Красная точка. 33
Джунсон на мгновение задохнулся.
Эти слова стали спусковым крючком: он вдруг перестал нормально дышать. Будто знал, как вдыхать, но совершенно не умел выдыхать — только хватал ртом воздух.
— Убить человека просто. Достаточно проткнуть самое мягкое место. Тогда раздастся очень приятный звук.
— Джунсон-а… Кан Джунсон… Блядь, как же хочется тебя убить.
— Жаль, что ты не чувствуешь боли… Я бы хотел услышать твои крики.
Знакомый голос снова и снова бил по его сознанию. Он так не хотел слышать ни единого звука от того человека, что в каждом новом сне отчаянно старался его избегать.
Но сейчас всё снова всплыло в памяти.
Слова, которые тот произносил. Поступки, которые совершал. Чего хотел от него. И что сам Джунсон сделал с ним.
Подавляемая травма вызвала гипервентиляцию, которая перекрыла горло.
Хансо спокойно гладил его по спине.
— Нужно дышать как обычно, Джунсон-а.
Ласково успокаивая, он усадил его на кровать. Тонкие пальцы судорожно вцепились в руки Хансо, словно боясь отпустить.
Он внимательно смотрел на мучающегося Джунсона.
«Если оставить так, он умрет?»
Это была первая мысль, которая пришла в голову.
В уголках глаз собрались слезы — естественная реакция на болезненную гипервентиляцию. Взгляд настолько расфокусировался, что казалось, будто он едва видит. И без того бледное лицо полностью утратило краски, став похожим на белую яшму.
Хансо приподнял его подбородок, заставляя смотреть на себя. Затуманенные слезами глаза с трудом сосредоточились на его лице.
Уголки губ Хансо искривились в улыбке — такой же неестественной, как и его чувства.
— Как ты вообще выживаешь, будучи таким хрупким?
Ловя ртом воздух, Джунсон беззвучно шевелил губами, пытаясь что-то сказать.
Хансо не мог игнорировать злобное желание подразнить, которое все настойчивее поднималось внутри него.
— Ну же, попроси меня, Джунсон-а. Тогда я спасу.
Хансо ненавидел такие фразы, но не сейчас.
Обычно его буквально выворачивало, когда разные ублюдки молили о спасении… Он просто не мог оставить их в живых. Но почему-то ему хотелось услышать те же слова от Кан Джунсона.
Губы снова зашевелились, пытаясь что-то произнести.
Увидев это, Хансо невольно рассмеялся вслух. Словно часть скрытых эмоций вдруг вырвалась наружу.
Он тут же толкнул Джунсона на кровать и навис сверху. Прикрыл рукой его глаза, чтобы тот не заметил искаженное лицо, и слегка зажал нос.
А затем резко накрыл губы своими.
От неожиданности тело Джунсона дернулось. Поскольку нос был зажат рукой Хансо, он начал дышать через рот. В процессе вдыхал и его тепло, которое растекалось по всему телу маленькими иголочками. Их дыхание становилось общим, переплетаясь через плотно прижатые губы.
К счастью, опасные симптомы гипервентиляции постепенно становились слабее. Дрожь в руках тоже уменьшилась.
Когда ритм начал выравниваться, тело полностью расслабилось. Влажные веки под ладонями Хансо медленно закрылись. Частота вдохов наконец стабилизировалась.
Хансо оторвался от губ и убрал руку. Теперь он видел лицо Джунсона, который тяжело дышал с закрытыми глазами.
Выступающие костяшки вытерли слезы в уголках глаз. А затем Хансо слизнул эти капли со своих пальцев.
Услышав свое имя, тот слабо приоткрыл веки. Во влажно блестящих глазах отражались покрасневшие губы Хансо.
Его лицо, до этого почти белое, теперь покрылось приятным румянцем.
— Но ты должен ответить на вопрос, который я задал раньше.
Длинные пальцы погладили мягкие губы Джунсона, а затем с сожалением отстранились.
Когда Хансо уже собирался отвернуться, его вдруг крепко схватили за запястье.
Плечи Хансо поникли. Лицо мгновенно помрачнело, а радостное возбуждение улетучилось.
Некоторые люди делают вид, что чисты и невинны — мол, никогда не убьют другого, даже если сами погибнут.
Да, это вполне можно понять. Это просто трусость. Но просить «не убивать» того, кто угрожает твоей жизни — это все равно что сказать «умри».
Просто лицемерное проклятие, замаскированное под благородство.
Неужели Кан Джунсон именно такой лицемер?
«Если так, я буду разочарован».
Было почти очевидно, что фальшивый Пак Хёндже и люди на 5-м этаже уже убили кого-то. Судя по тщательному отбору по возрасту и здоровью, они занимались извлечением органов.
И он говорит не убивать таких людей? Даже если сам может умереть?
Хансо чувствовал, как радостное возбуждение сменяется холодным разочарованием.
— Но… — послышался голос Джунсона, все еще тяжелый после недавнего. — Если кто-то попытается убить тебя… я убью их сам…
Услышав неожиданные слова, Хансо резко обернулся. Каким-то образом Джунсон уже сидел на кровати, слегка покачиваясь от слабости. Он все еще держал его запястье — боялся, что уйдет.
Отдышавшись, Джунсон крепко стиснул зубы и поднял голову.
— Поэтому если мне будет что-то угрожать…
В ясных глазах светилась непонятная решимость.
Еще мгновение назад казалось, будто лицо Хансо навсегда останется отстраненным и бледным — но оно вдруг покраснело, а кончики пальцев задрожали. Точно так же, как недавно у Джунсона.
Хансо прикрыл лицо рукой и отвернулся в другую сторону. Чтобы сдержать эти непонятные эмоции, нужно было хотя бы отвести взгляд.
Внезапно перед глазами все расплылось. Иногда его беспокоили приступы анемии, и как назло сейчас она только сильнее путала мысли.
Слова Джунсона повторялись в сознании, словно эхо от шторма.
А в конце возникал его образ — с ног до головы залитый кровью живого человека. Ради него.
Образ Джунсона в крови возбуждал сильнее, чем любые фантазии об убийстве и расчленении, которые он представлял раньше.
Он без конца повторял его имя у себя в голове.
«Кан Джунсон, Кан Джунсон, Кан Джунсон, Кан Джунсон, Кан Джунсон, Кан Джунсон, Кан Джунсон»
Казалось, будто возбуждение плавит все тело и превращает его в липкую, горячую массу. Если хоть немного расслабиться, вся кровь тут же хлынет вниз.
«Кажется, я кончу, даже не прикасаясь к себе».
Хансо был в полном смятении, чувствуя жар своего лица через ладонь.
Не осознавая его состояния, Джунсон взял мачете и встал с кровати.
— Ты спрашивал… убивал ли я людей в тех снах?
Его ответ стал последней каплей для Хансо, который пытался успокоиться.
— Да, убивал. Как только начинался новый цикл, я бежал и убивал. Убивал, убивал, убивал снова и снова… — лицо Джунсона помрачнело. — Убивал до тех пор, пока наконец не смог улыбнуться.
Тэджу знал, что операционный стол — страшная вещь.
Стоматологическое кресло пугало из-за кариеса. В урологии было жутко во время обрезания. А стол в ортопедии вселял ужас, когда ему вставляли металлический штифт после серьезного перелома ноги на футболе.
Но если бы ему пришлось выбирать самое страшное место в своей жизни, это бы точно стал операционный стол, на котором он сейчас лежал.
Сколько бы он ни кричал, из-за жесткого кляпа получались только приглушенные стоны. Слюна стекала по подбородку, но это было ничто по сравнению с потоком слез.
Тэджу непрерывно вопил, глядя на троих мужчин в черной одежде вокруг него.
Спрашивал, зачем они так поступают.
— Эй-эй, давайте потише. Надо же, даже с кляпом во рту шумит так, что уши болят.
Один из мужчин поморщился и похлопал себя по ушам.
— Если будешь продолжать, вместо анестезии проломим голову, как зомби.
— Аджосси, мало кто так заботится, как мы. Даже делаем анестезию перед изъятием*. Давайте сотрудничать.
— Что за ублюдки… Все равно сдохнет, когда все вытащим, какая «забота».
Один из них захихикал и приблизил лицо к Тэджу, который был привязан к операционному столу и не мог пошевелиться. Он поднес острый скальпель прямо к глазам, покрасневшим от слез.
*От Сани. Для трансплантации обычно требуются живые, функционирующие органы. Органы умершего человека начинают разрушаться сразу после смерти. Даже при соблюдении всех медицинских протоколов (донорство от только что умерших людей) есть очень мало времени для извлечения и пересадки. Для черного рынка органов это особенно важно — им нужны максимально свежие органы, поэтому жертв держат живыми до последнего момента. Органы достают без анестезии и медицинской подготовки, что и делает эту практику особенно ужасной.
🥨 Кинуть Сане на трубочку со сгущенкой можно прямо здесь, в донатах телетайпа. А еще есть бусти~