Вселение закончилось. 49 🍓
Он пролежал на кровати всего несколько минут, и вот уже Чон Сахён появился с теплым полотенцем.
— Приложи к глазам. Говорят, если они слезятся, лучше просто дать слезам течь.
Когда что-то теплое коснулось его глаз, До Еджун почувствовал приятную расслабленность. Как же хорошо… Он полностью расслабился и обмяк.
— Мне нравится, что с хёном столько хлопот, — сказал Чон Сахён.
«Что это? Он меня оскорбляет? Или издевается, что я веду себя как ребенок?»
До Еджун на мгновение задумался, как толковать эти слова. И одновременно немного погрустнел от осознания, что не может с ними поспорить.
«Как я докатился до такого?..»
Он сам не понимал, почему перед Чон Сахёном постоянно совершает глупые ошибки. Рядом с ним его энергия словно истощалась, и он чувствовал слабость. Чон Сахён нежно погладил молчаливого До Еджуна по волосам и тихо прошептал:
— Кажется, ты без меня не выживешь.
— С чего это мне без тебя не выжить? — обиженно возразил До Еджун.
Чон Сахён ничего не ответил. Просто играл с его челкой, перебирая волосы в разные стороны.
— Я и сам прекрасно справляюсь, между прочим!
— Раньше, может, и так. Но сейчас вряд ли.
— Говорят, человек не замечает, когда кто-то есть рядом, но сразу чувствует, когда его нет. Без меня тебе было бы грустно, одиноко и тяжело.
До Еджун не понимал, откуда столько самоуверенности. Эти бесстыдные слова не вызвали даже усмешки.
— А сам-то? Без меня разве проживешь? — парировал он, ожидая немедленного ответа.
— Эй, ты куда пропал? — позвал До Еджун, так как ничего не видел с закрытыми глазами.
Чон Сахён ответил тихим, приглушенным голосом:
— …И правда. Что же мне делать?
Последние слова прозвучали совсем тихо. Рука Чон Сахёна медленно опустилась со лба и погладила До Еджуна по щеке.
А затем, словно очерчивая линию, скользнула по нежной коже и остановилась на губах. Большой палец проник между губ — показался алый язык. До Еджуну стало неудобно от принудительно раскрытого рта, и он невольно облизал губы.
Чон Сахён, словно только этого и ждал, поймал его язык и начал целовать. Было тяжело справиться с таким Чон Сахёном, который набросился без предупреждения. До Еджун не успевал даже нормально вдохнуть и лишь жадно хватал воздух, когда появлялась возможность.
— Мммм... — вырвался тихий стон сквозь поцелуй.
Рука медленно проникла под одежду. Прошлась по плоскому животу, по мягко изгибающимся бокам, добралась до ребер. Кончики пальцев обвели каждое ребро, и от непривычной щекотки До Еджун начал ерзать.
С трудом оттолкнув Чон Сахёна за плечи, он повернул голову в сторону и быстро выпалил, боясь, что его рот снова будет захвачен:
— Почему? Из-за потери памяти ты ещё не готов меня принять?
— Хаа… И как долго ты собираешься притворяться, что потерял память?
Это был не вопрос о том, когда память вернется. Чон Сахён спрашивал, до каких пор он собирается притворяться.
— Я считаю, что достаточно себя сдерживал.
Так и не ответив, До Еджун просто покачал головой.
— А вдруг так и память вернется? — спросил Чон Сахён и криво улыбнулся.
Его терпение было на исходе. Увидев это лицо, До Еджун интуитивно понял:
«Сегодня он не отступит так легко».
— Не знаю, как это прозвучит, но я сдерживаюсь с самого начала.
— Ты слишком красиво плачешь, хён, — сказал Чон Сахён.
Затем он взял руку До Еджуна и приложил к своему паху. Тот замер, не в силах ни разжать, ни сжать ладонь. Его рука касалась чего-то тяжелого и горячего.
Вот и всё, что он смог сказать в ответ — про лук. Но До Еджун действительно не мог сказать ничего другого. Он ведь на самом деле плакал только из-за жгучего лука. Он понятия не имел, как это могло стать сексуальным стимулом…
Честно говоря, Чон Сахён был просто извращенцем.
— Тогда теперь ты будешь плакать из-за меня.
— Не волнуйся, я хорошо тебя успокою.
Это звучало особенно извращенно. Волоски на теле встали дыбом. Когда он задрожал от мурашек, Чон Сахён начал медленно гладить его грудь.
Ставшее чувствительным тело воспринимало даже легкие прикосновения как стимуляцию. Словно умиляясь такой откровенной реакции, Чон Сахён поцеловал его в щеку.
А затем одним движением забрался в штаны и схватил его член. До Еджун распахнул глаза, словно испуганный кролик. Рука медленно прошлась вдоль кожи, следуя контурам.
Не в силах даже вскрикнуть, До Еджун просто застыл. Казалось, он не мог поверить в происходящее. Чон Сахён постепенно ослабил хватку и начал массировать его член.
— П-подожди! — До Еджун поспешно схватил его за предплечье.
На напряженной руке Чон Сахёна вздулись вены.
Поняв, что своими силами ему не справиться, До Еджун начал умолять:
— Лучше я сделаю это тебе. Хорошо?
Ради своего психического здоровья он предпочел бы сам касаться члена Чон Сахёна, чем позволять трогать себя.
— Мне не нужно, чтобы ты трогал меня. Я и так возбужден.
Судя по его состоянию ранее, это было правдой. Но отступать было нельзя. Стоит немного отвлечься — и его полностью сожрут. Говорят, что даже оказавшись в логове тигра, можно выжить, если сохранять ясный ум. До Еджун собрал всю свою решимость.
Но он упустил одну вещь: его способность действовать в критических ситуациях стала значительно хуже.
Он считал себя изобретательным, но его импровизации всегда приводили к не самым лучшим результатам.
До Еджун выпалил худшую возможную фразу. Движения Чон Сахёна остановились, словно кто-то нажал на тормоза. До Еджун должен был понять, что это негативный сигнал, но решил, что это его шанс, и ещё настойчивее заявил:
Голос Чон Сахёна звучал зловеще. Полотенце, закрывавшее глаза До Еджуна, было снято. Он судорожно вдохнул — взгляд напротив казался смертельным*.
*От Сани. Корейская коммуникация часто строится на намеках и подтексте. Открытые разговоры о сексуальном опыте считаются неприличными. Здесь фраза Еджуна может восприниматься как признание, что он кому-то дрочил.
— Что ты хорошо делаешь? — с издевательской интонацией повторил Чон Сахён.
До Еджун вскрикнул и свернулся клубком. Чон Сахён сжал его член в своей руке.
На глазах мгновенно выступили слезы.
— М? Что именно ты хорошо делаешь?
— Почему не отвечаешь? Сам же первый сказал, что хорошо делаешь.
До Еджун отчаянно пытался всё отрицать, но было уже слишком поздно.
В итоге ему пришлось умолять. Когда губы, произносившие только ложь, наконец произнесли правду, настроение Чон Сахёна смягчилось. Ослабив хватку, он нежно погладил его член, словно успокаивая. Грудь До Еджуна поднялась и опустилась.
Их взгляды встретились, и возникла пауза. По щеке До Еджуна скатилась слеза, но Чон Сахён не стал ее вытирать.
Холодный взгляд окинул До Еджуна. В такие моменты тот чувствовал, что сходит с ума. Он не мог привыкнуть ни к тому, что Чон Сахён вел себя будто настоящий возлюбленным, ни к таким бесчувственным взглядам. В такие моменты...
Сердце будто проваливалось вниз, и в груди становилось холодно.
— Хаа… — вздохнул Чон Сахён. — И ты так пугаешься из-за такой мелочи.
Несмотря на все старания, член До Еджуна снова стал мягким. Чон Сахён несколько раз сжал и встряхнул его, а потом переместил руку на бедро.
— Я хочу делать с хёном только приятные вещи. Говорить только хорошие слова, показывать только хорошее.
— Но почему мне кажется, что хён думает иначе?
До Еджун осторожно отвёл взгляд. Чон Сахён криво усмехнулся. Механизм избегания начал работать. Каждый раз, когда заходила речь об отношениях, До Еджун отчаянно делал вид, что ничего не понимает. Иногда это казалось милым, а иногда раздражало до невозможности...
— Чего ты вдруг смущаешься? Раньше мы часто трахались до потери памяти.
Ему захотелось побыть жестоким.
Взгляд До Еджуна снова вернулся к нему. Чон Сахён довольно улыбнулся.
— Ты принимал мой член до самого основания и плакал, говоря, как тебе хорошо.
Чон Сахён ткнул указательным пальцем возле пупка До Еджуна. Прикосновение было совсем легким, но снизу поднялась искрящаяся волна, и мышцы живота невольно дернулись.