Никита Немцев. Cm A# G Esus
…походкой, сбивающейся на синкопе, Азамад двигался по ночному Бишкеку, утекая иногда в левую улицу, иногда в правую – с пожухлой зеленью (ночь, брр, хорошо – днём фух, 47 в тени), под иллюзорными фонариками, оттопыривающими куски асфальтовых трещин, хмурые четвероэтажки, пятиэтажки, девятиэ – максимум двенадцать (осколки Советской империи), так вот, шёл, вертя Blue train Колтрейна в уме, подумывая, сегодня вечер чтобы пить виски или всё таки пиво, а то вчера – хотя Азамад не особенно по-кыргызски – пил кумыс, и странное дело, опьянел так, что не помнит снов, только как он по ночному Бишкеку, радушно разбитому, под Blue train (ты знаешь, что такое Джонни Колтрейн? это лёд в стакане виски страданий), сжимая впивающуюся в плечо лямку гитары вишнёвого цвета, полуакустика, Epiphone 61 – таких, чёрт побери, больше не делают – шёл с гитарой почти трезвый, по Бишкеку, сбиваясь на синкопе, но самую малость, может на четверть доли, и ворочал всё те же мысли, серые как печень, вот тут можно поиграть, тут можно, тут тоже, там через месяц только – привет, скажет, мимопроходя, друг Азамад, зовут так же, но звукач (когда-то играл дэт-метал), выпадающие волосы, щуринка в улыбке – привет, ты в Greenland идёшь? – нет, я оттуда, я за сигаретами вышел – ништяк, погнали вместе? – лады, и тот же разговор, то же молчание, прогулка по знакомой гамме, но что-то другое (бывает другое?) – улица Туголбай, табачка жёлтый Camel, Greenland, вечер, игривое лицо продавщицы с глазами Сайкал – то же самое, что и всегда, но уже без бозо, без юрты – привет, Азамад, скажет, а Азамад лямку поправит вопросительно – как обстановка? – да так же – это хорошо – хорошо? правда? – и ухмыльнётся как хай-хэт перед барабанным соло, где теряются последние намерения музыканта, и эта луна, этот липовый запах наконец-то лета, сквозь который и проблемы-то не видать говёно сегодня выступишь, не говёно – неважно, как счета за электричество или съёмную хату, которая, кстати, просрочена, но зачем если саксофонный бег машин в этом брошенном на окраине мира Бишкеке такое вкусное пиво (нет, всё таки пиво) – его хмельная пузырчатая меланхолия как хроматизм ложится на душу, на рёбра чшшшш – давай ещё, и что там у тебя, эту смачную штуку, да, да, её – и запей, закури, теперь ты снова на этой пластинке – похмелья не будет? – Азамат спросит – да какое! слушай, давай по-английски – yeah, for sure – всё-таки негры нам сделали музыку – кстати, кинг крула клип видел? – это металл? – не, инди с фьюжном и хип-хопом – надо послушать – снова в себя как во время слайда на дорийском ладу и ударом чёрных клавиш по плечу – ты куда собрался, сыграешь сегодня? – да конечно, – а там бар нарисовался, как сто сом забытых в куртке, и огоньки, синий дым сигарет, снова кружка жёлтой пузыристой жизни, сквозь неё разговор с не помню кем – глоток, глоток, одна пена на усах, так и вся жизнь, да, пустыня памяти, сас-аккорд, женщины, Балама, Кангышат, Айзада – одна и та же охапка диссонансов, нежности, яда, да, про это стоит сочинить песню, только со студией голяк – ничего, до осени материал, а там посмотрим на дно этой ребристой кружки льётся новое пиво, как Casta diva, как Шостакович румпумпум румпумпум – привет, Азамад – привет – лица не помнит, косички, смазливый носик – играешь сегодня? – кажется – круто, я тоже выступала – где? – в Grill Chicken на open-mic’е – аа – ага – точно, я вспомнил, ты на кахоне играешь? – вообще-то я на нормальных барабанах играю – ты обиделась? на кахоне проще, что ли? – конечно, проще, хочешь видео покажу, группу Toe знаешь? – перекатить душистый ком пива под языком и рыбой без жабр на этот си-бемоль – а что если я позову тебя побарабанить? – правда? круть! я знаю где взять установку, хоть ямаха, хоть – не-не-не-не, давай лучше сделаем джазовый хэт, а вместо снейра кахон – зачем кахон-то? – ну когда на полной установке играет непрофессионал получается один и тот же бит – ну да, я только – а с кахоном сразу интересный саунд, басиста я найду – а место порепетировать? – да давай сразу лайв дадим – где? – тут же, на следующей неделе – хорошо – забились – спасибо, Азамад – даже в щёчку чмокнула, взмахнуть в ответ кружкой пива, хмелея улыбкой, там бородач какой-то сидит с сосиской, по плечу – эй, Азамад, давай, твой выход – опять, ну ладно, чёрт побери, гул кружек, вилки, надо подстроиться, ага, так, немного ревёрба, дилэй – тум-тум-тум-дум-туруду-дуру-ру-ру-виу-виу-виииу – ага, нормально, можно ревер на микрофон ещё – ща сделаем – пальцы на грифе, до мажор, прогуляться по китайской гамме, оттуда на восемнадцатый лад к Дейву Брю – Гилмору, хроматизм, звенящее междунотье – уиуи – пам, флажолет – бурум по басу, рифф, ещё разок, ещё, да, это оно, да – heeeey joe! – дададададада дададададададададада да да да дара дара да да да – оттуда к Моррисону, оп, и вискарик принесли, ну тут можно немного Mona-mona-mona-mo, всё-таки на публику, хочется крикнуть вы чё тупые, это же попса, ну да ладно, снова из тональности в тональность, от песни к песни, тут подпустить саксофон губами, болтаясь туда-сюда по квинто-квартовому кругу всей музыки, всего что было, от шумовухи Sonic Youth до исотнчённх запястий Рахманинова, создавая, творя этот момент ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ, да, творя его, да, детка – потом пальцы запутались от пива, кое-как сквозь тяжесть доиграл им Take fave, ни одного аплодисмента, публика жрёт глазами, им подавая Mona-mona, один сидел рядом с бородой и сосиской, как-то сам собой старина Колтрейн, немного меланхолии этому вечеру – тата-да, blue, нет, даже доигрывать не хочется, просто буркнуть в микрофон – это был Джон Колтрейн…
– Конечно, Blue train, – сказал тот, с бородой.
– Ладно, тогда я немного поимпровизирую, эта песня для тебя, – сложить губы саксофоном, уплывая в тот бруклинский бар, где Колтрейн за стакнчиком скотча изливает боль, точно такую же как моя и твоя петля тоски, ну всё перерыв, ага, тот с тонкой линией бороды подошёл, руку пожал…
– Привет. Откуда ты знаешь Колтрейна?
– Я сам музыкант, слушал разное.
…с чехлом сесть, задымить, тут и новая кружка подплыла, ставили с Азаматом латиноамериканский реггетон, облизывая с губ пену спросить –какую музыку играешь?
– Раньше дарк-эмбиент. – Бородатый улыбнулся
– Сатанизм пошёл, огни, клубы, рейвы, пульсирующая мандала всепожирающей пустоты, за которой ни хрена, вообще ни хрена нет.
…глоток пива, кивок головы, всё как-то стихло и замерло…
– И что – покаяться и намаз читать?
– Пять раз в день. Аллах видит.
– Ха! – ещё глоток, посмотреть по сторонам, пьяную огни, стуки вилок, разговоры,встать, сменить песню, всего семь нот, а сколько музыки – видишь всех этих людей? они едят, говорят, а я влияю на их сознание – они не замечают, а я влияю: может они завтра проснутся и не вспомнят, но у них будет немного Колтрейна...
– Вот именно. Когда это один инструмент и один человек – можно понять, что он несёт, а когда их много – они обволакивают тебя этим звучанием, этой иллюзией. Аллах видит.
…чёрные глаза, чёрная борода муфтия…
– Тебя послушать, так всё сатана, – и пивом. – а как же Бах? фа-минорная прелюдия, это разве не божественно?
– Гармония сфер… – Бородатый задумался. – А почему американская музыка, американская культура? Это же всемузыка, она земной шар съесть хочет.
– Что ты предлагаешь – с кумысом на балалайке тренькать? читать в хадисах как в туалет ходить и какие песни петь? нет, чувак, спасибо, – встать и на сцену, – я просто хочу создавать момент.
– Никому, пожалуйста, можно больше дилэя, – да, с этой гаммы хорошо, гуляющий бас, немножко Джанго Рейнхарда, да, детка, да – чёрный взгляд отлетел, а там брюнеточка с улыбкой Будды, да, это будет нескучно, это будет полный отпад, полный импровиз отвалившийся башки, мимо всех хадисов, мимо всех ушей, от сердца к сердцу ядерным взрывом в ухо, запить последний аккорд кружкой пива, спасибо за внимание, пересчитать деньги, закурить, кинуть гитару в чехол и дальше катиться от бара к бару, от концерта к концерту, по квинта-квартовому кругу улиц, походкой, сбивающейся на синкопе…