Вселение закончилось. 57
Рука Чон Сахёна переместилась на переносицу. Он нежно погладил большим пальцем морщинку между бровями.
Когда морщинка разгладились, Чон Сахён легонько щелкнул его по носу.
— Если не собираешься спать, может, поедим? Можешь есть медленно.
Погруженный в свои мысли До Еджун медлил с ответом. Хоть желудок и был пустой и уже начинал ныть, но сейчас ему совсем не хотелось ничего есть. Не только жевать, но и глотать казалось настоящей пыткой…
— Если съешь всю кашу, сделаю тебе медовую воду. И грушу на пару.
Его тон был точь-в-точь как у взрослого, который подкупает ребенка конфетой, чтобы тот согласился пойти к врачу.
До Еджун всегда просил медовую воду*, когда болел. А ещё родители обязательно готовили запаренную грушу с медом и имбирем.
*От Сани. Посмотреть на грушу можно в тг: https://t.me/sanya_bl_novel/540
Возможно, из-за этих воспоминаний До Еджун всегда по привычке просил эти две вещи, когда болел. Даже если из-за отсутствия аппетита он не мог есть всё остальное, эти два блюда всегда съедал с удовольствием.
— Я уже всё о тебе выучил. Можешь честно меня похвалить.
На такую самоуверенность До Еджун смог лишь слабо улыбнуться.
— Хороший выбор. Сейчас разогрею и принесу.
Чон Сахён встал. С трудом подняв туловище, До Еджун сел. Перед ним появилась простая рисовая каша с яйцом, без других добавок. Для До Еджуна, у которого не было сил даже жевать, это было настоящим спасением.
Задумчиво глядя на дымящуюся кашу, До Еджун кое-как поднял ложку. Но та вдруг выскользнула — словно не хотела оставаться в руке. Чон Сахён подхватил ее до того, как она успела коснуться одеяла.
— Так не пойдет. Я тебя покормлю.
До Еджун не стал упрямиться и сразу кивнул. Чон Сахён начал осторожно кормить его кашей.
На то, чтобы съесть половину, ушло больше часа. До Еджун старался ради Чон Сахёна, но в конце концов сдался. Чон Сахён похвалил его и убрал миску.
До Еджун кивнул и протянул ладонь за таблеткой. Затем с трудом проглотил ее, сделав три попытки.
— Чтобы переварить, не ложись пока, даже если тяжело. Посиди немного.
Когда Чон Сахён уже собирался встать с грязной посудой, До Еджун медленно заговорил:
Хоть он и произнес это тихо, но сразу же пожалел. Неужели из-за болезни в нем проснулись детские капризы? Даже ему самому это показалось бесстыдным. Он уже собирался сказать, что это ничего, не обращай внимания, но Чон Сахён оказался быстрее.
В его голосе звучал смех. До Еджун, чтобы скрыть лицо, покрасневшее от жара и смущения, натянул на себя одеяло. Чон Сахён быстро вернулся с медовой водой.
До Еджун осторожно взялся за ручку, подул и медленно отпил.
— И груша уже готовится, так что немного подожди. Как раз лекарство усвоится.
Медовая вода, которую приготовил Чон Сахён, была недостаточно сладкой. Запаренная груша тоже оказалась недоваренной. Но До Еджун съел всё до последней капли, не оставил ни крошки и ни разу не пожаловался.
Забота Чон Сахёна в целом была неумелой. Хоть он и старался не показывать этого, До Еджун замечал все его промахи. Честно говоря, даже ему самому казалось странным, что Чон Сахён ухаживает за кем-то. И что объектом этой заботы является именно он, а не кто-то другой.
Сколько времени прошло с того момента? С полным желудком и согретой спиной его быстро сморил сон. До Еджун даже не понял, когда заснул — и только спустя долгое время открыл глаза.
Было уже далеко за полдень, поздний вечер. Рассеянно моргая и глядя в потолок, До Еджун понял, что проснулся. Он глубоко вздохнул.
Кажется, ему что-то снилось? Или нет… Тем не менее, он чувствовал себя намного лучше, чем раньше. Отек в горле спал — больше не было этой разрывающей боли. И глотать стало легче. До Еджун пошарил рукой в изголовье в поисках телефона.
Увидев время на экране, он посмотрел на окно с задернутыми шторами. Света не было. Хотя было ясно, что даже если открыть шторы, разницы особой не будет.
В отличие от темной комнаты, в коридоре мелькал свет. Увидев его через щель в двери, До Еджун медленно сел. Он потер опухшие веки и размял шею. Затем снял со лба охлаждающий пластырь, который уже потерял свою эффективность.
Раньше он не замечал этого, но все тело казалось липким и грязным из-за холодного пота, который пропитал одежду.
До Еджун с трудом встал и, пошатываясь, пошел в ванную. Даже сам душ был тяжелым испытанием — он несколько раз промахивался, пытаясь нажать на дозатор шампуня. В конце концов, ему стало смешно от собственной беспомощности, и он тихонько захихикал.
Даже высушить волосы было трудно, поэтому он просто положил полотенце на голову и закончил с душем. Сидя на кровати в оцепенении, ему вдруг стало интересно, что происходит в ярко освещенном коридоре. Да и пить хотелось.
Он поднялся, чтобы налить себе воды. Лестница, по которой он обычно спускался без труда, сегодня казалась опасной — он спускался очень осторожно, держась за перила.
Чем ближе подходил к гостиной, тем отчетливее слышал знакомые голоса. Мягкий баритон Чон Сахёна и голос его мамы смешивались в веселой беседе. Его имя несколько раз упоминалось в разговоре. Движимый любопытством, До Еджун сел на середине лестницы.
— Я была так удивлена, когда Сахён-и впервые пришел к нам домой.
— Да, тогда я пришел без предупреждения. Извините.
— Ничего страшного. Ты же уже извинялся.
— Всё равно чувствую себя неловко. Кажется, я произвел ужасное первое впечатление…
— Что ты такое говоришь! Ты же принес тогда столько подарков. И папа Еджун-и был так рад. Он до сих пор бережет ту женьшеневую настойку, прячет ее.
Слушая их разговор, До Еджун смутно представил, как Чон Сахён пришел к его родителям. Тот самый день, когда он якобы сказал, что они «встречаются с намерением жениться».
«Не может же такого быть на самом деле?» — думал он, но оказалось, что так всё и было. До Еджун мысленно цокнул языком.
— Хорошо, что отец любит алкоголь.
До Еджун вспомнил бар в маленькой комнате на первом этаже. Отец и раньше любил выпить, но никогда не коллекционировал алкоголь. Когда До Еджун увидел этот шкаф, заставленный яркими бутылками, он был просто потрясен. И оказалось, что всё это — подарки от Чон Сахёна!
Он почти злился на родителей, которые так легко оказались подкуплены материальными ценностями.
— Только не приноси слишком много. В прошлый раз он напился тем виски, что ты принес, и два дня не выходил на работу.
— Говорю тебе! Я так расстроилась тогда…
— Слава богу, что всё обошлось. Учитывая его возраст, возможно, в следующий раз стоит принести в подарок женьшень.
— Женьшень? Он будет счастлив, можешь не сомневаться.
Они оба рассмеялись. До Еджун обиженно надул губы.
— А, точно. Недавно в ресторане…
Мама понизила голос, словно собиралась рассказать какой-то секрет. Это выглядело странно, учитывая, что она была у себя дома и никто их не мог подслушать. А истории о муже она только что рассказывала громким голосом. До Еджун прилип к перилам, навострив уши.
Ну конечно, он знал, что услышит свое имя. Глаза До Еджуна сузились.
— …знаешь, что он сказал мне, когда вернулся после твоего звонка?
Чон Сахён отреагировал с таким энтузиазмом, словно слушал очень интересную историю. Даже по одному голосу можно было понять, как он счастлив. Брови До Еджуна сошлись на переносице.
Он попытался вспомнить, что говорил маме, вернувшись после разговора с Чон Сахёном. Но как ни старался, ничего не приходило в голову. Судя по тому, что он не мог этого вспомнить, вряд ли это было что-то особенное…
Мама несколько раз кашлянула и понизила голос, словно пытаясь изобразить его:
— Представляешь, он сказал: «Дорогой сейчас приедет, так что мне пора идти. Мы договорились поесть самгёпсаль вместе». Вот так!
Это был явно преувеличенный тон — слишком милый. Не мог же он говорить таким сюсюкающим голосом. До Еджун скривился от негодования.