Вселение закончилось. 50
— Нет, н-ничего такого не было.
— Кто знает? В любом случае, хён же потерял память и не помнит.
— Каждый день только я помню. Это несправедливо.
В одно мгновение роли поменялись. Чон Сахён продолжил с печальным выражением лица:
— Хён, тебе же нравится, когда я здесь сосу.
Он грубо сжал внутреннюю сторону бедра До Еджуна. Тот рефлекторно попытался сжать ноги, но Чон Сахён не позволил.
Чон Сахён наклонился и начал посасывать нежную кожу. Он слегка покусывал ее зубами, старательно оставляя свои следы. С удовлетворением рассматривая покрасневшие синячки, он медленно провел по ним языком.
Лицо До Еджуна пылало от стыда.
— …Нет, ничего такого не было.
— Видимо, память всё ещё не вернулась.
Чон Сахён цокнул языком. До Еджун сам упустил свой шанс. Теперь пощады не будет.
— Не помнишь, как кончал сверху или снизу?
— Может, мне помочь тебе вспомнить...
— Иногда я бывал слишком настойчив, и тогда ты терял сознание.
Эти слова прозвучали для До Еджуна как предупреждение: сейчас его будут доводить до потери сознания.
— Поэтому я старался сдерживаться…
— Но, думаю, для шоковой терапии нужен более сильный стимул?
До Еджун попытался сглотнуть, но в его пересохшем рту не было даже слюны. Кадык дергался, хотя проглотить было нечего.
Оставался только один выход. Загнанный в угол, До Еджун отчаянно воскликнул срывающимся голосом:
— Я вспомнил! Вспомнил, вспомнил. Так что не нужно ничего делать…
— Правда? Как хорошо, — Чон Сахён тут же отодвинулся и убрал руки. — Тогда вернемся к тому, что было раньше.
— …Что? — переспросил До Еджун.
Чон Сахён ласково улыбнулся и погладил его по голове.
Только тогда До Еджун понял, что значение фразы «память вернулась» совершенно отличалось от того, что он думал.
— Вообще-то я не из тех, кто зацикливается на таких вещах...
— Но когда вижу, как твои родители называют друг друга «дорогой» и «дорогая»… Это выглядит так мило, как настоящая любовь. Поэтому я хочу, чтобы ты тоже называл меня так. Раньше я думал, такое бывает только в дорамах.
Это было неловкое, но полное любви обращение, которого он никогда не видел в своей семье. Выслушав Чон Сахёна, До Еджун неуверенно открыл рот:
— …Похоже, память действительно вернулась. Молодец.
Чон Сахён радостно улыбнулся и поцеловал его в губы.
— Дорогой… тогда мы… то, что делали…
— Что? Хочешь продолжить? Я не против.
— Да? Сегодня мы столько всего сделали, и ты, наверное, устал. Отдыхай.
Чон Сахён сказал это таким мягким голосом, словно и не было его недавней упертости.
До Еджун с облегчением выдохнул и натянул улыбку.
— А, и ты ведь теперь помнишь, как мы целовались на ночь?
Чон Сахён наклонился к нему, вытянув губы. До Еджун растерянно посмотрел на него, а затем крепко зажмурился и прижался губами. Это должен был быть легкий поцелуй…
Но Чон Сахён мгновенно углубил его. После долгого, влажного поцелуя, от которого помутилось в голове, До Еджун растерянно посмотрел в ответ.
Определение поцелуя на ночь явно изменилось. Этот поцелуй был настолько страстным, что мог разбудить даже спящего.
Оставив ошеломленного До Еджуна, Чон Сахён спустился по лестнице, чтобы закончить свои дела.
Слушая его шаги, До Еджун с трудом закрыл глаза, но его беспокойные мысли никак не успокаивались. Сердце колотилось так, будто собиралось выпрыгнуть из груди, а в голове всё кружилось, словно после выпивки.
Казалось, будто рука всё ещё касается его внизу. Это теплое и сухое ощущение было очень явным. Почему-то внутренняя сторона бедра, которую укусил Чон Сахён, горела.
До Еджун пытался отвлечься другими мыслями, чтобы избавиться от этого ощущения. Хотя особого эффекта это не принесло.
С того дня Чон Сахён начал намеренно манипулировать его воспоминаниями.
Фраза «до потери памяти» стала универсальной картой. Из-за нее До Еджун был вынужден подчиняться всем требованиям.
— Раньше ты всегда целовал меня перед работой.
Да, утренний поцелуй — не такая уж большая проблема. Учитывая, что они делали и более интимные вещи, подумаешь — поцелуй. В конце концов, их губы сталкивались уже десятки раз, так что ещё один поцелуй ничего не изменит. Однако просыпаться каждое утро было немного утомительно. Но даже к этому он привык настолько, что теперь просыпался сам без помощи Чон Сахёна.
До Еджун рассеянно моргнул и медленно сел. Когда он сладко зевнул, появился уже причесанный Чон Сахён с довольной улыбкой на лице. Казалось, ему очень нравилось, что его провожают на работу.
А ещё он совершенно не замечал, что у До Еджуна пониженное давление и он чувствует себя разбитым.
На самом деле, утренний поцелуй был скорее односторонним. Губы Чон Сахёна с характерным звуком прижались к губам До Еджуна и отстранились. Тот рухнул обратно на кровать, словно его подстрелили. Поправив галстук и проверив время, Чон Сахён ущипнул его за щеку.
Это было раздражающе и больно, но в голосе До Еджуна совсем не было сил. Чон Сахён обхватил его щеки обеими руками и начал мять, как тесто для хлеба или рисовых пирожков. Только когда он остался доволен, то вышел из дома.
До Еджун держался за покрасневшие щеки и бормотал жалобы, но никто уже не мог их услышать.
Позже он встал в обед, с растрепанными волосами спустился на первый этаж и налил молоко в хлопья. Затем позвонил Чон Сахёну по видеосвязи.
Это тоже было одним из достижений Чон Сахёна благодаря фразе «до потери памяти».
Как только тот ответил на звонок, До Еджун без всякого приветствия вздохнул.
— Посмотри на свои волосы, такой милый. Только проснулся?
— Как будто ты и так не видел…
Недавно он своими глазами убедился, что Чон Сахён в перерывах между работой смотрит за ним через камеру наблюдения для домашних животных. Чон Сахён рассмеялся в ответ.
— Но я хочу услышать это от тебя.
До Еджун сильно зажмурил опухшие глаза, а потом открыл их.
Он поднял телефон и показал хлопья.
До Еджун подпер подбородок рукой и уставился в телефон. На экране был салат. С куриной грудкой.
По мнению До Еджуна, хлопья и салат — это одно и то же.
Сказав это, До Еджун даже не взял ложку, а просто смотрел на экран. Чон Сахён спокойно ел свой салат без соуса.
— Почему не ешь? — спросил он, глядя на До Еджуна, который словно совершал какой-то ритуал перед едой.
— …То есть ты сейчас ждешь, пока они размокнут?
До Еджун взял ложку и помешал хлопья. Они всё ещё казались хрустящими.
— Вау, ты действительно милый*.
*От Сани. Тут снова эгьё (в понимании Сахёна) — милое, по-детски непосредственное поведение. В корейской культуре эгьё считается милым проявлением индивидуальности, особенно в контексте романтических отношений.
Это были слова, полные искренности. Чон Сахён сказал их, даже не думая — и теперь просто смотрел с широкой улыбкой. До Еджун, уже привыкший к комплиментам, безучастно смотрел в ответ.
Но такая реакция была ещё приятной. Многие любят поучать, что хлопья нужно есть хрустящими. А затем спрашивают, зачем он вообще их ест, если не любит хрустящие. Так что До Еджун, потирая сонные глаза, ждал, пока хлопья размокнут до нужной консистенции. И только после этого начал есть.
Доев хлопья, он положил ложку. Чон Сахён, давно закончивший свой салат, потратил всё оставшееся обеденное время на то, чтобы смотреть на До Еджуна.
— Пойду в ресторан. У тебя совещание, да?
Обычно у Чон Сахёна были совещания после обеда, так что, скорее всего, и сегодня так будет. Он проверил время на часах.
⚠️ Разбор манипуляций от Сахёна: https://t.me/sanya_bl_novel/495