Капель жизни
– Самое страшное в Космосе, в невесомости – это звук капающей воды. А я слышал его. И с тех пор не выношу. Поэтому никак не мог ждать сантехника и попросил Малгожату найти хоть кого-нибудь с руками.
Легендарный капитан дальних экспедиций был всё таким же, как на портрете в учебниках – широкое, морщинистое лицо, пышные, печально свисающие вниз усы, из-под которых выглядывает брезгливо выпяченная нижняя губа, тяжёлые веки. Он, разве что, погрузнел, да львиная его грива стала белее. Он уселся в широкое кресло и недоверчиво посматривал, как я достаю из сумки инструменты.
– Вы, молодой человек, работаете с Малгожатой?
– Юрист! Никогда не думал, что юристы могут что-то, кроме болтовни.
Ох, эта надменность в голосе! Вот за это старого Здзислава и не любили. Впрочем, его не любили за многое. Нет, капитаном он был прекрасным – не раз вытягивал весь экипаж из лап смерти. Но быть капитаном – это же не только космолётом рулить, это и с людьми общаться. А тут – полный провал.
Особенно доставалось новичкам, они в толк не могли взять, как с капитаном взаимодействовать. Классикой стал случай – с молодым инженером, который готовил корабль к старту. Я слушал запись переговоров:
– Капитан, я что-то неправильно сделал?
– Я прочёл, капитан. Вроде всё исполнил. Что-то не так? Капитан, я где-то ошибся?
– Прочтите предстартовый чек-лист.
Голос мальчишки-инженера из тревожного сделался умоляющим:
– Капитан, пожалуйста, помогите, подскажите! Я не вижу ошибки. Что не так? Что я должен сделать?
– Пан должен прочесть чек-лист и выполнить всё, что в нём написано.
Позже, уже на следствии, старый Здзислав спокойно басил сквозь свои усы:
– Чем я мог помочь? Всё написано в чек-листе. Мне что, вслух нужно было прочитать, что там написано? Что подсказывать? Написано же – 75. Он выворачивает на 120.
– Но почему вы его не остановили?
– Я его пять раз останавливал. И просил прочесть чек-лист.
Комиссия оправдала Здзислава. Тем более, что он прервал старт в последнюю секунду перед неизбежным взрывом. Но вот эта его сухость и высокомерие выбешивали.
Залезая под кухонную столешницу, я ожидал чего-то подобного – сейчас начнёт взывать к какой-нибудь инструкции. Но на этот раз старика сильно занимал звук капающей воды, и он вдарился в воспоминания.
– Межгалактический перелёт – как грипп. Если не лечить, тянется неделю, а если лечить, проходит за семь дней. Торопишься или не спешишь – ни быстрее, ни медленнее не будет. А в тот раз мы торопились… Я торопился. Мне нужно было успеть вовремя.
Малгожата собиралась поступать в университет, и я должен был с ней по-отцовски поговорить. Зачем мне это – шесть лет за партой, потом начнёт карьеру делать, и внуков я не увижу. Вокруг неё женихи вьются, ей бы остановить выбор на одном – а такого я присмотрел. Вот, после возвращения, собирался запретить ей поступать, пока не выйдет замуж. Но…
Полёт был как полёт – сто часов разгона при двойном тяготении, четыреста часов невесомости, семьдесят часов торможения и – предпосадочное маневрирование. В невесомости я и проснулся от капели.
Сразу заблокировал все отсеки. Затем разбудил всех и спросил, где и почему капает. Капало в лаборатории, где лежали образцы, взятые с той планеты. В лаборатории датчиков полно, поэтому дистанционно стали выявлять причину.
На земле – тяготение, оно и заставляет каплю плюхаться на пол. В невесомости тяготения нет. А капли – в тот момент мы все видели это на экранах – выскальзывали из пробирки и звонко падали на стол. Какая сила заставила их это делать?
Навигатор сразу доложил – вращения нет, значит, не центробежная. Инженер провёл гравиметрию – гравитационных воздействий нет. Измерил электромагнитные поля в лаборатории – ноль, электростатика исключена. Экипаж радуется – значит, ни поле чёрной дыры не поймали, ни двигатели ориентации не отчудили, ни система жизнеобеспечения не сбойнула. Дурачьё!
Снова спрашиваю всех, почему капает? Сам-то я уже понял, что мы все – покойники, но это не дело интуиции капитана, у всех свои обязанности. Давление в пробирке? Поток воздуха? Что ещё? Ничего нет.
И тут Чандаа, наша биолог, наивная девочка – первый полёт – радостно говорит:
В отсеках все замерли – тут и дыхание перехватит, и сердце замрёт.
– Есть ли иные версии? – спрашиваю. В ответ – полная тишина. Все, кроме индуски-биологини поняли, что я скажу дальше. И я сказал!
Грут-бу! Крошечный островок у экватора. Населения было меньше пяти тысяч, только обслуга грузового космодрома. Туда-то при очередной посадке и затащили внеземную жизнь. А внеземная жизнь – это смерть. Остров срочно накрыли куполом, и смотрели, как людей пожирает неизвестный космический вирус. Ничего невозможно было предпринять, кроме полной изоляции. Грут-бу – до сих пор герметичная капсула, которую вот уже двести лет укрепляют сверху, снизу – со всех сторон.
Да, я сказал: «Грут-бу». Мы не должны были вернуться на землю. Нам предстояло окончить жизнь в нашем маленьком корабле. Скорее всего, мы должны были умереть с голоду – вода и кислород регенерируются. А может, началось бы умопомешательство, бунт, и кто-то сумел бы открыть заблокированные отсеки – мы же все оказались в одиночных камерах. И тогда… Кто знает, что было бы тогда.
Здзислав умолк, как умолкла и капель под столешницей – я поменял прокладку, проверил – ничего не капает, порядок.
– И как я мог ошибиться? – горестно вздохнул старик, – Не понимаю, что ещё могло оживить капли, кроме жизни. Четыре месяца мы сидели в нашей пожизненной тюрьме. Четыре месяца нас снаружи изучали. Проверяли весь корабль, что-то делали, чем-то протравливали. Наконец, поставили окончательный диагноз – внеземной жизни нет.
Нас вернули на Землю и всех списали на пенсию, даже юную Чандаа. Малгожата, разумеется, к тому времени уже поступила на юриста – упустил я её. Теперь замуж никогда не выйдет. Но хуже всего для меня был позор – я не нашёл причины капели. Грешил на жизнь, но ошибся.
– Вы не ошиблись, Здзислав, – прервал его я. Он презрительно взглянул на меня, и покривился:
– Пан юрист думает, что понимает в вопросах космической жизни?
– Да, я юрист. Лейтенант военно-галактической прокуратуры, доктор физики и биологии. Я занимался вашим делом. И вы не ошиблись. Логика была неверной, а вывод – правильным.
Помните, броуновское движение доказывает тепловое движение молекул? Частички пыльцы в жидкости хаотически двигаются, потому что по ним долбят шустрые молекулы? Но ведь это не так! Пыльца и молекулы отличаются друг от друга по массе и размеру как свинцовый шар размером с пятиэтажку и человек. Толпа людей, суетящихся вокруг такого шара, никогда не сдвинет его.
Но тепловое движение молекул, всё же есть. Хотя к броуновскому движению не имеет ни малейшего отношения. Частицы пыльцы в жидкости заставляют двигаться звуковые волны, вибрации.
Вот и у вас получилось так же. Вы проверили все возможные причины капели внутри лаборатории. Поскольку никаких воздействий не нашли, сделали вывод, что капли живые. Но, как и с броуновским движением, виной стали вибрации. Такие незаметные на фоне прочих вибраций в сложном механизме корабля, что вам невозможно было их обнаружить. Они попадали в резонанс с кластерами жидкости и заставляли их капать из пробирки.
А вот причина вибраций – инопланетная жизнь. Она прокралась в горячую зону ионного двигателя, вызвала мелкую дрожь, но не влезла в герметичную часть корабля. Её обнаружили и изолировали – это дало возможность эвакуировать весь ваш экипаж. Сейчас её продолжают изучать там, в Космосе.
Здзислав молча выслушал меня и продолжал хранить молчание – мрачный, разбитый, печально вислоусый. Нужно было как-то закончить разговор, и я решился добавить ещё одну подробность:
– Да, и за Малгожату вы зря переживаете. Третьего дня я сделал ей предложение. Она согласна. Поэтому прошу пана благословить нас.