Вселение закончилось. 48
Чон Сахён сразу открыл конверт. Внутри был аккуратно сложенный лист розовой бумаги. В правом верхнем углу пушистый кролик держал сердце с надписью «I ♥ U». Буквы были стройные, написанные с нажимом — будто каждая имела особое значение.
С бесстрастным лицом Чон Сахён пробежал глазами письмо. Это было любовное письмо, замаскированное под поздравление с пятнадцатым днем рождения До Еджуна.
Он понимал, что ревновать к записке пятнадцатилетней девочки — это глупо. Но просто не мог не завидовать тому, что кто-то видел юного До Еджуна с той дурацкой стрижкой «под горшок», которую он видел на фото. Но больше всего ему было интересно, почему это письмо хранилось с такой заботой. Неужели эта Джихе — его первая любовь?
Глаза Чон Сахёна сузились. Сидя в гостиной и поедая мандарины, он перешел к главному разговору.
— Как я уже говорил в прошлый раз, я приобрел это здание, — сказал он.
Мама До Еджуна посмотрела на него, а его отец, который в это время переключал каналы телевизора, вдруг замер.
— Поэтому я подумал, что вам стоит перенести ресторан...
Атмосфера мгновенно изменилась и стала напряженной. Мама незаметно отодвинулась от Чон Сахёна.
Чон Сахён что-то поискал в телефоне и показал им экран.
— У меня есть ещё одно здание рядом с оживленным районом недалеко от вашего ресторана.
— Если учитывать выручку и расположение, то после расширения и переезда ожидаемая прибыль должна значительно вырасти. К тому же вам вдвоем, наверное, тяжело справляться, так что стоит нанять сотрудников.
— В нынешнем здании проблемы с протечками, а ещё газовые трубы старые, поэтому часто возникают проблемы. Новое здание только построено, так что таких забот точно не будет.
Отец До Еджуна кашлянул. Всё, что говорил Чон Сахён, было абсолютной правдой.
Они и сами думали о переезде. Более того, все перечисленные причины как раз и заставляли их об этом задуматься. Но обстоятельства и условия — вещи такие, что не всегда подчиняются желаниям...
В последнее время в районе строился новый жилой комплекс. Из-за этого ходили слухи о появлении кинотеатра и переносе автовокзала. Все стали повышать цены на землю и аренду — так что о переезде даже думать было страшно.
Зимой из-за морозов лопались трубы, а летом из-за плохой вентиляции появлялась плесень. Пока они колебались, не решаясь заговорить об этом, Чон Сахён протянул им конверт с документами. Это были бумаги о переносе ресторана.
Отец начал внимательно изучать документы, а мама обеспокоенно спросила:
— Но можно ли нам принять такую помощь…?
— Не беспокойтесь об этом, считайте, что я инвестирую в ваш ресторан. Было бы ложью сказать, что здесь нет личного интереса, но я много думал, прежде чем сделать это предложение.
Мама испытывала неловкость, принимая его предложение просто так. Она понимала, что Чон Сахён старается произвести хорошее впечатление и получить их одобрение, но...
— Послушайте... если это из-за нашего Еджуна, не нужно так стараться.
Хоть они родители, но при этом — отдельные от До Еджуна люди. Им не хотелось, чтобы к их сыну относились как к объекту, из-за которого нужно делать такие подарки.
— Еджун-хён очень о вас беспокоится. А я хочу, чтобы он был счастлив и не волновался.
Другими словами, всё было сделано только ради До Еджуна.
Эти слова успокоили их больше, чем любые другие*.
*От Сани. Родители переживали, что Сахён пытается «купить» их благосклонность, используя отношения с сыном. Но после его слов успокоились: он помогал не для того, чтобы произвести впечатление, а потому что забота о них — это забота о благополучии Еджуна.
— …Ты, похоже, очень его любишь.
— Да, — без колебаний ответил Чон Сахён и улыбнулся.
С этого дня переезд ресторана прошел очень быстро. У До Еджуна даже не было шанса вмешаться. Его родители теперь настолько привыкли к Чон Сахёну, что стали воспринимать его как должное.
Так прошло полгода, и только До Еджун не знал, что происходило всё это время.
И снова настоящее. Они всё ещё чистили лук.
До Еджун крепко зажмурился. Глаза так жгло, что он не решался их открыть. Повернувшись к Чон Сахёну, он протянул руку.
Он махал рукой в воздухе, но салфетка всё не появлялась — лишь доносился тихий смех.
— Эй, не смейся, дай салфетку…!
Когда по щекам До Еджуна потекли слезы, Чон Сахён наконец встал.
— Ладно, ладно. Подожди немного. Сейчас вымою руки и принесу.
Тщательно вымыв руки с мылом, Чон Сахён вернулся с салфеткой.
Он осторожно вытер слезы — сначала под подбородком, потом вокруг глаз. Только после этого До Еджун смог открыть глаза. Его веки покраснели и опухли, а глаза были полны слез. Вид, который мог растрогать кого угодно.
До Еджун заметил, как помутнел взгляд Чон Сахёна.
В голове тут же сработал сигнал опасности, и слова вырвались быстрее мысли.
— Что нет? — тихо переспросил Чон Сахён.
До Еджун быстро замотал головой.
— Нет на то, о чем ты думаешь.
Он продолжал мотать головой, и не до конца вытертые слезы потекли по щекам. Поморщившись, он инстинктивно потянулся рукой…
Но протерев глаза руками, которыми только что чистил лук, До Еджун с воплем покатился по полу:
Чон Сахён схватил его на руки и бросился в ванную. Включив воду, начал умывать лицо До Еджуна холодной водой. Тот, не думая о стыде, корчился от боли и плакал. Из его рта вырывалось непонятное бормотание — кажется, жаловался на боль и несправедливость.
— Тише, тише. Не три глаза. Убери руки. Я сам всё сделаю, закрой глаза.
Чон Сахён изо всех сил старался его успокоить. Но из-за того, что До Еджун постоянно дергался от боли, было сложно поддерживать его одной рукой. К счастью, тот инстинктивно обхватил Чон Сахёна за шею, чтобы не упасть.
Почти лежа на раковине, До Еджун продолжал лить слезы. Теперь не только глаза, но и всё лицо покраснело. От долгого плача даже кончик носа и губы стали красными.
— Это… из-за тебя…! — даже в такой ситуации До Еджун нашел в себе силы скинуть всё на Чон Сахёна.
И хоть тот и не знал, в чем именно его вина, но извинился и мягко вытер мокрое лицо новым полотенцем.
— …Отпусти меня, — тихо пробормотал До Еджун, почувствовав запоздалый стыд.
Чон Сахён посадил его на край ванны.
Он наклонился ближе к лицу До Еджуна. У того лопнули все капилляры, и глаза стали ярко-красными. От этого вида сердце Чон Сахёна сжалось. Он подул на лицо, и ресницы мягко затрепетали. Шмыгнув носом, До Еджун искоса глянул в ответ.
— Мне уже лучше, так что выйди...
Ему было стыдно смотреть прямо после того, как он катался по полу и громко плакал от боли. Чон Сахён неохотно вышел, решив дать ему время успокоиться.
До Еджун глубоко вздохнул и принялся тщательно мыть с мылом руки, из-за которых разыгралась вся эта драма. Слезы всё ещё капали, а веки горели огнем. В его возрасте плакать из-за лука...
Ему было и смешно, и стыдно. А Чон Сахён ещё подхватил его на руки и принес в ванную. Вспоминая это, он снова почувствовал неловкость.
Приведя себя в порядок, До Еджун ещё несколько раз умылся холодной водой, вытер лицо насухо и вышел. Прямо за дверью стоял Чон Сахён с обеспокоенным выражением лица.
— Может, к офтальмологу поедем?
Судя по всему, он готов был немедленно сесть за руль. До Еджун покачал головой.
— Всё нормально. Не настолько плохо.
— А если повреждение сетчатки? Это может быть серьезно.
Чон Сахён шел вплотную за До Еджуном.
— Всё в порядке, я же вижу твое лицо.
Тот широко раскрыл глаза и посмотрел на Чон Сахёна, чтобы показать, что всё нормально. Чон Сахён внимательно осмотрел его покрасневшие глаза и нахмурился.
— Больше никакого лука. Я сам закончу, а ты отдыхай.
До Еджун ответил с задержкой, чтобы не выдать своего желания. Честно говоря, после нескольких часов чистки лука у него болело всё тело, а глаза горели. Он испытывал одновременно отвращение и раздражение.
Видя, как он пытается скрыть истинные чувства, Чон Сахён почувствовал умиление. Он слегка почесал его под подбородком и сказал:
— Да, я дочищу, иди наверх. Я принесу теплое полотенце.
До Еджун бросил взгляд на разбросанный по гостиной лук, сделал вид, что ничего не заметил, и поспешил наверх.