Майор Расти Брэдли. Львы Кандагара.4

Глава 4. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРОШЛОЕ.

Если вы знаете врага и знаете себя, вам не нужно бояться результата в сотни сражений. Если вы знаете себя, но не знаете врага, то на каждую одержанную победу вы будете терпеть одно поражение. Если вы не знаете ни врага, ни себя, вы будете проигрывать в каждой битве.
— СУНЬ-ЦЗЫ

Было три часа ночи, но Джума Хан и другие солдаты ANA, около тридцати человек, были слишком возбуждены, чтобы спать. Они сварили чай и бродили возле огневой позиции, выжидая. Весть о нашем прибытии быстро распространилась среди афганцев после того, как я позвонил на базу и сообщил, что мы уже в пути. "Длинные бороды" из 1-го батальона 3-й группы спецназа - их «rora», их братья - снова приехали, чтобы сражаться рядом с ними.
Наши отношения не были типичными. Как нам неоднократно объясняли, афганские солдаты исторически не доверяли ISAF и другим коалиционным силам из-за их предполагаемой недостаточной приверженности и капризного отношения к стране и ее народу. Мы по своей сути были другими. Мы ели, спали, жили и дышали вместе с афганским народом, как будто делали это всю свою жизнь, погрузившись в его язык и культуру. Это не было идеальным сочетанием, но мы искренне старались проявлять уважение и при этом проецировать силу Соединенных Штатов. В Афганистане уважение достигается очень и очень быстро; чтобы получить его, нужно его отдать. ANA регулярно выражала свое уважение к нам, потому что мы делали все возможное, чтобы следовать их обычаям и культуре. Это обнадеживало, учитывая то, что регулярно появлялось в средствах массовой информации. В конце концов, мы были на войне. Моя группа и подразделения ANA, с которыми мы сотрудничали, слаженно работали над тем, как совместно действовать среди афганского народа против талибов. Борьба с чужаками, такими как Аль-Каида, была совсем другой историей. Афганцы понимали, что лучше помочь американцам в борьбе, чем встать между ними и их врагами.
Когда мы свернули на асфальтированную дорогу, ведущую к воротам базы, было приятно видеть ее сияние. Она располагалась на плато, и с нее открывался великолепный вид на северную половину города. Когда мы подъехали ближе, я смог разглядеть темные фигуры на высоких бетонных сторожевых башнях, установленных с интервалами вдоль каменных стен, обеспечивающих дополнительную защиту от ракет и минометов, которые время от времени падали. Потребовалось несколько минут, чтобы наши глаза привыкли к слабому освещению в лагере, когда мы проходили через главные ворота. Афганские охранники, обученные гражданскими подрядчиками, выглядели профессионально и были хорошо экипированы. Я чувствовал себя здесь в большей безопасности, чем на аэродроме Кандагар. Это было похоже на возвращение домой.
Когда мы въехали в автопарк, ANA окружили наши грузовики, похлопывая по капотам, хлопая и пританцовывая, их темные лица озаряли блестящие улыбки. Вот как это будет выглядеть, когда мы убьем бин Ладена, подумал я. Афганцы залезли в грузовик и вытянули меня наружу, в свою ликующую среду. Черт, мне придется танцевать, подумал я. Я ненавидел исполнять подобные танцы - об этом потом несколько дней рассказывали мои товарищи по группе. И у кого-то всегда была камера. Моя электронная почта была забита изображениями моего лица, наклеенного на тела танцовщиц живота, брейк-дансеров и других воображаемых суррогатов.
Танцы привели к чаю, и вскоре каждый в команде держал в руке обжигающую чашку. Из центра толпы я увидел Джуму Хана.
Джума Хан поступил на службу рядовым в ANA и быстро продвигался по служебной лестнице. К сожалению, он был неграмотным, как большинство афганцев, и не мог получить звание выше сержанта, каким бы храбрым он ни был в бою. От него пахло костром, он был одет в белую футболку и свободные брюки. Ростом едва ли пять футов и весом сто фунтов, промокший насквозь, он всегда вел своих соотечественников вперед. Я посмотрела вниз и заметила его поношенные белые кроссовки Nike, подаренные ему, когда мы только познакомились. Он отказался их менять.
В 2004 году его оставили умирать после того, как его отряд ополченцев попал в засаду, и самодельное взрывное устройство (СВУ) оторвало ему часть лица и искалечило ноги. Американский медик спецназа нашел его рядом с пылающими останками его Hilux и сохранил ему жизнь. После многочисленных операций по восстановлению лица и месяцев физиотерапии он вернулся на базу. Я думал о нем лично и профессионально как о миниатюрном солдате с сердцем размером с Голиаф.
Воссоединение семьи постепенно затянулось, и мы все разошлись по кроватям. После нескольких часов сна и завтрака группы прошли в свой вариант ТОС на базе для проведения инструктажа по передаче дел.
На каждой базе был свой тактический оперативный центр, который функционировал так же, как и ТОС в Кандагаре, но на этом сходство заканчивалось. Если Кандагар был звездолетом, то ТОС базы был похож на деревянный планер.
Вместо десятков людей, суетящихся вокруг новейшей автоматики, проекторов, экранов, светильников и компьютеров, на базе было два компьютера, стоящих на несочетаемых столах вдоль одной стены. Радиоприемники были аккуратно разложены вдоль противоположной стены для быстрого удаления или уничтожения в маловероятном случае, если нас догонят. Проектор - один из немногих на базе - стоял на столе в центре комнаты, направленный на разрисованную стену, которая служила экраном. Солянка из стульев и столов разных форм и размеров служила конференц-зоной. Коврики местного производства и ветхие ковры с нарядными красными и зелеными узорами удерживали пыль и грязь. Нередко можно было увидеть, как по грубым бревенчатым стропилам пробегает мышь или крыса.
Члены обеих групп - отбывающей и прибывшей - входили в зал и быстро занимали все стулья. Приходилось приходить пораньше, потому что такие совещания могли затянуться надолго, и опоздавшим приходилось стоять. Крайне важный для поддержания преемственности совещания по передаче дел был, по сути, "покажи и расскажи". Отбывающая группа рассказывала все, что знала о местности, противнике и подразделениях Афганской армии, приписанных к огневой базе.
Успешная передача может решить все проблемы в первые несколько недель службы. Эта передача началась с грохота. Как только Шеф взял слово, отключилось электричество, и в комнате стало темно.
"Ну, некоторые вещи не изменились", - сказал кто-то.
База была подключена к городской электросети Кандагара, поэтому мы, как и местные жители, находились во власти древних советских генераторов и многолетнего запустения и некомпетентного обслуживания. Пока мы ждали, когда генераторы снова заработают, я подумал, благодарны ли люди за ту ограниченную электроэнергию, которую они получали. Это было больше, чем они получали при талибах.
По сравнению с другими пятью базами, наша была просторной. Когда-то президентский дворец талибов, строительство которого началось в 1996 году, в год прихода талибов к власти в Афганистане, заняло около трех лет. Усама бен Ладен построил этот комплекс для лидера талибов муллы Омара, и жители Кандагара до сих пор называют его комплексом Омара. Силы специальных операций заняли его в 2001 году и назвали "Огненный Геккон"[1], в честь ящериц, которые облюбовали эти стены.
В столовой был двухсторонний камин, три сома, которые жили в двухъярусном фонтане, и бассейн на случай, если станет слишком жарко. У нас было место, чтобы построить по периметру пятимильную грунтовую дорожку и даже тир для нас и афганских солдат.
Наконец-то заработали наши резервные генераторы, и электричество вернулось. Шеф начал инструктаж, представив Рона, объединенного тактического авианаводчика ВВС (JTAC), который кивнул нам. Он был важной фигурой в этом зале, способной спасти наши задницы, вызвав воздушные удары. Ему было около двадцати лет, он казался тихим и сдержанным за своей густой темной бородой. Я подумал, что надо посидеть с ним после совещания.
Шеф вкратце рассказал о ключевых лидерах, целях и районах в Кандагаре и его окрестностях. Затем он начал говорить об операции "Kaika"[2]. За три месяца до этого Шеф повел свою группу и роту солдат ANA в район Панджвайи к югу от города. Группа получила сообщения о том, что талибы вытесняют афганцев из кишлаков в этом районе. Помимо того, что этот район был родным городом талибов, он был житницей провинции Кандагар, поскольку охватывал широкую долину реки Аргандаб, которая является основным водным резервом и обеспечивает самые плодородные и стабильные урожаи в юго-восточном Афганистане. Гранатовые рощи, поля кукурузы, пшеницы, марихуаны и плантации винограда сочетались с самой большой товарной культурой страны - маком. Во время сбора урожая долина покрывается бесконечными полями цветов. Маковый сок, смешанный и переработанный в героин, служит основой для повстанческого движения Талибан, а район снабжает наличными как повстанцев, так и афганских правительственных чиновников. Через провинцию проходит главное шоссе Афганистана и множество второстепенных дорог, создавая сеть маршрутов между Афганистаном и Пакистаном. Во время моей последней командировки группа могла беспрепятственно передвигаться через Пашмул, округ Панджвайи. Там не было особой активности противника. Но когда Шеф вошел в этот район в надежде захватить лидеров талибов, его группа была быстро окружена, и ей пришлось пробиваться с боем.
Во время операции Шеф потерял двух американцев и трех афганских переводчиков. Мои ребята уставились в пол, пока он рассказывал об этом. Никто не поднимал глаз. Никто не хотел задавать вопросы из-за боязни подвести итоги операции или сыграть роль кабинетного генерала. Это было четко понятное, неписаное правило.
Через несколько часов совещание закончилось. Специалисты каждой из групп собрались отдельно, чтобы ознакомиться со своим участком базы. Специалисты по оружию проверяли боеприпасы. Я вышел вслед за Шефом. Я хотел узнать больше о Панджваи и операции "Кайка". Как ротация, которая на бумаге выглядела хорошо, пошла прахом из-за одной операции?
Шеф выглядел изможденным, когда мы шли по коридору к его комнате. Его кустистая борода и загорелая кожа скрывали это, но было видно, что командировка состарила его. Пока мы шли, он сказал, что большинство их заданий прошли необычайно успешно. Его голос звучал уверенно, но усталые, воспаленные глаза выдавали истинное положение вещей. Я должен был знать, что произошло в Панджваи.
"Как они с такими силами проникли в этот район у нас под носом?" - спросил я его, раскладывая несколько больших карт на столе в его комнате. "Мне нужно больше узнать о Кайке. Похоже, что они могут что-то там замышлять, и мне нужна достоверная информация".
Он сделал секундную паузу и посмотрел мне в глаза. Того жизнерадостного Шефа, которого я знал почти десять лет, больше не было. "Держись подальше от этого места, если только ты не пойдешь туда с армией, потому что ты можешь пострадать. Я докладывал о скоплении там большого количества талибов, но никто меня не слушает", - сказал он категорично.
Операция "Кайка" начиналась хорошо. Шеф и его люди пешком добрались до лагеря предполагаемого лидера талибов и взяли его. Но когда наступила ночь, большие силы талибов атаковали их с трех сторон из пулеметов и гранатометов. По словам Шефа, боевики Талибана были близки к тому, чтобы прорваться, но постоянный огонь из пулеметов и минометов отбросил их назад. К счастью, никто серьезно не пострадал, но стремительность штурма удивила Шефа, и он вызвал ISAF для создания сил быстрого реагирования (QRF). Силы быстрого реагирования прибыли на место, но не получили разрешения пересечь важнейший мост, ведущий в спорную зону. Помощь так и не пришла.
"Подразделения ISAF добрались до реки Аргандаб, но не стали переправляться", - сказал он мне. Казалось даже произнесение этих слов, оставило неприятный привкус во рту.
Время, подумал я. Время - самый ценный ресурс на поле боя, и его никогда нельзя заменить. Он потерял критически важное время в ожидании этого подразделения. Окруженные в долине, без помощи в пути, они попытались контратаковать. Группа Шефа обнаружила дувал, который талибы использовали для организации нападения. Мастер-сержант Томас Махолик вызвался зачистить дувал вместе с двадцатью афганскими солдатами.
Когда они двинулись в контратаку на дувал, Махолик разделил своих людей на две подгуппы и отправил старшего сержанта Мэтью Бинни и сержанта-медика установить пулемет для прикрытия атаки. Бинни взял с собой ETT и девять афганских солдат и установил пулемет. Махолик быстро зачистил дувал. Из радиоперехвата Шеф узнал, что намерением талибов было захватить американцев живыми.
Каждый раз, когда Бинни и его группа выходили на связь по радио, Шеф слышал интенсивную стрельбу. Наконец, группа Бинни прошла через дыру в глинобитной стене и наткнулась на группу бойцов Талибана. Бинни и его люди первыми открыли шквальный огонь и применили ручные гранаты с близкого расстояния. По словам Шефа, талибы подошли достаточно близко к Махолику и людям Бинни, чтобы выкрикивать оскорбления и угрозы.
Подвернувшись для броска гранаты, Бинни получил удар в затылок. Контуженный, временно ослепший и оглохший, он нащупал свое оружие и с ориентировался. Придя в себя, он организовал нападение на позиции талибов, но старший сержант Йозеф Фюрст, ETT, был ранен в левую ногу реактивной гранатой. Бинни попытался оттащить инструктора в безопасное место и тоже был ранен. Пули раздробили ему левое плечо и предплечье.
У Шефа были свои проблемы, поскольку талибы начали новую атаку на его позицию. По словам Шефа, в перерывах между атаками он переходил с позиции на позицию, собирал своих людей и одновременно следил за ситуацией Махолика и Бинни. Его грузовик был весь в стреляных гильзах от пулемета. Я попытался поставить себя на его место.
Когда он услышал о раненых, медик Бренден О'Коннор вызвался возглавить группу, чтобы подкрепить Махолика и оказать помощь Бинни и Фюрсту. О'Коннор пробился с патрульной базы вместе с восемью афганскими солдатами, переводчиком и еще одним бойцом спецназа. Он повел небольшой отряд помощи вдоль стены, которая укрывала его от пулеметного огня талибов и гранатометов. Когда он дошел до конца стены, О'Коннор понял, что раненые солдаты находятся в двухстах футах от него на открытом поле под огнем трех пулеметов талибов.
Над ними пролетали вертолеты "Апач". Шеф сказал, что он пытался заставить их прикрыть О'Коннора, но бойцы "Талибана" засели в глинобитных хижинах с толстыми стенами. Пули вгрызались в грязь и кромсали траву.
О'Коннор понял, что из-за бронежилета он не может прижаться достаточно низко, чтобы избежать огня противника. Он быстро снял его и отбросил в сторону. Дюйм за дюймом он пробирался через зону обстрела, каким-то образом умудряясь оставаться ниже сотен пулеметных очередей талибов. После он сказал Шефу, что всю дорогу думал о том, что инструкторы на курсах медиков спецназа поджарили бы его, если бы видели. Они всегда вдалбливали своим ученикам, что не стоит лезть к раненым, потому что их навыки слишком ценны, чтобы рисковать их ранениями. Пусть раненые сами приходят к вам.
Фуэрст уже потерял много крови из зияющей раны на левой ноге, когда О'Коннор добрался до него и Бинни. О'Коннор сразу же наложил жгут на ногу, но на большее времени не было. Талибы приближались. Медик поднял Фюрста и отнес его к насосной станции на краю фруктового сада. Он спрятал ETT в тенистом месте и осмотрел насосную станцию, надеясь, что вражеские бойцы не поджидают его. Он перелез через шестифутовую[3] стену на небольшую грунтовую дорожку, где нашел несколько афганских солдат и их советника. О'Коннор вернулся через стену и переправил Бинни, а затем Фюрста и двух афганских солдат на другую сторону.
Когда все оказались в переулке, О'Коннор начал оказывать серьезную помощь раненым. Доставая свое медицинское снаряжение, он обнаружил, что от 120-градусной[4] жары расплавился клей, скреплявший капельницы. Его снаряжение было в беспорядке, но он сделал все возможное, чтобы помочь Фюрсту и Бинни.
В течение всего времени Махолич поддерживал защитников в своем близлежащем дувале, не обращая внимания на беспощадный огонь, перебегая с позиции на позицию, и вдохновляя их на более упорную борьбу с непрекращающимися атаками боевиков Талибана, обстреливавших их из пулеметов и гранатометов. Будучи практически окруженным, Махолич заметил бойца "Талибана", двигавшегося по переулку рядом с дувалом. Когда он открыл огонь, чтобы подстрелить боевика, Махолич был смертельно ранен. Воодушевленные примером мастер-сержанта, солдаты Афганской армии собрались и отбили боевиков Талибана.
После наступления темноты О'Коннор повел группу помощи обратно в дувал Махолича. Прибыв туда, он узнал, что Махолик погиб, и сразу же взял на себя оборону позиции.
"Им нужно было это руководство. До этого момента они были в замешательстве, просто пытались спрятаться и выжить", - сказал Шеф. Когда он вернулся с ранеными, он это обеспечил". О'Коннор обеспечил то руководство, которое было необходимо".
Они эвакуировали раненых на вертолете, пока Шеф вызывал авиаудары. Фюрст в конце концов умер от полученных ранений.
Команда Шефа изменила название базы за месяц до нашего приезда. Теперь она называлась "Огневая база Махолик".
Рассказав мне эту историю, Шеф захотел отдохнуть. Я видел, что он все еще сражается с этой битвой в своем сознании. Мне нужно было многое переварить. Мы договорились встретиться позже, и я пошел проверить, как обстоят дела с группой и снабжением.
Я не мог отделаться от рассказа Шефа. Для начала, этот бой показал мне две вещи: у талибов были хорошие советники, и я, вероятно, не мог планировать использовать ISAF, подразделения НАТО, которые теперь владели южным Афганистаном, в случае крайней необходимости.

* * *

Передача заняла несколько дней. На третий день мы сосредоточились на роте ANA на этой базе. Налаживание связи с ними было важной частью процесса, поскольку вскоре нам предстояло сражаться бок о бок. Стоя в строю посреди нашей пыльной огневой базы, в старой зеленой камуфлированной форме армии США, афганские солдаты выглядели как потрепанная кучка. Но волнение от нашего прибытия еще не прошло. " Позитивная мотивация может иметь большое значение на поле боя", - сказал я Биллу. Он только рассмеялся. Всегда пессимист, он сказал: "Подождем и увидим, что они будут делать под полуденным солнцем, когда устанут и захотят пить".
Было жарко, очень жарко, даже для августа, но афганцы показали удивительно хорошие результаты во время первых учений. Началось все с засады на сломавшийся грузовик ANA. Афганцы должны были восстановить грузовик, а затем атаковать лагерь, где прятались вражеские бойцы. Пока они мчались к лагерю и быстро очищали комнаты от воображаемых бойцов, моя группа следовала за ними, делая заметки. Афганские солдаты знали, что делать, и двигались уверенно. Это произвело на меня впечатление и означало, что они стали на один маленький шаг ближе к тому, чтобы лишить нас работы, что является конечной целью советника.
В целом, мне понравилось то, что я увидел. У Билла, с другой стороны, был список замечаний.
"Рим был построен не за один день", - сказал я ему.
Он скептически усмехнулся и покачал головой. "Они тоже не так начинали", - заметил он, собрал афганцев и снова отправил их в путь.
Во время учений я заметил, что Рон, JTAC, вышел понаблюдать. Я воспользовался случаем и снова представился. Мы поговорили о последних двух месяцах и операциях с группой Шефа, и он не побоялся указать на недостатки, такие как проблемы со структурой поддержки ISAF. Это был тот тип откровенности, который каждый командир должен слышать от своих подчиненных. Он мне сразу понравился.
Когда солнце село, мы с Биллом сидели на улице с чашками крепкого кофе. На безоблачном небе сверкали звезды. В отсутствие промышленного загрязнения или других источников света смотреть на звезды в Афганистане просто потрясающе, но для нас это зрелище было непонятным. Наши мысли все еще были затуманены долгой поездкой и борьбой с акклиматизацией к жаркой погоде и высоте над уровнем моря. Я был измотан и знал, что останусь таким, пока не сяду в самолет, чтобы вернуться домой.
"Знаешь, Билл, Афганистан похож на Техас", - сказал я, подшучивая над его родным штатом.
Прежде чем Билл успел ответить, мы услышали тяжелый свист первой ракеты и бросились в землю. Придав себе как можно более плоскую форму, я услышал, как ракета ударила со вспышкой, похожей на сотни искр. Раскаленная шрапнель разлетелась по асфальту. Вторая ракета упала прямо за стенами базы.
107-мм ракеты советского производства. Советы завезли бесчисленное количество этих легких трехфутовых мини-ракет во время десятилетней войны в 1980-х годах. Теперь они были закопаны или спрятаны в пещерах по всей стране; повстанцы запускали их с помощью таймеров и деревянных пусковых установок с кузовов грузовиков или прямо с земли. Деревянные пусковые установки грубы, это просто деревянные клинышки, срезанные под разными углами, чтобы обеспечить оптимальную траекторию. Но они работают.
Через несколько минут кто-то крикнул: "Все чисто". В воздухе висели пыль и тяжелый запах взрывчатки.
Мы с Биллом отправились на ТОС, чтобы узнать, не пострадал ли кто-нибудь. Билл пересчитал людей. У нас не хватало одного человека - Стива, нашего младшего медика. Его палата находилась рядом с взлетно-посадочной полосой, куда попала ракета. У меня заколотилось сердце. Был ли он на взлётке? Если да, то почему он был там? Пробил ли шрапнель мешки с песком вокруг его бытовки или попал в его комнату?
Мы побежали по узким коридорам с грязными стенами к комнате Стива. Его дверь была закрыта, и когда мы постучали в нее, ответа не последовало. Мы толкнули дверь и увидели, что он лежит на кровати и мирно спит. Он был в берушах и даже не вздрогнул, когда в дверь ворвались.
Стив был самым молодым членом нашей группы. Он приехал за несколько месяцев до командировки и ворвался в нашу командную комнату в Форт-Брэгг с обесцвеченными белыми волосами и темным загаром серфингиста. Он курил сигареты и по сравнению с другими членами группы выглядел как тощая версия "Мальборо". В обычной ситуации они сочли бы его непринужденную манеру поведения и покладистость признаком слабости. Но в команде существует негласное правило - никогда не злить медиков, никогда. В отличие от чинов большинства других секторов вооруженных сил, те, кто работает в медицинской сфере, могут лично сделать вашу жизнь несчастной, "потеряв" ваши медицинские карты, угрожая проктологическими осмотрами и находя бесчисленное множество других возможностей ударить вас по больному месту.
Несмотря на его теплую, юношескую улыбку и успокаивающее поведение, некоторые члены группы считали, что у Стива есть привычка нервничать при проведении медицинских тренингов, постановке капельниц или в других стрессовых ситуациях, и прозвали его "трясущимся Стивом". Большинство, включая меня, думали, что он просто молод, возможно, его пугает статус самого молодого среди группы опытных, целеустремленных ветеранов. Вскоре мы узнали, что все мы ошибались, совершенно ошибались. При лечении раненых, даже в самых тяжелых условиях, у Стива были стальные нервы и руки хирурга. Он демонстрировал неиссякаемый фонтан эмоционального спокойствия и непринужденную улыбку во время ужасных ситуаций, когда другие бы сдались. Он был бесценен в общении с местными афганцами. Он мог вылечить самого испуганного ребенка, принять роды и завоевать доверие людей с помощью теплой, молодой улыбки и успокаивающей манеры.
В данный момент манера Билла была далеко не успокаивающей.
"Что вы тут делаете?" спросил Стив, полусонный и ожидающий розыгрыша, когда мы подняли его с кровати.
"Что ты делаешь?" закричал Билл, в основном от досады. "Вы знаете, что после атаки вы должны подняться на ТОС".
"Какой атаки?" ответил Стив, когда мы ушли, чтобы продолжить обход.
Мой пульс замедлился, когда мы добрались до района базы ANA. Никто не пострадал, и мы вместе с афганцами отправились осматривать воронку. Присев на корточки рядом с новой ямой, Дэйв, наш старший инженер, копался в земле, занятый анализом последствий. Шрапнель изрыла землю вокруг воронки, и он вытащил десятки острых как бритва металлических осколков.
"Он прилетел с севера", - сказал он, изучая схему удара. "Вероятно, они хотели, чтобы он ударил рядом с ТОС, в центре жилых помещений, но промахнулись".
Это была наша первая удача.

[1] Гекко́ны, или гекко́новые, или цепкопа́лые (лат. Gekkonidae), —обширноесемействонебольшихисреднейвеличинывесьмасвоеобразныхящериц.
[2] Кайка (от тур. kayik — лодка) — небольшое военное парусно-гребное судно
[3] 1,83 м.
[4] 48,89 ⁰С