Майор Расти Брэдли. Львы Кандагара.22
Глава 22 ОГНЕВАЯ БАЗА СПЕРВАНГАР.
Мы полны решимости, что до захода солнца в этой ужасной битве наш флаг будет признан во всем мире как символ свободы, с одной стороны, и непобедимой силы - с другой".
Телефон сливового цвета в оперативном центре скорее жужжал, чем звонил. Звонок в девять утра был предназначен либо для Болдука, либо для сержанта-майора Хеджеса, и сержант, отвечавший за оперативный центр в Кандагаре, знал это.
Он не хотел отвечать. Командование в Баграме, непосредственное руководство Болдука, звонило уже несколько часов. Это был уже третий звонок. На пятом звонке он наконец взял трубку.
"Сэр, я думаю, что они на совещании или что-то в этом роде, но позвольте мне найти их, и они вам перезвонят".
"Немедленно соедините с Болдуком", - сказал офицер в Баграме. Тактика выжидания себя исчерпала.
За несколько дней до этого старший сержант Хеджес сказал Болдуку, что "вышестоящие" командиры в Баграме не хотят, чтобы он отправлялся в Спервангар. Это был не приказ, а лишь сильно подчеркнутое пожелание. Никто не говорил Болдуку конкретно не ходить.
"Мы просто хотим, чтобы вы оставались поближе к своей ПОБ [передовой оперативной базе] немного чаще, чем в прошлом", - вот и все, что они сказали.
Перемещаться по разным базам было опасно, а у Болдюка была репутация человека, умеющего находить неприятности. Во время предыдущей командировки его вертолет упал, а однажды он даже приказал своему вертолету подобрать попавших в засаду десантников и вывезти их с поля боя.
Бой у Спервангар был слишком ожесточенным, чтобы подвергать опасности весь командный состав. Поэтому в ночь перед вылетом в Спервангар Болдук поручил сержанту потянуть время с Баграмом, пока он не доберется до холма. У Болдюка хватило ума не спрашивать разрешения, потому что он знал, что они откажут. Проще попросить прощения. Кроме того, он знал, что если битва разгорится, нам понадобится его ранг, чтобы получить средства и помощь.
"Сэр, они на Спервангар", - наконец сообщил Баграму сержант.
Янтарное солнце взошло, когда я проснулся 11 сентября 2006 года. Вздрогнув, я понял, что меня не разбудили на мою смену дежурства. Неужели кто-то заснул?
Я протер глаза от сна, взял свое оружие и встал, чтобы осмотреться. Мне потребовалась секунда, чтобы поднять с земли свое распухшее и одеревеневшее тело. На штанах все еще зиял огромный разрыв, а спина, задница, колено и плечо нещадно болели. После взрыва у меня ужасно звенело в ушах. Мои люди не жаловались на свои раны и не позволяли оказывать себе медицинскую помощь, да и я тоже. Я подумал, чтобы Райли посоветовал мне какое-нибудь лекарство от отеков.
Пройдя небольшое расстояние от своего грузовика до командного пункта в здании школы, я обнаружил внутри Болдука и CSM (старшего сержанта) Хеджеса, которые следили за радиосвязью и обеспечивали охранение. Джаред вошел в коридор, почесывая свою грязную рыжую бороду.
"Как тебе спалось?" спросил Джаред. "Командир и CSM настояли, чтобы они несли караульную службу всю ночь".
Мы очень нуждались в отдыхе. Последние две недели были сплошной сенсорной перегрузкой[1]. Шесть часов сна были как раз тем, в чем нуждались мужчины, включая меня. Это действительно редкость - иметь двух лидеров, которые так заботятся о своих людях. Счастливый, я вернулся к своему грузовику. Когда я выходил, мой взгляд упал на слова, написанные мелом на пепельно-серых стенах коридора:
С ним сохранится память и о нас -
О нас, о горсточке счастливцев, братьев.
Тот, кто сегодня кровь со мной прольет,
Мне станет братом: как бы ни был низок,[2]
Я неправильно написал "Шекспир".
Я достал кофейник и включил его в розетку. Пыльная розетка сердито заискрила, но выдала достаточно энергии для десятидолларового кофейника. Я порылся в рюкзаке в поисках пакета с чистейшим кофе "Kona", гавайским золотом, которое я приберегал для особых случаев. Если командир и CSM собирались дежурить всю ночь в карауле за моих людей, то меньшее, что я мог сделать, это приготовить им чертовски хороший кофе. Сегодня я был бы не против побыть кофейным гуфером.
Пока варился кофе, подошел Билл и поинтересовался, что случилось со сменой караула.
"Пришли Болдук и Хеджес и сменили их".
"Ни хрена себе?" - спросил он. Увидев кофе, он достал свою кружку из под фляги. "Первым делом, мне вот в эту кружку!"
Я медленно налил воды в маленький желтый фильтр, наполненный кофе, и наполнил четыре кружки этой жидкостью темно-миндального цвета. Пока мы шли с Биллом обратно к школе, я держала кружки близко к лицу, вдыхая аромат. Билл не стал ждать и сделал большой глоток.
Когда мы пришли в школу, Джаред, Болдук и Хеджес сидели на ящиках из-под сухого пайка MRE и цинках с боеприпасами и обсуждали прошедшие одиннадцать дней. Билл и я слушали обсуждение, и его итоги были впечатляющими: мы совершили скрытый переход через пустыню с отрядом из местных жителей, справились с серьезной засадой, провели налёт на выявленный объект противника, овладели ключевым и решающим опорным пунктом, отразили две контратаки и две прямые атаки на нашу оборону, убили или ранили около восьмисот вражеских боевиков, включая восемь командиров талибов, "помогли" крупнейшей боевой операции НАТО до того, как она стала основной, и освободили долину, которую Советы так и не завоевали.
"Ну и ну", - пробормотал я, когда Болдюк закончил. "Неплохо для тридцати "зеленых беретов" и пятидесяти афганских солдат".
"Это будет величайшая битва, о которой никто никогда не слышал", - усмехнулся Билл.
Затем Болдюк сообщил новость. Спервангар теперь официально является огневой базой. Мы упорно сражались за этот холм, а теперь будем использовать его для удержания долины. Канадской оперативной группе наконец-то удалось захватить и удержать с таким трудом достигнутую цель, Регби, и создать собственную огневую базу на Масумгар. Однако у нас не было времени слишком долго размышлять о наших успехах. Нам еще предстояло переправиться через реку и захватить еще четыре объекта. Мы знали, что приказ поступит, потому что канадцы не могли сделать это на своей механизированной технике.
Выпив кофе, мы с Биллом вернулись к своим грузовикам. Было жутко тихо, но у меня не было ощущения надвигающейся гибели. Что-то изменилось. Глядя вниз на поля и строения, я не обнаружил никакой активности. Ничего. Я разбудил Виктора и сказал ему просканировать радиочастоты. Несколько минут он слушал в основном помехи. Затем появилось короткое сообщение на пушту. Глаза Виктора загорелись. Ухмыляясь, как опоссум, он поднял радиостанцию вверх.
Командиры талибов собирают оставшихся бойцов и уходят в провинцию Гильменд и Пакистан. Слушая радиопереговоры, я понимал их разочарование. Вертолет "Апач" пролетел через реку, осматривая поля и линии деревьев в поисках цели. Билл вызвал его по радио.
"Борт "Бритва", это "Коготь 31", запрашиваю отчет о ситуации, прием".
"Коготь, это похоже на город-призрак. Все ушли. Похоже, с них хватит".
Билл посмотрел на меня и пожал плечами. "Очень жаль, мы только-только вошли в ритм", - сказал он.
Я впервые за неделю выпрямился. Меня уже меньше беспокоили снайперы или пулеметы; я смотрел на долину. Это был мой первый сосредоточенный взгляд на огромные разрушения, вызванные талибами. Это все их рук дело. Утверждать меньшее было бы глупо и невежественно. Поневоле пришлось покачать головой. Оградившиеся и самодовольные люди регулярно молящиеся на коленях, выдвигают необоснованные обвинения в адрес военных западного мира каждый раз, когда в бою погибают мирные жители, но при этом они спокойно наблюдают за тем, как талибы и многие другие террористические организации продолжают воевать и прятаться за спинами или среди ни в чем не повинного гражданского населения. Об этом не говорится ни слова и не предпринимается никаких действий.
Передо мной простирался пейзаж из разрушенных виноградных хижин, воронок от бомб, пожаров и бойни. Казалось, что по долине прошелся монстр, оставив после себя дымящиеся остовы строений и зазубренные верхушки деревьев. Это не было похоже на победу. Это было все, что талибы и Аль-Каида могли предложить Афганистану. Не мы начали эту битву. Они выбрали бой не с теми парнями и, в свою очередь, разрушили чужие дома.
Мы спустились с холма и сказали Джареду, Хеджесу и Болдуку, что на утро запланирована церемония в память об 11 сентября и о том, почему мы сражались за этот холм. Перед церемонией Билл собрал всю группу, чтобы почистить оружие, проверить радиостанции и починить машины. Дэйв попросил меня выступить в роли ди-джея с моим iPod, потому что у него была только техно-музыка, подходящая для следующего штурма, тренировки или рейва. "Маэстро, что-нибудь патриотическое, будьте добры!".
Я подключил колонки и пролистал список музыкальных треков. Песня "Вежливость красных, белых и синих" Тоби Кита завела всех. Все собрались вокруг грузовика и стали подпевать этой композиции. В течение следующего часа мы пели вместе с Тоби, пили согревающие безалкогольные напитки и ели печенье, любезно предоставленное CSM и командиром. Это был кайф от кофеина и сахара. Ребята из 3X, находящейся в паре холмов от нас, получили те же самые запасы, которые прилетели с командиром, но с одним особым дополнением. Ящик, а не просто коробка, тампонов. У нашего сообщества действительно уникальное чувство юмора.
Билл крикнул, что пора выходить. Церемония начнется через десять минут. Ходж, Брюс и их группы начали собираться около десяти часов. Большинство парней несли маленькие флажки, которые последние две недели были засунуты в подсумки для снаряжения. Это была неотъемлемая военная традиция. Когда все собрались на вершине холма, мы сделали три флагштока.
Наши объединенные силы поднялись на вершину Спервангар и с гордостью водрузили флаги Канады, Афганистана и Соединенных Штатов Америки. Это был первый день после первого штурма, когда не было сделано ни одного выстрела ни со стороны друзей, ни со стороны врагов. "РОТА, смирно!" - крикнул сержант-майор.
Три флага были подняты в унисон. Затем мы все молча склонили головы. Это был момент для размышлений о трагедии, случившейся пять лет назад, о принесенных жертвах и о тех, которые еще предстоит принести в предстоящей тяжелой борьбе. Затем Болдюк достал письмо, написанное генералом Фрейзером. Командующий коалицией на юге Афганистана хотел лично поблагодарить нас. Мы встали вокруг Болдюка, когда он зачитал нам некоторые части письма:
Я хочу выразить личную благодарность солдатам и офицерам 31-й оперативной группы спецназа армии США за их недавние усилия в рамках операции МЕДУЗА, возможно, самой важной и успешной боевой операции, проводимой в Афганистане с 2002 года... Как мне ясно дали понять вышестоящие командиры, не будет преувеличением сказать, что будущее НАТО и Афганистана висит на волоске. В это трудное время, когда поражение было недопустимо, бойцы TF 31 выстояли и выполнили задачу, и своими храбрыми действиями внесли вклад в победу, совершенно несоизмеримый с их относительно небольшой численностью.
Личное мужество, вновь и вновь демонстрируемое бойцами TF 31, было поразительным, и я нахожусь в благоговении перед их целеустремленностью, воинским духом и самоотверженностью... Бойцам TF 31: Я горжусь вашими достижениями и преклоняюсь перед вашим воинским духом. Вы настоящие воины и олицетворяете черты, которые ожидаются от спецназа".
После церемонии я поднял два американских флага. Первый был за Грега. Несколькими днями ранее я получил сообщение, что Шон жив, но о Греге по-прежнему ничего не было известно. Он был перевезен из Кандагара в Германию. Если он умрет от ран, я хотел подарить флаг его жене после похорон. Тогда я бы дал то же обещание, что и жене Чарли. Шесть месяцев спустя мне выпала честь передать флаг самому Грегу. Он выжил по милости Божьей.
Второй флаг я водрузил за другого парня. Подняв его, Билл помог мне аккуратно уложить его обратно в коробку. Я хотел подарить его Болдуку, чтобы поблагодарить его за невероятное руководство.
Спускаясь по пыльному холму после церемонии, я попросил разрешения поговорить с боссом. Я вручил флаг Болдюку. Это был единственный способ выразить свою признательность. Он должен владеть частичкой этой истории.
Болдюк сжал мою руку и посмотрел мне прямо в глаза.
"Твои люди хорошо поработали здесь. Помни об этом".
Остаток дня мы провели, планируя следующие операции за рекой и восстановления местности. Мы должны были устранить повреждения, построить грунтовые дороги и начать налаживать отношения с людьми. Советы не смогли завоевать долину, но теперь у нас был шанс не только контролировать задний двор талибов, но и заручиться поддержкой на их поле боя. Нам оставалось только воспользоваться нашей победой и вернуть разоренному району его былой расцвет в качестве житницы Афганистана.
Прошло несколько дней с тех пор, как я звонил домой, и мне было известно, что моей жене нездоровится. На закате я вышел на улицу и позвонил ей по спутниковому телефону. Я знал, что это сражение было важной новостью, и любая жена "зеленого берета", пробывшая рядом больше одного дня, знает, как сложить два плюс два. Я знал, что от просмотра новостей о сражении она бы волновалась; уверен, она не знала, что со мной все в порядке. Тяжесть неизвестности - это огромная тяжесть, в чем мне предстояло убедиться на собственном опыте. Прижав горячий черный пластик к уху, я прислушался к щелкающему звуку соединения. Я мог слышать, как за тысячи миль от меня наконец-то установился контакт. Но вместо моей жены на другой линии ответила моя мать. Напуганный, я спросил, все ли в порядке.
"Ее отвезли в отделение реанимации для операции на позвоночнике", - сказала мне мама. Я не мог перевести дыхание.
Моя жена никогда не говорила ни о чем таком серьезном, когда я разговаривал с ней перед первым налетом. Сильная жена воина, она не хотела, чтобы я беспокоился о ней. Армейские жены - это особая порода.
Моя мать ждала новостей из госпиталя. "Перезвони, когда её вывезут из операционной", - сказала я, онемев.
Я все еще держал в руке маленький черный телефон Iridium, когда Болдюк вышел из здания. Полная луна светила белым светом, как небесный фонарик. Он подошел и протянул мне бумагу. Я прочитал первую строчку и чуть не выронил сообщение.
ОТ: Международный Красный Крест... Ваша жена... Хирургия... Просит Вашего немедленного присутствия...
Передо мной стояло самое трудное решение в моей жизни: ехать к жене и помочь семье или остаться с моими людьми, которые были ближе, чем семья. Прошло совсем немного времени с тех пор, как я разговаривал с матерью, но я все равно перезвонил.
"Твоя жена в порядке и выздоравливает. Однако ей понадобится серьезная забота", - сказала моя мать.
Я повернулся к Болдюку, все еще ошеломленный. Он знал, что мне нужен совет, и я просто слушал, пока слова лились потоком. Я знал, что нужен своей жене, но я также знал, что нам предстоят трудные дни, когда мы будем уничтожать оставшихся за рекой боевиков "Талибана". Нам нужно было построить огневую базу, и я не хотел оставлять своих людей в опасности без меня. Семь из двенадцати моих бойцов были ранены, включая меня. Когда ты так близко к своим людям, командовать гораздо сложнее и гораздо более персонально. Мне нужно было быть с ними.
"Сэр, что мне делать? Я не могу оставить своих людей в бою", - сказал я.
Болдук знал, что если я останусь, то буду рассеянным. Если я поеду домой и займусь семьей, то когда вернусь, буду настроен решительно, зная, что мне не нужно беспокоиться".
Сначала он дал мне установку. "У нас, военных, есть такая дихотомия, когда мы должны балансировать между нашими семьями и нашей миссией. Семьи всегда на втором месте", - сказал он мне. " Группа хорошо подготовлена. Они прекрасно обойдутся без вас в этот период".
Затем он отпустил меня с крючка.
"Я облегчу тебе задачу. Ты посадишь свою большую задницу в вертолет и отправишься домой, заботиться о своей семье. Сейчас твой приоритет - дома. Я тебя не спрашиваю", - прямо заявил он. Я бы обнял его, но он врезал бы мне по зубам. Я знал, что он прав, но мне не стало легче, потому что теперь я должен был попрощаться со своими людьми. Я знал, что мы получим задание зачистить объекты, до которых канадцы не могли добраться на своих машинах. Была большая вероятность, что я пожму руку одному или нескольким из этих парней в последний раз.
Сначала я нашел Смитти и Билла. " Парни, у меня проблема. Я должен поговорить с вами. Моей жене сделали срочную операцию. Я не знаю точно, что случилось", - сказал я. "Меня никогда не было рядом. Я пропустил рождение своего ребенка. Я пропустил смерть родственников. Моя жена тащила этот груз на себе все годы нашего брака. Я должен уйти".
После неловкого молчания Смитти произнес. "Когда ты вернешься, здесь будет много стычек. Иди и позаботься о своей семье".
Это то, что мне нужно было услышать от моих людей. Я осмотрел все грузовики, прежде чем подойти к своему грузовику и забрать свои вещи. Все рукопожатия были крепкими. Улыбки были широкими. Не так много слов, просто "скоро увидимся". Бросив последнее снаряжение в рюкзак, я оставил гранаты, батарейки, магазины с патронами, нюхательный табак и носки для Брайана и Дэйва. Они им понадобятся.
К этому времени я уже слышал, как лопасти вертолета "Чинук" эхом разносятся по долине. Когда вертолет приземлился, над Сперваном кружил "Апач". Я видел, как статическое электричество от двух роторов "Чинука" прорезало пыль, создавая пятнистый ореол над "птичкой", когда она приземлилась у основания холма. Хвостовая рампа опустилась. Билл схватил мой рюкзак. Болдук подошел вместе с Джаредом, и оба обняли меня. Они остались у грузовика, пока Билл провожал меня.
Я ступил на рампу, взял у Билла свой рюкзак и защелкнул свою привязь на воздушном судне. Я чувствовал, что тащу себя в вертолет. Мне не хотелось идти, но я знал, что должен. Я знал, что нужен своей жене. Из-за шума вертолета было трудно разговаривать. Билл поднялся на рампу и пожал мне руку.
"Помни правило номер один, рейнджер", - сказал я.
"Я пройду свою службу от планки до планки и не потерплю никакого дерьма от любого чина", - сказал он, широко ухмыляясь.
"Присмотри за ребятами, пока я не вернусь, Билл".
Он показал мне большой палец вверх и сошел с рампы.
Я повернулся к борттехнику экипажа и показал ему большой палец вверх. Билл отступил назад. Двигатели завыли, набирая мощность, а я смотрел, как Билл, холм и земля исчезают подо мной. Я стоял на прохладной металлической рампе и смотрел вниз на долину Панджвайи и Спервангар. В полном недоумении подумал, как я или мои люди не были убиты. Я старался сохранить в памяти каждую секунду. Мы пересекли хребет, где неделей ранее находились наши блокирующие позиции. Нос "Чинука" опустился вниз, когда мы повернули в сторону Кандагара. Вертолет развернулся, чтобы следовать по шоссе № 1, и вскоре весь город Кандагар был виден из задней части рампы вертолета. Огни и запахи города - горящие костры, выхлопные газы и пыль - поднимались навстречу мне. Я мог видеть несколько легковых и грузовых автомобилей. Базар, который обычно был полон сотен покупателей, был безжизненным. Все были дома, спали. В безопасности.
[1] Сенсорное утомление - развивается в результате длительного или интенсивного воздействия раздражителей (например, сильный шум или яркий свет), при котором первичные изменения возникают в сенсорных системах, начиная от рецептора и кончая корковым концом анализатора и негативно влияют на работу всех органов и систем организма, вызывая психические и физические изменения в самочувствии человека, что приводит к возникновению поведенческих реакций и к снижению эффективности деятельности и качества жизни индивида.
[2] Отрывок из исторической хроники Уильяма Шекспира, "Генрих V", изображающей поход короля Генриха V во Францию в ходе Столетней войны и победу над французами в Битве при Азенкуре. - Речь в День Святого Криспина перед битвой при Азенкуре.