Никита Немцев. детский садик, или философская минутка ч.2
Жирафы охраняли предбанник барака, где шкафчики. После перемены манаток ментовская РУКА и в столовку. Фраера сидели над мисками – довольные, как тузы. Сидел тоже, палил налево-направо: одинаковые сундуковатые лица, выбитые как из одной заточки. Они закидывали ложки, чавкали, ржали, махали лысыми бошками, смаковали компот, болтали ногами.
– как тупо… – шепнул как-то никому. – от жратвы-то не легче.
Мимо Блатной странник – уселся напротив, сложил руки как барин:
– Целью пожрать – является посрать, целью посрать – чикануть желудок, чтобы пожрать снова и посрать баще. Хотя вертухаи контору кормят-поят, но реальный элемент системы это ты.
– Мусора все вокруг арестанта вертятся – внатуре, солнышко. Допетрил?
Зыркнул по сторонам: лысые затылки под копирку и ПАЛЕВО над ними. Через стол, подальше от петушиных, сидел серый шакал Лёня. На всякий – пощупал Бэтмена в трусах.
– Ну? Чего не ешь, Малой? – Блатной странник кивнул морщинами.
А сам манку не шелохнул: бурклые комочки противной плёнкой.
Блатной странник сидел как барин, да вор в законе, внатуре! – он улыбнулся бывало, бякой какой-то.
– А ТЫ ЧЕГО ЭТО НЕ КУШАЕШЬ, ПЕТЯ? ЛАРИСА ГЕННАДИЕВНА!! ПЕТЯ СОВСЕМ НЕ ЕСТ!
Столпились ДВЕ, огромные как жиронды: лысые, фраера, блатные от столов от своих отвернулись и засмотрели, так что батоны горят, хотя одетый. Особливо Кирюха пялился – как на паскуду первую.
– ОН ЖЕ СОВСЕМ НЕДАВНО У НАС, ЕЩЁ НЕ ПРИВЫК, НАВЕРНОЕ.
– НУ, ПЕТЯ, ЧТО ТЫ КАК МАЛЕНЬКИЙ? ДАВАЙ – АААААМ!
– НУ ПЕЕТЯ!.. ДАВАЙ, БУДЬ УМНИЦЕЙ. ЗА МААААМУ!.. ЗА ПААААПУ!..
Рожей криво отвернуться в дуб.
Увёртываясь от РУКИ с ложкой, шмякнул по тарелке и от РУК сучьих нахрапом прямо под стол: тут тарелка подпрыгнула, манка на голову – короче, такая борода. За ноги, всего в манке, те же РУКИ ВЫТАЩИЛИ и ПОВОЛОКЛИ в парашуную: НАМЫЛИ, НАВЫТЕРЛИ как собаку и на шконку, под пледы тифозные. А кругом эти лысые уже хра-пщщщщ, хра-пщщщ.
Показалась, с бякой, бывалая физиономия:
– Интенция у тебя была, в целом, верная, но это не стратегично, – деловым шёпотом такой. – Нонконформизм – тоже форма конформизма. А нужна неконформность.
– Бунтить не дело. Тоже беспонт, зашквар.
– Не. – Он тронул по темечку. – Потом. Ты покемарь малямс, а там порешаем.
И улез на четвереньках, внатуре ниндзя, а сон налез с одеялом – чёрный с красным, как бубновый туз
– ЗАЧЕМ? НУ НА КОЙ ХЕР ТЕБЕ ЭТОТ СЫР С ПЛЕСЕНЬЮ??
Схоронился и в телек пырил: там Том гоняется за Джерри, а тот его колошматит, а Том бегает, а Джерри берёт кувалду…
– МЫ, КАЖЕТСЯ, В ОТПУСК СОБИРАЛИСЬ….
– ДА ЧТО ТЫ ВСЁ ДЕНЬГИ-ТО СЧИТАЕШЬ? ТВОИ, ЧТО ЛИ?
– А КОГДА ТЫ ВЕЛОСИПЕД ЗА ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ КУПИЛ? А ПИВО КАЖДЫЙ ДЕНЬ? Я ПОЧЕМУ-ТО МОЛЧУ В ТРЯПОЧКУ!!
Ой, это же Даша-следопыт! Давайте поможем Даше найти дорогу! Я карта, я карта, я карта, я карта!..
Возле стенки турникетовой тёрся, карты резал, шухера нет. Тут втихаря Блатной странник: подошёл и смотрит на туз бубновый:
– Так кого ты формануть вчера пытался, Малой?
– И это обоснования?? Ну ты Салабон! – Он положил карту и нычку диванную зыркнул. – Тебе кликуху-то выбрали?
– Да куда тебе странником, Малой?
Тот ухмыльнулся. Подсел на корточки, закурил:
– Ну хорошо, Малой, давай про вчерашнее потумкаем. Пошёл ты в обратку, манку финтильнул, – а дальше чё? На следующий день разве не ту же пайку тащат?
– а пусть тащат. я сам себе за шиворот вылью!
– В таран метишь! Ну ладно: ты, значит, с манкой за шиворотом и на горохе стоять. А другие арестанты чего? Вкусней у них манка стала?
– Значит, ты принцесса на горошине, а остальные пусть чухнут?
– Ну хорошо. Стало быть, заварушка, буза… Ну тут Гусыня возвращается, всем по гузну даёт, манку меняют на вермишельку, а Система крутится по-прежнему, как по смазанному. Доволен?
– Что – повара положить? Грохнуть??
– ну… не так прямо грохнуть... пришкерить.
Тут Блатной странник лыбу дал и ещё папиросу вынул: дым пофунял. Он закашлялся, поплевал.
– Ну хорошо, – говорит. – Повара порешили, руководство поимели – ладно. А жрать-то хочется?
– хочется… – Тут потумкать капельку. – а мы сами готовить будем!
– Ага. На той же кухне, с той же амбразурой-диктатурой, а потом нарисуется какой-то Малой, которому ваша манка не катит. Видишь? Круг.
Блатной странник угольком нарисовал.
– ну ладно. тогда проще не есть.
– Сколько? Один день, три дня, сорок?
– Ага. А там медведь. Ну тогда ты, внатуре, стругаешь оружие, дом, там жёнушка, община – и нате: та же манная каша. – Он выдохнул дым. – Цугундер не ограничивается нашим заведением, братэлло – всё это гнилой базар, дело в башке.
– Во! Теперь ты начинаешь выкупать.
На минуту чё-то вдруг стало понятно, но за спиной крепко трахнуло:
– где этот акробат, который моего бэтмэна сбондил?
Лёня со своими шакалами буркалы вытаращили и подходят.
– По волчьи жить – по волчьи выть? – Подмигнул Блатной странник и чик окурок в сторону.
– да этот бич лошарский коридором водит! притырили-то не у него, – впрячься и Бэтмена из трусов достать: показать с авторитетом. – нет бы, как все, в общак скинуть – зажал, курва.
Лёня со своей петушнёй пырят борзо:
– кучеряво базаришь! а сам чё в общак не скинул, гудок мешаный? – И рукава закатал. – я тебе стрелу забиваю: по плечу буду бить, пока не отсушу.
– интересно, на каких это основаниях?
– а на таких. – И карандашик наточенный с видом вынул.
Левый с кастетом из скрепок, правый вилку достал. Ну тут понятно –потасовка, кипеш: уж если до вилок дошло – полюбасу мокруха будет.
Переглянулись. Вилку медленно спрятали.
– на улице побазарим, – сказал Лёня и с послушной мордой потопал.
Блатной странник ловко подмигнул, кивая на сутулые спины:
– Я гляжу, у тебя тут краля нарисовалась?
Все чалились на улицу, надевали кто тулупы, кто пуховики, заправляли поддёвки, чоботы – ну, у Лёни, понятно, кони-мони – и туда, в самую лють.
Зимний план работ на бригаду был не особенно сволочной: два снеговика, снежная крепость (хотя б первый этаж накатать), полный обход вокруг барака и на брата снежков пятнадцать (а там уж без понту – хоть кидай, хоть в кучу сваливай). ДРАКОНЫ пасли, но у НИХ же не тысяча зенок.
Одни арестанты с блаженными рожами играли в эту муру, другие филонили и давали корчу только для видухи, третьи вкалывали сосредоточенно – видать, кайф такой у них. А вокруг мороз дубасит, сугробы как манка, синий фонарь, дохлое небо и забор с колючкой из типа-цветов.
– Не! Чё ни говори, а детский труд я уважаю, – Блатной странник подломил папиросу и задымил, ныкаясь в паре.
– а сам чего сачкуешь? – На кортах сидя, да снежок варганить: успеть бы норму до свистка.
– ну чё, дятлы, изобразите нам мадонну на троих?
Обмундированный по-полярному, краснощёкий, с капюшоном-куницей, стоял Лёня. Два шакала в скрипучих штанах подпёрли: пар гонят.
– А чё – на давалку-то уже не встаёт? – Блатной странник сплюнул длинно да закинул подбородок с папиросой.
– вставать-то встаёт, но вот крысу кудрявую отпялить придётся, проучить чтоб.
– А мотороллер у тебя сформировался?
– это у тебя микросхема в штанах, а у меня крюк до колена.
– да чё ты паскудишь. показывай давай.
– Ну давай. – Блатной странник папиросу отщёлкнул.
Ну и тут реально, на дубаке этом, под фонарём мусорским, стали они расстёгиваться. Писюн у Лёни был такой, что надо ещё наклоняться в лупу рассматривать, а Блатной странник вывалил такую штуку, что ВОСПИТАЛКУ отдубасить можно: висела она до самых пяток в снег – да ещё с запасом оставалось.
– а что это у вас тут… ого! – Настя в розовой дублёнке подрулила.
– не смотри, не смотри, нет! – И прикрыть Блатного странника скорее. А у самого мысля смешная: вывалю-ка свой тоже… – не смотри, настюх, тут пацанские разборки.
– Пусть смотрит. – Блатной странник неспешно утрамбовал свой инструмент и застегнулся. – Не Ахилл с Гектором, конечно, но базар есть базар. Так. А теперь, когда мы уяснили, кто тут чухан на нашей зоне и куда ведёт беспредел – Салабон, отдай этим вафлёрам сраного Бэтмена.
– но мы ж по всем понятиям правы, странник!!
– Факт. Но лучше при тузе быть петухом, чем комиксо́вому дискурсу коканы сосать. Отдавай.
Ну вытащил Бэтмена из трусов да в сугроб кинул – ещё на шлем харкнул. Лёня кинулся как пёс: обнимал игрушку, расспрашивал обо всём, не очухается никак. Тут кто-то из шпаны на Странника занёс ногу для поджопника – не рассчитал, на крышу ботинок улетел. Известно, ржач.
Лёнины шестёрки так и потрусили без ботинка, как с калекой, а Блатной странник закурил и бывалой походочкой пошёл, не оглядываясь:
А Настюха стоит смотрит голубыми-голубыми глазами, в варежках, и так щёчки у неё хлебушком горят, и снег сыпется в посыпушку, сыпется-сыпется – как шаманы – и вокруг лица её пляшет.
– кто это такой? – спрашивает.
– ТЫ ОПЯТЬ МОЛОКО МЕЛКОГО ВЫПИЛ???
– ИР, Я НЕ СПЕЦИАЛЬНО. ПРОСТО НА РАБОТЕ…
– ДА ТЫ НА СВОЕМ КАССЕТОДРОМЕ ТОЛЬКО ПОРНУХУ СИДИШЬ СМОТРИШЬ.
– У НАС ОТДЕЛ АРТХАУСА! ТЫ СОВСЕМ, ЧТО ЛИ…
– А Я НА РАБОТУ ХОДИ, В МАГАЗИН ХОДИ, В САДИК ХОДИ… Я ДЛЯ ЭТОГО ДИССЕРАЦИЮ БРОСИЛА, ДА? Я ДЛЯ ЭТОГО ИЗ ШКОЛЫ В ПРОДАЖИ УШЛА, ДА?..
– МЫ ЖЕ ДОГОВАРИВАЛИСЬ, ЧТО ПО ВТОРНИКАМ…
– ДОГОВАРИВАЛИСЬ!! ДОМА ЖРАТЬ НЕЧЕГО!!!
– ДА ТЕБЕ СКОЛЬКО НЕ ПРИНОСИ – ВСЁ КАК В ТОПКУ!!!
– ЭТО ОДИН И ТОТ ЖЕ РАЗГОВОР! ТЫ ДУМАЕШЬ ТОЛЬКО О СЕБЕ!!!!
– А ТЫ КАК СОЖРАТЬ БЫ МЕНЯ ПОВКУСНЕЕ!!!! ПО КУСОЧКУ ОТКУСЫВАЕШЬ!!!
– а на это мы до-омик купим...
Настюха расфуфырила фантик на ковёр: блестит, что зубы после ходки.
– тогда внатуре на верху скалы домик надо. и чтоб братки наведывались.
– и будем делать буль-буль! да… так, на это мы цвето-очки купим. – И ещё фантик на обочине ковёрной расфуфырила, чертовка.
– можно и цветочки. цветочки не зашквар…
Моргалы метнула. Серебристо-золотой наживой пошуршала.
– у нас же так много сокровищ! – И улыбнулась прозрачно. – как буль-буль надоест – будем смотреть телевизор.
– да чё ты лапти плетёшь!.. ну ладно, ладно – трави.
– на это мы то-ортик купим… – Расфуфырила. – а лучше скатерть-самобранку сразу, да-да! на это – ку-уклу, чтоб с ней сидеть. на это – пла-атья, чтоб ходить. а на это – целый фургон «кока-колы»!!
И улыбнулась: солнышко, внатуре.
– не, ну это бзда лажовая какая-то. – Встал, и пальцами щёлкать. – я понимаю – домик. я понимаю – скатерть-самобранка. да, мля, даже платья понимаю, но «кока-кола»!..
– какие какашки?? только что за «колу» базар шёл!
– Какашки – та же мулька, что золото: про это Фрейд ещё писал. – Шабутнулся за спиной Блатной странник в кирзачонках. – Погнали, Салабон.
Оглянуться в самые Настюхины глаза:
И потопали, короче: то ли к шкафу, толь ещё куды.
– а этот фрейд твой, он кто по масти?
– Да так, вертухай один. А бабы… Бабы – это бездна…
– но настюха мне внатуре нравится.
– А я не говорил, что в бездну не охота ныкнуться.
За углом зашкерились в полосках света, пырим. Там НОГИ ХОДЯТ, дверь синяя, а Блатной странник и давай валять:
– Короче, расклад следующий: пока Лёня твой на Бэтмена наяривает, Дрюня с Дэном реальный бизнес мутят. На складе киндер-сюрпризы, чипсы и нормальный хавчик водится – так они контрабанду нарисовали. Целовальники, короче.
– Не то слово. Скверно только, что отморозки мои борзеть начали. Ладно, там, карандаши левачить или кириешки в трусах пронести, так они в компот ссать повадились.
– Типа честному урке в рот нассать.
– А я что говорю. И мысля у меня такая, что тихушники они, с фара...
Тут шухер какой-то за кустом за папоротниковым. Ну чё делать, кулаки достали, глянь – а это Кирюха.
– С какой целью интересуешься?
Блатной странник тут его под мышку и ладонь на рот, что марлю.
– не пали контору, – щёлкнуть уголком рта. – на шухере стоять будешь
Тут НОГА ментовская ОПУСТИЛАСЬ и ДРУГАЯ тоже: ПАЛИТ чё-то, а ключики-то задвигались.
Блатной странник Кирюхе рот отпустил:
– Если вдруг замес какой – стучи ровно три с половиной раза. Понял?
С Блатным странником на пару мы ловко шуранули за ЮБКОЙ в дверь и схоронились за банановой коробкой (фрукт зашкварный, но уж чего). В сравнении с нашенским бараком – атас хоромы: всё в кафеле, важное.
– Ща, агрегат приготовлю, ты погодь.
Как ВОСПИТАЛКА за угол ТУРНУЛАСЬ, Блатной странник карандашиком пырнул коробку и перемахнул:
Ну сообразили амбразуру и мелкими шажочками. Пасли палево, чуть что, вставали типа просто коробка.
– да так можно и садик грабануть!
– Грантануть можно, Салабон, очень можно. А сколько всего можно было бы, если б зэки с собою не сучились…
Так и чапали до самой до кухни. К уголку подходим, зырим осторожно.
– ЭТО ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? – раздался ГОЛОС на каблуках.
Ну тут ФАРАОНЫ налетели, видят, коробка шевелится: ПОДНИМАЮТ – там Дэн и Дрюня с поличным. Наших и шмонать-то нечего – чипсы, шоколад, «Кола». Всё нарушает режим, всё тянет на вторяк.
– ЛАРИСА ГЕННАДИЕВНА, НЕЛЬЗЯ ЖЕ ТАК!
– ТАК ЕСЛИ У НАС ТУТ УГОЛОВНИКИ ПОДРАСТАЮТ!
А главное вместе всегда, в кольцо ВОЗЬМУТ и на совесть давить, падлы. Ну тут влохавшихся ребят ХВАТЬ за грудки и ПОВОЛОКЛИ на губу – без поджопников не обойдётся. Мимо нашей коробки НЕСЛИ: Дэн – вверх ногами. Скосовороченный нос, ушлый взгляд, шрам отбитый от подбородка до уха: жужжащий, как у настоящего убийцы.
Как их НАКРЫЛИ, так мы со своей коробкой спокойно, помалёху к тем же шкафчикам родненьким. Залезли по ящикам, что по твоим ступенькам, и прикинули количество наживы
– Ну что – не фортануло целовальникам, фортануло нам. Давай хавать.
И налетели как твари. Фантики летали депешами: «Кириешки», чипсы – чё хошь, жевать успевай. А Блатной странник стоит с стеклянной бутылочкой, как в рекламе, да палец оттопырил авторитетно.
Хлебнуть руками жирными: так развело, что маму родную забыл, а тут и шоколадки одна за другой. Желудок арестантский пустой, что твоё ведро: звенит. Ничего не помнит кроме чифиря.
– Походу, не было договорняка, – Странник грит, – фактурно повязали… А я им сто раз говорил, это детские сопли. Надо с воли контрабанду ставить: журналы, табак, кассеты, давалки.
Тут Настюха вспомнилась: на думку пробило. Да только думается эта думка и так как-то эх!
– Есть, пить, спать – всё одно, бездну не заглушит. Ты и есть бездна.
И шоколадки-чипсы загрести, сразу колой и бвэээээ!
Всё в блевотине: тарелки, чипсы, стол, руки, ноги, Странник, ещё по ящику стекает. Ну полотенчико шурануть и сразу хлоп-хлоп себя-то.
– Теперь ты знаешь, что такое общество потребления. – Блатной странник лыбу дал. Вдруг ГРОХНУЛО рядом. – Шухер! Дёру!
По блевотине, что на коньках, дали винта вниз: мимо коробок и ЮБКИ на выход, – а там Кирюха на углу: бледный-бледный, вот-вот в штаны наделает. Ну Блатной странник кивнул солидно и за папоротник исчез. А Кирюха стоит – глаза как две кружки.
– так, о жизни базарили. ты не парься, братишка. – И протянул «Сникерс»: прихватить успел, сталбыть.
От благородства такого Кирюха все вопросы мигом забыл.
– а там чего, – кивнуть свысока, – мультики уже начались?
– «КУДА ИДЁМ МЫ С ПЯТАЧКОМ БОЛЬШОЙ-БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ!»
– ТАК, ПЕТЯ, КАКОЙ НАБОР ТЕБЕ БОЛЬШЕ НРАВИТСЯ?
Встали и разложили маляву: все игрушки мира. Такие смачные, такие батые, что внатуре подляну заподозришь… Лего-муего – такие подгоны греют арестанта лучше мультиков или пайки.
– НО ЕСЛИ ТЫ СНИМЕШЬСЯ В РЕКЛАМЕ, НАМ ДАДУТ СКИДКУ НА ЛЮБОЙ НАБОР!
– КАК МОЛОКО ВЫПИЛ – ТАК ЗВЕРЬ СРАЗУ, А КАК ТЫ…
– НУ ГДЕ МЫ ЕЩЁ ТАКОГО КРАСИВОГО МАЛЬЧИКА НАЙДЁМ, А? ТАК КАК, ПЕТЯ? ХОЧЕШЬ НАБОР??
Нахмуриться опасно: уставиться в паханские НОГИ, в мамкины ГЛАЗА. Выкупить пытаюсь, западло или не западло? Потом опять в каталог, а там замок с рыцарями и против них дракон крутой, с крыльями двигающимися, – и собачка настоящая, чёрная, ходит, лает, а та крылатая штука ещё сбоку камни пуляет, и даже челбики есть и ваще, и они все дерутся, и хочу, хочу, хочу, хочу!!!
– Не, вот раньше, я понимаю – сидели. Тайга, севера, золотые забои, пересылки махорочки. Теперь интеллигентно.
Пока блатные прохлаждались, арестанты деловито лепили. Наш брат что – наивный. Иногда озирались на ВОСПИТАЛКУ, которая после смены обязательно пересчитает все пластилиновые домики, цветочки, да растопчет своим поганым каблуком – и всё равно лепили: без толку, без резону, без кайфа.
– а нафига это всё? – Блатного странника спросить.
– Время твоё хавают. Сначала комочкам и фломикам учишься, потом трассу класть и спутник пускать. Заодно обратку воображения проверяют. Чё рисуешь, чё лепишь – домик, верблюда, за́мок: допустимые объекты или недопустимые.
– а недопустимые это чё? пожар типа?
– Не, пожары они любят. И война им на лапу – все мальчишки рисуют войнушку. Впрочем, сейчас скостили до супергероики…
– типа раньше зона для влохавшихся, а теперь загодя гнилым заходом?
– Типа того. Или придёт, скажем, фраер с камерой, объявят профориентацию, и давай спрашивать под микрофон, кем быть мечта мазаная у тебя – учёным, мусором, учителем, мучителем.
– и чё теперь – под фараонами ходить?
– А сжечь бандуру нахрен и купола набить.
– мультики, пацаны! там мультики!
– запрещённые!! – поддакнул Кирюха за плечом.
И обратно побежали: зазвали, сталбыть.
– А! Опять динама для лохов! – Блатной странник хмылу дал.
– а чё это для лохов-то? – Обернулся, посмотрел.
Кивнул Страннику и тихой сапой обратно в загончик. ДРАКОНЫ засели где-то в комнатах белых: у арестантов же плясала анархия.
Лёня верховодил с пультом, а рядом Настя как приблуда. Бульк – и крутой пират с двигающимся ртом и попугаем:
– КТО-О-О-О-О-О – КТО ПРОЖИВАЕТ НА ДНЕ ОКЕАНА? СПАНЧБОБ СКВЕПЕНС! ЖЁЛТАЯ ГУБКА, МАЛЫШ БЕЗ ИЗЪЯНА? СПАНЧБОБ СКВЕПЕНС!
Губка Боб Квадратные Штаны живёт в ананасовом домике хи, ходит на работу, делает бургеры, и такой он радостный, и друг у него морская губка, и ещё Сквидвард с унылым кларнетом, и белочка есть, и все они живут в Бикини Боттом, и так у них там прикольно, весело и вообще спанчбоб и патрик идут на поле где висят крючки играют и прыгают и под водой и катаются и спрыгивают как парашют и-и и-и ииииии – зацепило он пытается спастись а крючок прямо в штаны прямо в трусы его же уволят нет нет фух – оторвало – а его прямо в дверь впечатало без трусишек и девчонки смеются ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хаааа!! как? всё??? ещё! ещё! ещё ещё! ещё ещё! ещё ещё ещёещёещёещё ещёещёщеёщеёщеёщеёщё! ещёбулибули булибулибулищё булибули булибулибулибуль! булибулибулибулибулибуль булибулибулибулибулибулибулибулибуль булибулибулибулибулибулибулибули булибулибулибулибулибулибулибулибулибулибулибульбулибулибулибулибулибулибулибулибулибулибубулибуль!!
Лагерный быт он обычный: очень понятливый. Кого-то ломают у горшка, кого-то ломают на сончасе. Трудно сказать, в чём именно. Вроде бегает, лысый, смеётся без зуб, тянет руки к игрушонке. А смотришь на него: сломан. И сейчас, и через десять лет, и в доме, и на улице, и с мусорами, и с начальством, и зимой, и летом: всё у него будет Детский сад. Это как-то понимается сразу: вдруг и навсегда. Тогда что Колыма, что казематы… Брехня, впрочем – и такого можно сломать.
Сидели с Кирюхой на морозе у забора: покуривали. Смотрели по сторонам на зеленых, на матёрых, ёжились. Потом ложились и ловили снежинки на язык – воду-то не додают, – и излагал, значит, ему всю эту телегу-мулегу.
– ты думаешь, мамы нас не любят? – лопотал он, зелёный.
– да нет, брат, не... думаю, одна мама не предаст.
– и что теперь? игрушки раскидывать?
– всё равно собирать придётся... понимаешь… у блатных свои понятия, своя справедливость. наш закон справедливее, чем ваш закон. – И вынул из нагрудного кармана туз бубен.
– но это же ловушка. – Он рассматривал косой ромбик.
От звонка до звонка. Завтрак, лепка, обед, сончас, прогулка, ужин – день, ещё день. Ещё один. Проходит, а срок не костится, никак. Повторяется. И снова. Одна и та же лагерная бодяга. Одна и та же. Одна. И та же. По перво́й на садике конечно тяжковато, да зато не маетно, интерес есть, осваиваешься. А теперь – дни как баланда тянутся. Раз – и схавали.
В барак вошли токмо, как нарисовался Блатной странник. Чётки вертит, сигарета за ухом.
– Здоров, Салабон. Ты наколку бить не раздумал?
– не раздумал. – Оглянуться. – слышь, а захватим мелкого с собой? пусть уму-разуму поучится.
– Мелкого? – И посмотрел. – А не с гнильцой-то парень? Отвечаешь?
– да ровный-ровный. на мусоров не батрачит. ведь не батрачишь?
– Ладно, пошли. Ты там только дырявую посуду в руки не бери.
За Блатным странником в кирзачнонках и почапали. До шкафа без палева дойти не так-то просто обычно, но нам на масть объявили ИЗО.
– а мы до сончаса успеем? – спросил Кирюха.
У шкафа уж полегче: ни блатных, ни фраеров. Серая зона. Подгибая головы, на карачках забрались, полезли. Кирюха растерялся малямс, но я ему по плечу – ничего, лезем.
Доплыли. Обдрипанная стенка, плакат с голой бабой, две шконки, керосинка, стол. Знакомые всё лица! Дрюня и Дэн с подмышками над нардами: как не было этого голого вассера. Как не выходили на свет.
– Ну, кольщик, встречай! Клиента тебе привёл.
– а платят чем? – Дрюня пропрыгал шашечкой.
– о, любезный! чифирь – это тема, от души!
Набили кружку плотным кирпичом и давай варить.
Говорят, бывалые зеки и на зажигалке могут, а у нас поляна погуще: вилка деревянная, да проволочка. Один конец в розетку, другой в воду. Поколотятся немного пузыри – готов чифирёк
Разлили, сели к кружкам железным: откинули мизинец, хлебнули. И чаинки от зубов отлеплять.
– меня тошнит, – пролопотал Кирюха.
Внатуре крепкий. Аж в кружке себя видать.
– а рисунки на теле, – Кирюха сбоку, – это разве можно?
– а судьи кто? – ухмыльнулся Дрюня без зубов. – всё одно: век воли не видать.
– так хоть время убиваем! – вставил подсирала Дэн.
– а на кой? – спросить в татуху прямо: в крест междуглазный.
– Со всех сторон у нас время отчуждают, – Странник засыпал в гильзу планчик, – а таким макаром, поколачивая баклуши с корешами, мы его возвращаем. Хотя очень частично. Нарды, трава-мурава – поставляются ведь извне, из другой клетки.
– наколоть-то успеем? – Дэн сумлеваться начал.
– хорош меньжеваться! – Дрюня ему. – мне первую татуху за пять минут налабали.
Тут Дэн насупился, что твой маэстро. Налил чифирю. Подышал дымком. Пригубил. Крякнул и опять разливать
– и чё, странник, сколько вечностей этот базар держать будем? – спросил Дрюня.
– А пока мента в голове не отключим и в брахманирвану не уйдем.
– я чё-то тоже не выкупаю, – поддакнул Дэн.
– Гегеля бы вам почитать, а не в нарды резаться. – И затянулся косым.
Сидели кругом дымящейся кастрюльки, поджав ноги. На эмали огурец, помидорка.
– ну чё, салабон, кольщик готов! – Дрюня хлопнул чашку, а бурду в кастрюльку выплеснул.
Сталбыть, скинул робу, да животом на нары.
– выбирай, чё колоть будем? – раздалось сверху. – могу бабу, могу орла, а могу свастику. хорошая тема, древняя.
– Эй, Арджуна, не расходись! – гоготнул Странник.
– купола хочу, – базарю тихо, увесисто.
– Серьёзная заява, – сказал Странник. – Ты подумай хорошенько.
– а я, не подумав, хлебала не разеваю.
– но свастика тоже хорошо… – Дрюня наклонился там к иглам. – между глаз и ауе. у всех пацанов наших есть…
– не мозоль мозги! – И лицом в робу.
Как больно, сука, твою едрёную дивизию! – но в принципе-то сносно. Смиряясь даже, иголку спиной щупаю, как рукой за форточку. Пока наколку делал, Дрюня, кажись, и в карты резаться успевал.
– Система вертухаев устроена таким образом, что им канают любые глаза, лишь бы пырили. – А Странник вещал. – Вы про паноптикон слыхали?
– Такая система анонимна, в ней нет центра, но есть сама прошивка – короче: расклад.
– Пока же те карапузы находятся в лимбе…
Тут Дрюня иглой водить перестал. Пырит.
И тут же. Грохот. Топот. Всё орёт, скрипит, лютый звук, всё шатает, вдруг щель – НОГА, РУКИ, РТЫ, ПАЛЬЦЫ, ГЛАЗА.
– ОНИ ТУТ, ЛАРИСА ГЕННАДИЕВНА!
Всё побросали: кто под шкаф пополз, кто в обои вжался – атас полный! Я тоже полз, пятка за пяткой Дэна, вот и свет уже: всё, думаю, скрылся от сук. А шкаф двигается!! Прополз – сдвинулся, прополз – сдвинулся, прополз – сдвинулся, ползучая тварь. И тут прям перед хлебалом РУКА НАРИСОВАЛАСЬ, Дэна СХВАТИЛА – и в небо. Я схоронился. Переждал переполох. Не видать вроде.
В заплёванный серый карцер. Оттуда в допросную. СЛЕДАК был с усами, на батю похож, только в погонах. Как отвечал, уж не помню – вроде держал себя ровно, не капал, верёвок не плёл: а ФАРАОН вопросы накидывал как козыря. Кончились они довольно скоро, но он ничего – зашёл с севера и давай по второму кругу. Не знаю. Долго процедура мурыжилась. Потом глянули друг на друга, и ГОВОРЯТ:
Ну я со стола листочек какой-то свистнул – на курево если.
ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ОТ 02.12.2000
ДЯДЯ. ТЕ ДВОЕ – ДЕНИС И АНДРЕЙ – ОНИ ТЕБЕ УГРОЖАЛИ? ГОВОРИЛИ НЕХОРОШИЕ СЛОВА?
ДЯДЯ. А ЧТО ОНИ ПЫТАЛИСЬ ТЕБЕ НА СПИНЕ НАРИСОВАТЬ?
ПЕТЯ. золотые купола. ну внатуре они синие, но типа как золотые.
ДЯДЯ. ЭТО КАК-ТО СВЯЗАНО С ДВИЖЕНИЕМ АУЕ?
ДЯДЯ. А ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ КУПОЛА? У ТЕБЯ ВЕРУЮЩИЕ РОДИТЕЛИ?
ПЕТЯ. не в курсах я дядя, не в курсах.
ПЕТЯ. не бьют, дядя. батя у меня чёткий.
ДЯДЯ. ОНИ ХОДЯТ НА РАБОТУ? ОНИ НЕ ССОРЯТСЯ?
ДЯДЯ. А ЭТИ МАЛЬЧИКИ? ОНИ БИЛИ ТЕБЯ? ОНИ ЗАСТАВЛЯЛИ ГОВОРИТЬ НЕХОРОШИЕ СЛОВА?
ПЕТЯ. да не. нормально играли.
ДЯДЯ. А ОТКУДА ИДЕЯ С КУПОЛАМИ?
ДЯДЯ. КАКОЙ ЭТО БЫЛ ФИЛЬМ? НЕ ПОМНИШЬ?
ДЯДЯ. ОТ ЛЁНИ ПОСТУПИЛ ДО… ЛЁНЯ ЖАЛОВАЛСЯ, ЧТО ВЫ НЕ ПОДЕЛИЛИ БЭТМЕНА?
ПЕТЯ. запираться не стану, но мы урегулировали вопрос.
ДЯДЯ. А МАЛЬЧИКА ПО ИМЕНИ ЛЕВ ТЫ ЗНАЕШЬ?
ПЕТЯ. львов я только в мультиках видел.
ДЯДЯ. ЭТО ИМЯ. КАК ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ. ТАК ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ ЛЁВУ?
ДЯДЯ. ЛАДНО, ПЕТЯ, МОЖЕШЬ ИДТИ.
Блатной странник скрутил из бумажки козью ногу, набил махорки – и спичкой:
– Нормально базар держал, не сучился. Но только провал у тебя в образовании.
– Ну ты глянь, какой у тебя убогий речевой аппарат. Ты «Фауста» читал? Пушкина? «Братьев Карамазовых»? Вот послезавтра ты умрёшь – а ты немецкий знаешь? Греческий?
– Зачем нужны цепи, когда они тебя за мозг прямо держат? Да им делать-то ничё не надо, ты сам шаблон исполняешь.
Тут в тоску ткнулся: тельмоважно даже стало. А внатуре, вдруг помру послезавтра? Чё там – в карты резаться буду?
– Лингвистика тоже батая тема… Как ты вообще свой язык понимать можешь, когда правил не знаешь?
– Во-во. Всё вы так – големы без бумажки. Не, тебе респект, хотя б стараешься – на таком фоне, впрочем… – Блатной странник всмотрелся. – Да не хнычь ты! Отсыплю я книжек, успокойся. – И затоптал окурок в горшок. – Да-а-а. А пацанов жалко – совсем теперь их упекут, дегенератами выйдут. И вместо шкафа базу искать надо…
– За шторой палево. Ну ничё, в толпе будем шкериться – как хашишины.
– Шиитский тайный орден был, на Ближнем востоке.
– Ага. – И на чёрное окно кивнул. – Дай приценить хоть, чё тебе там намалевали.
Робу сдёрнул и в отражение смотреть: крест Дрюня начать-то начал, а всё равно на свастику похоже.
«В этом и заключается необычность задуманного мною предприятия. Кто из странствующих рыцарей по какой-либо причине сошёл с ума, тот ни награды, ни благодарности не спрашивай. Весь фокус в том, чтобы помешаться без всякого повода и дать понять моей даме, что если я, здорово живёшь, свихнулся, то что же будет, когда меня до этого доведут! Притом у меня есть достаточное к тому основание, – я имею в виду долгую разлуку с навеки поработившею меня Дульсинеей Тобосской. А потому, друг Санчо, не трать времени на то, чтобы отговорить меня от столь своеобразного, столь отрадного и столь необычного подражания. Я безумен и пребуду таковым до тех пор, пока ты не возвратишься с ответом на письмо, которое я намерен послать с тобой госпоже моей Дульсинее…»
– ВОТ, ПЕТЯ. ЭТО ТЕБЕ ОТ МАМЫ, ЗА СЪЁМКИ. – ОН ПРОТЯНУЛ игрушечного чёрного щенка. – ЧТО ЭТО ТЫ ЧИТАЕШЬ? – Посмотрел обложку. – ОГО, СЕРВАНТЕС! А ТЕБЕ НЕ ТРУДНО?
– НУ СМОТРИ. ЕСЛИ ЧТО НЕПОНЯТНО БУДЕТ – ТЫ СПРАШИВАЙ, Я ОБЪЯСНЮ.
«…Как могло случиться, что, столько странствуя вместе со мной, ты ещё не удостоверился, что все вещи странствующих рыцарей представляются ненастоящими, нелепыми, ни с чем не сообразными и что все они как бы выворочены наизнанку?...