Он волю, золото души, испепеляет,
И, как столбы паров, бросает в пустоту;
Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья;
Как грудь, поблекшую от грязных ласк, грызет
В вертепе нищенском иной гуляка праздный,
Мы новых сладостей и новой тайны грязной
Ища, сжимаем плоть, как перезрелый плод;
У нас в мозгу кишит рой демонов безумный.
Как бесконечный клуб змеящихся червей;
Вдохнет ли воздух грудь - уж Смерть клокочет в ней
Вливаясь в легкие струей незримо-шумной.
До сей поры кинжал, огонь и горький яд
Еще не вывели багрового узора;
Как по канве, по дням бессилья и позора,
Наш дух растлением до сей поры объят!
Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих
Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей,
Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей
Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих
Нет криков яростных, но странно слиты в нем
Все исступления, безумства, искушенья;
Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье.
Оно поглотит мир одним своим зевком!
То - Скука! - облаком своей houka* одета
Она, тоскуя, ждет, чтоб эшафот возник.
Скажи, читатель-лжец, мой брат и мой двойник
Ты знал чудовище утонченное это?!
ОСУЖДЕННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ "ЦВЕТОВ ЗЛА"
Лесбос.Перевод В. Микушевича
Проклятые женщины. Ипполита и Дельфина. Перевод В. Микушевича
Лета. Перевод С. Рубановича
Слишком веселой. Перевод В. Микушевича
Украшенья. Перевод В. Микушевича
Метаморфозы вампира. Перевод В. Микушевича
Мать греческих страстей и прихотей латинских,
О Лесбос, родина томительнейших уз,
Где соплеменник солнц и молний исполинских,
Был сладок поцелуй, как треснувший арбуз;
Мать греческих страстей и прихотей латинских.
О Лесбос, где восторг увенчивал терзанья,
Где водопадами срываясь без числа,
Невыносимые кудахтали лобзанья,
А бездна мрачная рыдающих влекла;
О Лесбос, где восторг увенчивал терзанья!
О Лесбос, где влеклась красотка Фрина к Фрине,
Где вторил вздоху вздох, где, смея уповать
На прелести твои, не чуждые богине,
Сафо заставила Венеру ревновать;
О Лесбос, где влеклась красотка Фрина к Фрине.
О Лесбос, млеющий во мраке ночи душной,
Когда, подруг своих приняв за зеркала,
Прельщаясь наготой пленительно-послушной,
Юницы нежили созревшие тела;
О Лесбос, млеющий во мраке ночи душной!
Пусть хмурится Платон, запретное почуяв;
Ты благородная, ты нежная страна.
Свой искупаешь грех избытком поцелуев
И утонченностью оправдана вина;
Пусть хмурится Платон, запретное почуяв!
Страданья вечные твой образ оправдали;
Неотразимая желанная краса
Улыбкою влекла в блистательные дали.
Где грезятся сердцам иные небеса;
Страданья вечные твой образ оправдали!
Кто из богов твои дерзнет проклясть пороки,
Когда в трудах поник твой изможденный лоб,
И в море пролились из глаз твоих потоки?
На золотых весах кто взвесил бы потоп?
Кто из богов твои дерзнет проклясть пороки?
Да не осмелятся судить вас лицемеры,
О девы, чистые средь гибельных услад,
Вы были жрицами возвышеннейшей веры,
И рай был вам смешон, и пресловутый ад!
Да не осмелятся судить вас лицемеры!
Один я избран был для строгих песнопений,
Чтоб девственниц в цвету стихом я превознес;
Один сподобился я черных посвящений,
В которых дерзкий смех и горький сумрак слез;
Один я избран был для строгих песнопений.
С тех пор я на скале Левкадской страж прилежный.
Как зоркий часовой, который что ни миг
Ждет, не возникнет ли в лазури безмятежной
Фрегат стремительный, тартана или бриг;
С тех пор я на скале Левкадской страж прилежный.
Смотрю, спокойно ли, приветливо ли море,
И содрогается в рыданиях скала,
А Лесбос грустно ждет, не выплывет ли вскоре
Труп обожаемой Сафо, что уплыла
Узнать, спокойно ли, приветливо ли море;
Скорбь любящей Сафо, поэта-героини,
Чья красота красу Венеры превзошла,
Поскольку черный глаз прекрасней нежной сини,
Когда клубится в нем страдальческая мгла:
Скорбь любящей Сафо, поэта-героини,
Чья красота красу Венеры затмевала,
Так что волнения не в силах превозмочь
Тот, на кого Сафо над бездной уповала,
Угрюмый океан, в свою влюбленный дочь,
Чья красота красу Венеры затмевала,
Сафо, погибшая в день своего паденья,
Когда, презрев обряд, чарующий сердца,
Она унизилась до мерзкого раденья
И предала себя насилию самца,
Сафо, погибшая в день своего паденья.
И слышится с тех пор над Лесбосом рыданье,
Хотя земля его вселенной дорога,
И в темноте ночной вопит еще страданье,
Пьянящей жалобой озвучив берега;
И слышится с тех пор над Лесбосом рыданье!
При бледном свете ламп узнав, что не защита
Невинность от ночных неистовых услад,
На смятых ласками подушках Ипполита
Вдыхала, трепеща, запретный аромат.
Она встревоженным завороженным взором
Искала чистоту, которой больше нет,
Как путешественник, охваченный простором,
Где сумрачную синь готов сменить рассвет.
И слезы крупные в глазах, и полукружья
Бровей, приверженных заманчивой мечте,
И руки, тщетное, ненужное оружье,
Все шло застенчивой и нежной красоте.
Дельфина между тем на стыд ее девичий
Смотрела с торжеством, в нее вперив зрачки,
Как жищник бережно любуется добычей,
Которую его пометили клыки.
На хрупкую красу бросала жадно взгляды
Мятежная краса, колени преклонив,
И в чаянье хмельном заслуженной награды
Был каждый взгляд ее мучительно ревнив.
Следила пристально за жертвою покорной,
Вздох наслаждения пытаясь уловить,
О благодарности мечтая непритворной,
Которую глаза могли бы вдруг явить.
"По вкусу ли тебе, дитя, игра такая?
Уразумела ли ты, дева, что нельзя
Собою жертвовать, злодею потакая,
Который розы мнет, растлением грозя?
Мой поцелуй летуч и легок, шаловливый;
Он, словно мотылек, порхал бы да порхал,
А если бы не я, любовник похотливый
В неистовстве бы всю тебя перепахал.
И по тебе могла проехать колесница
Жестоких алчных ласк подковами коней;
О Ипполита, ты, любовь моя, сестрица,
Мое земное все, смущайся и красней,
Но только не таи лазурно-звездных взоров,
В которых для меня божественный бальзам;
Сподоблю я тебя запретнейших растворов,
Чарующему сну навек тебя предам".
И отвечала ей со вздохом Ипполита:
"Нет, я не жалуюсь, но тайною виной
Я заворожена, подавлена, убита,
Как будто согрешив на трапезе ночной.
Вот-вот я упаду под натиском страшилищ
И черной нежити, внушающей мне жуть;
Куда б ни кинулась я в поисках святилищ,
Кровавый горизонт мне преграждает путь.
Скажи, что делать мне с тревогою моею?
На что решились мы? Чуть вспомню - содрогнусь!
"Мой ангел", - говоришь ты мне, а я робею,
И все-таки к тебе губами я тянусь.
Что ты таишь, сестра, во взоре неотвязном?
Мы обе пленницы возвышенной мечты,
Пускай ты западня, влекущая соблазном,
Пускай погибели моей начало ты!"
Дельфина же, тряхнув трагическою гривой,
Как бы с треножника бросая грозный взгляд,
Вскричала, властностью дыша нетерпеливой:
"Кто смеет поминать в связи с любовью ад?
Будь проклят навсегда беспомощный мечтатель,
Который любящих впервые укорил
И в жалкой слепоте, несносный созерцатель,
О добродетели в любви заговорил.
Кто хочет сочетать огонь с холодной тенью,
Надеясь разогреть скучающую кровь
И тело хилое, подверженное тленью,
Тот солнцем пренебрег, а солнце есть любовь.
Предайся жениху в преступно глупом блуде,
Пусть искусает он тебя наедине;
Свои клейменые поруганные груди
Ты принесешь потом, заплаканная, мне.
Лишь одному служить нам стоит властелину..."
Но жалобно дитя вскричало: "Погоди!
Я в бездну броситься с тобою не премину,
Но бездна ширится, она в моей груди!
И в этом кратере восторга и обиды
Чудовище меня, рыдая, стережет;
Скажи, как утолить мне жажду Эвмениды,
Чей факел кровь мою неумолимо жжет?
Невыносимый мир ужасен без покрова;
Покой меня томит, желания дразня;
Я, как в могилу, лечь к тебе на грудь готова,
В твоих объятиях ты уничтожь меня!"
Во мрак, во мрак, во мрак, вы, жертвы дикой страсти,
Которую никто еще не мог постичь,
Вас тянет к пропасти, где воют все напасти,
И ветер не с небес вас хлещет, словно бич.
Так вечно мчитесь же средь молний беспросветных,
Шальные призраки, изжив последний час;
Ничто не утолит желаний ваших тщетных,
И наслаждение само карает вас.
Луч свежий солнечный не глянет к вам в пещеры;
Лишь лихорадочный струится в щели смрад,
А вместо фонарей там светятся химеры,
Так что въедается в тела зловредный чад.
От вожделения иссохла ваша кожа,
Но ненасытный пыл за гробом не иссяк,
Вихрь дует чувственный, плоть бывшую тревожа,
И хлопает она, как обветшалый стяг.
Вы, проклятые, вы, бездомные, дрожите
От человеческой безжалостной молвы,
В пустыню мрачную волчицами бежите
От бесконечности, но бесконечность - вы!
Сюда, на грудь, любимая тигрица,
Чудовище в обличье красоты!
Хотят мои дрожащие персты
В твою густую гриву погрузиться.
В твоих душистых юбках, у колен,
Дай мне укрыться головой усталой
И пить дыханьем, как цветок завялый,
Любви моей умершей сладкий тлен.
Я сна хочу, хочу я сна - не жизни!
Во сне глубоком и, как смерть, благом
Я расточу на теле дорогом
Лобзания, глухие к укоризне.
Подавленные жалобы мои
Твоя постель, как бездна, заглушает,
В твоих устах забвенье обитает,
В объятиях - летейские струи.
Мою, усладой ставшую мне, участь,
Как обреченный, я принять хочу, -
Страдалец кроткий, преданный бичу
И множащий усердно казни жгучесть.
И, чтобы смыть всю горечь без следа,
Вберу я яд цикуты благосклонной
С концов пьянящих груди заостренной,
Не заключавшей сердца никогда.
Твои черты, твой смех, твой взор
Прекрасны, как пейзаж прекрасен,
Когда невозмутимо ясен
Весенний голубой простор.
Грусть улетучиться готова
В сиянье плеч твоих и рук;
Неведом красоте недуг,
И совершенно ты здорова.
Ты в платье, сладостном для глаз;
Оно такой живой раскраски,
Что грезятся поэту сказки:
Цветов невероятный пляс.
Тебя сравненьем не унижу;
Как это платье, хороша,
Твоя раскрашена душа;
Люблю тебя и ненавижу!
Я в сад решился заглянуть,
Влача врожденную усталость,
А солнцу незнакома жалость:
Смех солнца разорвал мне грудь.
Я счел весну насмешкой мерзкой;
Невинной жертвою влеком,
Я надругался над цветком,
Обиженный природой дерзкой.
Когда придет блудница-ночь
И сладострастно вздрогнут гробы,
Я к прелестям твоей особы
Подкрасться в сумраке не прочь;
Так я врасплох тебя застану,
Жестокий преподав урок,
И нанесу я прямо в бок
Тебе зияющую рану;
Как боль блаженная остра!
Твоими новыми устами
Завороженный, как мечтами,
В них яд извергну мой, сестра!
И разделась моя госпожа догола;
Все сняла, не сняла лишь своих украшений,
Одалиской на вид мавританской была,
И не мог избежать я таких искушений.
Заплясала звезда, как всегда, весела,
Ослепительный мир, где металл и каменья;
Звук со светом совпал, мне плясунья мила;
Для нее в темноте не бывает затменья.
Уступая любви, прилегла на диван,
Улыбается мне с высоты безмятежно;
Устремляюсь я к ней, как седой океан
Обнимает скалу исступленно и нежно.
Насладилась игрой соблазнительных поз
И глядит на меня укрощенной тигрицей,
Так чиста в череде страстных метаморфоз,
Что за каждый мой взгляд награжден я сторицей.
Этот ласковый лоск чрева, чресел и ног,
Лебединый изгиб ненаглядного сада
Восхищали меня, но дороже залог -
Груди-гроздья, краса моего винограда;
Этих прелестей рать краше вкрадчивых грез;
Кротче ангелов зла на меня нападала,
Угрожая разбить мой хрустальный утес,
Где спокойно душа до сих пор восседала.
Отвести я не мог зачарованных глаз,
Дикой далью влекли меня смуглые тропы;
Безбородого стан и девический таз,
Роскошь бедер тугих, телеса Антиопы!
Свет погас; догорал в полумраке камин,
Он светился чуть-чуть, никого не тревожа;
И казалось, бежит у ней в жилах кармин,
И при вздохах огня амброй лоснится кожа.
Красавица, чей рот подобен землянике,
Как на огне змея, виясь, являла в лике
Страсть, лившую слова, чей мускус чаровал
(А между тем корсет ей грудь формировал):
"Мой нежен поцелуй, отдай мне справедливость!
В постели потерять умею я стыдливость.
На торжествующей груди моей старик
Смеется, как дитя, омолодившись вмиг.
А тот, кому открыть я наготу готова,
Увидит и луну, и солнце без покрова.
Ученый милый мой, могу я страсть внушить,
Чтобы тебя в моих объятиях душить;
И ты благословишь свою земную долю,
Когда я грудь мою тебе кусать позволю;
За несколько таких неистовых минут
Блаженству ангелы погибель предпочтут".
Мозг из моих костей сосала чаровница,
Как будто бы постель - уютная гробница;
И потянулся я к любимой, но со мной
Лежал раздувшийся бурдюк, в котором гной;
Я в ужасе закрыл глаза и содрогнулся,
Когда же я потом в отчаянье очнулся,
Увидел я: исчез могучий манекен,
Который кровь мою тайком сосал из вен;
Полураспавшийся скелет со мною рядом,
Как флюгер, скрежетал, пренебрегая взглядом,
Как вывеска в ночи, которая скрипит
На ржавой жердочке, а мир во мраке спит.
https://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2249912
Год выпуска: 2006
Автор: Шарль Бодлер
Исполнитель: Михаил Поздняков
Жанр: стихотворения
Издательство: МедиаКнига
Язык: русский
Тип: аудиокнига
Аудио кодек: MP3
Битрейт аудио: 32 кбит/сек
Описание: Стихотворный цикл "Цветы зла" / 'Le Fleurs Du Mal' - наиболее значительное произведение Шарля Бодлера, одного из крупнейших поэтов 19 века. Цикл пронизан тоской по гармонии, сочетающейся с переживанием неодолимости зла.
Содержание:
Сплин и идеал
Картины Парижа
Вино
Цветы зла
Мятеж
Смерть