Шаманы, шайвы, суфии. Исследование развития малайской магии
Введение
В этой книге рассказывается о магии малайцев-мусульман колонии Страйт-Сетлментс, включающей Сингапур, Пенанг и Малакку, Малайских Федеративных Штатов Перак, Селангор, Негери-Сембилан и Паханг, нефедеративных штатов Джохор, Кедах, Келантан и Тренгану, и Патани, северного малайского государства, принадлежащего Сиаму.
Малайский полуостров - самая южная оконечность азиатского континента. На севере находится Индокитай. Южнее, на полпути между Индией и Китаем, лежит Малайский архипелаг. Природа открыла его для многих влияний, хотя ученые, не знакомые с географией, антропологией и историей, склонны считать, что малайская магия была уникальной и исключительно локальной.
Язык принадлежит к малайско-полинезийской, океанической или австронезийской семье, которая простирается от Формозы до Новой Зеландии и от Мадагаскара до острова Пасхи. К восточной ветви относятся языки Самуи, Таити и Тонга. К западной - малайский, малагасийский и языки Филиппин, Суматры, Явы, Борнео и Целебеса. Типичные цивилизованные индонезийские народы, малайцы и яванцы, являются представителями протомалайской расы с индийскими, арабскими и другими иноземными примесями. В этой расе, какими бы ещё ни были ее компоненты, есть также монголоидные черты.
На юге полуострова прямоволосые протомалайцы представлены племенами джунглей, известными как джакун и, в частности, как бидуанда в Негери-Сембилане, бланда в Селангоре и мантра в Малакке. Прибрежные племена называются оранг-лаутами, или "людьми моря", и образуют связь между протомалайцами полуострова и племенами архипелага Риау и Суматры - их первоначального дома.
Ещё одни аборигенные обитатели леса - волнистоволосые длинноголовые сакаи, которые, согласно лингвистическим обоснованиям, считаются пришедшими из Индокитая, а по антропологическим - связаны с веддами Цейлона. Ветвь этого племени, бечичи, свободно вступала в брак с джакунами.
Старейшими из всех жителей Малайи являются семанг и панган с севера, маленькие темноволосые и темнокожие, с вьющимися волосами, которые, как считается, связаны с филиппинским этами и минеопиями Андаманских островов.
Уже в начале распространения христианской веры индийские религии, кастовая система и правление раджей появились на Яве и Суматре, откуда пришли большинство малайцев полуострова, но индийское влияние меньше распространилось по всему архипелагу. Древнее малайское королевство Палембанг на Суматре принесло на Яву буддизм махаяны и в течение нескольких столетий имело смутный сюзеренитет над Малайским полуостровом, пока в XIII веке современные сиамцы не получили контроль на севере, а ислам - на юге. Буддийская надпись из провинции Уэлсли напротив Пенанга (в южно-индийском стиле письма, найденном на Западной Яве) датируется 400 годом нашей эры. Но в Малайе, как и на Яве, религия Шивы сохранялась и до прихода ислама.
1. Боги, духи и призраки
(а) Изначальные боги
Мантра, протомалайское племя, утверждают, что произошли от Мертанга, первого мага, который был ребенком двух человек, Капли Воды и Земляной Глыбы. На Молуккских островах Земля - это женское божество, которое во время западного муссона оплодотворяется Господом Солнцем-Небом. Тораджи в Целебесе верили в две высшие силы, Мужчину и Деву, то есть в Солнце и Землю. Даяки Борнео считают, что Солнце и Земля создали мир. Термины "Отец-Небо и Мать-Земля" встречаются в малайском ритуале рисового года, при открытии шахт и театральных представлений и в заклинаниях келантанского шаманизма. Согласно келантанскому рассказу, Солнце и Земля когда-то имели человеческую форму, Солнце - был мужчиной, а Земля женщиной, чье молоко можно найти в оловянной руде Малайи, и чья кровь - это золото. На севере Малаккского полуострова говорят, что "дух земли, которого боятся люди, - это дочь Серетанга Бого, который сидит на Солнце и направляет ветры, и Чанг Силу, Матери Земли, что находится в центре мира".
Многие религии одновременно объединяют и разъединяют плодородную землю и мрачный подземный мир. Но поскольку малайская драма пришла из Индии, эта северная традиция может быть искажением индуистской мифологии. Некоторые малайские жители призывают Раджу Сиу, владыку поверхности земли, вместе с Шивой, и это имя, возможно, является искажением имени Шивы. Так или иначе, со временем Шива и Шри узурпировали место Отца-Неба (или Отца-Воды, как его иногда называют) и Матери-Земли в малайском пантеоне, и сегодня даже существование этих двух первобытных богов забыто.
Изучение ранних культов показывает, что место бога Неба позднее занимают боги Солнца, Луны и Звезд. Таким образом, в каком-то древнем пласте малайских верований до введения шиваизма белый дух Солнца, черный дух Луны и жёлтый дух Заката, возможно, имели важное значение, учитывая что они носят индонезийское название (мамбанг), и были включены в малайский индуистский пантеон, сохранившись при исламе в виде джиннов.
"Рыбаки на западе полуострова приносят жертвы четырем великим духам" (также называемым мамбанг), "у которых много имен, но сфера их действия всегда одна и та же. Один - дух приливов, другой дух берегов или пляжей, третий дух мысов и последний, и самый свирепый дух приливов и течений".
Три из них носят примитивные имена, использовавшиеся протомалайцами. Дух приливов очень популярен. Дух берегов упоминается как черный джинн, а дух мысов как белый. Существовал ли изначально четвертый дух? К трем протомалайским именам иногда добавляется ещё одно, не вполне достоверное. Но только три из четырех носят санскритские имена. И современное наименование четырех духов в честь архангелов может быть связано с симпатией малайского мусульманского пантеиста к этому числу.
Неясно также, верили ли первобытные малайцы, подобно жителям Мадагаскара и Целебеса, в четырех богов воздуха, отвечающих за четыре стороны света. На Бали индийское влияние дало этим богам индуистские имена, и трем из них до сих пор поклоняются как формам Шивы. На одном амулете полуострова говорится о "четырех детях Шивы, живущих в разных уголках мира". Амулет Перак описывает Берангга Кала как дух Запада, Санг Бегор как дух востока, Санг Дегор как дух Севера и Санг Рангга Гемпита как дух Юга. Но обычно считается, что четырьмя сторонами света управляют четыре шейха, из которых наиболее часто упоминается Абдул-Кадир, вероятно, являющийся основателем знаменитого ордена мусульманских мистиков.
Малаец знает Вайю под именем Байю. Но когда, подбоченившись, с распущенными волосами и с развевающемся головным убором, моряк свистел Радже Ветра, он мог взывать не к Вайю, а к какому-то местному духу или Пророку Соломону, которому Аллах дал власть над дуновением воздуха. В малайском пантеоне есть таинственный черный Аванг, к которому люди обращаются как к царю земли, и который "ходит по венам земли и спит у ее ворот". По-видимому, поэтому он отождествляется с Шивой, и отождествление, если оно правильное, указывает на высокое место этой забытой фигуры какого-то раннего культа. Но в протомалайском заклинании, призванном умилостивить вышеупомянутых духов моря, воин Аванг фигурирует как их слуга, взбирающийся на мачту терпящего бедствие корабля, молодой человек с "волосатой грудью, красными глазами, черной кожей и вьющимися волосами".
Келантанский амулет также изображает его обитателем лесных зарослей, "в пядь ростом, с лысыми висками, вьющимися волосами, красными глазами, белыми зубами, широкой грудью, ступнями и руками, изуродованными кожным заболеванием". Это довольно точное изображение негрито, представителя древнейшей расы в Малайзии. Но также это может быть посмертное описание, применимое к богу или полубогу первобытного культа, который седлает бурю и может вызвать лихорадку и болезни.
(б) Шива и индийские боги
Белый джинн, "драгоценность мира", живёт на Солнце и охраняет небесные врата. У него есть брат с семью головами, король всех джиннов. Этого белого джинна зовут Махараджа Дэва, малайское искаженное имя Махадэва, синегорлого Шивы. Различие между белым джинном и его черным братом, живущим на Луне, иногда стирается, как, например, в заклинании, используемом при открытии сцены для пьесы майонг: "Мир Матери-Земле и Отцу-Небу!...Мир тебе, Черный Аванг, царь земли!...Мир благословенным святым на четырех углах земли!...Мир моему деду, Батара Гуру, первому из учителей, воплотившемуся, когда тело было впервые сотворено, учителю, живущему отшельником на Луне, учителю, правящему в круге Солнца, моему учителю, чья одежда это зеленые бусы, моему учителю, чья кровь бела, у кого только одна кость, волосы на теле которого растут в обратную сторону, чьи мускулы тверды, у кого чёрное горло, алый язык и соль в слюне". Между прочим, интересно обнаружить, что малайцы до сих пор отдают дань уважения Шиве как Натараджу, повелителю танцоров и царю актеров, хотя сегодня они совершенно не знают об этом имени и роли индуистского бога, чьим театром является мир и кем является он сам. В другом малайском заклинании Черный Джинн также изображён как "имеющий всего одну кость, волосы на теле которого растут в обратную сторону, тот, кто может принимать тысячи форм". Хотя он стоит "одной ногой в сердце земли", тем не менее, этот Черный Джинн также "висит у ворот неба".
Батара Гуру или Божественный учитель - это малайское имя Шивы. И неудивительно, что, приняв индуистских божеств в свой духовный мир, малайцы оказали большое почтение Шиве в его зловещем аспекте Калы, разрушителя жизни. Так или иначе, здесь белый дух Солнца и черный дух Луны отождествляются с проявлениями Шивы. Дух приливов часто ассоциируется с духами Солнца и Луны, и, опять же, малайцы прямо отождествляют его с Шивой и делают Калу страшным богом моря.
Кроме того, в малайской мифологии есть Призрачный Охотник, которого маги отождествляют с Шивой. Он даже известен под различными малайскими именами Божественного Учителя, такими как "Раджа людей", "Раджа призраков", и "Старик Длинные Когти". Шива, конечно же, был Рудрой ведических времён. И было указано, что в Рудре обнаруживаются те же характеристики, которые отличают немецкого Водана (или Одина), а именно черты бога бури, за которым следует сонм духов. Он предводитель заблудших душ, сравнимый как в малайских, так и в немецких легендах с Призрачным Охотником. Малайское соответствие Охотника с Шивой ясно подтверждает связь между Рудрой и Воданом и придает окраску теории индо-германского бога бури, общего источника индийских и тевтонских мифов. Отождествление Шивы со Стариком Длинные Когти находит аналогию у бхилов, колов и гондов Индии, которые также путают его с хтоническим богом-тигром. И, подобно соплеменникам, малайцы иногда путают Шиву с Арджуной, называя последнего духом земли и царем моря.
На последнем этапе Шива становится отцом и королем джиннов, привезенных с исламом. Даже его белый бык Нанди запряжен в ярмо для служения новой религии. Брахма, или, согласно более поздним представлениям, Вишну, принял форму вепря и поднял землю из воды. Другие истории, распространенные в Индии, делают слона или быка опорой земли.
Мусульманская космогония возлагает землю на быка с сорока рогами, имеющими семь тысяч ветвей, зверя, тело которого простирается с востока на запад. Таким образом, келантанский маг призывает "отца и вождя всех джиннов, практикующих аскезу, в стойле черного быка, который поддерживает, сохраняет и сотрясает мир".
Представление о том, что царь джиннов является отцом семерых детей может быть связано с мусульманским представлением о семи землях. Супруга Шивы известна малайцам как Махадеви, "великая богиня", Кумари, "девица", и, прежде всего, Шри, богиня рисовых полей. Можно сказать, что как Шри она заняла место "Матери-Земли", точно так же, как ее божественный супруг представлял "Отца-Неба". Предполагается, что Кумари на севере полуострова была создана из куска орлиного дерева Гаффером Махсику (в Патани дух земли называется Сирику). Богиня вышла замуж за своего создателя. Но легенда добавляет, что у нее была одна дочь от бога (Дэва) Луны и одна от бога солнца, что является замечательным отражением малайского мифа о том, что Божественный Учитель в разных проявлениях жил в обоих светилах. Та же традиция добавляет, что Кумари призывают против спазма челюсти и немоты, потому что она заставила свою старшую дочь жить на холме как аскета с широко открытым ртом, пока он не превратился в пещеру, в которую вошёл Хануман!
Малайский маг часто хвалится тем, что "Вишну перед его лицом", и защищает его. Вместе с Шивой, Брахмой, Калой и Шри этот бог руководит пятью частями дня прорицателя Старого Света. Брахма известен как Берма Шакти, но едва ли входит в малайскую магическую систему. Говорят, что в Келантане к Кришне обращаются ради исцеления от укусов змей, скорпионов и многоножек. Ганеша, известный под именем Гана, не более чем деревенский божок.
Здесь удобно вставить индийских демонов и полубогов, которые нашли место в магии малайцев. О большинстве из них маг имеет только литературные знания. Возвышенные демоны асуры, воюющие не против людей, а против богов, представлены Раху, вызывающим затмения Солнца и Луны, а в малайском представлении - огромным драконом Дану, его родственник-демон в индийской мифологии, - это змей, живущий на радуге. На севере, где популярны пьесы, основанные на "Рамаяне", Шри Рама, герой этого эпоса, является полубогом, вызываемым главным образом в заклинаниях, связанных с охотой на слонов. Хануман, бог-обезьяна, является злым духом с лицом лошади и телом человека. Там же взывают к великим риши или мудрецам, и маг укрывается именем Нарады и именем Самбы.
Бхуты и Ракшасы часто упоминаются как демоны даже малайскими крестьянами. Но сегодня, во всяком случае, знакомство с ними связано главным образом с популярными романами, пришедшими с Декана. Малаец, например, обратится к истории о Маракарме и прочитает о ракшасе, который разжигает огонь размером с горящий город, высыпает рис на циновку шириной в сто ярдов и ест его вместе с пауками, многоножками, ящерицами, мухами, крысами и комарами. Те, охваченные паром, падают на его пищу - он выпивает колодезную воду, громоподобно икает и выковыривает из зубов бревном такие большие куски пищи, что они убивают кошку, гуся или птицу. О двоюродных связях между индийскими бхутами и индонезийскими духами людей, погибших в результате насилия, известно так мало, что в одном повествовании Призрачного Охотника называют Бхута, а в амулетах перак великая богиня Шри описывается как "Джинн Бхута Шри, что повелевает рисовыми полями". Но на самом деле не эти чужеземные демоны являются заботой малайского мага.
На протяжении столетий фанатики-мусульмане, а в последнее время и автомобили Форда, вторгались в крепости, где неграмотные малайские жрецы Шивы призывали этих чуждых божеств. Индийские боги продолжают жить в заклинаниях, низведенных до магии. Тем не менее, во время коронации Султана настоящее имя полубога, спустившегося на гору Меру на Суматре и ставшего отцом большинства царских домов полуострова, шепчет Шри Нара'дираджа, хранитель государственной тайны, в ухо новому правителю. Он и его учитель, возможно, не знают, что при посвящении ребенка в одну из высших индийских каст его учитель шепчет формулу, содержащую имя бога, который должен быть его личным защитником на протяжении всей жизни. Надо надеяться, что фанатизм никогда не заглушит этот голос из прошлого.
(в) Добрые и злые духи мертвых
Мнение о том, что культ предков является древнейшей религиозной практикой, больше не актуально. Некоторые дикари верили в бога, существовавшего до создания смерти. Некоторые приносят жертвы богам, а не призракам усопших. Другие, заменяя старые светочи новыми, стали пренебрегать высшими богами и приносить жертвы умершим родственникам. Многие поклоняются природным духам. Кроме того, будучи семейным культом, поклонение предкам не могло сопровождать коллективные семьи самых первобытных племен.
Происхождение этой формы поклонения легко понять. Мертвые являются живым во сне. Мертвый может переродиться в ребенке, который является образом праотца. Малаец молится на могиле предка, чтобы зачать ребенка, не подозревая, что, вероятно, его поклонение основано на идее существовании реинкарнации. Точное сходство ребенка мужского пола с его отцом, то есть, владение двумя телами одной и той же душой, вызывает у малайца тревогу. Одно из ушей мальчика должно быть проколото, иначе велика вероятность смерти либо отца, либо сына. Любопытно, что сходство девочки с отцом, мальчика или девочки с матерью не имеет такого значения. То, что мертвые могут быть добры к живым, не чуждо малайскому уму. Ритуал, с помощью которого малайцы обретают силы шамана, предполагает, что первоначально фамильярами мага были духи мертвых. При умилостивления духов Верхнего Перака заклинания обращены к духам известного раджи Нека и давно умерших соседских магов.
Правитель обращается к своим царственным предкам за защитой своей личности и государства, посещает их могилы после своего вступления в должность или перед каким-либо важным предприятием, а когда болезнь поражает его дом, оставляет охлаждающее зелье для больного на ночь на семейной могиле. Как мусульманин малаец даёт клятвы пророкам и святым, умоляя их о помощи в час нужды. В Сингапуре многие обеты приносятся у святыни Хабиба Но, скромного служащего прошлого века, который отказался от гордости очей и похоти плоти ради религиозного аскетизма, пока не смог появиться в нескольких местах одновременно. "В каждой части Ганина находятся гробницы людей, прославившихся своей набожностью, в чьих именах люди дают клятвы благополучного завершения любого проекта и чьи места захоронения они чтят частым посещением и жертвоприношениями". Одним из внешних и видимых признаков святости таких гробниц является сверхъестественное удлинение пространства между камнями в изголовье и у ног, что, как предполагается, является делом рук умершего. Существуют длинные могилы шейха Мухаммеда и шейха Ахмада на Букит-Гедонге в Малакке, место захоронения старой ачехеской знахарки в Кемунтинне в Пераке, могилы шейха Сентанга в Темерлохе, могилы То'Панджанга в Куала-Паханге и То'Паджанг в Кетапанге в районе Пекан в Паханге. Эти священные гробницы, которые существуют по всей Малайе, носят арабское название (карамат), хотя мертвые, чьи жилища они представляют, не обязательно должны быть мусульманскими святыми, а могут быть просто каким-нибудь могущественным правителем, почитаемым основателем поселения или даже языческим черным магом. Знаменитой святыней является известная гробница султана Искандара, мифического последнего малайского правителя древнего Сингапура, чья могила на склонах форта Каннинг является прибежищем многих просителей. Несколько лет назад, если бы кто-то собрался исследовать его, никто, ни малаец, ни индиец, ни китаец, не взялся бы за это. В Джемпуле, в Негери-Сембилане, есть могила, затененная цветущим жёлтым деревом чемпака, ветви которого всегда увешаны полосками белой ткани в память об обетах, данных магу, погребенному под ними. Если мольба о здравии, или о сыне, или о чем бы то ни было желаемом находит благосклонный ответ, то отказ от принесения в жертву обещанного козла и проведения пира с молитвами и поджиганием хлопушек у могилы навлекает скорбь на неблагодарного клятвопреступника. Считалось, что обитатель могилы в Джемпуле сопровождал свою вдову в образе тигра. Он отпугивал любовников своих дочерей, защищал дом, когда их мать отсутствует, и устранял препятствия с их пути. "В Джемпуле много маленьких кладбищ, которым приписывают создание тигров из человеческих трупов". Также предполагается, что дух последнего вождя Муара бродит по лесистым холмам вокруг его дома, священный тигр, дружелюбный к своему народу. Доверчивость суматранских поселенцев в Негери-Сембилане находит аналог в доверчивости некоторых семей Патани, которые в случае болезни или несчастья взывают о помощи к Шри Ламу, сестре предка, превратившейся в крокодила.
Ни один из этих духов мертвых, которые могут быть милостивыми к просителям, не является бездомным призраком - они привязаны к религии, району или клану.
Страх, однако, ведёт к уважению ко многим священным местам. Гнев малайского правителя страшен, когда он жив - не менее ужасен гнев призрака. Европеец, посетивший могилы джохорских принцев в Кота-Тингги в 1826 г., записал, как его проводник дрожал при приближении к этому месту, заявляя, что любое повреждение камней вызовет несчастье на всех присутствующих и вел себя "так, как будто демон вот-вот набросится на него". Возможно, этому была особая причина. Среди гробниц находится могила султана Махмуда, последнего представителя королевского дома Малакки, из которого происходили правители большинства государств полуострова. Он единственный из местных царей был убит, зарезан за сексуальное преступление, белая кровь (мусульманских святых и) малайских королевских особ хлестала из его вен. Очевидно, он остаётся в Келантане как белый джинн, Султан Махмуд, морской дух, который может вызвать озноб и лихорадку.
Вождь, поклявшийся своему сюзерену, что он не давал взятки правительственному чиновнику, взял на себя страшную клятву (которая попала в мои руки) быть поражённым "величием правителя и его царственных предков", за лжесвидетельство. Этот страх перед усопшими правителями, возможно, объясняется обычаем опускать их настоящие имена после смерти и давать им такие титулы, как "Умерший на Трёх островах", "Мертвый пилигрим" и т.д. Маг и после смерти не менее страшен, чем при жизни. Только страх мог считать священным место скалу в Бату Харнпаре, где султан Джохора приказал казнить вождя-язычника из джунглей, "уличенного в практиках некромантии". Через три месяца после казни вождь джакунов явился своему сыну на том же месте и с тех пор преследовал его, иногда принимая облик белого петуха.
Особенно губительны неприкаянные призраки тех, кто погибает насильственной смертью, убитых мужчин и женщин, умерших при родах. Им не воздается честь. Их отгоняют магические чары и амулеты, колючие шипы, пепел и смрад горелых трав.
Согласно мусульманской вере, те, кто умирает при родах, имеют право на звание мучениц, которыми доволен Бог. Малайцу было трудно принять эту доктрину. Ужас перед их безвременной кончиной наводил его предков на мысль, что такие женщины порождают злых духов. По всей Малайзии этои ужас ощущается при жалобном крике банши (Понтианак), которая, как предполагается, обычно появляется в образе птицы и вонзает свои длинные когти в живот беременной женщины, убивая ее и ещё не родившегося ребенка. Другая банши (Лангсуяр) летает в форме совы с кошачьей мордой. Знающие подражают ее улюлюканью и произносят оскорбительное восклицание: "Твои крики близко, твоя могила далеко, ты явилась из-под крышки котла в заброшенном доме", после чего чудовище замолкает и не может принести ни смерти, ни беды никому в деревне. Или она может носить форму красивой женщины с развевающимися волосами. Но на затылке у нее есть отверстие, которое может быть обнаружено специальной палкой, поэтому используемой магами для изготовления защитных амулетов. Она летает ночью, и шелест ее локонов подобен шелесту дождя. Она любит садиться на высокие деревья и прятаться в папоротниках. Когда эта банши улетает, беременную женщину следует искупать и произнести следующее заклинание над лозой бетеля, которую нужно дать пожевать пациентке:
Я убиваю, не спрашивая дозволения,
Я обезглавливаю, не задавая вопросов.
Я могу уничтожить все существа.
Только то, что я создаю, я не могу разрушить.
О ты с широкой грудью и маленькими зубами!
Ты с распущенными локонами и длинными когтями!
Если ты приземлишься на дерево, тебя зовут Скорой!
Если ты сядешь на пороге, Санг Рангга - твой титул!
Прекрасная Колышущаяся, твое имя!
Если ты взойдешь на лестницу дома,
Если ты сидишь на балке крыши,
Тебя зовут Прекрасной лесовицей!
Тебя назовут Прекрасной Сидящей!
Не трогай детей Адама, или станешь ты неверной пред Аллахом!
Таково заклинание, используемое в Верхнем Пераке.
Чтобы женщина, умирающая при родах, не превратилась в одну из этих банши, в рот трупа кладут стеклянные бусы, чтобы она не издавала криков, куриные яйца кладут подмышки, чтобы она не могла поднять руки, чтобы летать, и в ладони втыкают иголки, чтобы она не могла сжимать их, помогая своему полету. (Куриное яйцо также кладут под мышку мертворождённому ребенку перед погребением). Другой дух (Пенанггалан), который пьет кровь рожениц, выглядит как голова и шея женщины, со свисающими внутренностями, которые светятся ночью, подобно светлячкам. Если она выпьет кровь женщины или ребенка, они погибнут. Огни холма в Пераке под названием Чангкат Асах, описанные в самой читаемой книге на полуострове, "В малайских лесах" Джорджа Максвелла, суеверные люди считают толпой подобных существ.
Также существует класс духов-фамильяров, появившихся из духов мертвых. Многие малайцы говорят, что несколько их названий являются лишь диалектными терминами для одного фамильяра, но другие различают три вида. Баджанг может быть просто злым лесным духом или фамильяром человека. Его держат в закупоренном бамбуковом сосуде и кормят яйцами и молоком. Освобожденный, он вызывает болезни и бред у своих жертв, особенно у детей. Его видимое воплощение - кошка-циветта. Он может быть наследственной собственностью своего владельца, но чаще всего вызывается глубокой ночью из только что вырытой могилы мертворожденного ребенка. Необходимо налить кровь убитого человека в бутылку и прочесть соответствующее заклинание, и через семь или два раза по семь дней птичье чириканье возвестит о присутствии духа. Каждый день хозяин должен кормить его кровью из своего пальца. Его жертва умирает в бреду, если только дух сам не раскроет имя своего владельца и любого злонамеренного человека, который призвал его. Но самый известный из этих фамильяров (Пелсит) относится к типу черных и принимает форму домового сверчка. Женщина идет в лес в ночь перед полнолунием и, стоя спиной к луне и лицом к муравейнику, произносит определенные заклинания и пытается поймать собственную тень. Это может занять три ночи. Или ей, возможно, придется предпринимать подобные попытки в течение нескольких месяцев, всегда в одно и то же время. Рано или поздно она добьется успеха, и ее тело больше никогда не будет отбрасывать тень. Затем ночью перед ней появится ребенок и высунет язык. Она должна схватить язык, после чего тело ребенка исчезнет. Вскоре язык превратится в крохотное животное, рептилию или насекомое, которого можно использовать как духа в бутылке. Согласно более жестокой версии, язык, который может стать этим фамильяром, должен быть откушен от эксгумированного трупа первенца первородной матери и зарыт на перекрестке дорог. Этот сверчок-вампир используется, в частности, ревнивыми женами, чтобы ранить своих соперниц и их детей.
Помимо этих двух классов злобных духов рождения и фамильяров, созданных из человеческих трупов, существуют кладбищенские призраки в плащах. В Патани считается, что один из наиболее известных из них (hantu bungkus) появляется в виде белого кота или лежит как связка белых тряпок возле могилы. "Если мимо него проходит человек, который боится, он разворачивается, обвивается вокруг его ног, входит в его тело посредством большого пальца ноги и пирует внутри его души, так что жертва становится обезумевшей и умирает в конвульсиях, если только не будет найдено подходящего лекарства - его можно вовремя изгнать, чтобы спасти свою жизнь и разум". Смелому человеку, стремящемуся увидеть призраков достаточно сбрызнуть собственные глаза слезами широкоглазых медлительных лори. Реликт малайского страха перед усопшими сохранился в умирающем обычае покидать дом, где кто-то умер.
(г) Духи, феи и призраки
Духи и призраки, которых малайцы не называют джиннами, могут быть классифицированы как остатки первобытных верований. Это могут быть призраки людей, которые жили слишком давно, чтобы их можно было ассоциировать с джиннами религии, которой они никогда не исповедовали. Они могут быть феями, слишком человечными, чтобы возникнуть из бездымного огня. Они могут быть божками или духами природы, слишком локальными или мелкими и забытыми, чтобы привлечь внимание благочестивых. Или они могут быть духами, слишком неопределенными, чтобы обрести местное жилище и имя.
Некоторые представители этого класса находятся на грани между духами и призраками. Существует Призрачный Охотник - в одном аспекте олицетворение Шивы, а в другом - воинственный сельский житель, чья бесконечная охота за мышью-оленем для его беременной жены привела к тому, что он превратился в лесного демона. Во многих странах побежденные аборигены отнесены их завоевателями к пограничному классу между призраком и духом. Если бы не то, что он также отождествлялся с Шивой, было бы заманчиво включить в его ряды Черного Аванга в его образе негрито.
Существуют также духи "холостяков", которые могут быть забытыми божками или призраками юношей, убитых в расцвете сил. Есть дух Петушиный Бой, который правит сетями и ненавидит лжецов. Есть Черный Холостяк и Мальчик с Длинной Прядью, о которых рассказывают перакские крестьяне.
Есть несколько духов возвышенностей, таких как вождь горы Берембун в Пераке или Дато Парол, святой владыка Гунонг Ангси в Негери-Сембилане и командующий армией мертвых, восставших из могил в виде тигров. Наиболее известна сказочная принцесса горы Леданг в Малакке, вышедшая замуж за Находу Рагама, странствующего принца Борнео. После его смерти в море от укола иглой она надела волшебное одеяние и полетела в Гунонг Леданг, откуда позже отправилась в Букит Джугра дальше по побережью со священным тигром в качестве спутника.
Другие делают ее супругой основателя Малакки. Но об иностранном и литературном происхождении этой феи свидетельствует упоминание ее летающей одежды, описание в малайских анналах XVII века ее сада, ее поющих птиц и ее требование, когда султан Малакки ухаживал за ней, семи подносов с печенью комаров, семи подносов с печенью блох, кадки со слезами, таза с королевской кровью в качестве подарка на помолвку, а также одного золотого и одного серебряного моста, которые должны быть построены из Малакки на вершине ее холма.
Существует загадочная бабушка Кеманг, известная и на Суматре, и на Малайском полуострове. В Пераке считается, что она посеет плевелы, убежище для гоблинов-вредителей, на свежей поляне, если фермер не встанет вовремя, чтобы умилостивить ее подношениями. Ее кастрюля - неисчерпаемая вдовья посудина малайского крестьянина. Говорят, что она научила людей искусству выращивания риса. В одном рассказе Перака о ней говорится как о воплощении рисовой души (в келантанском заклинании она описывается как вампир и объявляется продуктом последа). Есть духи эха гор, подобные мужчинам и женщинам по форме. Если один из них посещает смертную женщину, она рожает ребенка-альбиноса. Бывший дато из Кинты жил с женщиной-духом эха в пещере перед известняковым утесом, красивой женщиной, которую звали Принцессой Рисовых Полей и Горячего Источника. Один из его последователей женился на другом духе. Через три недели она родила ему сына, которого не могла выкормить ни одна смертная женщина.
Существует демон дурных снов, Ма Копек, ведьма, вызывающая кошмары. Дети, играющие в прятки, могут потеряться за ее огромной грудью, а через несколько дней их найдут ошеломленными и потрясенными. Иногда она отводит их к терновнике и кормит дождевыми червями и мутной водой, которые из-за ее магии выглядят и на вкус как нежнейшие ягоды.
Существует Кухонный Демон, серая взлохмаченная ведьма, которая греется ночью у очага и любит раздувать угли в заброшенном доме.
Есть Ведьмак, который похищает людей. Он принимает форму орангутанга, заглядывает на чердаки, где спят прекрасные девицы, а однажды унес девушку на дерево и жил с ней как с женой.
Существуют бесформенные духи, которые приносят колики, холеру, оспу, слепоту. Большинство из них неизвестны, за исключением знахаря, который диагностирует, например, девяносто девять духов оспы в зависимости от пораженной части, и называет того, кто атакует пациента, именем мусульманского Ангела Смерти! Бесформенны и пагубны веяния, исходящие от трупов убитых людей, убитых оленей, диких свиней, диких собак, некоторых рептилий и птиц. "Вскоре после смерти щетинки на спине двигаются и встают дыбом при сокращении или расслаблении мускулов - и оказаться в пределах досягаемости этих щетинок означает спровоцировать нападение бахди". Белый камышовый петух или вообще любой камышовый петух необычной окраски, камышовый петух, который не борется с соперниками, а сидит на жерди, на которой повешена петля, - это также пагубный бахди. "Бахди обладают способностью навлекать на охотника болезнь, слепоту или безумие, и им всегда приписывают приступ лихорадки после долгого пребывания в малярийном лесу. Цзинги может пропустить оленя мимо невольного охотника в образе мыши или напасть на него в образе тигра.
Они также могут придать охотнику вид затравленного зверя и таким образом подставить его под огонь его друзей. Геналинг может сразу убить охотника. В этих представлениях идея могущественной душевной субстанции, кажется, слилась с идеей злых духов. Бахди оленя можно изгнать, взмахнув сначала ружьём, затем веткой и, наконец, петлей, в которую было поймано животное, после чего петля быстро надевается на кол и затягивается вокруг него. Здесь маг, по-видимому, сбрасывает "передаваемые свойства материи" на кол. В Патани синкретизм придал бахди убитого человека форму манекена и сделал духи зверей рабами Шивы. Некоторые келантанские маги говорят, что число бахди составляет 190, и им даётся имя (Гана), что означает "дух". Все эти злые влияния иногда причисляют к джиннам.
К джиннам также часто относят 190 гоблинов земли (джембаланг), которые заползают в корзины жнеца и обвивают стебли рисовых растений и населяют холмы, горы и равнины. Обычно их форма, если они имеют форму, не описана. В Патани говорится, что это призраки людей, и утверждается, что их можно "увидеть ночью на пустырях, опирающихся на длинные палки, в красных шапках и поедающих землю, схватить одну из их шапок и достаточно быстро ускользнуть от преследования. Если все будет сделано правильно, похититель научится великому искусству становиться невидимым".
Существует множество духов природы - дух реки, что топит людей, дух, вызывающий катаракту, лежащий "распростертым на воде головой, как перевёрнутая медь", духи моря, поселяющиеся на мачтах в виде огней Святого Эльма, духи джунглей, духи, вмешивающихся в петлю и силки охотника, духи, живущие на деревьях, особенно там, где гнездятся дикие пчелы, дух увядшего лотоса. Многие священные места в джунглях, которые сейчас считаются местом исчезнувшей гробницы какого-нибудь святого, на самом деле являются пережитком первобытного поклонения духам природы.
(д) Мусульманские ангелы и демоны
Сегодня в каждой деревушке Малайи, в которой достаточно жителей, чтобы образовать общину, есть мечеть, где вместе со своими односельчанами маг признает, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк Его. Должность халифа или главы мусульманской веры в своем собственной государстве является самой заветной прерогативой малайского правителя. Его коронация сопровождается магом, когда-то мастером церемонии, а теперь просто зрителем, который слушает и слышит, как придворные глашатаи призывают четырех архангелов ниспослать на их нового правителя "божественное величие королей руками его ангелов. Ангелов восходящего солнца, ангелов вечера, ангелов, стоящих справа и слева от небесного трона, ангела зенита и рогатую принцессу, ангела луны". Вскормленный устаревшими верованиями, маг сидит у ног благочестивых и узнает все, что может, об ангелах и демонах самой молодой из малайских религий. Он добавляет их имена к своему широкому репертуару заклинаний.
Он узнает, что есть ангелы, демоны (или шайтаны) и джинны, и все они выше человека по статусу. Существует малайское описание почти трехсот лет мусульманской мифологии в работе под названием "Сад царей", написанной в 1638 году н.э. индийским миссионером в Ачине. В этой работе рассказывается о четырех ангелах, несущих престол Божий, один в образе быка, один в виде тигра, один в виде орла и один в виде человека. В нем также рассказывается о херувимах, которые непрестанно провозглашают Божью Славу. Но более интересны четыре архангела с личными именами, которые заботятся о благополучии людей. Вот Гавриил, ангел откровения, с шестью перьями, каждое из которых состоит из сотни меньших крыльев - он покрыт шафрановым волосами, меж его глаз Солнце, а между каждыми двумя волосками на его теле Луна и Звёзды. Каждый день он триста шестьдесят раз ныряет в Море Света, и каждая капля воды с его крыльев создаёт духовного ангела (Руханийун) по своему подобию. Две свои шестерни он раскрывает только тогда, когда маг желает разрушить деревню или город. Два зелёных пера он поднимает только один раз в год, в ночь судьбы, когда с дерева, что стоит у престола Бога, падают листья, на которых написаны имена тех, кто умрет в следующем году. Есть Михаил, созданный за пятьсот лет до Гавриила и за пятьсот лет после Исрафила. Все его тело покрыто шафрановым волосами, каждый волос имеет миллион лиц, тысячу ртов, каждый рот содержит тысячу языков, молящих о милости Божией, в то время как слезы его миллионов глаз, оплакивающих грехи верующих, создают херувимов по своему подобию. Эти херувимы - его слуги, которые управляют дождем, растениями и плодами, так что ни одна капля дождя, упавшая на землю или в море, не была бы замечена одним из них. Есть Исрафил, чья голова находится на уровне трона Аллаха, а ноги достигают самой земли. Одной звездой он охватывает запад, другой - восток, третьей он покрывает свое лицо, а четвертой закрывает себя от рта до груди. Между его глазами находится таблица судьбы, украшенная драгоценными камнями. Его долгом будет трубить в последнюю трубу в Судный день. Есть Азраил, который, согласно этой версии, не является ангелом смерти, а только его стражем и внешне похож на Исрафила. Ангела смерти, большего, чем семь земель и семь небес, Бог держал сокрытым и скованным семьюдесятью тысячами цепей до сотворения Адама. Когда его увидели ангелы, они впали в безумие, которое длилось тысячу лет. У него семь тысяч перьев. Его тело полно глаз и языков, по количеству равных людям, птицам и живым существам. Всякий раз, когда смертный умирает, глаз закрывается. У него четыре лица. Когда он лишает жизни пророка или ангела, он показывает лицо на своей голове, лицо на груди показано верующим, лицо на спине - неверным, а лицо на подошвах двух ног - джиннам. Из двух других его ног одна находится на краю рая, другая - на краю ада. Он так огромен, что если бы на его голову вылились воды всех морей и всех рек, то ни одна капля не достигла бы земли. Ни одно живое существо не избежит смерти, кроме четырех архангелов и четырех ангелов, несущих престол Божий.
Есть также огромный ангел по имени Рух или Дух, с лицом человека, который будет стоять у престола в день суда и умолять о пощаде для верующих. Есть два ангела-инквизитора, Мункар и Накир, которые посещают мертвых в их могилах и спрашивают, верующие ли они.
День и ночь человека охраняют от чертей и джиннов два из четырех сопровождающих его ангелов, которые меняют караул на восходе и закате. Наблюдатели его добрых дел называются Кираман Катибин, Благородные Писатели - добрые дела записываются ангелом справа от него, злые - ангелом слева. Девятнадцать Забани (или Ангелов-Хранителей) под предводительством Малака отвечают за ад.
Наконец, Иблис, младший мятежный ангел, отказавшийся пасть ниц перед Адамом, командует армией, представляющей высший интерес для мага, сонмом неверных джиннов.
(е) Джинны
Джинны появились из трёх мангровых листьев, зелёный джинн - из листа, взлетевшего в небо, черный - из листа, упавшего у ворот леса, белый - из листа, упавшего в море. Согласно одному заклинанию, они были созданы из земли горы Махамеру, малайского Олимпа с индийским названием. В это верят малайцы, если не считать, что в таких заклинаниях маги просто изобретали фиктивное происхождение духов, которых они хотели контролировать.
Согласно одним заклинаниям джинны земли родились из последа, другим - от утренней звезды. В рассказе одного мага говорится, что джинны произошли от кокосовой обезьяны! Другой утверждает, что они были сотворены из Шакти-муны, великого змея: царь джиннов - из дыхания его жизни, белые джинны - из белков его глаз, черные, синие, зелёные и жёлтые джинны - из их радужных оболочек, джинн, что живёт в молнии от его голоса.
Мусульмане считают, что Джан был отцом всех джиннов, в Коране это имя также обозначает змея. Есть ещё одна легенда с мусульманским колоритом. Когда Каин и Авель были ещё во чреве, они кусали свои большие пальцы до крови, и вместе с ними родились джинны, черные от крови, брызнувшей до облаков, белые от крови, упавшей на землю. Ниже мы приведем противоречивые рассказы малайского мага, который принимает версию Корана о том, что джинны были созданы из бездымного пламени.
Рассказ о джиннах в "Саду царей" таков: Джан, отец всех джиннов, изначально был ангелом, которого звали Азазил. Когда Азазил отказался поклониться Адаму, его имя было изменено на Иблис или Джан, а его форма на форму джинна. Однако об отношении Иблиса к джиннам существует несколько вариантов. Рождая ребенка каждые два дня, Джан стал родоначальником всех джиннов, призрачных существ, многочисленных, как пески земли и наполняющих холмы и пещеры, леса и равнины. Сначала они населяли самые нижние небеса. Оттуда они получили разрешение Аллаха спуститься на землю. Их было семь тысяч воинов. Со временем они поссорились между собой и ослушались Бога. Поэтому Он послал Пророков и Ангелов, чтобы подавить их и запереть в углу мира. Чтобы досаждать человечеству, джинны могут принимать любую форму. Одни принимают облик людей, другие - лошадей, собак или свиней, третьи - змей, четвертые - насекомых. Некоторые могут летать. Некоторые могут есть, пить и жениться. Одна традиция говорит о трёх классах джиннов: одни крылатые, другие в форме собак и насекомых, третьи в человеческом обличье. Некоторые - правоверные мусульмане и попадут в рай, большинство из них неверные, обречённые на ад. Их преклонный возраст иллюстрируется историей о джинне, обнаруженном Мухаммедом под видом очень старого человека. Будучи разоблаченным, он сознался, что встречал Ноя и всех пророков после него.
Снова малаец узнал о джиннах в своей интерпретации истории об Александре Македонском. Этот покоритель мира встречает потомка джинна Сахра, который украл кольцо Соломона и, приняв его облик, правил вместо него сорок дней. Он и его родственники охраняют до судного дня мечеть, построенную для Соломона Сахром в отместку за его самонадеянность. Он является Александру в образе красивого юноши, но по просьбе принимает свой истинный облик: огромный как мечеть, с семью головами, у каждой по два лица, у каждого лица по четыре глаза, как языки пламени, огромный словно пещера рот, зубы, как огненные языки, нос, как у быка, на каждом лбу по два змеиных локона, ноги утки и хвост быка. У границы мира, где садится солнце, Александр находит джиннов, охраняющих сокровищницу драгоценностей царя Соломона. Они потомки человеческих мужчин и десяти дочерей Иблиса. Когда Александр удивляется, пророк Хизр цитирует случай с царицей Савской, у которой был отец-человек и мать из джиннов, и доказывает это происхождение наличием волос на икрах. Все джинны являются подданными не Мухаммада, а Соломона, которому Бог дал власть над ними, животными творениями и небесным ветром.
В одном малайском амулете говорится о "Джине, сыне Джана из рода фараонов", родословная основанная на арабском представлении о том, что последним царем доадамитовских джиннов был Джин, сын Джана, и что по поверю именно он построил пирамиды. Согласно малайской легенде, есть джинны, населяющие солнце, луну, небо, ветер, облака. Есть и другие, чьи дома - муравейники, колодцы, скалы, твердая сердцевина деревьев, овраги, поля, болота, озера, реки, горы или равнины. Третьи - джинны мыса или бухты, моря, прилива, устья рек.
Синкретизм включил в эти классы индонезийскую духовную субстанцию и природных духов, а также индуистских божеств, но одно предание о Пророке также различает три вида джиннов: одного в воздухе, одного на суше и одного на море. Малайские медицинские знания, заимствованные из теории происхождения болезней Платона, выделяют четвертый класс - джиннов огня и огненных закатов. Цвет малайского джинна варьируется в зависимости от его жилища. Джинны земли и темных лесов и опускающихся облаков черны. Те, кто обитает в небе, голубые или зелёные для малайского восприятия. Джинны огня и заката жёлтые. В пушистых облаках и мерцающем море они белые.
Подобно тому, как Платон приписывал болезнь нарушению баланса сил между четырьмя свойствами земли, воздуха, огня и воды, из которых состоит тело, так и малайский знахарь приписывает все болезни четырем классам джиннов, управляющим этими свойствами. Духи воздуха вызывают переносимые ветром жалобы, водянку, слепоту, гемиплегию и безумие. Джинны черной земли вызывают головокружение с внезапным потемнением в глазах. Джинны огня вызывают лихорадку и желтуху. Белые морские джинны вызывают озноб, катар и лихорадку.
Все это внешние джинны, видимые одиноким путникам, магам в трансе или, согласно келантанской вере, тому, кто созерцает ногти маленьких невинных мальчиков. Они могут разговаривать между собой или через уста шамана-медиума. Земные джинны могут появляться в человеческом обличье, "парящем в воздухе и не всегда оставаясь одного и того же размера", или в виде животных, муравьев, скорпионов или в любой другой форме, какой им заблагорассудится. Малайцы приписывают изготовление старинной китайской посуды джиннам. Мусульманские джинны обитают в двух мечетях в Негери-Сембилане, летая туда-сюда в длинных белых одеждах и иногда распевая Коран. Если человек встанет под лестницу и омоется в воде, в которой до этого был омыт труп, ему стоит только наклониться и заглянуть себе между ног, как он увидит толпы джиннов и демонов, пьющих воду. Считается, что в Патани неверные джинны земли принимают форму собак и охраняют спрятанные сокровища. Если им приглянулся человек, они превращаются в старичков и оставляют мешки с золотом для своих любимцев. Своеобразные пузыри на поверхности воды указывают на наличие кувшинов с сокровищами, расставленных джиннами в бассейне или колодце. Существует джинн, "предположительно напоминающий человека, но носящийся как блуждающий огонек" и ошеломляющий человека, который проходит сквозь его. Схватите джинна и держите его, какой бы устрашающий вид он ни принимал, и можно выпытать у него секрет невидимости. "Если бы у человека был ручной джинн, он мог бы заставить мясо из чужого котла прийти к нему". Основателем дома великих вождей в Пераке был бедный рыбак. Его ловушки неоднократно бросали на берег, и открывались плотины. Он увидел преступника, джинна, одетого в зелёную мантию и чалму мусульманского паломника. Он схватил джинна и отказался отпускать его. Джинн сказал: "Проглоти это", плюнул ему в рот и сказал, что он станет величайшим вождём страны, а его семья будет процветать на протяжении семи поколений.
Но эти внешние джинны (для которых малайские лекари находят ещё одно происхождение, подходящее для их медицинских теорий, а именно ветер) не могут вызывать болезни без помощи класса джиннов, населяющих тела людей. Так, по крайней мере, сказано в Келантане. Когда джинн, чьим домом является тело человека, ослабил его из-за потери крови, кашля, дисперсии, только тогда джинн извне может войти и причинить ему боль. Есть жёлтый джинн, управляющий пятью чувствами человека. Существует белый джинн (джин или малаикат), также называемый Светом Пророка, который "поселяется в сердце каждого мусульманина и не даёт ему быть злым". Даже эти внутренние джинны имеют цвет и форму. Ложная этимология и воспоминания об индонезийской птице-душе заставляют малайцев-патани отождествлять белого джинна человека с птицей, одним из попугаев Мухаммеда!
В некоторых джиннах пристанище и имя находят в высшей мере абстрактные идеи. Джинн золотой жизни, джинн яркого желания, носящий браслеты из латуни и плащ из стали, может похитить душу женщины от имени ее возлюбленного. Моральный облик белого джинна в груди человека может быть следствием смешения этого духа со Светом Пророка. Джинны, предназначенные для небес, являются нравственными существами и принадлежат к нескольким школам мусульманской веры. Остальные капризны и не отличают добро от зла. Синкретизм, который сделал имя малайского легиона джиннов, очевиден в обращении перакского мага к "шествию тысячи джиннов". Малайские анимисты верили, что в этом призыве заключено злое влияние трупов оленей, индонезийских гоблинов земли, Туманной красоты, парящей над глухими колодцами, Пегого пони, четырех духов-хранителей уголков мира, Калы или Шивы в его разрушительной форме, Шри, индийской Церера, лунной феи, прекрасной в водах, Вестника мира, обитающего в облаках, с именем наполовину санскритским, наполовину арабским, Джамшида, духа мысов, носящего имя персидского царя, духов мусульманских мертвецов - эти и многие другие умоляют, чтобы маг мог продемонстрировать богатство своих знаний, не оскорбив никого из духовного мира и не позволив ни одному джинну вырваться из сети его магии.
Столь же хороший пример можно найти в списке джиннов-хранителей Перака, или, если дать им другое название, джиннов царских труб, духов, которяе возрождались ежегодно за столетия до прихода ислама. К ним относятся Четверо Детей Железного Пестика, Старая Бабушка, Принц Катящихся Волн, Дети Старика, живущие в небе. Среди них присутствуют Брахма, Вишну и Индра, царь Соломон и Али, четвертый халиф. Есть королевские фамильяры государственного шамана и его помощника.
Есть раджа всех джиннов, восседающий на небесном ветру. Есть Султан Невежественного мира (майя), который снисходит до ушей королей со своего трона на хрустальной колеснице, за которой следуют все султаны вселенной. И духи с царскими титулами на персидском, и феи с именами на санскрите. Список показывает широкое знание малайских романов, таких как Хикаят Шамсу'л-Бахрейн и Хикаят Индрапутра, которые основаны на индийских образцах и полны героев и джиннов с индийскими именами. Знакомство с такой литературой было почетным достижением при малайских дворах. Среди джиннов, которых считают простолюдины Перака, есть Умар Уммайя, Улисс из персидского романа амира Хамзы.
2. Малайские маги
Антропология и история подтверждают различные этапы развития малайского мага. Сначала он был индонезийским анимистом, не нуждающимся ни в посвящении в свою должность, ни в помощи духа-фамильяра. Для охоты, рыбной ловли, выращивания растений и лечения больных требовались просто разные специалисты, знакомые с практикой и обычаями конкретного ремесла. Например, в ритуале рисового поля ведущую роль играла повивальная бабка или другая пожилая женщина, потому что её пол благотворно влиял на плодородие, а ее опыт общения с человеческими младенцами позволял ей обращаться с рисом. Вежливость, убеждение и дипломатический язык были оружием малайского мага-анимиста.
Следующим пришел шаман. Сравнительное исследование показало, что шаманизм был "исконной религией урало-алтайских народов от Берингова пролива до границ Скандинавии" и "вероятно, ранних монголо-татарских и других родственных им народов, например, в Китае и Тибете". Его роль в религиях малайских племен напоминает, что малайцы произошли с азиатского континента, и что антропологи обнаруживают в них монгольское происхождение. Шаман до сих пор сохраняет свое почетное место среди аборигенных племен Малайского полуострова, индокитайцев и протомалайцев. Одно слово используется малайцами как для мага-эксперта в какой-то конкретной области, так и для шамана, который управляет духами с помощью фамильяра. Но между ними обнаруживается различие. "На проявление шаманской силы каждый малаец смотрит с большим страхом, и даже наименее ортодоксальный качает головой, когда об этом упоминают". Ислам гораздо более косо смотрит на шамана, вызывающего духов на сеансе, чем на простого знахаря, который полагается исключительно на чары и заклинания, прикрытые налетом ортодоксальной фразеологии. Его собратья по магии более высоко ценят шамана. В Келантане, когда шаман действует в каком-либо районе, "все другие знахари на время отходят от дел".
Иногда малайский шаман носит веревки вокруг запястий, спины и груди через каждое плечо и под руками. Он может использовать ткань королевского жёлтого цвета на сеансе. Редко он является раджой. В Пераке государственный шаман обычно принадлежал правящему дому и носил титул Султан Муда. Он был слишком возвышен, чтобы унаследовать какую-либо другую должность, кроме султаната, и, согласно одной версии, не мог взойти ни на какой светский престол. Ему было назначено государственное пособие из портовых сборов и налога на опиум. Двадцать пятый обладатель этой должности был внуком со стороны прялки Мархума Казара, известного правителя Перака в XVIII веке: он был потомком Пророка; жена его носила титут раджа Пуан Муда. Его заместителя или наследника звали раджа Кечил Муда. Точно так же в некоторых частях Тимора признаются два раджи - гражданский, который управляет народом, и другой раджа, который может объявлять табу и с которым должны советоваться его коллеги по всем важным вопросам. На лечебном (но явно не на государственном) сеансе вызывающим дух шаманом может быть женщина. Во время последней болезни султана Юсуфа, правителя Перака в XIX веке, сеанс проводила раджа Нга, дочь царствующего дома по женской линии, "женщина средних лет, одетая как мужчина" по этому случаю - явление, которое я наблюдал также у малайских акушерок. В Келантане шаманом может быть малайка или сиамка.
Негрито и некоторые северные сакаи помещали тела умерших шаманов в убежища, построенные среди ветвей деревьев.
Душа мага-негрито может вселиться в тигра, слона или носорога и пребывать там до тех пор, пока животное не умрет, после чего душа, наконец, отправится на свои небеса. Некоторые кинта-сакаи раньше оставляли тела магов непогребенными в домах, где они умерли. Якун помещает их "на платформы, и их души поднимаются в небо, а души простых смертных, чьи тела погребены, отправляются в преисподнюю". Другие джакуны верят, что великие маги живыми переносятся на небеса. Душа мага могла временно обитать в большом животном, но в конце концов находила путь в какое-то место в воздухе, полное невидимых духов, которыми он управлял. "Большинство священных мест в штатах Патани - это известные могилы великих знахарей". Но по крайней мере в двух штатах на западном побережье считается, что когда практикующий черную магию находится в агонии смерти, дух его может спастись, только если проделать дыру в крыше дома.
Шаман получает фамильяра или, возможно, он может унаследовать его от своего наставника. В Патани сказано, что если шаман перед смертью не завещает свое искусство ученику, то его одежда, барабаны, кадило и другие магические приспособления порождают дикого призрака. Там также считают, что волосатые люди особенно подходят для того, чтобы стать магами. Бенуа, протомалайское племя, верят, что душа умершего шамана (которого нужно оставить непогребенным в лесу) на седьмой день нападет на его наследника в образе тигра: если наследник не выкажет страха и бросит благовония в огонь, он впадет в транс и его посетят два прекрасных женских духа, которые станут его фамильярами. Если наследник не наблюдает за трупом и не соблюдает этот ритуал, душа умершего навеки входит в тигра. По поверью джакунов, дух-фамильяр приходит к шаману по наследству или во сне. Во всех отношениях шаман должен приобрести в качестве своего фамильяра дух, который не нашел покоя. Он делает это в трансе, часто во время бдения у могилы.
Келантанские малайцы предписывают метод обретения шаманских сил, который показывает рост мусульманской веры на примитивной идее, родственной протомалайскому суеверию, что вокруг могилы должен быть вырыт ров, по которому душа умершего может грести на своем каноэ. Сидя у головы и у ног могилы убитого, потенциальный шаман и его спутник воскуривают благовония и делают вид, что используют весла, сделанные из сердцевины королевской желтой кокосовой пальмы, призывая при этом убитого человека даровать магические силы.
Одним из свидетельств святости мусульман является экстатическое видение или сон Пророка или одного из величайших святых ислама. Возможно, "пожилым человеком" был Лукман аль-Хаким, известный специалист в арабской магии. Однажды, согласно келантанскому поверю, ангелу Гавриилу было приказано бросить Лукмана и его книги в море в наказание за его гордыню, и те, кто нашел несколько разрозненных страниц этих книг, стали магами. Рассказ Селангора подтверждает веру Келантана в то, что Лукман был первым магом: он жил на небе, был потомком Адама и Евы, был сыном (или, возможно, братом) Шивы и, таким образом, имел связь с индуистским элементом в современном малайском слове, обозначающем мага.
Малайцы всегда были склонны приписывать большую силу иностранной магии, будь то магия голого неграмотного аборигена из леса, индийского торговца или арабского миссионера. В истории Перака XVIII века записано, что среди знахарей, прислуживающих дочери известного малайского правителя, были сакаи из джунглей. Маги, как и пророки, имеют много знаний за пределами своих полномочий. Поэтому неудивительно, что малайская акушерка научилась у индуса всей магии, которой он мог обучить для великих событий рождения, отрочества и брака, или что малайский шаман добавил богов индийского пантеона к своим заклинаниям и произносил их, совершая подношения Шиве. Задолго до появления исламского мистицизма индуизм поощрял малайских магов укреплять свои силы и управлять миром с помощью аскетических практик. Малайские романы, перефразирование с индийских оригиналов, полны рассказов о героях, которые приобретают магические силы, особенно для ведения войны, уединясь в отшельничестве на вершине горы. В Патани существует "любопытное поверье, возможно, больше сиамское, чем малайское, что ни один человек не может стать действительно великим магом ни в одной стране, где вершины холмов округлые, и что поэтому государство Паталунг, в котором много конических холмов производят самых могущественных колдунов на Малайском полуострове".
Когда пришел ислам, малайские маги сидели у ног учёных мужей, изучали искусство гадания и заимствовали у них каббалистические талисманы. В свои старые заклинания они добавили имена Аллаха и Мухаммеда, часто в нечестивом контексте. Он обнаружил свое последнее воплощение в живом святом ислама, к которому народ приходит "за советом в юридических спорах, или по поводу успех или неудачи предприятия, или как заступника за больного, чтобы получить ребенка, чтобы удалить упадок или чуму, или посрамить врагов". Поэтому он будет уединяться на определенные дни недели или на определенный период, при этом эта практика получает арабское название и имеет религиозный оттенок. Иногда он соблюдает целибат. Или он может поститься, чтобы произвести впечатление на простых людей и дать себе возможность испытывать видения. Маг этого типа обычно является последователем грубой формы суфизма, пришедшей из Индии. Селангорское повествование, сильно затронутое неоплатоническими идеями, делает Аллаха (как Абсолютное Существо вне всяких отношений) первым из магов. "Когда туман был ещё во чреве тьмы и тьма во чреве тумана, до того, как земля носила имя земли или небо - имя неба, до того, как Аллах звался Аллахом или Мухаммед звался Мухаммедом, до сотворения Божественного Престола с подножием его и небосводом, Творец миров явился Собою и был первым волхвом, Он сотворил вселенную, мир шириною подноса, небо шириною зонта...Магом до существования времён был Аллах, и Он явил Себя в свете луны и солнца и таким образом показал себя, что он истинный маг". Первое предложение этой цитаты представляет собой малайский парафраз сравнения Пророка с Богом до сотворения: "темный туман, над которым пустота и внизу пустота". Концепция миниатюрной вселенной, платоновские «фиксированные архетипы», напоминает малайцам отношение крошечной индонезийской души к физическому телу. Также это напоминает высказывание Ибн Араби о том, что вся вселенная потенциально находится в Боге, как дерево в семени. Действительно, в одном Малайском рассказе о происхождении мага говорится, как по мусульманскому слову творения (Кун) "было создано семя, а из семени - корень, из корня - стебель, а из стебля - листья", а затем в том же предложении рассказывается, как слово творения создало миниатюрную землю и небо. Так время превратило малайского брата сибирского шамана в скромного родственника суфиского мистика.
Присутствуют ли следы магов в малайском правителе? По крайней мере у некоторых протомалайских племен полуострова вождь простолюдинов или батин является судьей, жрецом и магом. Между простолюдинами Старого Света, вождями матриархальных племен Негери-Сембилан, и правителем существует несколько связей. Подобно магу оба могут влиять на погоду: сезон дождей припишется холодной конституции! Оба относятся к нескольким ветвям одной семьи, теоретически из каждой ветви по очереди, фактически из той, в которой оказался кандидат, наиболее подходящий по годам и характеру. Поэтому оба, подобно малайскому магу, занимают "должности, передаваемые по наследству или, по крайней мере, принадлежащие членам одной семьи".
Как и у брамина, у малайского мага и малайского правителя в языке присутствует табу. Царь не "ходит", а "сам себя несёт", он не "купается", а "окропляется как цветок", он не "живёт", а "пребывает", он не "ест", а "вкушает", он не "умирает", а "уносится". Из дюжины или более слов, составляющих этот словарь, половина - малайские, половина - санскритские. Шаман и правитель испытали на себе влияние индуизма.
Как и у мага, у правителя есть чудодейственные знаки отличия должности. Бубен и другие принадлежности шамана породят злого духа, если не будут завещаны преемнику. Наступить на малайский государственный барабан является причиной смерти: известно, что даже, как ачехесец распухал и умирал после того, как вынул осиное гнездо из этого инструмента. Регалии малайского правителя были чудесными талисманами, которые управляли удачей государства. Совсем недавно в Малакке претендент на место вождя Нанина завладел знаками отличия, отказался отдать их и заявил, что обладание ими даёт ему хороший титул.
В древней ежегодной церемонии изгнания злых духов из малайского государства правитель принимал ведущее участие. А в ритуале ныне устаревшего придворного мага Перака есть две примечательные детали. На сеансе, проводившемся во время его последней болезни, султана Юсуфа уложили закутанным в саван на циновку мага с волшебной травой в руке, чтобы он ожидал, как на обычном шаманском сеансе, появления вызываемых духов. Опять же, после ежегодного обряда "возрождения" регалий Перака, государственный маг омыл султана и в его лице государственных джиннов, которые, таким образом, должны были рассматриваться как духи-фамильяры Его Высочества. Согласно старому рассказу государственный шаман Перака имел право на султанат, а раджа Муда, или наследник престола, мог стать государственным шаманом. Современный человек забыл, что, присваивая себе буйволов с необычными рогами, детей-альбиносов, черепашьи яйца и прочие причуды природы, малайский правитель действовал не как алчный тиран, а как волшебник, способный лучше всех своих людей противостоять опасностям необычной природы. Ибо в язычестве, индуизме и исламе магам, раджам и мертвым и живым приписывались сверхъестественные способности. Считается, что современный малайский маг может оставаться под водой дольше часа! Утверждалось, что покойный правитель Перака каждую пятницу мог переносить себя в Мекку и однажды принес обратно три зелёных инжира в доказательство своего путешествия. Могилы королей и могилы магов были одинаковым объектом поклонения.
3. Малайские заклинания
Существует три слова, используемых малайцами для заклинаний или чар, два из них санскритские (джампи, мантра) и арабское, обозначающее молитву (до'а). Заклинания используются в сельскохозяйственных работах, рыбаками, охотниками, птицеловами и звероловами, для похищения или возвращения души, оживления руды в шахте или больного на кровати, против судорог, яда, укуса змеи, врагов, вампиров, злых духов, при рождении и при подпиливании зубов, для спасения людей от тигров, а посевы от крыс, кабанов и насекомых-вредителей, для красоты, мужественности, любви, для ослабления соперника в гонке или в драке, для отклонения пули или нанесения вреда оружию.
Малайский амулет может быть частью примитивного ритуала, такого как рисовый год, проводимого искусным магом.
Любой мирянин, изучивший его, может просто прочитать его в подходящем случае. Слова любовного заклинания можно купить, например, у знатока "за три доллара, три ярда белой ткани, хлопка и ниток, лайма и соли, ореха арека и бетеля" или "за лаймы и соль, три мелкие монеты, пять ярдов белой ткани и иголку". Заклинание может требовать дополнения контагиозной, гомеопатической или миметической магии. Песок со следа любимой женщины, земля из могил мужчины и женщины, похожие на волосы нити бамбука, черный перец: их часто пропаривают в котелке, пока читается любовное заклинание. Другой метод состоит в том, чтобы "взять лайм, проткнуть его сердцевиной упавшей кокосовой пальмы, оставив длину одного пальца торчащей с обеих сторон. Подвесить его на нитке семи цветов, оставив концы нити также свободно свисающей на дюйм ниже извести. Взять семь заострённых сердцевин и воткнуть их в известь так, чтобы они выступали на длину двух пальцев".
Втыкание сердцевины в известь должно символизировать пронзание сердца и печени, жизни, души и желчи возлюбленного. "Нанизать жасмин на кончик иголки. Сделать это сначала в понедельник вечером, три ночи подряд, затем в пятницу вечером. Представить, что сердце объекта симпатии пронзается, как прокалывается лайм. Прочесть сопровождающее заклинание три или семь раз, взмахивая лаймом каждый раз, когда произносятся слова, и окурива его благовониями. Делать это пять раз в день и пять раз за ночь в уединенном месте, куда никто не должен входить". Женщина произносит заклинание красоты над водой, в которой она купается, или над кокосовым маслом, которым она смазывает свои волосы.
Иногда мне кажется, что малайцы в долгу перед Индией за заклинания и забывают или намеренно пропускают сопутствующий ритуал. В Атхарваведе есть заклинание, вызывающее страстную любовь женщины:
Пусть любовь, беспокойная, лишит тебя сна;
Не сможешь лежать ты в постели,
Страшной стрелой Камы я пронзаю тебя в сердце!
Стрела, окрылённая тоской, зазубренная любовью, древко которой - непреклонное желание, этой меткой Кама пронзит тебя в сердце!
Той меткой стрелой Камы, что селезёнку иссушает, чье оперение стремится вперёд, что обжигает, я пронзаю тебя в сердце!
Снедаемая пылом, с пересохшим ртом, приди ко мне, женщина, податливая, отбросившая гордость, только моя, сладко говорящая и преданная мне!
Я гоню тебя стрекалом от твоей матери и твоего отца, чтобы ты была в моей власти, исполняла мое желание!
Все ее мысли вы, о Митра и Варуна, изгоните из нее и отдайте ее в мою власть.
Теперь обратимся к современному малайскому аналогу:
Во имя Бога, Милостивого, Сострадательного!
Я сжигаю сердце моей возлюбленной, и мой огонь - стрела Арджуны!
Если бы я сжёг гору, она бы упала,
Если бы я сжёг камень, он раскололся бы на части.
Я сжигаю сердце возлюбленной, чтобы она была разбита и горяча от любви,
Что не даст ей покоя ни днём, ни ночью,
Горит вечно, как горит этот песок.
Пусть перестанет любить родителей и друзей!
Если она проснется, заставь ее встать и прийти,
Уступая мне, без стыда и благоразумия!
Благодаря яду стрелы Арджуны, Благодаря воззванию: "Нет Бога, кроме Бога, и Мухаммед - Его пророк".
Малайский влюбленный говорит только о стреле Арджуны. Но влюбленный индус пронзил сердце глиняной фигурки луком с конопляной тетивой, несущей стрелу с шипом и пером совы.
Однако даже в ведические времена часто не требовалось никакого ритуала, и было достаточно простого повторения заклинания. Индус мог бы пробормотал в присутствии враждебно настроенного свидетеля: "Я забираю речь из твоих уст, я забираю слова из твоего сердца. Где бы ни была твоя речь, я забираю ее. То, что я говорю, истинно". Точно так же и малайцы сегодня безо всякого ритуала декламируют: "О боже, пусть мир будет слеп, вселенная глуха, земля распростерлась немой, да будет закрыто и заперто желание моего врага" или "Ом, король джиннов! Молния, раскалывающая камни, - мой голос! Михаил со мной! Я творю это заклинание, я запираю сердца всех моих противников, я делаю немыми их языки, я запираю их рты, я связываю им руки, я сковываю им ноги. Пока скала не сдвинется, их сердца не тронутся, пока не сдвинется с места моя мать, их сердца не тронутся".
Голос малайского анимиста слышен в заклинании, зовущем младенца-зерно к вышитой колыбели, или в призыве моряком ветра: "Приди, ветер, распусти свои локоны", или в обращении пловца из Перака к духу опасного порога: "Прими это подношение, бабушка! Проведи наш плот в целостности и сохранности через длинный порог, молю тебя! Не причини вреда нам на пути. Раскройся, как распускающийся цветок пальмы! Раскройся, словно капюшон кобры!". Но не во многих заклинания малайцы звучат "мягко, как голубь".
Большинство их заклинаний несут на себе все характерные признаки индийской мантры. Они должны храниться в тайне. Они имеют грубую метрическую форму. Многие представляют собой смесь молитвы и заклинания. Они обычно призывают многочисленные духи, чья помощь требуется или чей гнев требуется успокоить. И так как знание имени человека даёт другому власть над ним, то маги стремятся воздействовать на дух и контролировать его, перечисляя его различные имена. Например, в обращении к Духу Земли:
На рассвете ты зовешься Владыкой Солнечного Луча, Утром Владыкой Судьбы, в полдень Владыкой Мира, Вечером Владыкой Вечернего Света:
В высоком лесу имя тебе - Лист Орхидеи,
Среди равнины - Плоская, в ручье - Текучая, весной - Струйка.
Подобно брамину, малайский маг исчерпывает ряд возможностей, изгоняя болезни с кожи, костей, суставов и вен.
Плоть, кровь, сердце, селезёнка, истерзанные болью - я приказываю горным джиннам вернуться в горы!
Джинны гор возвращаются в горы!
Джинны равнины возвращаются на равнину!
Джинны леса возвращаются в лес!
Для малайца, как и для индуса, происхождение вещи или духа даёт магическую власть над ним. Например в Атхарваведе упоминание имен отца и матери растения является типичной частью магической формулы. Ладан приветствуется малайским магом, как продукт мозга Мухаммеда, "его дым - дыхание его духовной жизни"
Рисовая паста - Она сошла от Аллаха, из капли росы сошла!
Из воды, из которой исходит вечная Жизнь, - это источник бытия.
Зверолов обращается к джиннам:
Из мангровых листьев вы выросли!
Одни взлетели в небо и стали зелёными джиннами.
Один упал у ворот леса и стал черным джинном!
Один упал в море и стал белым джинном!
Иногда преднамеренно приписывается нелепо низкое происхождение, как в заклинании против тигров:
Эй, тигр! Я знаю твое происхождение! Твоя мать, тигрица, была жабой! На равнинах Сирии вы родились!
Малайский маг, находящихся под влиянием Индии, угрожает и приказывает, хотя он склонен снимать с себя ответственность:
Возьми эту наживку, крокодил, жёлтый рис, подарок твоей сестры Фатимы! Если не возьмёшь, будешь проклят ею...
Послушайся моих слов, загнанный слон!
Если ты не послушаешься, Шри Рама убьет тебя. Если ты подчинишься, Великие Риши сохранят тебе жизнь.
В заклинании, призванном ослабить соперника, малаец хвастается:
Я наступаю на головы всего живого.
В заклинании против грозы, он угрожает буре:
Ом, Богиня-девственница, Махадеви! Ом!
Мой голос - раскат грома, чьи стрелы прокладывают путь для моего зрения -
Раздвоенная молния - вспышка моего оружия!
Я не сдвинусь с места, пока земля не сдвинется!
Я не качнусь, пока земля не качается!
Твердо установлен как земная ось.
Моим обаянием, полученным от Али и исповедания ислама.
Чтобы напугать и поймать слона, охотник встаёт на одну ногу на восходе солнца и хвастается своей доблестью:
Мое место - прожорливый крокодил!
Индусы считали, что сидение на шкуре тигра даёт невидимую силу. Но эти смелые притязания на власть были очень далеки от мысли первобытного анимиста, который относился ко всему на небе и на земле с учтивостью и почтением.
В малайских, как и в индийских, заклинаниях проклятие играет важную роль:
Я бы женил отражение в зрачке глаза моей возлюбленной
На отражении в зрачке моего собственного [глаза]!
Если ты не посмотришь на меня,
Твой дом в сердце моря, у древа на разбитой скале!
Не наступай на линию, нарисованную моим учителем!
Иначе я прокляну тебя словами: "Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - Его пророк".
Ом! Я изгоняю это зло, о Соломон! Во имя Бога.
Мистический звук "Ом", символизирующий индуистскую триаду, Вишну, Шиву и Брахму, все ещё остаётся словом силы у этого мусульманского мага, хотя почти вытесняется арабским "Да будет", созидательным словом Аллаха:
Имя Бога Милостивого, Милосердного!
Я поджариваю песок со следа моей возлюбленной,
Нет, я жарю ее сердце и печень днём и ночью, как жарят этот песок.
"Да будет так", - говорит Бог.
"И это так", - говорит Мухаммед, его Пророк.
Пусть её тело зудит от желания, не давая ей покоя от тоски по мне.
"И это так", - говорит Габриэль.
Ислам, пришедший сначала из Индии, познакомил малайцев с широким полем новой магии. Женщине, желающей любви мужчины, следует записать заклинание, завернуть в погребальные обряды, покрывающие лицо трупа мужчины, и похоронить там, где должен ступить ее возлюбленный. Заклинание интересно, потому что марокканская невеста тоже будет молиться Аллаху, Пророку и Фатиме, чтобы ее муж "любил ее, как мертвый любит свою могилу" - а сиро-христианские заклинания (которые, по-видимому, повлияли на ранний ислам) призывают Отца и Сына связать языки лжесвидетелей и пупок новорожденного ребенка, как "вола в ярме, мертвого в могиле". Заклинание звучит следующим образом:
Если Мухаммеда можно отделить от Аллаха
Только тогда желание моего возлюбленной перейдет к другому
Желание его сердца будет только для меня;
Идущий ко мне, он будет моим спутником до смерти,
В безопасности рядом со мной, словно труп в могиле
Мусульманский элемент в малайской магии станет предметом отдельной главы. Но окончательная эволюция устного заклинания на малайском языке может быть проиллюстрирована здесь заклинанием, которым келантанский шаман изгоняет демона болезни на сеансе:
Земля была создана из земли Рая,
Вода из реки Рая, Огонь из дыма Ада, Воздух из четырех элементов.
Кожа и волосы, плоть и кровь, кости и сухожилия, жизнь и семя
Произошли из четырех элементов.
Кожа и волосы созданы Габриэлем, Плоть и кровь - Михаэлем, Кости и сухожилия - Исрафэлем, жизнь и семя - Азраэлем.
Где этот джинн ночует и укрывается?
Джинн! Если ты в ногах больного,
Знай, что эти ноги двигаются Аллахом и его Пророком;
Его чрево есть божье море, море Мухаммеда,
Если ты в его руках, его руки воздают должное Богу и Его Пророку.
Если ты в его печени, это тайное место Бога и Его Пророка!
Если ты в его сердце, Его сердце - дворец Абу Бакра.
Если ты в его лёгких, Его лёгкие - дворец Умара.
Если ты в его селезёнке, его селезёнка - дворец Усмана.
Если ты в его желчном пузыре, его желчный пузырь - дворец Али.
Сердце, лёгкие, селезёнка, желчный пузырь
Не пристанищем джинна или Иблиса,
Не пристанищем болезней и страданий.
Эй, джинн! Твое происхождение было из языков пламени бездымного ада.
Имя твоего отца, твоей матери и твоего дитя!
4. Душа вещей
Итак, первобытные малайцы смотрели глубже внешнего аспекта человека, животного, растения и камня и находили скрытую силу или внутреннюю жизнь, для которой их внешность является учителем или скинией. Этот оживляющий дух они называли жизненной "искрой" (семангат), вероятно, потому что мертвые холодны. Из-за отсутствия точного эквивалента его можно назвать душой, несмотря на другие коннотации этого слова. Ею обладают все вещи "в самом широком распространении". Между душами нет иерархии, нет "ранга, состояния или степени", отличающих душу человека от души растения или животного. Но души, обитающие в полезных для человека вещах, например, в рисе, привлекают внимание малайца меньше, чем его собственная душа. Душа является личной собственностью своего хозяина. Это также безличная субстанция, недостаток которой у больных может восполняться субстанцией души, полученной, например, в результате правильного питания, растирания безоаровым камнем, дыхания лекаря или поглаживания его пышной травой аспергиллума.
Это вещество, которое проникает в малайского ребенка в тот момент, когда бамбуковый нож (или зубы акушерки) перерезает пуповину, пронизывает все его тело, его выделения, как электрический флюид. В некоторых частях земного шара верят, что существуют отдельные души для головы, крови, сердца, слюны и даже следов. Пережиток этой идеи можно проследить в алтаре малайского шамана, заваленном кусочками, представляющими каждую часть принесенного в жертву зверя.
Согласно одной версии, душа живёт в животе. Он священен для малайца - тот возмущается, когда к нему прикасаются даже во время игры. Все части тела, где присутствует душевная субстанция, должны быть ограждены от колдовства врагов. Кровь женщины может использоваться разочарованным любовником. Обрезки волос или ногтей прячут или уничтожают из страха, что обладание ими может дать врагу контроль над душой их владельца и, следовательно, над его жизнью. Обрезки ногтей могут превратиться в светлячков, как и душа целого человека может превратиться в светлячков. Так сильна субстанция души в волосах, остриженных при первом постриге девушки, что ее хоронят у подножия бесплодного дерева, чтобы оно принесло плоды такие же пышные, как ее локоны. Изобилие этого вещества в волосах и зубах делает целесообразным жертвовать всем, кроме пряди волос малайского мальчика, и спиливать часть зубов ребенка в период полового созревания: предполагалось, что раньше пни чернили, чтобы скрыть от духов частичный характер жертвоприношения. В старые времена воины, такие как Самсон, носили длинные и неостриженные волосы. А после смерти родственники приносили в жертву некоторые или все свои локоны, чтобы умерший не мог их снова посетить. История пасаи рассказывает о малайской принцессе, рождённой из бамбука, чья жизнь была связана с одним золотым волосом, который блестел среди ее черных локонов: когда ее супруг вырвал его, хлынула белая кровь, и девушка умерла.
Уважение малайцев к слюне проявляется в том, что придворный назначается королевским плевательницей в церемониальных случаях. Акушерка плюет на ребенка, которого приветствуют в этом мире. Это дар части себя, залог союза и доброй воли, разбавленная форма кровного завета. Родители приглашают религиозных учителей благочестия и учености плюнуть ребенку на голову или в рот, чтобы наделить его разумом и способностью научиться читать Коран. Слюна живого святого приносит пользу преданным. В лечебных целях слюну часто укрепляют соком белого бетеля. Во время жертвоприношения в Малакке духу земли перед посадкой молодого риса человек ходил по полю, выплевывая рис изо рта, вероятно, не просто в качестве подношения пищи, а в качестве узы единения между собой и землёй, к которой он стремился. После рождения много душевной субстанции и падение на землю может породить злых духов. Во многих чарах маг угрожает таким духам знанием их происхождения:
Создав джиннов земли, духов земли.
Душа может быть атакована через предметы, соприкоснувшиеся с ее владельцем. Один из способов похитить душу девушки - "взять песок или землю с ее следов, с ее садовой дорожки, с передней части ее двери, с колес ее кареты или с копыт ее лошади". Поджариваю эту душевную субстанцию в масле, произносится заклинание:
Я сжигаю печень, сердце, похоти и страсти моей возлюбленной,
Чтобы стала она сломлена и горяча от любви,
Безумно влюблена в меня и беспокойна,
Личная душа может уйти во сне, "то, что видит спящий человек". Известное малайское четверостишие повествует о том, как девушка похлопывает подушку и взывает к душе возлюбленного, которая приходит к ней во сне. Внезапное пробуждение, испуг или колдовство могут навсегда отделить душу от тела. Тогда дом жизни придет в упадок и, если шаман или знахарь не смогут вернуть странницу, тело умрет. Личная душа шамана покидает тело в трансе, чтобы вступить в общение с духами. Душа может покинуть человеческое тело и войти в тело тигра, чтобы охотиться на людей.
Негрито с Малайского полуострова считает, что душа человека имеет человеческую форму, красна, как кровь, и не больше кукурузного зерна. Легенда бечичи находит ее в тени человека. Обе эти концепции души в ее личном аспекте повторяются в верованиях малайцев.
Душа находится в тени физического тела. Нельзя ходить по тени человека, земледелец не должен рубить свою собственную тень, а маг, чтобы установить и прославить свою неуязвимую силу, объявит свою тень "тенью возлюбленного Аллахом, Пророком и ангелами сорока-и-четырех".
Личная душа находится в имени. Малаец не произносит свое имя, чтобы, выдыхая его, не расстаться с частицей своей душевной субстанции: нужно просить третью сторону раскрыть тайну. Ребенок получает предварительное имя до перерезания пуповины, но если младенец заболевает, имя будет считаться несчастливым, и будет изменено, чтобы ввести в заблуждение духов болезни. Такое имя как Абдул-Кадир, может оскорбить мусульманского святого, основавшего великий религиозный орден. Некоторые родители даже называют своих детей такими именами, как "Гадкий" или "Дурак", чтобы убедить демонов в том, что они непривлекательная добыча. Желательно всегда скрывать свое настоящее имя. Взрослого малайца часто называют "отцом (или матерью) такого-то". Соседка называет мужа подруги "твой дом". Мужчина-перак обращается к своей жене как к "хозяйке дома" или "моему мешку с рисом", женщина-перак к своему мужу - как к "моей мясорубке". Малайцы редко упоминают имена близких родственников, намекая на них как на "старшего брата", "младшую сестру", "дедушку", "свекровь" и т.д. О мертвом человеке он говорит как об "этой душе", используя арабское слово. К своему правителю он обращается как "Господь" или "Тот под чьими ногами мы находимся", а живое имя мертвого султана всегда опускается для нового арабского титула "Умерший, над которым помилуй Аллах", "Великий святой Аллаха", "Друг Аллаха", "Умерший, который был сильным". Упоминание о Шиве редко встречается в малайских заклинаниях, к богу обращались как к "Верховному Учителю", а мирской малайский мусульманин в обычной беседе говорит об Аллахе просто как о "Господе", и обе практики наводят на мысль о табу божественных имён. Малаец боится даже привлекать духов зверей. В джунглях страшный тигр - "дедушка". В шахте слона, чьи тяжёлые ноги и хобот могут свести на нет работу слабых людей, следует называть "высоким", неуклюжего водяного буйвола - "несчастливым", ядовитую змею - "живой лианой". В бухте Патани рыбаки называют крокодила "щербатой тварью-бобом", козла или овцу "баба", буйвола "му", морского змея "мечом ткача", тигра "полосатым", обезьяну "длинной высоко", стервятника "лысым", буддийского монаха - "жёлтым" и морских духов "нечто". Во многих местах оспу называют "болезнью добрых людей". Упоминание настоящего имени может привлечь капризное внимание властелина моря, духа болезни, призрака, царя, млекопитающего или тещи: оно может также отпугнуть таких неуловимые сущности, как руда в шахте или камфора в дереве. Таким образом, на оловянной руднике руда должна называться "семенем травы", а металл - "белым камнем", бананы - "рядами плодов", пчелы - "семенами на ветвях", кровь - "соком", кошка - "кухонный тигр", светлячок - "факелом для глаз", нос - "нюх", челюсти - "жевателями", кровать - "местом объятий" и т.д. Не только избегают самого названия камфоры, но и не произносят никаких слов, которые могли бы заставить дерево заподозрить, что малайцы ищут его утешения. Так люди в гневе и страхе становятся деревьями, минералами и животными. Ибо нет разницы между душой человека и душой животных, растений и предметов. Поскольку душа человека может принимать форму насекомого или птицы, легко представить ее перевоплощений в животную форму. Олень был человеком, который умер от абсцесса на ноге. Тигр носит нашивки, которые заработал, будучи непослушным школьником. У слонов есть город, где они живут в образе людей. Лаймы можно использовать для похищения души слона, а также души девушки. Носорог в солидной каске был злобным зятем, фазан-аргус когда-то был женщиной. Используя собак для охоты на оленей, волшебник напоминает им об общем родстве, которое в малайской народной сказке делает домашнего пса подходящим женихом для дочери своего хозяина, и побуждает их, обещая отношения или брак с добычей
Олень, и он будет твоим братом
Голубка, а она будет твоей любовницей.
Собаки, как и рис, являются близкими друзьями человека и имеют личные имена и души.
Чтобы заставить плодоносить, дуриановое дерево бьют как непослушного ребенка. "Есть растения, которым приписывается особенно сильная душевная субстанция из-за их жизненной силы. Среди всех индонезийцев на первом месте стоит Dracaena terminalis. Это священное растение, которое маги используют во всех своих действиях и чью сильную душевную субстанцию они пытаются передать человеку". Более того, растения, как и люди, имеют это вещество в каждой своей части. Возьмите дерево, на котором гнездятся дикие пчелы. Его корень называется Сидящий Раджа, его стебель - Висящий Раджа, его ветвь - Свисающий Раджа, его лист - Парящий Раджа - в малайском языке слово Раджа имеет оба рода. Подобные имена даются частям липы, а духи частей орлиного дерева называются царевнами. Эстетическая сторона такого именования является побочным вопросом для малайцев. Кокосовой пальме они приписывают семь душ, названных в честь принцесс, чью "шею" охватывает сборщик урожая, чьи похожие на цветы "волосы" он скручивает, для сока которых он готовит "ванну" из слоновой кости, где принцессы могут "хлопать в ладоши и бегать друг за другом". Подобно раджам и духам, к камфорному дереву обращаются с особым сакральным словарем. Раньше для приема камфары требовалось семь специалистов, как требуется семь акушерок, чтобы вызвать на свет раджу.
Принцесса камфоры живёт на дереве, которое является ее домом. Однажды за ней в человеческом обличье ухаживал мужчина. Когда он нарушил ее приказ и продекламировал своему правителю магические заклинания, которым его научила невеста, она превратилась в цикаду и взлетела на кокосовую пальму. Таким образом, субстанция души камфорного дерева может проявляться в любой форме, как душа риса может проявляться как кузнечик. Душа ротанга заключена в его крошечном мимике, насекомом-палочнике. Душевная субстанция орлиного дерева, кокосовой пальмы и человека воспринимается как птица. Поэтому души созываются каркающим зовом хозяйки к своей курице, а человека посыпают рисом, чтобы сохранить его душу в теле. Акцент делался скорее на способности души летать, чем на каком-либо определении этого символа, пока малайский филолог, изучающий мусульманскую космогонию, не обнаружил душу в Нур-и-Мухаммаде (Сиянии Мухаммеда) и не определил птицу на его груди как Попугая Пророка (Нури Мухаммад)!
Трепетание сердца, жизненная искра в светлячке, скрежещущие звуки цикады на дереве, шорох птицы с его ветвей, сверхъестественное сходство и антропоморфные знания людей объясняют происхождение этих представлений. Возможно, ассоциация с цветом привела к тому, что душа оловянной руды была обнаружена в буйвола, а душа золота - в олене, животном, которое в малайских романах часто описывается как золотое и отштамповано на аверсе крошечного золотого динара, отчеканенного в Келантане. В легенде бечичи говорится о яркой змее с семью душами в виде переливающихся радуг. Приписывание семи душ людям и деревьям, когда субстанция души имеет так много носителей и так много форм, является умеренной оценкой, основанной на всемирном почитании числа семь.
В Негери-Сембилане говорится, что душа дома появляется в образе сверчка. Рыбаки Патани думают, что даже у ложки есть индивидуальная душа (майя), обычно невидимая, чтобы уберечь ее от растворения. Счастье слышать щебетание этой души. Ещё счастливее увидеть душу. Землянка проявляется как светлячок, большая лодка - как змея, корабль - как человек, мужчина или женщина, в зависимости от качеств судна. Если несчастье в море обнаруживает, что душа лодки слаба, рыбак нанимает мага, чтобы тот накормил ее подношениям, положенными на каждое ребро. Нет души, пока не установлены доски и корпус можно по праву называть лодкой. Опасно хранить совершенный неолитический кельт (который малайцы принимают за метеорит), поскольку в нем есть жизнь, и он привлечет молнию, чтобы исчезнуть во вспышке, но расколотый или повреждённый камень мертв и безвреден. Твердые предметы имеют сильную душевную субстанцию, которую хорошо использует магия. Больных натирают безоаровым камнями. Свечной орех, камень и железный гвоздь используются как при рождении ребенка, так и при взятии риса. Употребление воды, в которую было помещено железо, укрепляет клятву, ибо душа металла уничтожит лжесвидетеля. Приложенные к ране лезвия некоторых кинжалов могут извлечь яд из змеиного укуса, а простое заклинание магнитной стали поможет соединить разлученных влюбленных.
5. Ритуал рисового поля
В качестве волшебной защиты риса от посева до сбора урожая выступает первобытный ритуал индонезийцев.
Даже если мы удалим очевидные наслоения, имена индийских божеств, тонкий мусульманский лоск - суть ритуала останется нетронутой и сегодня. Он имеет дело с душевной субстанцией, человеческой, животной, растительной, с духами умерших магов, духами природы, Отцом-Небом и Матерью-Землей. За исключением Неба и Земли, вызываемые духи лишены вездесущности и индивидуальности богов, носят родовые имена и бесчисленны. Их сфера - это определенная область. Они населяют рисовые поля, густые джунгли, лучи заходящего солнца. В их честь не возводятся храмы. Традиционные и символические обряды, склоняющие их к дружеским отношениям с человеком, могут совершаться на поляне леса, в углу рисового болота, на полу деревенского амбара. Ни шаман, ни жрец Шивы, ни мусульманский старейшина не председательствуют. Маг имеет узкий круг духов, которым он служит. Он принадлежит одной маленькой деревне или скромному району.
Часто обряды, регулирующие рост риса, проводятся старой малайской женщиной - пережиток далёкого прошлого, когда мужчины охотились и убивали, а женщина, мать детей, копалась в земле, оказывая благотворное влияние своего материнства на плодородие. У многих аборигенов соблюдается этот древний обычай, и обряды совершаются не мужчиной, а женщиной, подходящей повитухой для младенца-риса. До сих пор в некоторых частях страны малайский жених дарит своей невесте сельскохозяйственные орудия в качестве свадебного подарка.
Перед тем, как начать сбор риса, земледелец подносит кусок бензоина на тарелке, обернутой белой тканью в подарок местному магу, выжившему в малайской культуре, который доверяет "сначала Богу, затем Его Пророку, а затем магам древности, духам предков, которые владеют местностью". Затем маг произносит заклинания над бензином и возвращает его владельцу земли с традиционными инструкциями. Сначала он должен сжечь бензоин в бамбуковом сосуде и окурить свои инструменты, молясь духам-хранителям, мужчинам и женщинам, недавно умершим и ушедшим давно, чтобы они были мирными и благоприятными. Затем он должен встать прямо лицом на восток и оглядеться на четыре стороны неба - он должен заметить в какой четверти его дыхание кажется наименее слабым, и начать сеять в этом направлении. [За исключением тех случаев, когда делается ссылка в двух рукописях, написанных для меня малайскими вождями Перака двенадцать лет назад. Они содержат некоторые интересные детали, до сих пор не отмеченные]. При подготовке, после одного или двух ударов по растениям, он должен прекратить работу на день.
Когда приходит время выжечь поле, человек получает от мага ещё бензоина, кладет его в свои факелы, зажигает их трижды и взывает к духам всех видов: индонезийским, индийским, персидским, арабским, гоблинам с санскритскими именами, местным вампирам и гоблинам земли, должным образом извещая их о своем намерении, что он сам оказал им должное уважение и что, полагаясь на удачу своего наставника, он надеется на их помощь. Рано утром после этого он с женой и детьми должен спешить, чтобы смягчить остроту полусгоревшего поля водой, в которой замочен холодный рис со вчерашнего ужина, кусочек остывшей сердцевины тыквы и другие растительные ингредиенты, выбранные из-за их природной холодности или подходящих названий. Также следует посадить немного зерна. Все это должно быть сделано до того, как бабушка Кеманг пробудится и посеет сорняки, которые будут процветать и давать убежища гоблинам-вредителям. Перед уходом с поля следует сложить и опалить три ряда несгоревшего хвороста. Затем нужно вернуться домой и подождать три дня, прежде чем завершить процесс сжигания.
Следующим важным событием является посадка семян риса. В Пераке время для этого подбирается из наблюдения за Плеядами. "Когда примерно в 4:30 утра несколько зёрнышек соскальзывают с ладони, когда рука вытянута и указывает на созвездие, или когда семена скользят по запястью руки, направленной таким образом, считается, что пора начинать посев." В некоторых местах плантатор руководствуется наблюдением за солнцем, считая с того времени, когда оно находится точно над головой в полдень. Другие "хранят семя в запасе в течение определенного периода, который зависит от характера зерна и может составлять от 4 до 7 месяцев...Этот период покоя жизненно важен для силы семени". Разлив реки, плодоношение определенных деревьев также дают грубые локальные указания, компенсирующие недостаток вводящего в заблуждение мусульманского лунного календаря.
Посевной участок выбирают там, где благоухает почва. Он разделен четырьмя палками на квадрат предписанного размера. Здесь и сакаи, и малайцы иногда практикуют метод гадания. Вода в скорлупе кокосового ореха и листья помещаются внутрь квадрата. Если на следующее утро листья не поменяли своего положения, вода не пролита, а скорлупа не сдвинута, то это благоприятное место. Осталось только посадить семена риса в семь лунок внутри квадрата, как это предписано обычаями.
Палка, если это возможно, из особого дерева (называемого "черепашьей грудью"), выросшего в муравейнике, должна быть свежесрезанной утром в день церемонии. Она должна быть в три раза длиннее, чем расстояние между большим и безымянным пальцами женщины, и очищена от коры. Также должна быть приготовлена спичка или "близнец" из любого дерева для материнского растения, без смолы, длиной три локтя и три безымянных пальца. Ещё одну подобную палочку маг выбирает из кучи, принесенной земледельцами Симпатичный облиственный кустарник готов стать "игрушкой" для семени. Глава сельской мечети поет молитвы за все души. Потом присутствующие пируют.
Затем, с белой тканью на голове, маг садится на корточки лицом на восток. Большой палец его правой ноги находится над большим пальцем левой ноги, и он произносит заклинания над бензоином. Он окуривает "матушку", ее "спичку", посыпает их рисовой пастой, делает то же самое с другими инструментами и трижды с землёй посреди выбранного квадрата. Он протягивает на четыре четверти неба семь порций сладкого риса, семь сахарных тростников, семь бамбуковых палочек с приготовленным в них рисом, самую примитивную малайскую кастрюлю и подсохший жёлтый и белый рис.
Он поднимает материнское растение обеими руками, держит его над головой остриём вправо. После произнесения заклинаний он держит его над полем, остриём к земле, вонзает его в середину квадрата, вытаскивает и затем снова вертикально вонзает в отверстие. Затем он сажает близнеца или копию, а затем лиственный куст. Он связывает материнское растение, ее "близнеца" и куст вместе с корой, украшает "мать" лианой, название которой означает рост. У подножия материнского растения он кладет бамбуковую миску с рисом из причудливых колосьев, наиболее предпочитаемых для рисового детёныша, который наверняка содержит душу риса, железо, камень, отполированный водопадом и три фунта бетеля. На куст он вешает семь пакетов сладкого риса, семь сахарных тростников, семь видов бананов, семь видов тропических фруктов, по-видимому, чтобы привлечь и удержать семь душ риса. Он зачаровывает третью "палку" и, прежде чем посадить ее рядом с материнской частью, использует, чтобы сделать семь отверстий, говоря при этом: "Мир тебе, Соломон, пророк Аллаха, князь всей земли! Я бы посеял рис ради семян. Молю тебя, защити его от всех опасностей и несчастий".
Окурив две горсти риса, он держит его правой рукой над левой и сбрызгивают прохладной рисовой водой, приготовленной для его выжженной поляны, и рисовой пастой, используемой во всех магических церемониях (в Негери-Сембилане, когда производятся эти действия, он декламирует стих:
Я получу готовое зерно в течение года")
Рисовая паста берется из скорлупы кокосового ореха (или в наше время даже из мыльницы!), В которую также погружены гвоздь и очищенный рис. Она наносится кистью из трав, чей бурный рост и счастливые названия ("живительница", "насыщенная") рассчитаны на благо семени, тела и души. Подойдя к первой лунке, маг восклицает: "Мир тебе, Соломон, пророк Божий, князь всей земли! Мир вам, джинны и духи земли! Мир отцу моему Небу и матери моей Земле! Мир тебе, отец-хранитель, мать-хранительница! Я бы отправил свое дитя, дочь принцессы Росток к ее матери. Я посылаю ее на шесть месяцев, а на седьмой приму ее обратно. Я сажаю не семя, а рисовое зерно". Затаив дыхание, он кладет семена в семь отверстий. Когда он выпускает воздух, он делает это мягко, отвернувшись от лунок. Рисовую пасту он закапывает рядом с материнским растением и переворачивает кокосовую скорлупу, ее сосуд, вверх дном на поверхности земли, окуривая ее и трижды проводя вокруг нее курильницей. Затем он поднимается с корточек.
Дети бросаются собирать сладкие подношения с куста, но хотя бы одно должно оставаться на его ветвях. Глава мечети возносит молитвы в честь Пророка. Мужчины забирают монеты, женщины семена. С криками и смехом представители разных полов стремятся превзойти друг друга в скорости выполнения соответствующих задач. Прежде чем пойти домой, хозяин поля убирает с площади бамбук, наполненный рисом. Эту кашу едят на ужин он сам и его семья, но никто из посторонних не может есть ее.
Если это сухой горный рис, семена сеются по полю с самого начала, и пересадка не требуется. Если рис должен быть посажен на орошаемом поле, семена высеивают в рассаднике, а через сорок четыре дня молодые побеги пересаживаются. О том, что выращивание влажного риса менее примитивно, свидетельствует, возможно, отсутствие во многих районах всех прелестей этой функции, хотя снова сначала сажают семь палок, куси и три стебля Clinogyne grandis, а вокруг возводят забор. В Негери-Сембилане к духам обращено следующее заклинание:
Не обижайте и не навредите моему ребенку!
Предайте веру, и вы будете поражены
Крепким железом, Величием Пагар Руйонг (Дом нашего королевского дома)
После этого предварительного обряда до конца дня не совершается никакой работы. На следующий день рассаду высаживают женщины, которые не должны ни поднимать молодые растения, ни разговаривать. Деревянная палка используется в отдаленных районах, в другом месте чучело со стальным острием, носящим эвфемистическое название "козье копыто". "Этот инструмент несёт от пяти до девяти саженцев одновременно и используется семь раз". При посадке каждой из семи связок рассады язык должен быть "прижат к небу". В это время духам земли иногда приносят умилостивительную жертву. Если выращивается сухой рис, это делается примерно в то время, когда рис начинает набухать. Примерно с четвертого месяца его роста ни один посторонний не может выйти на поле.
Как только колос набух, крестьянин варит сладкий рис в бамбуке и приглашает мага, главу мечети и других достойных на пир "расщепления бамбука". Теперь каждую ночь сжигают мусор и травы, чтобы отпугнуть злых духов. Когда урожай созрел для сбора, маг должен "забрать души риса". Два вечера он ходит по краю поля, задабривая и собирая их. На третий он выходит в поле, чтобы найти их хозяина, выискивая колосья королевского жёлтого цвета, некоторые виды причудливых наростов, напоминающие уши в вуали или смеющейся принцессы, наросты на переплетённых стеблях, наросты из стеблей с птичьим гнездом на конце. Когда он находит подходящее растение, он связывает семь стеблей корой, волокном и множеством цветных нитей, прикрепляя к ним гвоздь, и вставляет гвоздь в середину пучка. Трижды перед срезанием семи стеблей маг обходит их, призывая злобных духов земли удалиться: "Гоблины последних дней! Гоблины начала! Что девяносто гоблинов! Гоблины под моими ногами! Корзины и стебли! Гоблины холмов, гор и равнин! Мои гоблины! Отойдите назад и в сторону, или я прокляну вас".
Рано утром следующего дня глава мечети устанавливает укрытие в поле и возносит молитвы в честь Пророка. Далее следует застолье. Когда близится вечер, маг, помощник и земледелец подходят к выбранному накануне растению. Несут кольцо, чтобы повесить на стебли. Маг с обмотанной белой тканью головой, подходит к рису. Осторожно, чтобы его тень не упала на семь стеблей, он окуривает их и, посыпав рисовой пастой, берет их, пряча в ладони крохотное лезвие, ручка которого для маскировки вырезана в форме птицы. Он склоняет голову к земле и бормочет традиционное заклинание:
Я послал тебя к твоей матери на шесть месяцев, чтобы на седьмом ты выросла.
Время истекло, и я принимаю тебя.
Я сказал тебе плыть к морю черному, к морю зелёному, к морю синему и морю пурпурному,
В землю Рима, в Индию, в Китай и Сиам.
Теперь я хотел бы приветствовать вас в зале дворца,
Я бы призвал к вам на службу кормилиц и последователей,
Подданных, солдат и придворных сановников;
Я бы собрал лошадей и слонов, утра и гусей,
Буйволов, коз и овец со всем их шумом.
Душа моего ребенка, Великолепная Принцесса!
Приди, моя корона и моя гирлянда, цветок моей радости;
Я приветствую тебя в дворцовом зале,
Приди! Я бы приветствовал тебя!
Белое, чёрное, зелёное и пурпурное отойдите в сторону!
Настоящий свет - это сияние моего ребенка.
Ясно, что четыре моря должны символизировать черную землю недавно вспаханных полей и ковер из зелёных рисовых растений, меняющих оттенок от светлого до темного ко времени сбора урожая.
Маг поднимает голову. Ввысь и повсюду он смотрит на пришествие рисовой души. Со звуком ветерка она появляется либо в виде кузнечика или другого насекомого, либо в виде женщины, бабушки Кеманг. Если этого не происходит с первого раза, повторение самых увещевательных строк заклинания трижды наверняка приведет к успеху.
Маг задерживает дыхание, закрывает глаза, стискивает зубы и одним разрезом отрезает колосья от семи стеблей. Подобно акушерке, держащей новорожденного ребенка, он кладет их себе на колени и пеленает белой тканью.
Этого рисового младенца он передает хозяину земли на хранение. Он срезает ещё семь гроздей зерна вокруг растения, откуда взяли "принцессу", и кладет их вместе с яйцом и золотым бананом в корзину, приготовленную для младенца. Младенец риса баюкается среди листьев, камня и кучи железа, под навесом из лиан, коры, волокон и цветных нитей. Семь стеблей, с которых вырезаны колосья, маг обмазывает глиной, "как лекарство от их раны от ножа", и прячет под соседними целыми стеблями.
Затем, повернувшись лицом на восток, он касается искалеченных стеблей и восклицает:
О прародительницы, чьи рисовые поля сияли при приходе нашего первого короля!
Если сотрясаются семь ярусов неба,
Принцесса Росток, поколеблется,
Если сотрясаются семь слоев земли,
То только тогда мое дитя, Принцесса Росток, поколеблется,
Иначе она утвердится как скала, твердая, как железо,
Укоренившись в членах и теле вместе с отцом и матерью.
Только если Пророк разлучится с Аллахом,
Маг целует рисовые стебли и возглавляет процессию, сопровождающую рисового младенца домой. К фермеру обращаются как к отцу ребенка, а к его жене - как к матери. Она и ее дети ждут, и, когда она берет корзину у своего мужа, женщина восклицает: "Дорогое сердце! Моя жизнь! Мое дитя! Как я жаждала твоего возвращения из путешествия! Весь год я скучала по тебе! Теперь ты вернулся целым и невредимым! Приходи! Твоя комната готова". Она трижды целует рисового младенца. Маг окуривает и посыпает место для колыбели. Затем он берет яйцо из колыбели и разбивает его. Если над яйцом есть пустое место, это плохой знак, если по обе стороны от него - хороший, но если скорлупа полностью заполнена - это настолько хорошее предзнаменование, что его следует приветствовать подношением жёлтого риса и куркумы. Яйцо и банан должны быть съедены фермером и его семьёй, и никто другой не может их пробовать. В течение трёх дней домочадцы должны бодрствовать, огонь нельзя гасить, пищу в котлах нельзя готовить, никто не может спускаться из дома или подниматься в него. Таким образом, должны быть соблюдены все меры предосторожности, подобающие новорожденному ребенку.
В течение трёх дней после табу рождения можно собирать по одной маленькой корзинке колосьев в день, и жнец должен работать молча, не смотреть по сторонам и следить за тем, чтобы его тень не падала на растения, как он охранял бы себя от чужой тени, падающей на его. На седьмой день жатва может начаться всерьез, но урожай этого дня посвящается пиршеству в честь духов мертвых магов, предков, которые несут ответственность за этот регион.
Рис, собранный на седьмой день, втаптывается в циновку и просеивается через сито. Затем зерно кладут на циновку посреди сада вместе с листьями баклажана, камнем из водопада, железным гвоздем, орехом, тремя ракушками, лианой и перевернутой ротанговой подставкой для кастрюли, на которую кладут скорлупу кокосового ореха, наполненную водой (чтобы утолить жажду сохнущего зерна). Вокруг этого подноса разбросано зерно, и его нельзя оставлять без присмотра, пока оно не высохнет на солнце. В некоторых частях полуострова существует "танец урожая", который является частью процедуры сбора риса. Исполняется он группой из пятнадцати или двадцати маленьких детей, мальчиков и девочек, которые несут веялки и другие инструменты. Отряд ведет вперёд старуха, которая занимает свое место и поет детям, которые танцуют и задают старушке вопросы, на которые та отвечает стихами, плясками и пением. Представление завершается очень любопытным образом: девочка-лидер детского хора поет куплет, который претендует на то, чтобы быть заклинанием, "делающим все хрупким". Сделав это (несомненно, с намерением облегчить молотьбу), она подводит свою группу танцоров к ширме, чтобы проверить силу магии. Дети топают по ширме, и когда рейка разбивается, предполагается, что заклинание сработало и танец закончился.
Следующий этап процесса - растолочь рис в деревянной ступке. Опять же, раствор должен быть смешан с корой, черным волокном, цветной нитью и листьями. Призываются Аллах и Пророк. Пестик медленно дробит зерно три, пять или семь раз, а затем используется с обычной скоростью. Измельчённый рис, "самый старший ребенок года", варят в подвешенном горшке и едят на пиру.
Последний и самый большой праздник рисового года - "малайский дом урожая". Каждый земледелец по очереди держит дом открытым, чтобы все его друзья пришли помочь ему вымолотить зерно. Даже почтенные старейшины на время принимают манеры детей и стихи передаются с нежной вольностью, характерной для малайских гулянок. Игры, театральные представления (а раньше и бои бизонов) составляли часть празднеств. Десятина платится мечети, часть - магу.
Маг также руководит первой закладкой зерна в амбар. Снова используются листья, камень из водопада, железо, свечной орех (а лучше три), растение с подходящим названием, три ракушки, часть факела, все покрыто рисом и ротанговой подставкой кастрюли, увешанной корой, волокнами и цветными нитями, - на эти твердые, укрепляющие основания он насыпает зерна из трёх полных корзин риса, срезанных возле снопа, откуда забрали "младенца".
Пастух душ выполнил свою последнюю задачу, и оставшееся зерно остаётся для земледельца.
Часть колосьев, из которых получится рисовый младенец, будет смешана с семенами будущего года, а часть - с волшебной рисовой пастой следующего года, используемой малайским магом.
Этот отчёт о ритуале рисового года на Малайском полуострове может быть дополнен другими источниками.
Почти столетие назад в провинции Уэлсли семена дважды пересчитывали перед тем, как посеять их в питомнике, "чтобы убедиться, что ни одно из них не ускользнуло сверхъестественным образом". Там тоже иногда для рисового детёныша срезали семь стеблей, иногда только два, самца и самки, на каждую сторону которых привязывали золотое или серебряное кольцо, прежде чем они были завернуты в белую ткань.
Наиболее примечательным моментом в повествовании из Перака является то, что фермер и его жена считаются отцом и матерью души риса. В Малакке сноп, с которого срезают младенца, называется матерью, с ним обращаются как с женщиной после родов. В древней Греции была путаница, связанная с моментом, когда Деметра, мать-зерно, превратилась в Персефону, дочь-зерно, и во многих других странах пасторский ум затуманил этот момент.
Заклинание топоров, зёрнышко, срезанные с особого дерева, вероятно, благодаря симпатической магии влияющее на качество риса, семичасовая на особом участке, праздники, предписанные после рубки, посева и жатвы, семь колосьев для рисовой души, различные коллективные пиршества в течение рисового года - все это встречается у протомалайских племен.
В Негери-Сембилане, где матрилинейные обычаи смеются над запретами ислама, девушки и мужчины разгадывают малайские полустихи-полузагадки, друг другу, работая в поле. Сравнение с обрядами посадки в других странах позволяет предположить, что загадки - это пережиток языка табу, который используется для того, чтобы не пугать душу злака прямой ссылкой на процессы земледелия. Символизм ритуала будет понятен любому, кто усвоил примитивное малайское представление о душе.
Душа риса в поле состоит из того же материала, что и сельские жители, и, изображённая в антропоморфной форме, обрабатывается с заботой о новорожденном ребенке. Признание анимистом душ, которые могут обитать в стволе или камне, человеке или растении и покидать свое тело, чтобы принять форму тигра, кузнечика или девушки, естественным образом ведёт к вере в бестелесных духов, которые могут вселяться в человека и вызывать у него болезнь, входить в барабан или камень и превращать их в фетиш, и действовать так же капризно, как животные или люди.
Идея выживания души отдельно от тела приводит также к поклонению предкам. Таким образом, в ритуале рисового поля постоянно упоминаются духи предков и гоблины земли, холма, равнины.
Соответственно, каждые три-четыре года, прежде чем расчистить поля для посева, малайские земледельцы устраивают фиктивный бой для изгнания злых духов. Иногда банановые стебли - это оружие. Иногда две противоборствующие стороны швыряют тонкие стержни с зачищенными плоскими концами, как у старомодного стетоскопа, по оврагу, пока от удара лицо одного из сражающихся не истекает кровью и драка не прекращается. Высказывались предположения, что изначально одна из двух сторон в таких мимических битвах представляла силы зла. В Негери-Сембилане маг открывает процесс заклинанием:
Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!
Джинны земли! Фетиши из железа!
Уступите место могуществу Аллаха!
Вы, кто поднимается, чтобы вглядеться,
Поклонитесь, ибо я прохожу мимо, как тигр.
Не вторгайтесь туда, куда Аллах запретил,
Иначе вы будете предателями Того, Чье Существо присутствует здесь,
Я знаю ваше происхождение, откуда вы изошли:
Из почвы горы Меру вы родились,
В облаках, называемых Прекрасными Волнистыми!
У меня есть дозволение Аллаха!
Ангелы Письма сражаются за меня -
Четыре архангела - мои братья;
Я живу в крепости с семью стальными стенами.
Спустить, ангел, и защити меня,
И заставь склониться моих врагов,
Да будут сомкнуты зубы, и сердце, и селезёнка
Всех, кто замышляет против меня зло.
Я знаю про схождение духов зла
Вы произошли от змеи Шакти-муны!
Да будете вы огорчены и сбиты с толку,
И пусть ваш путь будет постыдным и пресмыкающимся.
Всемогущий! Ты, кто обитает в заливах и просторах, вверх и вниз по течению,
Живёт в горах, в лесах и на холмах,
В ущельях и долинах, и в источниках, и на деревьях, и на скалах!
Отведи своих воинов, свой народ и своих детей
К тенистому дереву на краю земли
Сохрани меня от вреда и разрушения
Или ты будешь поражен величием Божьего слова
Для Бога и Мухаммеда и Его святых и Пророков
И ангелы сорок четыре и четыре архангела
Соломон, хранитель всего живого!
Я жажду земли, воды, дерева и камня,
Места для постройки домов и деревень и страны.
Мы все одного происхождения, все рабы Божии!
Если вы причините мне вред или уничтожите меня,
Вы будете поражены словом Божьим, чудесной силой Мухаммада, святостью Его святых и Пророков, сорока четырьмя ангелами, четырьмя архангела и тридцатью главами Корана!
Если твой глаз соблазнит меня, Бог ослепит тебя,
Если твоя рука будет приставать ко мне, Бог сломит ее,
Если сердце твое замыслили мне зло,
Оно будет сокрушено Пророком Божиим.
Далее следует ещё одно заклинание, открывающее врата семи небес и семи земель:
Мы с вами одного происхождения, рабы Божии.
Но вы рождены от адского огня,
Вы дети змея Шакти-муны, я происхожу от Пророка Адама;
Вы - последователи пророка Соломона, я - последователь пророка Мухаммеда.
Не поражайте последователей Мухаммеда,
Иначе вы будете предателями Бога, Его Пророка и четырех архангелов,
Идите же к большому лиственному дереву на краю земли
В Доме Божьем в Иерусалиме, изначальной земле.
Мой алтарь усыпан глыбами красными и черными:
Джинны! Гоблины! Уходите! И не возвращайтесь.
Это изгнание демонов, эти заклинания, эта ссылка на алтарь знакомят с шаманом, с его уверенным контролем над духовным миром, его сеансами и периодическими жертвоприношениями на благо общества.
6. Сеанс малайского шамана
Основными задачами сибирского шамана являются целительство и гадание. Его дух или духи помощники, спускаются на сеанс, чтобы излечить больных, отвратить зло, предсказать будущее или ответить на вопросы. Шаман впадает в транс и оказывается одержим духами, которые говорят его устами. Все это черты малайского сеанса, который очень напоминает сеанс монгольского шамана даже в деталях ритуала: удары в бубен, дикое пение, шорохи и голоса невидимых духов, изгнание и высасывание духа болезни, медиум, по возвращению в сознание, не помнящий, что произошло, подношения, сделанные духам.
Информация о ритуале шаманов-аборигенов Малайи скудна, но в целом согласуется с тем, что можно было бы ожидать. Он происходит в основном внутри круглой хижины или какого-то круга. На голове у шамана венок из листьев с хохолком, и он несёт веточку из листьев. Часто его хижина затемнена. Заклинания поются под звуки бамбуковых палок, бьющихся о бревна. В одном сообщении говорится, что шаман изгоняет злого духа из пациента своим хлыстом и что он кричит и вопит, чтобы загнать его в клетку или сеть петель, чтобы заключить его в тюрьму с помощью своей магии. Может быть, это расплывчатое описание безумия одержания?
Малайский сеанс используется для лечения болезней, определении местонахождения утерянного или украденного имущества, выяснении, родит ли принцесса сына и какое будущее ждёт паломника, направляющегося в Мекку. Существует запись сеанса, на котором духов земли умоляли позволить охотиться на священного носорога. Объект самого известного сеанса в истории Перака остаётся неясным. Либо спросить у духов государства, увенчается ли успехом заговор против британского резидента, либо попросить их разрешения и помощи в лишении его жизни.
Сэр Фрэнк Светтенхэм описал, как около тридцати лет назад царственная женщина-шаманка провела спиритический сеанс во время болезни правителя Перака. Колдунья, одетая по-мужски, сидела с покрытой вуалью головой перед свечой, в правой руке у нее был сноп травы, подстриженный сверху и снизу. Она судорожно сжимала этот сноп.
Свеча вспыхнула, сигнализируя, что вызванный дух входит в нее. Маг, который теперь должен был находиться в трансе, поклонился свече "и каждому присутствующему мужчине из царственной семьи". После того, как многие духи были вызваны, больного раджу вывели и посадили на шестнадцатигранную подставку (усиленная версия двойного пятиугольника, называемого сиденьем Соломона), с окутанной головой и пучком травы в руке, дожидаться пришествия духов земли. Его отвели обратно в постель, и позже Его Высочество упал в обморок, приписываемый действию этих духов. На этом королевском сеансе дочь мага руководила оркестром из "пяти или шести девушек, держащих местные барабаны, инструменты с кожей, натянутой только с одной стороны" и бьюих по ним пальцами. На более скромном сеансе в Пераке присутствовал только один музыкант, жена шамана, "дикого вида".
Ее муж держал в обеих руках связку листьев. Музыкант бил в односторонний барабан и выкрикивал бесконечные песнопения. Муж ее сонно закивал, понюхал свои листья, помахал ими над головой, и был одержат фамильяром шамана, духом тигра, о чем свидетельствовали рычание, обнюхивание и заползание под циновку. Между заклинаниями он взял сигарету и разговаривал с семьёй пациента, используя, однако, диалект аборигенов сакаи. Снова одержимый духом тигра, он исполнял странные танцы и посыпал страдальца рисовой пастой. В конце концов его дух-тигр назвал причиной болезни пациента немого вампира (Лангсуяра), которого нельзя было изгнать ни заклинаниями, ни окроплением рисовой пасты. Затем его место занимал другой маг. Он судорожно держал единственный пучок травы и стал одержим четырьмя духами подряд, но безрезультатно. Наконец, оба волшебника отогнали от больного злых духов на миниатюрную вращающуюся модель мечети и пустили ее, наполненную мясом птицы и другими деликатесами, по течению реки. В отчете об ещё одном сеансе в Селангоре, где маг, чтобы вылечить болезнь, был одержим духом тигра, говорится, что церемония обычно происходила в течение трёх ночей и что каждый раз должно было присутствовать одно и то же нечётное число людей. Для приема духа был приготовлен искусственный букет цветов, голубей и сороконожек, сделанных из пальмовых листьев.
После заклинания маг купался в благовониях, испытывал судороги, говорил на духовном языке, впадал в одержимость, сидел с окутанной головой, зажигал свечи на краях трёх кувшинов с водой и натирал больного безоаровым камнем. Затем, надев белый плащ и головной платок, он окурил кинжал, бросил серебряные монеты в три кувшина и вгляделся, чтобы увидеть их положение под тремя свечи, заявив, что это указывает на тяжесть болезни пациента. Рассыпав горсти заговоренного риса по кувшинам, он положил в них импровизированные букеты из пальмы, цветка и вонзил свой кинжал в каждый букет, чтобы рассеять затаившихся духов зла. Другой сноп пальмовых цветов он намазал маслом и использовал для обтирания больного с головы до пяток. Затем в него вселился дух тигра, который царапал, рычал и лизал обнаженное тело больного. Он пустил кровь из собственной руки острием кинжала и заколол своего невидимого духовного врага. Он ещё раз погладил больного снопом цветов и руками. Он снова проткнул букеты, погладил больного и, полежав ещё некоторое время, пришел в сознание.
В Пераке сеанс известен как "одержимость духами", а в Келантане как "игра сказочной принцессы". Эта келантанская церемония проводится три, а иногда семь ночей подряд. Ее повторяют через неделю или около того, если состояние больного улучшается. Кроме шамана есть ещё три музыканта: один играет на трехструнном инструменте, другой бьёт бамбуковыми палочками по медной чаши, ещё один барабанит. Шаман произносит длинную молитву четырем архангелам, друзьям Пророка, семи чудотворцам и отцу всех джиннов, объясняя, что не он, а Лукман аль-Хаким предлагает им немного риса, воды и бетеля.
Затем музыкант с виолончелью поет песню с ортодоксальным вступлением, но заканчивающуюся призывом к духам деревни, различным духам природы, Призрачному Охотнику и Шиве, умоляя из отозвать кого-нибудь из их последователей, преследующих больного.
Шаман окуривает себя и впадает в транс. Неистово играет оркестр. Пение, замаскированное фразами из мусульманских медико-религиозных знаний, приглашает дух войти в медиума. Шаман кивает и яростно в крутит головой, его глаза закрыты, и им овладевает дух за духом, пока он не выберет того, кого желает сохранить. Глядя на пламя свечи, он сообщает о причине болезни больного. Он сосет и делает вид, что сосет тело больного человека, и начинает ещё одно пение, полное пантеистическое мусульманских преданий, заявляя, что человеческое тело - это Божий дом, а не место злых духов. Этот экзорцизм в конечном итоге передает дух пациента шаману, который должен рассеять его оттуда с помощью одного из своих фамильяров.
Если пациент выздоравливает, проводится заключительный сеанс, на котором совершается жертвоприношение. Больного омывают заговоренной водой из трёх кувшинов и накладывают на него три кольца нитей с головы до пят. "В Пенпонтоне, в Дамфрисшире, когда ондобрался до (святого) колодца, ему нужно былонабрать воды в сосуд, который ни в коем случае не должен был касаться земли, вращаться вместе с солнцем, бросать его подношение духу через левое плечо и нести воду, даже не оглядываясь на больного. Все это нужно было делать в абсолютной тишине, и он не должен был приветствовать никого по дороге".
В Паханге, когда малайская женщина берет воду из реки для сеанса больного, она должна медленно, без бульканья, стекать в ее сосуд, она должна закрыть горлышко полного сосуда листьями и не должна ни с кем разговаривать, неся его.
В Келантане есть несколько более мягких форм экзорцизма, практикуемых шаманами с особыми духами, такими как духи природы жёлтых закатов и духи эха. В одном, где, однако, нет музыки, а декламации заменяют песнопения, шаман становится одержимым и машет над страдальцам кожаной марионеткой Смара из яванской игры теней! Если последует выздоровление, среди последних жертвоприношений подносятся лакомства для Шивы.
Сеанс "возрождения" (memuleh) регалий Перака никогда не описывался. Обязанности султана Муда или государственного мага заключались в том, чтобы быть главой всех магов и знать их заслуги, сопровождать королевскую семью в болезни, отдавать дань уважения джиннам, управляющим судьбами Перака, и ежегодно устраивать пир духам, обитающим в регалиях. На сеансе, предшествовавшем этому пиру, дворец был полон закутанных в саван магов, каждый из которых вызывал своего фамильяра. Султан Муда сидел под покрывалом, держа в руке пучок травы, а главный музыкант призывал джиннов в порядке старшинства спуститься и привести тысячу своих духов. "Спуститесь у вратам этого мира! Пройдите процессией к букету, вашему месту, чтобы явиться. В вашей мощи заключается могущество нашего султана. Обойдите, пройдите в букет, ваше место, чтобы выйти, и войдите в свой украшенный драгоценностями занавес". Когда каждый дух входил в букет, пение прекращалось, и звуки бубнов стихали. Тем временем, какой-нибудь скромный музыкант кричал бы духу тигра: "Воин! Сын воина! Несравненный в могуществе! Приди, мой господин! Приди, моя жизнь! Приди по благословению Али, духа, который висит у дверей неба". И когда приходил дух тигра, деревенский волшебник, вызвавший его, поворачивался примерно семь раз, прыгал и рычал, когда его фамильяр спрашивал, зачем его призвали. Маг отвечал: "Тебя позвали, потому что наш господин приготовил зал и приглашает султана Неосязаемого Воздуха и всех его последователей на завтрашний пир и он надеется, что в пути их не постигнет ничего плохого". Говоря через мага, дух отвечает: "Хорошо. Я и мои подданные будем присутствовать. Плохого я не принесу". Так дух за духом поднимались и приглашались, пока султан Муда не давал сигнал удалиться.
На следующее утро султан Муда, раджа Кечил Муда и их маги отправились с рисовой пастой, куркумой и кадильницами, чтобы наблюдать за строительством девятиэтажного зала, увенчанного моделью сказочной птицы Джатаю (потомка Гаруды), который живёт в росе. Он был украшен пальмовыми лентами, с которых свисали плетённые ящики с рисом, пирожными, сахарным тростником и бананами, на самом верхнем ярусе была отрубленная голова розового буйвола, окружённая сосудами с водой. Был воздвигнут алтарь на шестнадцати столбах с приношениями духам, не связанным с судьбами государства. Две бамбуковые раковины служили для еды голодным духам умерших (карамат). В сумерках султан Муда сел верхом и помахал рукой из девятиэтажного зала. Остальные махали рукой возле алтаря и раковин. Тогда Раджа Кечил Муда впал в транс и с криками поднялся на приготовленную для него циновку. Двенадцать музыкантов били в бубны и пели призывы к джинна покинуть бассейны и равнины страны духов и войти в приготовленные для них украшенные драгоценными камнями занавеси и букеты. Отдохнув и подкрепившись, маги возобновили свои заклинания. На бубны и барабаны их помощников отвечал стук всех царских барабанов и царских труб. Справа от председательствующий магов сидели принцессы-девственницы, держащие на коленях жертвенные приношения, слева молодые неженатые князья, поддерживающие регалии.
Затем два главных мага поклонились регалиям, предложили лакомства "тысяче гениев" и вылили на царские барабаны и в царские трубы напиток, который чудесным образом исчез, словно был выпит. Наконец на рассвете султан Муда и его маги привели правителя государства, и, обмыв Его Высочество, омыли в его священной персоне джиннов, вершивших судьбы королевства.
В Келантане также, когда готовился пир, чтобы умилостивить духов района или изгнать злых духов из сельской местности, сеанс был частью ритуала.
Точно не указано, как духи посещают медиума. Они входят в пламя свечей и заставляют их мерцать. При назначении султана Перака джинны-хранители государства могут вселиться в мечь и заставить его давить на плечо правителя. В ритуале регалий им предлагается спуститься на букеты (jinjang malai), возможно, цветы, застрявшие за ухом мага, поскольку жёлтый цветок чемпака все ещё застревает за ухом правителя при его установке. О том, что они туда входят, может свидетельствовать судорожное встряхивание травяного прута шамана. Их привлекает сладкий жасмин. Вождь пераков, который знал, как сделать из савана и гроба убитого человека порошок, делающий духов видимыми, позволил другу на сеансе увидеть двух женщин с развевающимися волосами, спускающихся через крышу и садящихся на вазу для цветов.
Все доказательства указывают, что транс малайского шамана симулируется. Одна колдунья, одержимая духом, достаточно помнит придворный этикет, чтобы поклониться членам королевской семьи, и падает ниц перед крышкой для посуды, вид которой был анафемой для духа, одержавшего ее. Другой беззубый шаман спросил, почему орех бетель не расколот, ведь джинн, вселившийся в него, поражен годами. Одержимый женским духом, своей походкой изображает женщину, и говорят, что подобрав свое платье в соответствии с этой ролью, он развлекает зрителей. Другой показал встревоженному мужу полый бамбук, заткнутый с обоих концов. "В нем он заявил, что призванные с помощью его колдовства волосы и ноготь моей жены, которые украл какой-то враг. Ни в коем случае нельзя открывать бамбук. Но я был неверующим, рискнул тем злом, которое пророчили старики, и сломал печати. Волосы моей жены были тонкие как шелк, а эти были грубы, как волосы на конском хвосте, ногти моей жены были изогнуты как молодая луна и нежны, как жемчуг, а этот ноготь был толст, как ноготь на большом пальце мужчины. Жаль, что белый человек не издал закона, заключающего таких негодяев а тюрьму, но в будущем они будут заключены в тюрьму Аллаха, что намного хуже".
Существуют параллели с указанием фамильяра на эту причину болезни, но оба, встречавшиеся мне, были примерами шаманского мошенничества. Как правило, целью сеанса для больного является изгнание или убеждение злого духа из тела больного, иногда в тело шамана, но обычно в сосуд с едой.
7. Шаманское жертвоприношение
В "первобытном ежегодном ночном обряде" пиршества духов регалий и государства Перак на самый верхний ярус алтаря клали голову розового буйвола, принцессы держали на коленях кусочки жертвоприношения, и тут же устраивали пир, в то время как в королевские барабаны и трубы лили напиток. Церемония напоминает теорию Вестермарка об идее жертвоприношения, что сверхъестественные существа, обладающие человеческими желаниями и человеческими потребностями, могут страдать от лишений и стать слабыми, если им не будут делаться подношения.
Этот отчёт о ежегодном пиршестве духов-хранителей малайского государства может быть дополнен записями о параллельных ритуалах, направленных на умилостивление благотворных духов и изгнание злых влияний со стороны штата, округа и больных людей. Один рассказ о ритуале пиршества духов района происходит из Верхнего Перака. Когда местные жители договариваются о времени празднования, каждый приносит порцию риса и два кокосовых ореха. Зажигаются свечи, и шаман возжигает благовония, взывая к нему как к "рожденному мозгом Мухаммеда, дыханию его жизни"! Затем он призывает "духов-предков, джиннов и гоблинов, которым принадлежат земля и вода", и сообщает им, что он забивает розового буйвола, без изъяна и с рогами размером с кулак человека, чтобы пригласить их на праздник. Он молится, чтобы они оберегали всех от опасностей и обид. Буйвола забивают, и его кровь попадает в бамбук. Шаман удаляет и откладывает в сторону нос, глаза, уши, рот, копыта, ноги и плечи, язык, туловище, сердце и печень, представляющие каждую часть тела.из мяса туши но овя. Семь видов пищи - маринованную, жареную, варёную, поджаренную и и.д. и одна порция остаётся сырой.
В древности также приносили в жертву "кровь, сырое мясо и размокшее мясо". Четырехгранный семиярусный жертвенник сложен из пальмовых стеблей. На самый верхний ярус кладут кровь буйвола, отложенные шаманом куски туши, семь видов мяса, семь варёных и семь сырых яиц и семь сосудов с водой. На пяти центральных ярусах разложены сладости - на нижнем ярусе двадцать пять сигарет и двадцать пять фунтов бетеля. Пища, не предложенная на алтаре, съедается присутствующими. Если есть излишки, их можно не убирать: те, кто хочет съесть их, должны прибыть на место на следующий день. В сумерках мусульманская публика уходит, кроме шамана и одного-двух выносливых помощников. Обходя алтарь, первобытный священнослужитель Малайи вызывал духов на пир и призывал их, возжигая благовония и размахивая белой тканью. Семь раз он взывал к духам, после чего уходил. В течение семи дней ни один чужой человек не мог войти в приход, никто не мог ничего бросить в него и вынести оттуда, никто не мог браниться или срывать листья или ветки.
В этом празднике и в празднике регалий Перака сохранились элементы одной из древнейших мировых церемоний: жертва без пятна, пир, в котором все принимают участие перед алтарем, кровь, которая не падает на землю, подношение, которое должно быть полностью поглощено и чтобы ни один посторонний не мог приблизиться, празднование ночью или перед рассветом. Распад омрачил ритуал. Церемонию Верхнего Перака жители деревни рассматривают как повод для пирушки и, боясь или стыдясь присутствовать на ней, уходят до того, как наступит самый важный момент. Опять же, обращаются не к тотему, а к духам, природным духам, духам мертвых, арабским джиннам и к Пророку. Над всеми празднующими возглашается мир Аллаха.
В ритуале регалий есть четыре алтаря или сосуда для жертвоприношения, и объясняется их современное значение. В Келантане тоже, когда больной выздоравливает после "игры принцессы", существует обычай приносить жертву на четырех алтарях или сосудах. На квадратной пятиуровневой платформе размещены "рыбы - кусочки ската, акулы, краба, креветки, куски мяса курица, утки, козы и говядины, как вареные, так и сырые, отварной рис семи разных цветов, два вида опьяняющих напитков, несколько бананов, различные виды пирогов, кровь птицы и жареный рис… На каждый уровень кладут по одному серебряному доллару". Эти деньги предназначены для "принцессы". Так крохотные коллекции одинаковых вещей в миниатюре, по серебряному доллару на каждую, ставятся одна на квадратный коврик, другая в корзину под названием "зал раджи", а третья на небольшой платформе на полпути вверх - бамбук, растопыренный в раковину. Принцесса спускается и продолжает пробовать подношения, начиная с тех, что на маленьком коврике, идя рядом с молельной площадкой и заканчивая корзиной, похожей на колыбель. Платформы переносят в соседние джунгли и оставляют там, а маленькую циновку и колыбель, предназначенные для принцессы, оставляют в деревне на несколько дней. Плоская платформа и бамбуковые столбы, растопыренные в раковины, возможно, могут быть связаны с широко распространенной эволюцией собственно жертвенника и идола, развившегося из столаб и монолита рядом с жертвенником, на котором была разбрызгана священная кровь тотема, чтобы он не упал на землю. В Полинезии также "рядом с большими храмовыми алтарями были алтари меньшего размера, некоторые из которых напоминали большой круглый стол, поддерживаемый единственной стойкой, убитой в землю: иногда на большой алтарь клали труп свиньи, приносимый в жертву, в то время как сердце и некоторые другие внутренние части были положены в меньшую".
Совместный прием пищи знаменует собой племенную связь между малайцами. В Негери-Сембилане новоизбранный вождь приглашает всех своих людей, мужчин, женщин и детей, "петухов, которые не несут яиц, кур, которые кудахчут и цыплят, которые щебечут" на публичный праздник, называемый "рассыпанием битого зерна". Он сыплет зерно в знак того, что собирает их под своим крылом, а узы племенного единства признаются в изречениях старого мира: "Вместе мы освежеваем сердце слона, вместе окунаем сердце вши. То, что мы теряем, является общим убытком: то, что мы приобретаем, является общей прибылью". Никто не может зарезать буйвола без разрешения вождя племени. Ни один вождь племени не может отказаться присутствовать на пиршестве, ради которого забивают буйвола: его привилегиями являются сердце, печень и часть огущка. Буйвола (никогда не индийского быка или корову) забивают на всех больших малайских праздниках, светских, магических или мусульманских. На некоторых светских праздниках животное наряжают в ткань и носят на шее трехъярусное золотое украшение, сделанное по образцу его рогов и носимое на свадьбах. Ямтуан, или повелитель Негери-Сембилана, считал всех буйволов с ненормальными рогами собственностью королевской семьи. Духам нужно предложить розового буйвола. Крыши батаков, протомалайского народа Суматры, украшены рогами буйвола. Это домашнее животное было завезено в Малайю много лет назад из Индии.
В церемониях, проводимых для изгнания явно вредоносных духов, кажется, что сознательно избегают риска связи между духами и их умилостивителями, если оба принимают участие в одной и той же жертвенной пище. Поднос из банановых листьев, модель дома или лодки часто наполняют подношениям для духов, преследующих больного малайца, и подвешивают в джунглях или пускают по течению реки, чтобы унести их. Среди подношений на одном из таких подносов был замечен фальшивый фунт, бетель заменен мускатным орехом, а лайм - маслом. Но фунт, приготовленный вместе с ним для переделывания и выбрасывания магом на спину пациента, был настоящим. Опять же, есть примечательная запись из Селангора о подношения волны для больного малайца. Подвесная рама или полнос были заполнены тремя сортами риса: подсушенные, шафрановым и промытым, яйцом, бананами с одного дерева, кусочками сырого мяса, составляющими целую курицу. Кровь кур помещали в одно из пяти миниатюрных ведёрко из пальмовой ткани, два из четырех других содержали воду, а два - тростниковый сок. На полном клали пять восковых свечей и зажигали их, чтобы направить духов к трапезе, и добавили к ним пять зажженных сигарет. Подносом медленно покачивали над пациентом, семь раз махали перед ним, держали, чтобы он плюнул на него, выносили и подвешивали к дереву в джунглях.
Примечательно, что вареное и сырое мясо составляло целую птицу, и что все бананы были сорваны с одной связки. Присутствующие не принимали пищу.
Однако предосторожность не есть пищу, поднесенную духам, не соблюдается в ритуале "очищения" страны или района. Возможно, подобно кокосовом у ореху, бетелю или сигарете, предлагаемым за пределами деревни, изолированной от оспы, буйволы, принесенные в жертву при очищении сельской местности, приносятся в жертву не злым духам, а духам, по заданным для борьбы с ними. До недавнего времени Перак периодически "очищали" путем умилостивления дружественных духов и изгнания злых влияний: "Главная линия развития ритуала - от умилостивления или изоляции злых влияний а примирению благотворных сил". Королевский государственный шаман, его королевский помощник и главные маги из речных приходов собрались в деревне у подножия порогов, ниже которых начинались жилища перакских малайцев. Сеансы длились семь дней. Был убит розовый буйвол и устроен пир. Голову и другие части жертвы сложили на один из плотов, которые затем отправились вниз по течению.
Четыре ведущих плота были подготовлены для четырех великих классов духов и управлялись соответствующими им магами. Передний плот нес ветвистое дерево, стоящее прямо и поддерживаемое подпорками, и предназначался для фамильяров шамана. На пятом плоту везли мусульманских старейшин. Далее шел королевский оркестр со своими священными барабанами и трубами, а затем раджа Кечил Муда (титул помощника государственного шамана) и его последователи. Пока они плыли по реке, маги размахивали белыми тряпками и вызывали духов пройденных районов, чтобы они поднялись на борт и вкусили подношения. Всякий раз, когда они добирались до мечети, они останавливались на одну ночь, пока проводился сеанс, и жители деревни убивали буйвола, помещая его голову на один из плотов духов и съедая остальную часть туши. В устье реки плоты были брошены и пущены в море. Государственный шаман не стал сопровождать процессию вниз по течению, оставив эскорт духовных плотов с ужасным грузом своему помощнику. Точно так же маги разных речных приходов остались по очереди, каждый из них предоставил замену для спуска вниз по течению с помощником государственного шамана. В Келантане аналогичная церемония длилась семь дней и семь ночей, в жертву приносили розовых буйволов, а шаман проводил сеанс, называемый "игрой принцессы".
Общинные жертвоприношения для штата или округа, описанные в этой главе, следуют за шаманским сеансом и, как можно предположить, являются частью самого примитивного ритуала в Малайе. Они раскрывают раннее отношение малайского ума к жертвоприношению. С человеческими нуждами добрые духи могут ослабнуть от голода. Из-за человеческой слабости и склонности к ошибкам злые духи покинут человека или страну ради подношения пищи и будут заменены жадностью в сточные воды. Принятие жертвы устанавливают общение. Поэтому необходимо есть из приношения дружественным духам. Пишу, предлагаемую духам болезни, следует с осторожностью вкушать. Даром, как в шаманских заклинаниях так часто называют жертвоприношение, нужно умилостивить духов. Наконец, когда больной выздоравливает совершается подношение духам за их благодеяние, вызванное, без сомнения, страхом наказания за бездействие, но содержащее также зародыш добровольной жертвы благодарности.
Жертвоприношения духам приносились либо в неопределенные времена эпидемий, либо в более или менее конкретные периоды.
Жертвоприношение для возрождения духа регалий в Пераке было ежегодным. Говорят, что "очищение" штатов Перак и Келантан длилось три года. В одном отчёте действительно говорится, что Перак очищался раз в семь лет или один раз во время правления султана, но это, вероятно, местное объяснение постепенного исчезновения обычая. Ритуал угощения духов района Верхний Перак имел место, "когда зерно на рисовых полях начало набухать".
В большинстве мест, где выращивают рис, тщательно продуманные церемонии умилостивления общинного характера проводятся весной каждого третьего или четвертого года.
8. Магия и люди
Чтобы защитить душевную субстанцию своего главного растения, малайский крестьянин, консервативный, как и земледельцы во всем мире, довольствуется примитивным анимистическим ритуалом, прикрытым для приличия тонким слоем более поздних религий. Суды и порты, где новые вероисповедания впервые нашли признание, более открыты для либеральных влияний, и для защиты тела и души человека малайцы добавили к практикам анимистов всю магию, которой их могли научить индусы и мусульмане. Как и все первобытные народы, он полагает, что злые духи особенно активны в экстремальных жизненных ситуациях, так что рождение, половое созревание и брак облечены самым пышным церемониалом. В случае мертвых они почти без примеси принимают мусульманские обряды.
(а) Рождение и младенчество
Как только малайская женщина беременеет, она и ее муж должны соблюдать определенные правила и воздержания, чтобы ни один вампир не мог причинить вред будущей матери и ничто не мешало безопасному вынашиванию и рождению ребенка.
Чтобы отпугнуть злых духов, женщина должна носить с собой какой-нибудь нож или железный предмет в качестве талисмана, когда бы она ни отправилась за границу дома. Если ее муж выйдет из дома после наступления темноты, он не может вернуться српзу, но должен сначала посетить дом соседа, чтобы сбить со следа любого случайного вампира, следующего за ним. Во время затмения, когда бродят духи, женщина должна прятаться под полкой на кухне, вооружившись деревянной ложкой и надевая в качестве отпугивающего зло шлема ротанговую подставку для корзины, которая используется в основном для поддержки кастрюль. Каждую пятницу она должна обрываться с лаймом, фруктом, противным демонам, и пить воду, которая капает с кончиков ее волос.
Чтобы предотвратить неблагоприятные перинатальные влияния, требуется большая осмотрительность. В случае затмения малаккская или сингапурская женщина купается под лестницей дома, чтобы не родить пёстрого ребенкая наполовину черного, наполовину белого. Если мужчина-малаец ослепит птицу или сломает ей крыло, его потомство рискует родиться слепым или с деформированной рукой. Поскольку последний запрет предполагает вегетарианскую диету в скромных домах, современные мужья преодолевают его с помощью удобной фикции, согласно которой, если смерть животного происходит преднамеренно, ребенок не вздрагивает в утробе матери и, следовательно, не подвергается опасности причинения вреда. До конца шестого месяца, когда плод обретает личность, и особенно до третьего месяца, муж-патани не может даже рубить лианы, а если он разрежет рыбе рот, чтобы вынуть крючок, то у ребенка может быть заячья губа.
В доме перак, где есть беременная женщина, никто не может войти через парадную дверь и выйти через заднюю или наоборот, вероятно, потому, что есть только один выход из чрева, дома рождения. Гости не могут остаться только на одну ночь, возможно, потому, что любая спешка может привести к выкидышу. Ни муж, ни жена не могут сидеть наверху домашней лестницы, правило, широко распространенное на Малайском архипелаге, ибо любое заграждение прохода задерживает роды. Необструганный столб дома, вмятина от натиска паразитической лианы, обвивавшей его, когда он был живым деревом, будет оказывать такое же препятствующее влияние. После седьмого месяца муж-малаец не стрижется, опасаясь разрыва последа.
В Верхнем Пераке обычной церемонии на седьмом месяце первой беременности предшествует другой обряд.
По-видимому, это пример имитационного колдовства, призванного облегчить роды. Цветок пальмы завернут, чтобы изобразить младенца с детской брошью на груди. Эту куклу, украшенную цветами, кладут на поднос, а поднос помещают в колыбель из трёх, пяти или семи слоев ткани в зависимости от ранга будущих родителей.
Акушерка и маг посыпают рисовой пастой куклу и колыбель. Акушерка качает колыбель, напевая детские песенки.
Затем она даёт куклу будущим родителям и всем их родственникам. Наконец, куклу кладут обратно в колыбель и оставляют там до следующего дня, после чего ее разбивают и бросают в воду.
Повсюду, когда срок достигает семи месяцев, совершается церемония, которую соблюдают и индийские мусульмане. Сегодня в Малайе она начинается с восхваления Пророка. На следующее утро мужа и жену в праздничных нарядах провожают к реке. Ладан сжигается. Поджаренный шафран, белый рис и охлаждающая рисовая паста посыпаются, как и при каждом важном деле малайской жизни, во время посева и сбора урожая, при рождении, при бритьё головы ребенка, при обрезании, в болезни, по возвращении из дальнего пути, на стоянку вождя, на подготовку воина к бою. Теперь его окропляют водой для люстрации. Молодоженов купают, над их головами натягивают белую ткань, семь раз взмахивают кокосовыми листьями и обливают водой, специально заговоренной для отвращения зла и обеспечения благополучия, как при люстрации после брака. Зажигают две свечи и трижды проносят их над головами, и они должны смотреть прямо на свет, чтобы избежать малейшего шанса, что у их ребенка косоглазие. Затем процессия возвращается к дому, где молодожены сидят вместе, как на свадьбе. На полу расставлены шали (семь, если более раджа), и будущая мать ложится на спину с платками под поясом. Акушерка захватывает концы первой шали и медленно, как в гамаке, покачивает женщину, снимает ее, захватывает концы следующей шали и повторяет действие семь раз. Среди подарков, подаренных акушерке в качестве аванса по этому случаю, был поднос с бетелем. Она выбрасывает его содержимое: если все падает вместе, это признак того, что роды будут лёгкими. В Негери-Сембилане орехи бетеля разрезают на кусочки и бросают, как игральные кости, делая выводы о поле будущего ребенка в зависимости от того, какая поверхность окажется более плоской или округлой.
Маг "выбирает благоприятное место для рождения и окружает его шипами, сетками, хвостами скатов, пчелиными гнездами, куклами, горькими травами и ротанговой подставкой для кастрюли, чтобы духи зла не приставали к матери и ребенку в опасный час их слабости. Он выбирает подходящее место, бросив рубилу или топор и отметив место, где он впервые вонзиться в землю. Шипы и хвосты скатов считаются опасными для висящих внутренностей вампира, горькие травы неприятны всем, кукол можно принять за младенца, сети и пчелиные гнезда оплачивают духов из-за их сложности, а иногда над дверью вешают сильно продырявленный кокосовый орех, чтобы сбить призраков с толку множеством входов и выходов". Большинство этих ловушек для демонов расставлены под полом дома. Но над головой пациентки висит рыбацкая сеть и красные драцены, чья жизненная сила указывает на сильную душевную субстанцию. Некоторые акушерки подвешивают к крыше имитацию токарного станка. Акушерка одета как мужчина. Все замки на двери или ящике открыты, волосы распущены и любой узел на одежде роженицы развязан.
Если роды осложнены, можно позвать мага, чтобы он поднял концы прядей женщины и подул на них. Или он может читать заклинания или писать текст из Корана на бумаге и повязывать его вокруг талии или бедра. Мужу будет предложено перешагивать через жену или целовать ее, тем самым оправдывая любые грехи, которые она могла совершить против него. Если женщина - раджа, вожди принесут в жертву козла или другое подношение за ее выздоровление. Чтобы отметить каждое подношение, акушерка повязывает кольцо на запястье пациента. Если муки родов затягиваются, муж или мать кладут деньги под спину роженицы, чтобы раздать их в качестве благотворительности, когда опасность минует. Если послед не выходит, акушерка отрезает часть пуповины и привязывает к бедру пациента в качестве своеобразного симпатического символа. Сразу после рождения пуповину перевязывают семью кольцами черного волокна и перерезают бамбуковым ножом: позже, когда пуповина отпадает, накладывают припарку, смешанную с перцем, чтобы сделать ребенка храбрым. В Негери-Сембилане считается, что если пуповины следующих друг за другом детей женщины сохранить вместе, эти дети не будут ссориться и не расстанутся во взрослом возрасте.
После того, как роды прошли, матери предстоит сорок четыре дня затворничества. Уединение связано с тем, что "заражение женщины во время сексуальных кризисов менструации, беременности, родов усиливается, потому что это случаи, когда подчеркиваются специфические женские черты, это женские кризисы, когда женщина больше всего женщина". Дикарь боится заражения ее изнеженностью, слабостью, робостью и истеричностью. И пережитки этого страха можно проследить в соблюдении воздержания малайским воинами и рыбаками, в представлении о том, что менструальная кровь может вызвать проказу, в обычае мужа и жены питаться отдельно за исключением их свадьбы.
Первая люлька ребенка - это поднос, на который кладут кусок железа и пучок неочищенного риса. В Пераке, "когда ребенка поднимают из этого подноса, считают рис, на котором он лежал, чтобы предсказать его будущее, если мера полна, он будет богат, если мала, беден, остаток риса выбрасывается курице, чтобы отвести несчастье".
Кисть руки окунается в черную смесь из обожжённой скорлупы кокосового ореха, а брови и очертания носа, подбородка и других черт лица отмечаются черным цветом, чтобы демоны не могли узнать или захотеть добраться до младенца. На лоб ставится крест, а на нос небольшое пятно. В Селангоре лоб девочки отмечают крестом, а мальчика - знаком, напоминающим кастовую отметину индуса. Матери также ставятся отметки на нос и грудь.
В некоторых местах форму головы ребенка, связанную с процессом рождения, уменьшают с помощью массажа или утягивающее шапочки. Предварительное имя даётся ребенку до перерезания пуповины. "В Верхнем Пераке имена, подсказанные некоторыми местными обстоятельствами даются при рождении, а девочек, например, называют в честь бабочки, рыбы, растения. Позже родители консультируются со старейшиной, чтобы составить гороскоп и выбрать мусульманское имя для ребенка в соответствии с датой рождения. Это имя может быть принято временно или навсегда. Первоначальное языческое имя может использоваться на протяжении всей жизни, но будет изменено в случае болезни...В Келантане пять или семь бананов называют именами людей: их кладут перед младенцем, и ему дают имя, присвоенное конкретному банану, который он берет первым". У малайцев перак есть ряд обычных имён для детей в порядке старшинства. Малайцы, как мы видели, часто отказываются от собственного имени и называются "отцом первенца". Подобно браминам, они обращаются к своим женам не по имени, а как к "человеку в моем доме" или, когда жена старше, как к "матери первенца".
Если ребенок - раджа, молодые матери из хороших семей по очереди кормят его грудью, и их собственные дети становятся, таким образом, приемными братьями или сестрами младенца. Царская мать может подтвердить это, покормив младенца приемной матери.
Мусульманский обычай предписывает седьмой день для официального наречения ребенка, бритья его волос и принесения в жертву двух козлов для мальчика и одного для девочки. Так происходит в Малайе. На голове мальчика оставляют одну прядь волос, как на голове детей-браминов и египетских мусульман, но у первобытных малайцев также существует обычай оставлять прядь несостриженной как убежище для души ребенка. Иногда эта церемония пострига может быть отложена для девушек до замужества. На одной из таких отложенных церемоний старейшина и ближайшие родственники девушки семью взмахами ножниц подстригали концы семи пряжей - точная, хотя и бессознательная имитация браминского ритуала. Когда голову младенца бреют, жены великих вождей пераков по очереди состригают несколько волосков в соответствии со своим рангом. Примечательна также церемония открывания рта ребенка, совершавшаяся также в Аравии и Египте, но, возможно, восходящая к брахманической Индии. Золотое кольцо окунают в смесь сока бетеля и подслащенной и солёной воды, и старейшина произносит заклинание, оригинал которого встречается в Ригведе: "Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Он продлит твою жизнь! Пусть он научит течь достойно говорить при дворе королей! Пусть он придаст твоим словам привлекательность бетеля, сладость сахара и вкус соли!" Золотое кольцо привязывают к запястью ребенка.
По завершении сорока четырех дней очищения повивальная бабка выбрасывает платформу, на которой грелась молодая мать, и пепел от костра, который не переставая горел рядом с ней. И теперь, точно так же, как брамин формально выводит ребенка на улицу, чтобы увидеть солнце, так и малаец знакомит своего ребенка с "Матерью-Землей и Отцом-Водой". Акушерка поднимает младенца на вершину лестницы в дом, произносит заклинания и рисует известью крест на ступнях младенца. Она спускается и ставит ноги ребенка сначала на железо (лезвие деревянного ножа или мотыгу), затем на поднос с золотом и серебром (обычно по кольцу из каждого металла) и, наконец, на землю. Таков обычай в Верхнем Пераке, но детали в разных местах отличаются. В Келантане ребенка раджи нужно спустить из дома тремя ступенями, ни больше, ни меньше. Его проносят через ряд женщин, держащих зажженные свечи, к месту, где стоят семь золотых тарелок. Первая тарелка содержит травы, вторая неочищенный рис, третья очищенный рис, четвертая рисовую пасту, пятая жёлтую рисовую куркуму, шестая землю из могилы и Сельма песок с моря. В каждую из этих пластин вдавливаются ноги ребенка, прежде, чем им разрешается ступить на землю. Затем маленького раджу переносят на семиярусную подставку и купают. После церемонии подставку с духами, которые могли зацепить за нее, бросают в море. Затем малайского младенца несут к реке. Свеча зажигается и прикрепляется к валуну или бамбуковой подставке.
Мать и акушерка спускаются к реке. Мать омывает волосы акушерки, а затем акушерка выполняет ту же процедуру с матерью. Водным духам делаются подношения: яйцо, фунт бетеля, семь длинных и семь квадратных рисовых пакетов. Обычные три сорта риса и рисовая паста разбросаны по поверхности реки. Ребенка проводят через дым ладана. Затем в воду кладут живую птицу и ставят ребенка на нее, чтобы он имел власть над всеми домашними животными. Затем проросший саженец кокосового ореха пускают на воду и ставят на него ноги младенца, чтобы он мог иметь власть над всеми съедобными растениями. Наконец, в ручей кладут саженец из джунглей, обычно ротанговую лиану, с корнями и, поставив на нее маленькие ножки, ребенок получает власть над лесом. Ведро с пальмовым покрывалом и цветок банана брошены по течению. Если моеданец мужского пола, мальчик ловит рыбу сачком, если девочка должна забросить сеть. Наконец, мужчина забрасывает сеть на группу акушерок, матери и младенца, а также толпу маленьких детей, изображающих рыб.
После этого ритуального знакомства с землёй и водой младенца впервые кладут в качающуюся кроватку, сделанную из черных тканей, подвешенных к стропила. В ложе кладут камень и железный клинок, чтобы сбивать с толку и устрашать злых духов. Затем акушерка переносит ребенка в его новый дом. Набожные старушки напевают колыбельные. Читаются мусульманские молитвы.
В воде для омовения младенца замачивают тот же набор сильных духом веществ, что и рядом с собранным зерном рисовых полей.
Если нападение духов сделало его болезненным, в его ванну можно добавить листья растения, называемого "язык джинна" (Hedyotis congesta). Если ребенок постоянно плачет, его можно "окурить и а костре, сделанном из гнезда птицы-ткача, кожуры бутылочной тыквы и куска дерева, в которое ударила молния". Хвалить здоровье и красоту ребенка считается к несчастью.
Большое внимание уделяется плаценте, "младшему брату" (или сестре) ребенка, которую некоторое время хранят, а затем закапывают, как правило, под деревом. Если новорожденный ребенок царского происхождения, на эту роль выбирают мальчиков из хорошей семьи в возрасте от 5 до 7 лет. Их предводитель оборачивает голову черной тканью и на ней несёт плаценту в новом глиняном горшке к месту, выбранному для погребения. Иногда мальчики катаются там на слонах. В Пераке саженец кокосового ореха, используемый при знакомстве младенца с водой, высаживается, чтобы обозначить это место. Голова и лицо все ещё покрыты одеялом, предводитель группы возвращается на царское ложе и приветствует ее обитателя звуком Ом как брата себе и своим последователям.
(б) Подростковый возраст
Магические меры предосторожности сопровождают обрезание, подпиливание зубов и прокол ушей девочкам. Даже обряды, связанные с передачей ребенка на попечение религиозному учителю и по завершении его обучения, мусульманина, каким он является сейчас, могут быть пережитком индуистского ритуала или какой-то более примитивной церемонией инициации.
Обрезание считается обязательным для мусульман. Мальчик проходит его в возрасте от шести до двадцати лет. Часто это делается сразу после празднеств по завершении его религиозного обучения. При дворе Перака, среди большого праздника, молодой раджа одет, как жених, в государственное облачение. Маг льет масло на воду, к которой примешан кислый сок лайма. По масляным пятнам, плавающим в форме луны и звёзд, он сообщает, благоприятен ли момент для церемонии и женится ли позже мальчик на девушке своего класса. Затем он втирает смесь в лоб, руки и ноги мальчика и его товарищей, которым одновременно предстоит операция. Пир может длиться несколько дней. Кандидатов на царство несут в процессии - в Пераке на разукрашенных слонах или на мужских плечах, в Негери-Сембилане - в карете правителя, в Патани - на огромной цветной фигуре мифической птицы. В Патани перед собой также несут бутафорское деревянное оружие. В Келантане факельное шествие семь раз обходит дом вождя, где должно состояться торжество - деревянные стены или стены из пальмовых листьев убираются, и процессия обходит дом, не спускаясь на землю. В Пераке мальчика иногда усаживают на помост для новобрачных, перед ним танцуют с зажженными свечами, а его пальцы окрашивают хной. Раджа покрыт шелковой тканью, его тело посыпают шафрановым рисом и охлаждающей рисовой пастой, а в рот кладут клейкий рисом и три обжаренных зёрна. На его тело кладут курицу и она склевывает все рисовые зерна, которые прилипли к его рту. С головы до пят мальчика обкатывают кокосами и мешком с рисом. Непосредственно перед операцией мальчика провожают к реке или колодцу, где духам воды бросают те же подношения, что и при первом знакомстве со стихиями. Мальчик купается вместе со своими родителями, а единственный локон волос, который был символом детства, состригается его матерью, няней или мужчиной, который позже сделает ему обрезание. Во время пострига начинается ложный бой связками риса, пока вода не зазвучит так, как будто в ней сражаются буйволы, - обычай, напоминающий ложный бой, чтобы очистить рисовые поля от демонов. Затем заключительная церемония проходит в помещении. Мальчик сидит на стебле банана или на мешке с рисом, а во дворе стоит фехтовальщик, чтобы, если что-то пойдет не так, "затычку для раны и повязку можно было снять с трупа". При одном и том же дворе на различных стадиях ритуала, при произнесении предзнаменований, при шествии к реке и при операции бьют в царские барабаны и трубят в царские флейты и трубы. Пища больного состоит из вяленой рыбы или мяса буйвола, а его тарелка покрыта пересохшим банановым листом, причем сухость пищи и листа оказывает орноэропатическое действие на его незаживающую рану. Пока рана не заживет, он не может носить шапку. За несколько месяцев до операции его предупреждают не есть жесткое мясо. Эти и другие правила диктует миметическая магия. Если ребенок родился с чешуей, кусок ее, сохранившийся с рождения, часто дают ему съесть вместе с бананом.
Аналогичная, но чисто номинальная церемония очень частного характера соблюдается и для девочек либо в младенчестве, либо в ранней юности, причем в качестве хирурга выступает акушерка.
Половое созревание также приносит обоим полам практику подпиливания и чернения зубов, чтобы заменить острые белые клыки, "как у собаки", ровным рядом зубов, черными, "как крылья жука". Одно из произносимых заклинаний предназначено для личного обаяния и превосходства и демонстрирует признаки пародии на суфийского "совершенного человека". В народной сказке под названием "Аванг Сулонг" операция производилась одним рашпилем напильника в день и одним в ночь в течение девяти ночей и дней, и красота блестящих черных обрубков героя заставляла людей спрашивать,
Кто расхаживает так мужественно?
Его губы берег, окружённый мостами,
Мосты черных блестящих пальмовых шипов,
Зубы как стебли, такие острые и сросшиеся,
При полон красных мускатных орехов,
Предполагается, что цель этой практики, как и обрезания, состояла в том, чтобы пожертвовать частью ради спасения целого. Чернение зубов исчезло, но шлифовка ещё практикуется даже после замужества, чтобы украсить зубы и предотвратить их разрушение.
Уши девочкам прокалывают либо в раннем детстве, либо в период полового созревания, при обычном магическом ритуале защиты от злой нечисти. При дворе Перака в XVIII веке две ночи посвящались окрашиванию хной перед тем, как прокалывали уши дочери правителя, а во вторую ночь на семь раз провозили на слоне вокруг дворца. Используемая игла прошита разноцветными хлопчатобумажными нитями, на концах которой вырезана форма цветка; два таких цветочка украшают нить, оставленную в каждом ухе. После девушки носили большие серьги-гвоздики в девичестве, но теперь их надевают только на свадьбы, чтобы формально отказаться от них после заключения брака. При дворе Перака церемония завершается пиршеством и молитвами в честь Пророка и родителей и предков правителя.
(в) Помолвка и брак
В малайской помолвке почти нет магии. Это контракт, который должен быть ратифицирован старейшиной и опубликован путем отправки родственникам девушки двух искусно сделанных ящиков для бетеля, один из которых содержит одно, а на Негери-Сембилане два кольца, завёрнутых в лист бетеля. Если юноша виновен в нарушении обещания, семья девушки оставляет себе кольцо или два кольца, если девушка виновна, ее родители возвращают их наличными, равными им по стоимости. В некоторых частях Перака ящики для бетеля заменены подносами, один из которых украшен бумажным деревом; и, когда прибывают носильщики, рассыпается жёлтый рис. Коробки и подносы предлагаются только в случае успеха переговоров о свадьбе.
В наши дни девушки редко выходят замуж до 14-15 лет, а юноши до 17 лет: часто и те и другие старше. Как и индусы, малайцы считают волосатых людей несчастливыми. Ученик-брамин не может кормить "мужа младшей сестры, вышедшей замуж раньше старшей, мужа старшей сестры, младшая сестра которой вышла замуж первой, младшего брата, вышедшего замуж раньше старшего, старшего брата, женившегося позже младшего". Кроме того, в Малайе повсеместно не одобряют просьбу руки младшей сестры до свадьбы ее старших сестер. На образном языке малайских стихов о помолвке жених приходит, подобно жениху Эст, "в поисках потерянного теленка", точно так же, как у финнов он хочет купить птицу, а у сардинцев просить белого голубя или белого теленка. Жениха принимают, его мать приглашают внутрь, где она надевает кольцо (или два кольца) на палец своей будущей невестки. Песни и пир завершают эти предварительные действия.
Через семь дней жених и его друзья приезжают в дом девушки и остаются петь и пировать два дня и две ночи. Перед отъездом жених кланяется своей будущей теще. Когда приходит время сбора урожая, его и его друзей приглашают помочь, и рис, который будет съеден на свадьбе, втаптываетсч под аккомпанемент песен, исполняемых между мужчинами и женщинами, двумя партиями жениха и невесты. Но в Негери-Сембилане юноше стыдно даже случайно по дороге встретить кого-либо из родителей своей будущей невесты.
Любимое время для свадеб - после сбора урожая или после сезона посадки риса, не только потому, что это дни отдыха, но, вероятно, потому, что ребенок в утробе матери и зерно в матери-земле развиваются одновременно. Празднества могут длиться два, четыре или пять дней, если договаривающиеся стороны - скромные крестьяне, семь, сорок дней или даже месяцев, если они раджи. Часто люди сверяются с астрологическими таблицами, чтобы определить удачное время для их начала.
В первый день маг принимает меры защиты жениха, а мать - для защиты невесты от всех завистливых духов. В Верхнем Пераке это предшествует самому сложному свадебному ритуалу. Маг повязывает на шею жениха кольцо на белой нитке, зажигает свечу на чашке или подносе, воскуривает благовония и призывает всех духов и священных умерших быть добрыми. Он разбрасывает шафрановый рис, окропляет жениха обычной охлаждающей рисовой пастой и укладывает ему волосы. То же самое проводит свекровь с невесткой. Если не стриженная челка прилегает ко лбу, это признак того, что она девственница, если торчит, то "цветок съела пчела". При дворе Перака повивальная бабка сначала натирала воском и постригала семь длинных волос: если обрубки шевелились или кончики падали на девушку, значит, она уже не девственница. По обеим сторонам двери дома вывешены красный и белый флаги. Маг спускается по лестнице дома, посыпает землю жёлтым рисом и рисовой пастой и предлагает бетель духам земли. Невеста купается в своем доме. Жениха ведут к реке. На берегу воздвигается белый флаг, на древке которого закреплена свеча. Рядом на землю ставятся две большие свечи. Благовония сжигают в трёх бамбуковых факелах, к которым привязаны три свечи, три фунта бетеля и три местные сигареты. На вертикальной раме закреплён цветок пальмы. Снова рассыпается рис с обращением ко всем духам земли и воды. Цветок пальмы раскрывается, чтобы роса в его сердцевине смешалась с липой и рисовым порошком для омовения жениха. Во время церемонии он стоит в реке лицом вниз по течению, и ему в рот наливают воду. На его шее оборвана белая нить, он он одет в одеяние раджи: потомку королевского дома Перака будут одолжены браслеты и украшения, использовавшиеся при коронации. Затем, верхом на слонах с раскрашенными лбами, процессия с религиозными песнопениями направляется к дому невесты. Над головой жениха держат зонт, и сопровождающий его обмахивает. По прибытии жених спускается в поднос с водой, в котором лежат камень, кольцо, бритва и монеты. Его посыпают рисом с шафраном и усаживают на помост. В течение трёх ночей, распевая и стреляя хлопушка и, юноши окружают "дерево хны" в чаше с хной и затыкают зажженнвми свечамию эксперты хватают его и танцуют с ним по очереди, пока один из них не понесет его вверх по лестнице, где девушки получают "дерево" и приступают к танцу. Тушить свечи во время переворотов и вращений неприлично. В первую ночь и невеста и жених окрашиваются хной, и далее может состояться официальная церемония бракосочетания перед властями мечети. Все пальцы девушки окрашены, у мужчины - только три, начиная с мизинца. На второй день пересекая принцесса самого высокого ранга совершала процессию с флагами, зонтиками и музыкой семь раз вокруг дворца. В эту ночь пальцы рук, ладони и пальцы ног, а также бока ступней супружеской пары публично окрашиваются хной.
Театрализованное представление, танцующие девушки и застолье развлекают гостей. Рис для confarreatio на следующий день выносят, укладывают слоями на восьмиугольной блюдо, сверху украшают мишурой и нанизывают на шпажки крашеные яйца. Пара сидит в параде и гости отдают дань уважения невесте сразу, и жениху на следующий день.
На третий день восхваляют Аллаха и Пророка. Забивают буйвола. Родственники девушки в сопровождении музыки предподносят родственникам жениха рис, кокосы и дрова. Жениха провожают трижды в каждую сторону вокруг круглой куполообразной рамы с благовониями, то есть в проходе между ее сторонами циновки и белой тканью, поддерживаемой присутствующими. После этого его помещают внутрь рамы и кадят на то место, которое требуется танцовщице с разветвленным подсвечников, чтобы трижды обвести конструкцию. Затем невесту выводят для того же испытания. Невеста уходит в свою комнату. Свекровь охраняет дверь. Между полами происходит инсценировка битвы. Маг требует входа для жениха, и его впускают после того, как он предъявит коробку для бетеля с кольцом и деньгами. Его инструктор поднимает левую руку жениха и кладет ее на голову невесты. Супруги должны кормить друг друга бетелем. Затем трое, пятеро или семеро стариков раскрашивают ладони молодоженов хной и посыпают их рисом. После этого с них снимают наряды, проводят три раза в каждом направлении вокруг перевернутой рисовой ступки и усаживают на этот символ плодородия.
Их поднимают трижды, прежде чем они объявляются должным образом усаженными. Фокусник наливает свежее кокосовое масло в миску с водой и, бросив в масло пять зёрен риса, капает на смесь воск с зажженной свечи. Пара купается с этим соединением вместе с водой из цветков проект и кокосовых пальм. Кокосовые листья взмахивают семь раз над головами. Купание завершено, разноцветная нить трижды опускается вокруг и над головами пары, когда они делают шаг вперёд, а затем под их ногами и вверх три раза, когда они делают шаг назад. После этого верёвку опускают на грудь и перевязывают под правым ребром жениха и левым ребром невесты.
Если передняя часть длиннее, жена будет слушаться мужа, если задняя часть длиннее, "руль будет на носу", то есть жена будет управлять доомо, если обе части равны, оба будут держаться своих позиций.
Следующая церемония проходит повсеместно. Муж и жена надевают королевские костюмы (или в настоящее время мужчина может носить арабское одеяние) - предполагается, что это "показывает как запретный характер жениха и невесты, так и попытку замаскировать их путем фиктивной смены личности". Затем пара сидит на помосте, муж справа от жены. Обычай роскоши устанавливает количество и цвет разрешенных циновок и подушек в соответствии с рангом договаривающихся сторон. Цветочная пирамида риса на восьмиугольной тарелке сломана, и пара должна трижды кормить друг друга комками риса, зажатыми в пальцах. После этого они должны оставаться неподвижными, как линейка при своей установке, пока присутствующие совершают поклоны "царству на день". Гости бросают деньги в миску. Можно читать мусульманские молитвы. Каждому гостю выдаётся крашеное яйцо из рисовой пирамиды, которое он может забрать с собой. В последующие дни снова повторяется ритуал и пиршество.
На протяжении всех этих церемоний жених и невеста хранят молчание, и их опущенные глаза не обмениваются взглядами. Если муж разочаровался в добродетели своей невесты, он может показать свое разочарование, появившись без головного убора или отметин хной, и может потребовать обратно половину приданого. Но брак не заключается в течение трёх ночей и более. Таким образом, обычно только на седьмой день, переплетая мизинцы и держась за один носовой платок, пара снова купается со всеми предосторожностями, описанными для купания в третий день. Семь ветвей, развевающихся над ними, бросают жениху и невесте, чтобы они трижды прошли по ним взад и вперёд, после чего ветви выбрасывают из дома, если им не повезет. Вокруг пары проносят кадильницу, и вокруг их шей, соединяющих их, обвязывается шнур из разноцветных нитей. На этой церемонии гостей также обливают водой из вёдер и бамбуковых струй (на королевских свадьбах, прежде чем отмыться, пару обносят процессией три или семь раз вокруг многоэтажного павильона, построенного для люстрации). После омовения оба надевают наряд ещё раз и сидят в молчании.
Иногда в ночь перед последней церемонией друзья жениха вырывают его из-под очарования объятий жены, зажигая дымящийся огонь, чтобы привести его к двери, после чего его уводят в дом его родителей и только на следующий день приводят обратно.
Везде принято, чтобы муж какое-то время после свадьбы жил в доме невесты. Среди колонистов минангкабау по материнской линии Негери-Сембилан он живёт в нем постоянно.
Ритуал в Верхнем Пераке на границе малайско-сиамских государств содержит некоторые новые детали. Обход сооружения, содержащего благовония и люстрации пары перед днём, когда состоится большое торжественное заседания, с юга не были зарегистрированы.
Порядок брачных церемоний варьируется в зависимости от местности и средств сторон. Иногда мусульманская служба совершается непосредственно перед заседанием. Иногда мимический бой за невесту, обычай, практиковавшийся в древней Индии и Европе, происходит по прибытии в ее дом и повторяется перед помостом невесты.
Бросание риса через голову жениха обычно наблюдается у индо-германсктх народов. Confarreatio, или совместный прием пищи, используется во всем мире. Во многих частях Индии и Европы, а также в мусульманском Марокко к жениху а день свадьбы относятся как к королю.
Кодекс Ману устанавливает, что среди элементов свадьбы брамина трижды обводят невесту вокруг священного огня, каждый раз совершая семь шагов, и связывая молодоженов веревкой, накинутой на их шеи. Опять же, "на второй или третий день свадебных церемоний брахманов, - пишет Термин, - утром и вечером совершаются жертвоприношения, а также церемония налагу. Пара сидит на двух досках, покрытых циновками и тканью. Женщины собираются в пандале. Перед ними на поднос кладут листья бетеля, орехи ареки, фрукты, цветы и пасту из куркумы. Женщины поют песни, которые они выучили с детства. Церемония завершается разбрызгиванием воды красного цвета с куркумой и лаймом и раздачей листьев бетеля и орехов ареки. Это делают две женщины, которые поют соответствующие тексты". Во многих частях Индии жених и невеста сидят на ступке, пестике и точильном камне.
Обычай индуистского происхождения заключается в том, что малайский раджа остаётся в сторону и присылает свой криз или носовой платок, чтобы представлять его, когда он женится на девушке скромного происхождения. Устаревший обычай раджи залкбчался втором, чтобы отправить криз родителям, которые не хотели выдавать свою дочь замуж, с сообщением о том, что жених готов с удаленным приданым и подраками: если они оставались неприклонными, криз должен был быть возвращен с предложенным приданым. Другой метод, с названием на санскрите, заключался в том, чтобы жених силой проник в дом, обезопасил девушку и бросил вызов сопротивлению. Если уловка удавалась, мужчина должен был дать вдвое больше обычного приданого, подарить две одежды вместо одной и заплатить двойные платы за вторжение. Эти два способа ухаживания, вероятно, имеют индийское происхождение.
Роспись пары хной для защиты от дурных влияний, первая ночь наедине, вторая публична, танец с чашей для хны и зажженными свечами - эти церемонии происходят на мусульманских свадьбах даже в далёком Марокко. Ислам добавил элементы в ритуал малайского брака, но не смог исключить другие, несовместимые с его принципами. Парадное сидение и люстрации пары перед смешанной аудиторией мужчин и женщин оскорбляют строгих, но так сильно воздействуют на Малайском воображение, что фанатичный вождь, которого я знал, неохотно наблюдал за ними, но на чердаке под крышей, куда гости не могли взобраться!
Следует добавить, что когда невеста вдова, особенно бездетная, брачные обряды сильно сокращаются и часто ограничиваются лишь краткой юридической службой.
(г) Смерть
В план этой книги не входит описание обычных мусульманских обрядов захоронения. Но некоторые малайские суеверия требуют внимания.
В Селангоре и Негери-Сембилане, когда умирает практикующий черную магию, растворению могущественной души из истощенного тела помогает проделываем дыры в крыше. На грудь трупа кладут кинжал, или ножницы для бетеля, или какой-нибудь другой железный символ, и следят за тем, чтобы кот не коснулся тела и не наэлектризовал его до ужасной пародии на жизнь. Необходимо зажечь свет и возжечь благовония, а постель, на которой умерший спал при жизни, устроить в течение семи дней после смерти. Рядом с домом нельзя молоть рис, стрелять, играть музыку или танцевать. После кончины важного члена королевской семьи нельзя бить в гонг или играть на музыкальных инструментах в течение сорока дней. Забыто, что первоначально молчание хранилось, чтобы не направить умершего обратно в его временный дом, и теперь такое молчание рассматривается только как знак уважения.
Тело важного лица под зонтами провожают к месту омовения, где мужчины или женщины, в зависимости от пола умершего, поддерживают его на вытянутых ногах. Труп вождя Джелебу "провожается всеми служащими мечети в округе вместе с Хаджи" слуги этого вождя держат его знаки отличия вокруг его трупа, который лежит на помосте, приготовленном для всех формальных функций. Пока труп готовят, сорок хаджи возносят молитвы. Ибо считается, что среди каждых сорока возносящих молитвы будет святой, чья просьба будет услышана.
Гроб вождя представляет собой огромную платформу, которую может поднять сотня человек. На похоронах последнего султана Сингапура восемьдесят наемных носильщиков и многочисленные добровольцы несли это сооружение, по углам которого стояли четверо мужчин, разбрасывающих жёлтый рис и цветы, смешанные с кусочками золота и серебра. Гробница может быть многоэтажной.
Гроб вождя простолюдинов Джелебу, например, пятиэтажный, носилок раджи семь. Во время обряда Джелебу юноша, выбранный из определенного племени, разбрасывает монет с самого верха носилок, девять девушек из того же племени сидят на носилках, восемь удерживают трёп на месте протянутыми руками, а девятая держит молодой подорожник как символ того, что "сломанное растет снова" и вождь Джелебу никогда не умирает. На похоронах королевских особ шестнадцать девушек поддерживали тело. За пределами колоний Минангкабау символ дерева не встречается на полуострове. Детей заставляют проходить под носилками родителей, прежде, чем последних унесут в могилу, не только в знак уважения, но и для того, чтобы они не тосковали по умершим.
Во многих местах родственники умерших отрывают от покровов полоски и носят их на руке или запястье, чтобы уберечь их от чрезмерной тоски по усопшим. Это практика в Негери-Сембилане и на похоронах султана Перака. В малайских анналах записан случай, когда покров принца-данника был отправлен его сюзерену с известием о его кончине. Обычно малайские скорбящие носят обычную потрепанную одежду, и этот обычай до сих пор соблюдается при дворе Шри Менанти. Но в некоторых местах, таких как Малакка, европейское влияние привело к принятию черной одежды. Опять же, по старому обычаю плакальщики должны были ходить без головного убора и с растрепанными волосами, и на королевских похоронах ожидалось, что все подданные правителя будут проявлять эти признаки горя. А течение трёх дней после смерти вождя Джелебу ни один мужчина не может носить головной убор, кроме белой шапки, хаджи должны сбросить свои тюрбаны, а женщины - свои вуали. Когда самый знаменитый правитель Перака в XVIII веке взошел на престол, семь дней молчали царские барабаны и трубы в честь его предшественника, а на восьмой головной убор нового раджи привезли на слоне Бендахара, вождя, который временно правит во время междуцарствия между правителем и правителем. Его надел султан Искандар Инаят Шах, и только тогда его придворные покрыли головы. Иногда в течение сорока дней после смерти правителя головной убор не носят. Но вместо того, чтобы оголять голову, перакских малайцы ввели очень популярную моду носить белую ленту вокруг шляпы.
На похоронах правителя бьют в государственные барабаны и трубят в государственные трубы. Затем семь или даже двадцать или сорок дней они молчат. После смерти великого вождя его царственный господин может приказать им молчать пять или семь дней. Этот обычай также, вероятно, был создан для того, чтобы не направлять и не возвращать усопшего в его земной дом. Считается несчастливым присутствовать на похоронах того, кто умер плохой смертью или того, чей труп превращает темно-багровый оттенок, и скорбящие спешат прочь. Существуют некоторые, кто не будет участвовать в поминках, особенно на третий и седьмой день после смерти, потому что демоны часто вливаются в воду с рисом и карри, которая стекает с трупа при последнем омовении. Возьмите полоску савана, щепку от гробовой доски и широкий лист, чтобы спрятаться, и вы увидите, как они, некоторые с детьми на спине, как люди, ловят воду в кувшины!
Часто на могилу ставят временные деревянные столбы, пока не найдутся постоянные камни. Если умерший оставил обезумевшего от горя ребенка, то каждую ночь в течение трёх или семи ночей подряд к временному надгробию лоскутом савана привязывают сосуд с водой и каждое утро ребенка купают в воде.в Пераке на сотый день временные столбы очищают известью и рисовой пастой, бросают в реку и трижды окропляют водой, чтобы отогнать злые влияния.
Иногда над могилой святого или правителя закрепляют москитную сетку, или лёгкий каркас и балдахин, или крытую пальмами крышу, под которой зажигают лампады и свечи.
Повсюду мусульманские захоронения теперь являются правилом, хотя и сохранились теневые традиции более древних обрядов. Кремация практиковалась в средневековой Мелакке. Даяки Борнео уносят в леса тела тех, кто встретил насильственную смерть, и кладут их на землю, своих священников они стоят выставлением на возвышении. В малайских анналах и рассказе о малаккском герое Ханг Туа есть намеки на оставление тел на земле, но только предателей или врагов. На севере Малайского полуострова малайско-сиамских буддисты практикуют подвешивание умерших между деревьями как в качестве постоянной формы захоронения, так и перед кремацией, а северные Сакаи избавляются от тел своих магов таким же образом. "Среди некоторых племен сакаи-джакун в Паханге, по-видимому, не только опустошается поселение, когда наступает смерть, но и труп остаётся непогребенным...в заброшенном доме, ибо, если они кладут труп в землю, дух не смог бы уйти вверх".
Есть ли у цивилизованных малайцев признаки прежних воздушных захоронений? Многие из надгробий правителей Перака стоят на приподнятых платформах. И в прошлом раджи и вожди нередко оставались непогребенным в течение нескольких дней, а их преемники должны были быть избраны до погребения. Султан Али из Перака, умерший в 1871 году, оставался непогребенным в течение сорока дней, потому что его законный преемник боялся подниматься вверх по реке, "а присутствие и провозглашение нового султана являются неотъемлемыми чертами погребальных церемоний старого". Аналогичный случай зафиксирован в Джелебу.
Протомалайцы полуострова, возможно, находились под влиянием цивилизованных малайцев-мусульман. Так или иначе, они хороня. Своих мертвецов. "Тело лежит примерно в трёх футах под землёй, могила, сделанная из гладкой утрамбованной земли, возвышается примерно на такую же высоту над поверхностью. Вокруг могилы проходит небольшой ров, по которому дух может грести на своем каноэ ногами на запад.
Орнаменты на каждом конце могилы соответствуют надгробным камням и имеют малайско-арабское название. "С другой стороны, от них видны маленькие, простые, вертикальные палочки, называемые душевными ступнями, которые позволяют духу покинуть могилу, когда он того потребует. С каждой стороны могилы есть четыре горизонтальные балки, соединённые в раму, всего шестнадцать штук, лежащих на вершине могилы и образующих своего рода ограду, в которую помещаются для использования покойным скорлупа кокосового ореха, факел на подставке, рукоятка топора и кухонный горшок, а снаружи этого каркаса висит наплечная корзина, в которую покойный может носить свои дрова". Так описана могила вождя аборигенов Джохора, умершего в 1879 году.
Дорогие и добротно построенные дома убивают древний обычай покидать дом, где наступила смерть. Но султан Искандер Инаят Шах из Перака удалился от брахмана Индры и построил новый дворец в Чемпака Сари, потому что ему "не нравилось слушать царскую музыку возле могилы своего предшественника", а султан Махмуд, его преемник, переселился из Чемпака Сари в Большой Остров Индра Мулия. В наше время деревянный дом иногда разбирают и возводят на более удачном месте.
(д) Церемонии коронации
Выбор правителя должен быть сделан до того, как тело его предшественника будет отправлено в могилу. В одной малайской народной сказке, где царь умер бездетным, а его преемника выбирает прозорливый слон (как и во многих индийских сказках), избранного принца просят сесть рядом с трупом покойного, в то время как стреляют пушки и барабаны и трубы королевского оркестра звучат семь раз. В Нанинге и во многих частях Негри-Себилана преемник вождя должен подняться на гроб, невыполнение этого требования считается препятствием для избрания, и, если претендентов больше одного, они карабкаются на катафалк вместе или один за другим. При его установке новый вождь простолюдинов Джелебу должен сидеть на помосте, на котором тело последнего вождя было омыто для погребения.
Формальная установка правителя производится через некоторое время после похорон его предшественника. Есть празднества в течение семи дней и сорока дней. Затем принца церемониально омывают и надевают государственные одежды. Перак Султан носит золотую цепочку на шее, золотые браслеты в виде головы дракона и складку на поясе - в его платке торчит царская печать, а с плеча свисает меч с арабской надписью, который, как считается, был оружием его предка, Александра Македонского! Семь раз его проводят процессией вокруг королевских владений под стук и рев государственных барабанов и труб, в сопровождении придворных с флагами и вымпелами, крестами, копьями и мечами. По возвращении во дворец он слушает глашатая, читающего прокламацию на неразборчивой версии старой санскритской формулы. Его охлаждают рисовой пастой и посыпают рисом. Вокруг него толпится свита с зонтиками, оружием и шкатулками с бетелем. Пажи султана кладут мечи и кресты на правое плечо, пажи наследника престола не могут поднимать его знаки отличия над руками. Его Высочество входит в зал для аудиенций, садится на трон и должен сидеть неподвижно, пока королевский оркестр играет определенное количество раз...число которых не превышает девяти, но не меньше четырех. Любое движение султана было крайне неблагоприятным".
В этот момент джинны государства должны прижать меч Александра Македонского к королевскому плечу. На ухо султана секрет короля, а именно, настоящие индийские имена божественных основателей его дома, шепчет потомок глашатая, вышедшего из пасти быка, когда носители этих индийских имён впервые сели на землю. Его подданные в зале кланяются земле семь раз в знак уважения. В Негери-Сембилане регалии ямутанцев состоят из восьми наборов, по восемь видов оружия каждого вида, восьми зонтов, восьми ящиков для бетеля, восьми свечей, восьми сосудов для воды, восьми горстей пепла и чаши с одной прядью человеческих волос. Когда все готово к установке, камергеры призывают архангелов ниспослать божественную силу царей рукой ангелов. "Оружие вынимается из жёлтого облачения, царские зонты раскрываются, царские свечи зажигаются, сосуды для воды и коробки бетеля поднимаются на всеобщее обозрение. Копия Корана кладется перед ними. Также перед ними расставлены величественные регалии и кувшины, наполненные всевозможной святой водой: в одном кувшине вода, смешанная с кровью, в другом вода с пулей, в третьем может быть вода, смешанная с чистой рисовой пастой, которая стерилизует все злые влияния...размахивают благовониями...великие вожди собираются присягнуть царю. Присутствие святых регалий, вода, окровавленная вода, омывающая свинец или железо войны, все это придает дополнительный страх перед лжесвидетельствованием". Вестник, провозглашающей избрание нового ямтуанца, "должен стоять на одной ноге, упираясь подошвой правой ноги в левое колено, прикрывая глаза правой рукой и кончиками пальцев левой руки прижимая к левой щеке". Вожди бросаются вперёд на коленях, семь раз поднимают сложенные руки ко лбу, трижды целуют руку своего повелителя и удаляются. Снова воскцривабт благовония, "и считается, что слово Бога, записанное в Коране, сходит и повторяется на арабском языке вслух людей: "Вот, Я назначил халифа Моим наместником на земле". Когда султан Перака назначает вождя простолюдинов, он стоит у входа во дворец под большим банановым листом, а глашатай читает над ним чири, непонятную санскритскую формулу "на языке джиннов". Затем принимается присяга на верность. Стучат барабаны. Вперёд выходит старик и с помощью травяной щетки посыпает рисовой пастой банановый лист, покрывающий голову кандидата. Кисть и лист отбрасываются, а рис рассыпается по его телу. Когда новый вождь отряхнулся и подполз к трону, чтобы отдать дань уважения, султан смачивает себе лоб рисовой пастой я засовывает пучок жёлтых цветков Чемпака под платок и посыпает рисом. Вождь отступает назад, кланяясь, как когда пришел. А Занавес опускается на полпути через зал, и он уходит. Он должен пересечь реку и не может смотреть ни на султана, ни на его дворец, ни на его слонов, ни на что-либо, что принадлежит ему в течение одной недели. Нарушение этого правила может привести к смерти вождя или правителя. Первобытным патриархальным и патриархальными сообществам малайской расы короли и члены королевской семьи были чужды.
Описание в малайском романе царских шелков, цельных, быстро красящихся, переливающихся, паутинного муслина, спутанного каплей росы, и других чудесных одежд - это не что иное, как преувеличение деревенских жителей, восхищающихся роскошными новинками двора и завоевавших расположение, восхваляя их. Жёлтый зонт малайского правителя был привезен из Китая. Придворные законы о роскоши в отношении одежды, оружия и домов пришли из Индии. Среди малайских регалий меня и печать - иностранные, а названия половины барабанов и труб - персидские. Идея о том, что правитель может убивать в свое удовольствие, не будучи виновен в преступлении, не является малайской. Слово Раджа санскритское, слово султан введено с религией Мухаммеда. Божественность, которая ограждает современного правителя, является мусульманской и дарована Аллахом во время чтения текста: "Вот! Я назначил халифа Моим наместником на земле".
Белая кровь малайских принцев - это кровь, приписываемая мусульманскими мистиками некоторым святым.
10. Магия и мусульмане
Грубый гранитный монолит с мусульманскими законами на малайском языке и арабскими буквами, недавно обнаруженный в Тренгану, свидетельствует о том, что ислам достиг восточного побережья Малайского полуострова ещё в XIV веке. В начале следующего века она стала государственной религией Малакки. Барбоза приписал этот переход от индуизма к присутствию в этом порту многих индийских торговйев-мусульман. Согласно акитайскому отчету, 1474 год н.э. является датой обращения первого правителя Кедаха в религию арабского пророка. Королевский дом Малакки дал правителей Джохору, Пахангу и Пераку, властвовал над Селангором и Негри-Сембиланом и таким образом распространил новую веру по всему полуострову.
Первые миссионеры прибыли с Коромандельского побережья и Малабар и, таким образом, превратили малайцев-суне ов в школу Шафеи. Позже прибыли миссионеры из Хадрамаута. В XVII-XVIII веках Саиды из великого дома Хадрамаутов, потомки Алави, внука Исы аль-Мохаджира, приобрели огромное влияние при дворе Перака, один из них женился на сестре самого известного правителя Перака и стал отцом султана этого государства.
Малайцы полуострова были мусульманами около 500 лет. Никаких фанатиков, они ортодоксы и убежденные верующие. Но в их верованиях и их магии заметно влияние ранних индийских миссионеров их новейшей веры.
Существует книга под названием "Корона царей", несколько изданий которой были напечатаны в Египте и в Мекке. Она продается в большинстве местных книжных магазинов на полуострове. Ее автором был акитайеця выдающийся в войне против голландцев, шейх Аббас, умерший в 1895 году. Книга особенно интересна тем, что, подобно "большинству мусульманских философов и авторов библиографических и энциклопедических трудов", составитель "сохранил классификации наук, данной аристотелевцкми, считает астрологию одной из семи или девяти ветвей естественных наук, ставя ее рядом с медициной, физиогномикой, алхимией, толкованием сновидений и т.д.". Работа не свободна от малайского и индийского влияния. Даются, например, пять частей пятидневного цикла, которым руководит Шива Верховный Господь, Шива Разрушитель, Шри, Брахма и Вишну. Тем не менее, этот трактат является прекрасным примером того, что ислам научил малайцев считать наукой, и, по сути, представляет собой репертуар его последних магических знаний.
Автор начинает с того, что наука астрология, который сначала учил Енох, была простой и стала сложной и трудной только по молитве Иисуса, местонахождение которого до Его ареста евреями было установлено астрологическими расчетами. Эта часть книги цитирует среди авторитетных источников Абу Машара, арабского астролога, известного в христианском мире в Средние века как Альбемасар, и Джафара ас-Садика, шестого из двенадцати имамов, о которых гиды сообщают, что автор книги безошибочных астрологических предсказаний для сведения Дома Пророка. Из Малакки в мои руки попала рукописная работа "Предсказание Джафара ас-Садика", а в Ачех и на Яве ему приписывают и наставления для гадалок. Грубая астрология, оторванная от всех астрономических знанийя в значительной степени проникает в мусульманский элемент малайской магии. Она определяет удачные и неудачные времена для зачатия, борьбы, строительства дома и посадки растений. При дворе Перака момент, благоприятный для обрезания принца, угадывается по плавающим в воде лужам масла "в форме луны и звёзд". Есть заговоры, которые нужно писать только тогда, когда созвездие Скорпиона невидимо. Значение сна может зависеть от дня недели, в который оно явилось спящему - предзнаменование, которое следует извлечь из затмения в месяц и год его наступления.
Астрология используется для поиска вора или возврата украденного имущества и является неотъемлемой частью большинства форм гадания. Например, есть несколько способов узнать, как долго человек проживет, способы различаются в зависимости от месяца мусульманского года. В первый месяц нужно закрыть глаза в полночь, произнести "Скажи: "Бог един!" десять раз, а затем открыть глаза и смотреть на луну - если она выглядит черной, в этом месяце человек умрет. В пятый и шестой месяцы надо смотреть не на луну, а на лампу, и то только в ночь на среду. В седьмой и восьмой месяцы человек читает: "Я ищу прибежища в Господе рассвета", семь раз смотрит на воду в чаше - если она выглядит красной, человек в этом месяце умрет. В последние два месяца года глаза должны быть закрыты, трижды прочитан отрывок "Бог един!", а символ веры один раз, а взгляд направлен на безоблачное небо либо на рассвете я либо накануне - если оно выглядит красным, как кровь, то, несомненно, в этом месяце человек умрет.
Все малайские трактаты о гадании по снам носят арабские названия и имеют мусульманское происхождение. Популярная поэма на эту тему начинается с объяснения предзнаменований, которые можно извлечь из сновидения, в котором человек видит Аллаха, встречает ангела, созерцает Трон Божий, или Рай, или Острый мост через адское пламя, из охраняемую скрижаль судьбы. Затем он истолковывает значение снов о четырех друзьях Пророка, Коране, Иблисе, изгнании шейхом, езде на верблюде, поедании конины, видении финикового дерева или смоковницы. Излишне говорить, что ни одна из этих теологией, зологии и ботаники не является малайской. Местная фауна часто заменяет чужеродную фауну в переводах мусульманских руководств, но в остальном их содержание чуждо, и бесполезно искать туземную теорию сновидений у малайцев-мусульман. Все эти справочники сновидений разделены на главы в соответствии с классом объектов, о которых снится: люди, животные, растительность, одежда, птицы, насекомые, страны и дороги, камни, фрукты, музыкальные инструменты, ловушки для рыбы и дичи.
В "Короне царей" несколько страниц посвящены предзнаменованиям, которые можно извлечь из непроизвольных конвульсивные движений левой брови, правого века, левой ноздри, верхней губы, лопаток, левого безымянного пальца и каждой части лица и тела. Когда герой Малакки, Ханг Туа, был на Яве, однажды он нанес свой волшебный крем, потому что непроизвольное подергивание правого плеча заставило его ожидать драки. Но мало кто из современных малайцев обращает внимание на эти тонкости или читал о них. Гадания по значениям, прикрепленным к буквам мужских имён, наиболее известно из "Поэме о сходстве", чтобы определить, будет брак счастливым: используется абджад или алфавит букв, представляющих числовые значения. Это малайское стихотворение было переведено на английский язык. Гадание по одержимости известно малайцам так же, как и арабам, но относится к примитивным, нечестивым и порицаемым практикам шаманов, которые по требованию используют его даже для предсказания исхода паломничества в Мекку! Геомантия, или гадание по песку, упоминается в малайской литературе под своим арабским названием, но никогда не практикуется малайцами. Они также не рассматривают внутренности животных, как метод предсказания.
Малайские трактаты перечисляют множество животных, свиней, носорогов, диких собак, оленей всех видов, появление которых в саду предвещает бедствие, если только дурное предзнаменование не будет предотвращено вознесением молитв Пророку и деньгами,иьканью и пиршеством. Бабочки, пчелы, ястребы, дятлы, садящиеся на крышу, лягушки, обезьяны, змеи, гекконв, вторгшиеся в дом или сад, черепаха под полом, грибок, растущий на кухне, два кокосовых ореха на стебле, гнезда ос или пчел - все это различные предзнаменования бедности, развода, болезни или смерти, которые чтением соответствующего отрывка из Корана могут превратиться в предзнаменования богатства, здоровья и счастья. Когда циновку, принадлежавшую второму халифу из династии Аббасидов, прогрызла мышь, ее отправили к прорицателю, который предсказал его владельцу спокойное и благополучное царствование. Малайский манускрипт, из которого взят приведенный выше список предзнаменований, завершается диссертацией о предзнаменованиях, которые можно извлечь из обгрызания мышами циновок и подушек, или шеи, правой или левой руки, низа, бока или спинки мужского одеяния.
Келантанский маг, знания которого были полны мусульманских заимствований, утверждал, что может отражать джиннов на ногтях невинных маленьких мальчиков. Сэр Френк Светтенхэм встретил в Малайе араба, который заявил, что может увидеть разыгрываемой на поверхности воды ограбление, но прежде всего он увидит маленького старого джинна, с помощью которого будет отражено место преступления. Тот же писатель видел чашу с водой с туго натянутой хлопчатобумажной крышкой, которую использовали в качестве доски для обнаружения вора. Была прочитана глава Корана, двое мужчин поддерживали чашу за край, и когда наконец на крышку положили листок чистой бумаги с именем одного из подозреваемых, чаша начала вращаться (автор поясняет, что чаша не реагировала на первые четыре имени, что имена были написаны английскими буквами, непонятными пристутствующим малайцам, и что эксперимент дважды удался!).
Среди регалий правителя Негери-Сембилана есть чаша и волосы. Гадания на них проводят малайцы, чтобы обнаружить вора. Чаша разделена линиями туши на восемь отсеков, на каждом из которых написано имя возможного виновникам слепой держит волосы, к которым над центром чаши привязано золотое кольцо, и произносит мусульманскую молитву, после чего, если там есть имя преступника, кольцо с силой качается в отделение, в котором оно находится.
Арабские гадатели, декламация отрывков из Корана, описание методов гадания в магико-религиозных трактатах, соблюдение астрологического времени - все это предполагает, что формы гадания, популярные у современного полуостровного малайца, заимствованы из мусульманских источников.
Заметным мусульманским вкладом в Малайю стал новый тип амулета. Анимист находил фетиш в каждом предмете, обладавшие мощной душевной субстанцией, в камнях водопада, орехах, ракушках, твердоцттраве, которая вызывает даже на протоптанной тропе.тстранный узел на малаккской трости, любопытный завиток на деревянных ножнах кинжала,отметина на дамасском камне, которую не создавал ни один кузнец, редкий кельт, перакских "шар окаменевшей росы" - все это привлекало Его внимание, благоговение и доверие. Камень безоара, выделяемый рыбой, обезьяной или кокосовым орехом, он хранил в рисовом зерне, опасаясь, что он пропадет из-за оскорбления и потеряет предмет большой медицинской ценности. Затем Индия представила новый запас амулетовю брачный венец из мишуры, защищающей жениха и невесту, нить, повязанная вокруг новобрачной и на запястье ребенка, курение благовоний для отпугивания демонов, Плеск заговоренной воды над супружеской парой и над больным и, возможно, растирание рзттех, кто находится в призрачной опасности, а также немощных и больных жёлтой куркумой, красным бетелем и черным пеплом, можно проследить до этого источника.
Наконец, ислам торговал амулетами с начертанными магическими квадратами, каббалистическими буквами, знаками планет и знаками зодиака я именами ангелов и именами Аллах. Шестиугольная звезда печати Соломона используется малайцами для лечения безумия и одержимости дьяволом, фамильярным духом, призраком или джинном. В Пераке три такие звёзды нарисованы на бумаге, смоченной в воде для омовения лица страдающего головокружением. Магический квадрат, нацарапанные на листе или бумаге и закопанный посреди рисового поля или в его четырех углах, отпугнёт крыс и вредителей растений. Арабские иероглифы, если начертить их маслом на ладони и украдкой потереть лицо в присутствии представителя противоположного пола, привлекут любовь этого человека. Некоторые формулы принесут бы перакскому рыбаку хороший улов. Ещё один висит на шее младенца, который отказывается от материнской груди. Один начертан на свинце и подброшен под лестницу женщины, которую он любит незаконно. Другой кладут под подушку пациента, чтобы вызвать сон. Текст из Корана вешают в медальон ребенка, чтобы уберечь его от конвульсий или привязывают к поясному ремню женщины, чтобы уберечь ее от демонов, или прикрепляют к больной конечности или пишут на бумаге, чтобы растворить в питьевой воде пациентам печатные или рукописные тексты наклеивают на дверь дома или комнаты, чтобы отпугнуть злых духов. Существует перевод келантанского малайского трактата, популярного среди индийских суннитов, Муджаррабати-и-Диоби, или "Предписания", в котором среди источников упоминаются труды аль-Буни, знаменитого арабского писателя, посвященные каббале, гаданию, магии и достоинствам басмалы. Басмала - это название арабской формулы, переведенной как "Во имя Бога, Милостивого, Сострадательного". В Малайском переводе "Предписаний" говорится следующее: "Когда Бог ниспослал Басмалу, холмы сотряслись. Ее арабские буквы - девятнадцать, число ангелов, управляющих адом; всякий кто читает их, не будет проклят. Басмала, которая основала царство Соломона. Кто напишет эту фразу шестьсот раз и будет носить ее, будет почитаем людьми. Кто прочитает ее семьсот восемьдесят шесть раз в течение семи дней подряд, получит все, что пожелает. Прочтите пятьдесят раз в лицо тирана, и это унизит его. Написанное шестьдесят один раз и надетое, оно сделает бесплодное плодородным. Написанное на жести и положенное в рыболовную сеть, оно привлечет косяки со всех морей". Подобные достоинства присущи первой главе Корана и многим текстам, используемым мусульманами для защиты от физических и духовных недугов.
Заклинания не одобряются строгими теологами, но, как мы видели, они составляют суть жизни малайского мага. Произносимые с законной ульею, они не кажутся вульгарным неортодоксальные и. Незаконные чары для соблазнения женщин малайцы унаследовали от индусов. И если есть основания подозревать действенность его обращения к "Аллаху, Милосердному, Милостивому" и к Мухаммеду с просьбой заставить девушку уступить своему возлюбленному, то "лучше, если возможно" добавить явно нечестивый вывод:
Во имя Бога, Милостивого, Сострадательного!
Мой друг Иблис! И все вы духи и дьяволы,
Я прошу тебя пойти и войти в тело этой девушки,
Сжигая ее сердце, как горит этот песок,
Поставьте ее здесь, у моего очага,
В заклинании против блуждающего огонька келантанский маг, с пантеизмом, возможно, бессознательным, хвастается: "Я - Иблис, сын фараона!". Для уничтожения врага в малайских версиях мусульманских трактатов предписан всемирный метод колдовства. Каббалистический символ начертан на воске. Из воска вылеплена форма человека. Затем глаза фигуры протыкаются иглой или ей протыкается живот, в то время как читается арабское заклинание, призывающее на жертву гнев Аллаха. Чтобы лишить врага силы причинять вред, достаточно нарисовать его портрет в пыли перекрестков, растоптать его пяткой его живот, наступить изображению на сердце, ударить палкой по лицу и произнести краткое проклятие. Также назначают символические заговоры и арабские формулы, вызывающие импотенцию. Каждый добропорядочный малайский мусульманин с ужасом смотрит на эти черные обычаи и сатанинские заклинания.
Вклад ислама в малайскую магию неинтересен. Множественные заимствования из Талмуда, труды гностиков, наука индийских астрологов и практика индуистских колдунов попали в Малайю через третьи руки.
11. Магия и мистики
Ещё раз малайский маг сел у ног индийских учителей, на этот раз как ученик мусульманского пантеизма.
В Индии прослеживается первое использование суфийского термина "фана" для обозначения потери индивидуального "я" в Боге, а также знакомство суфиев с практикой "наблюдения за дыханием" как средством поклонения. Суфийская легенда об Ибрагиме Бин Адхаме, принце-охотнике из Балха, который отказался от своего трона ради чаши для нищих, основана на истории Будды.
У малайцев есть две версии этой истории. Задолго до того, как он их получил, Индия научила их поститься и практиковать аскезу, чтобы обрести неуязвимость и другие магические искусства. Брахманическая мантра, которой подчинялись даже боги, подготовила его ум к дерзости популярного суфизма. Как и мантра, суфийские секреты и заклинания были завораживающе эзотерическими и могли быть раскрыты только посвященным. Учение о том, что ученик должен чтить и подчиняться своему учителю превыше всех людей и пройти несколько стадий посвящения, не было чем-то новым для расы, которая веками находилась под влиянием индуизма.
Учителя суфизма пришли на Малайский полуостров более четырехсот лет назад. Ещё до конца XV века султан Малакки отправил посольство в Пасаи, небольшой суматранский порт, известный как религиозный центр, предлагая в подарок золото и двух рабынь любому богослову, который мог бы сказать, есть ли те, кто на небесах, и те, кто в аду, остаются в своих местах навсегда.
Один эксперт из пасаи открыто ответил утвердительно, сославшись на авторитет Корана. Но султан Пасаи вызвал его, намекнул, что посольство не могло явиться за таким очевидным ответом, и предложил дать толкование проблемы наедине, доступное только избранным. Учёный муж последовал этому совету и выиграл приз, предложенный Малаккой. Нет никаких сомнений в том, что его ответ основывался на текстах, подсказанные произведением, которое оставило отпечаток во многих малайских книгах по заклинаниям, Insanu'l-kamil или "Совершенный человек" аль-Джили. "Вы можете сказать, если хотите, - пишет ал-Джили, - что адский огонь остаётся прежним, но мучения проклятых заменяются наслаждением", или, опять же, "сила выносливости страдающих в аду продолжает расти - Бог никогда не забирает Своих даров, и силы эти исходят от Бога, - пока не явится в них Божественная сила, которая гасит огонь, ибо никто не обречён на несчастье после того, как в нем явятся Божественные свойства". Автор малайских анналов, писавший при учёном дворе, не был настолько нескромным, чтобы открывать эту тайну всем и каждому. Он также не даёт суфийского ответа на другую проблему, поставленную Малаккой перед Пасаем, парадокс, что и человек, который верит, и человек, который не верит, что Бог сотворил и даровал Свои дары от вечности, является неверным. Богословские дискуссии, подобные этим, выше головы мага. Более того, он оставил иностранцу возможность время от времени практиковать в Малайе тот логистический суфизм, который унижает знаменитый клич Абу Саида: "В этой одежде нет ничего, кроме Аллаха". Популярны деревенские маги, воздерживаются от черной магии, в то время как арабского учителя уважают, боятся и не любят, а индийского часто презирают. В малайских анналах цинично записано, как, когда султан Малакки повел своего арабского учителя на битву против португальцев в 1511 г.н.э., теолог обеими руками вцепился в хауда и воскликнул: "Вернёмся! Здесь не место изучать единство Бога". Ереси шиитов и "необдуманный мистический пантеизм", обнаруживаемый во многих малайских амулетах, не привлекли внимания английских учёных. "Подобный мистицизм, - замечает Сноук Хургонте, - встречается в аравийских землях, но только в узких кругах посвященных, как полутайные учения суфиев, тщательно скрываемые из-за охоты официальных теологов на ересь и подозрительного фанатизма. Однако в Ост-Индии оно составляло основу не котолько научных спекуляций, но и народных верований. Трактаты с рисунками и таблицами использовались для реализации идеи Абсолюта. Четыре элемента, четыре ветра, четыре праведных халифа, четыре основателя юридических школ, четыре атрибута Бога в догматах, четыре степени прогресса в мистицизме, четыре конечности человеческого тела и многие другие наборы из четырех были для популярных откровений мистицизма единого неделимого "я" человека. Имена Мухаммад и Аллах, каждое из которых по-арабски пишется четырьмя буквами, символизировали единое Существо. Каждый суфий, который един с Богом, является святым со сверхъестественными способностями, и уже было сказано, что Малайя усеяна могилами чудотворцев. В истории Перака XVIII века записано, как, когда султан этого государства заболел, обеты были даны "пророкам, святым и полякам"* которые стоят во главе мусульманской иерархии и каждый в своем поколении являются осью, на которой сфера существования вращается. Основатель ортодоксального ордена кадири был среди призываемых святых, но хотя призывание разрешено суннитам, оно наиболее распространено в Индии и среди шиитов. Опять же, суфии считают, что эзотерическое учение Корана было открыто Пророком Али, его зятю, которому, согласно шиитам, был передан Свет Мухаммада. Имя Али, нашего "господа Али", встречается в бесчисленных малайских заклинаниях.
Было замечено, что представление о слезах архангела Михаила, сотворившего бесчисленных херувимов по своему подобию, чтобы управлять дождем и охранять плоды и растения земли, демонстрирует пантеистическую тенденцию. То же самое можно сказать и о диагнозе келантанского знахаря, который находит сто девяносто демонов, каждый из которых действует на выбранную часть тела, Его Светлость Жужжание на ухо, Его Светлость Королевскте суставы и так далее. В Патани есть старейшины и повивальные бабки, которые верят, что все злые духи были на самом деле единым целым, пронизывающим весь мир, тол ко назывались разными именами в зависимости от среды, в которой универсальный дух зла рассматривался на данный момент...Один старик выразил это так: "Здесь может быть жарко, и в Мекке тоже, и дух будет один и тот же". Далее он объяснил, что дух может разбиваться на сто девяносто частей, и что великий знахарь был человеком, который мог заставить его сделать это и мог держать все различные части под своим контролем". Было замечено, как идея малайского мага об архетипическом "мире шириной с поднос и небе шириной с зонтик" напоминает высказывание Ибн Араби о том, что вся вселенная потенциально заключена в Боге, как дерево в семени.
Барабаны и дикое пение бесконечных песнопений помогали шаману впадать в транс, в котором он торговал с миром духов, подобно тому, как малайские деревенские мистики ищут единения с Аллахом, возглашая Ему хвалу хорошэм и покачивая головой и телом в головокружительных судорогах.
Брахман-аскет достигал гипнотического сна, считая свои вдохи и выдохи и концентрируя взгляд на каком-либо объекте. Прежде чем полностью потерять сознание и обрести освобождение от круговорота существования с силой (подобно Хабибу Но из Сингапура) перемещаться куда угодно по своему желанию, он "слышит внутри своего тела (в сердце и горле, между бровями и в других частях) различные звуки барабана, ревущего моря, грома, колокола, раковины, тростника, лиры и пчелы".
Религиозный аскет использует транс, чтобы раствориться в Боге, келантанский маг, чтобы узнать, победит ли воин в битве или проживет ли ещё год сельский житель. Воин должен трижды призвать четырех шейхов со всех концов мира, четырех первых халифов ислама и четырех архангелов, благословенных святых, всех чудотворных правителей, мертвых и живых, и молить их ходатайствовать перед Богом, чтобы открыть вопрос о грядущей битве. Затем он смотрит на своих последователей. Если он увидит их безголовыми, они погибнут. Если он увидит их безруким, они сильно пострадают в бою.
Или он может слушать трижды. если он не услышит ни звука, его люди погибнут, и так далее. Ещё раз: четыре халифа сидят в человеческих телах, Абу Бакар - в печени, Омар - в селезёнке, Усман - в легкихя Али - в желчном пузыре. Каждый из них проходит к своему месту по разным участкам правой или левой ноздри. "Если кто-то хочет пересечь реку без лодки, он советуется с Абу Бакаром через дыхание, вдыхая и выдыхая; если есть ощущение тяжести, значит, вода глубока и нужна лодка, если есть ощущение лёгкости во время вдоха, значит, мель". Есть несколько способов гадания по наблюдению за дыханием. Достаточно ещё одного заклинания, частью которого является дыхание: "Чтобы соединить тело и дух, втяните все свое дыхание в сердце и произнесите следующее: "Я истинный Мухаммад. Это не я говорю. Это Мухаммад. Только если эта ночь будет уничтожена, я буду уничтожен. Мое существо - это твое существо. Мое существо едино с твоим существом. Я исчезаю в словах: "Нет Бога, кроме Аллаха - Он!", в лоне моей матери Свет Мухаммада до рассвета". Если заклинание предназначено для защиты днём, то оно отправляет чтеца в лоно его "отца Света Аллаха". "Между двумя бровями" - сказал Хамза. Баруса, известного неортодоксальнтгт мистика Суматры, "это место, где слуга встречает своего Бога", и бессознательно он цитировал йогический ритуал. Хамза посетил Паханг на восточном побережье полуострова примерно в начале XVII века. Менее удивительно найти в келантанский книге заклинаний утверждение малайского крестьян на о его участии в Исламском Логосе, хотя это всего лишь мирское средство защиты кожи!
Менее образован, но столь же пантеистичен маг, который, забывая для ортодоксов ужасный вид архангелов, восклицает:
Я свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха!
Я счидетельствую, что Мухаммад - Его Пророк!
О братья мои, Гавриил, Михаил, Исрафил и Азраил!
Является ли это искажённой интерпретацией Совершенного Человека аль-Джили? "Его сердце противостоит Престолу Божию, его разум - Перу, его душа - хранимой скрижали, его природа - стихиям, его способность принимать формы - материи. Добрые мысли, против джиннов и чертей с осаждающим его сомнениями, против зверей с его животностью….каждому типу существования он доставляет из себя прообраз". Буквальное истолкование тайн - это все, что может охватить ум, совершенно не обученный метафизике. Невероятная смесь индуистских чувств и образов, а также суфийских метафизических спекуляций о Совершенном Человеке встречается в старинном заклинании Перака для придания человеку доминирующей личности:
Мухаммед, мой приют, рядом со мной,
Только если Аллах понесет вред, Могу ли я пострадать.
Змеиный капюшон - моя набедренная повязка,
Моя тень - тень свирепого тигра.
Сила обаяния моего выше Аванга Высочайшего
Стоящий, ходячий или говорящий
Драгоценный камень Пророка, Жемчужина Бога.
В той же рукописи содержится потрясающее любовное заклинание, которое следует произносить над семью цветами, а затем передать объекту своей страсти: "Нет Бога, кроме Бога. Я Бог, Божественная Реальность, правитель, благословляющий все миры. Нет Бога, кроме Бога, Царя, Божественной Реальности, Откровенного. Нет Бога, кроме Аллаха, владыки небес и земли и великого Престола". Тридцать лет назад Перак Малай был приговорен к тюремному заключению за преподавание непристойной формы пантеизма, основанной на символе веры: "Нет Бога, кроме Бога. Я есть Бог. Всевышний Бог - это только мое "я".
Заявление мага о том, что он Бог или что он брат четырех архангелов, кажется ортодоксальному малайскому сельскому жителю чудовищно кощунственным, утверждение, связанное с самой черной магией вызывающего дух шамана. Но ученику малайский толкователь этого грубого популярного пантеизма объясняет и утверждает свое учение с помощью множества надуманных аналогий. Инвокации, используемые келантанский магом, полны ими. Он призывает, например, четыре ветра болезни выйти из тела больного через четыре двери органов мистической жизни. Ветер в коже и порах соответствует первому из четырех шагов к единению с Богом, то есть, соблюдению законов, который является внешним признаком религиозности и в отношении которого нет никакой тайны. Ветер в сухожилиях и костях соответствует второму этапу, то есть мистическому пути, предписываемому его духовным наставником начинающему суфию. Ветер во плоти и крови соответствует третьей стадии, плану истины. Ветер в дыхании жизни и семени человека соответствует плану совершенно гнозиса. Или опять обнаруживаются аналогии между мирами суфийской метафизики и частями физического каркаса. Материальный мир на языке, умопостигаемыц невидимый мир в трахее, мир силы (где сокрыты процессы божественной природы) в первом желудке жвачных животных. Все это абракадабра для цивилизованных людей, даже для метафизиков. Но ход мысли ясен. Архангелов ,етвре, первых халифов было четверо, элементов, из которых состоит человеческое тело, четыре, конечностей тела четыре. Поэтому человек и архангелы едины! Адам, Мухаммед и Аллах могут быть написаны по-арабски четырьмя буквами. Все ещё постоянно повторяющаяся четверица!
Следовательно, Бог и человек тождественны!
Другими мистическими числами являются три, основанные на суфийских рассуждениях о троице любящего, возлюбленного и любви, и семь, число стадий в неоплатонической теории процесса эманации бытия, иллюстрируемое также числом Плеяд и дней недели. Заклинание "Крепость Единства Бога" следует читать четыре раза за ночь с одной пятницы на другую "с искренним обетом сердца на единство с Аллахом и вединием Его, внедрённые в сердце, до тех пор, пока Его Существо не проникнет в человека и он не уверует: "Я есть теряется во всеобщей и абсолютной Сущности Бога", и человек теряется для себя, и его "я" также становится абсолютным и универсальным: "Во имя Бога, Милостивого, Сострадательного. Боже! Даруй мир господина нашему Мухаммаду и дому Мухаммада, который охраняет меня и моих друзей, и всех моих детей, и все содержимое моего дома, и мое имущество, и имущество моих рук с семикратный крепостью из крепости Всевышнего Бога; его крыша - "Нет Бога, кроме Бога", и моя стена - "Мухаммад, Пророк Божий", и мой ключ - "сила Божия", ко орая не может быть открыта навсегда, кроме как с Его позволения. Мухаммад подобен человеку и не похож на человека, он подобен хризолита среди камней.
"Теперь значение термина крепость состоит в том, что мы знаем, что мы пришли из небытия и в небытие вернёмся. Ибо очевидно нет ничего, кроме Бытия Бога. И, несомненно, Бытие Бога никогда не отделяется от Его абсолютной сущности, исполняющей всю Его волю, по Его слову: "Его желание совершается Им Самим и исходит не к чему иному, как к Нему, кроме как к небытию". "Смысл термина "я" - "дух", один из атрибутов Бога Всевышнего, который не отделяется от Его сущности, становится индивидуализированной идеей и называется человеком. Теперь дух обособлен и скован. Дух всегда стремится к Богу.
"Смысл "дома" - это тело. Тело - место духа и, таким образом, истинное место, открывающее Бога, согласно слову Пророка, мир ему: "Кто знает себя тот знает Господа. Дом был построен сам по себе, и хотя он пройдет, тем не менее Тот, Чьим это дом, есть Реальность, Кто со Своей абсолютной сущностью вечен.
"Смысл нашего "имущества" - это печень, и сердце, и лёгкие, и желчь, и все, что сотворил Всевышний Бог согласно своему слову: "Нет силы ни у кого, кроме силы Аллаха, Господа всех миров, как в том, что открыто, так и в том, что скрыто". "Смысл нашего "имущества" - это десять чувств, во-первых, внешнее и, во-вторых, внутреннее. Внешних дуг пять: зрение глаз, слух ушей, вкус языка, обняние носа, и прикосновение руки. Внутренних также пять: сознание, вера, память, восприятие и суждение.
"Смысл семеричной крепости - сотворение Богом Всевышним человека с семью атрибутами: жизнью, знанием, силой, волей, слухом, зрением и речью. И семь частей тела надо склонять Богу в молитве: лоб, ладони, колени и подошвы ног.
"Смысл "замка" в том, что мы имеем полное доверие и союз, отдаваясь Богу Всевышнему, согласно Его слову: "Держитесь крепко за нить Божью, которая не рвется, и нет сокрытия Его воли от мистических знаний", как сказал Пророк, да благословит его Аллах и приветствует: "Ничто вообще не движется, кроме как с позволения Аллаха". Ибо мы ничего не можем видеть, если порвётся нить, а она не может порваться иначе, как по воле Всевышнего Бога, и нет замены этой верёвке.
"И значение "ключа" - это Мухаммед, Апостол Бога. Ибо Бог совершенно сокрыт, никто не знает Его, кроме как в Его собственном лице. Поэтому, чтобы лелеять Свою славу, Бог Всевышний был явлен в духе Мухаммеда, Пророка нашего, и от чего дух, Всевышний, Всевышний сотворил всю эту вселенную и все атрибуты Его тайной мудрости были явлены, поэтому Мухаммад назван "ключом", потому что он о крыл сокровищницу, которая была сокрыта, согласно Его слову: "Я открыл то, что было закрыто". "И значение покровительства Божия по слову Его: "Бог Всевышний с тобою, где бы ты ни был", по слову Его: Бог ближе к тебе, чем мускулы твоей шеи". "И значение слова "крыша" - это сила Бога покрыть ни один из Его слуг с милосердием по Его воле, так что он будет заперт от всех врагов и опасностей в этом мире и в следующем, и замок не будет открыт джинном или человеком, кроме как с позволения Бога Всевышнего".
Не для того ли, чтобы проверить действенность подобных чар, новичок на суфийском пути, султан Махмуд из старой Малакки, взял с собой своего духовного наставника в битву против "белых бенгальцев", потомков джиннов, первых европейских захватчиков Малайи?
Перевод: Инвазия и Сингулярность