Глава 7. Ритуал
С самого начала Творения на небесах существовал Лалеш – там жил Бог и его ангелы, земля же оставалась беспокойной, пустынной и бесплодной. Бог послал Свой Престол на землю, после чего мир окреп и украсился зеленью. С тех пор в небесах остался архетипический Лалеш, в то время как на земле появился материальный, но, как провозглашает Изумрудная Скрижаль: «То, что наверху, подобно тому, что внизу для выполнения Работы (трансмутации)». Два Лалеша символизируют два аспекта существования: батин (внутренний/эзотерический) и захир (внешний/экзотерический). «В течение недели Осеннего собрания Семь Ангелов под предводительством Ангела-Павлина слетаются в небесный Лалеш точно так же, как земные лидеры езидов собираются в земном». [1] Символизм храма почти универсален: ритуал – это всегда то, что ангелы совершают на небесах, священное место неизменно отражает высшие сферы. Искусство геомантии или сакральной географии включает в себя знание знаков и форм, которые воспроизводят небеса на земле. Считается, что Лалеш отвечает всем условиям фэн-шуй и создает вокруг себя атмосферу волшебной святости, благодатной и зеленой, как все представления о рае. Он находится в горной долине, в форме, которую даосский геомант увидел бы как свернувшегося дракона. Святые Существа, или воплощенные Ангелы, которые сопровождали шейха Ади, считали Лалеш «местом Истины», [2] снизошедшим с небес. Здесь само время ведет себя иначе, в отличие от обычного светского времени, - таинственным и сакральным образом; так, что парадоксы и мифы воспринимаются как нормальное явление; так, что один и тот же человек может одновременно «быть» и ангелом, и несколькими разными людьми, жившими в разные века. Внешний мир захири – это отражение внутреннего батини, сущностной реальности, которая переживается (особенно в священных и «тонких» местах) как более реальная, чем внешняя. [3] Всякий, кто общался с дервишами или другими адептами мистических сект, привык к такому способу описания временного течения событий – к знакам, намекам, «вечности», проникающим в обыденное сознание, словно сны наяву, как-то одновременно смутно и неясно, и ярко. «Факты, - упрекнула меня однажды женщина из Ахл-е Хакк, - бессмысленны. Главное – это «любовь». [4] Где бы ни были прочтены кьюлы и кесиды шейха Ади, там будет Рай». [5]
В моем сердце не осталось боли.
В небесах был создан образ Лалеша.
Его врата назывались «Киблой Полных Лун».
В центре мира лежит Лалеш,
Белый исток,
Знак Земли и Неба.
(Гимн слабых и сломленных) [6]
О, мой Бог, Ты сотворил мир, и он прекрасен,
Люди в нем живут сыто и в достатке…
Ты спустил Лалеш с небес, он стал чудесен всюду,
И земля зазеленела - цветами он украсил сущее.
(Гимн Сотворению мира) [7]
Согласно Халилу Джинди Рашоу, отношения между земным и небесным Лалешем сравнимы с отношениями между человеческой душой и Богом. Он упоминает таинственное дерево Гевар, которое появляется в «Молитве веры», [8] как растущее вниз кроной и корнями вверх. [9] Как выразился Геррит Лансинг, «небесное древо растет вниз».
Эстер Шпет утверждает, что на великом Осеннем собрании в Лалеше «Каждый вечер после захода Солнца во дворе Святилища религиозные деятели исполняют Вечерний танец [Sema Evari]. Семеро мужчин (семь – число Великих Ангелов), одетые во все белое, - цвет религиозной чистоты, - дважды обходят вокруг священного факела, который олицетворяет и Солнце, и Бога, медленными величественно размеренными шагами под жалобные звуки кевелей. Их возглавляет глава фекиров, одетый в черную меховую накидку и конусообразную шапку, которую якобы когда-то носил сам шейх Ади». [10] В этой церемонии призывают Иисуса. [11]
Ангелологическое истолкование и исполнение ритуала предполагает не только перенос исполнителя с земли на небеса (поскольку любой действенный ритуал как «театральное представление» призван вызвать «мистические переносы» посредством искусства чувственной/эстетической «йоги»), но и искупление Земли как Рая, освящение и «вознесение» ее, подобно тому, как Малак Тавус искуплен и снова «поднят» (и «низведен») любящим Богом. Земля хороша тем, что она «всегда» составляет сцену этого воссоединения. Для пробужденного сознания земной Лалеш «является» небесным Лалешем – по крайней мере, временно, в обрядово-праздничных инсценировках возведения храма. Само его существование освящает материю и материализует священное. Башни езидов служат алхимическими атанорами или перегонными кубами для трансмутации. [12]
Крейенбрук отмечал, [13] что езидизм – это не только ордоксия, но и ортопраксия. То есть езидизм – это то, что делает верующий, а не то, во что он верит.
На одном уровне эта формулировка, очевидно, верна. Доктрина езидизма, как устной традиции, туманна. Помимо нескольких основ, можно найти вариации, касающиеся центральных верований, особенно, во вторичных доктринах и практиках. Более того, вера во множественные и даже пересекающиеся личности Святых Существ добавляет неопределенности. Все совершенно верно и, как я заметил, еще и вполне провиденциально, поскольку эта гибкость спасает езидизм от склероза догмы.
Но, если подумать, это все же не совсем верно. Методы изучения езидизма, которые я выбрал (faut de mieux, поскольку я не могу посетить Курдистан и не говорю по-курдски) – прочтение научных источников и попытка тавиля – все более и более убеждали меня, что ритуал составляет захир, или экзотерическую оболочку, «скрывающую» (и тем самым обладающую) батин, или эзотерическое метафизическое ядро или содержание. Это ядро – не редуктивная теология или систематическая структура веры, а теофания – в суфийской терминологии таджалли, или «сияние» внутренних «состояний» и лика Ангела.
Потенциальная важность этого понимания стала для меня настоящим открытием, когда я прочитал более позднюю книгу Крейенбрука «Езидизм в Европе: что разные поколения говорят о своей религии» (Yezidism in Europe: DifferentGenerationsSpeakabouttheirReligion), в которой также освещалась точка зрения езидов, проживающих в Германии (и отчасти на территории бывшего СССР). Голосов много, и они разные, но общий тон в отношении будущего религии пессимистичен. Езидизм настолько геомантически принадлежит Курдистану, что его трансплантация куда-либо еще эквивалентна изгнанию даже в большей степени, чем, скажем, перемещение евреев и христиан, которые могут найти духовные «дома» в других частях мира.
Первое поколение езидских беженцев, как и большинство людей в их положении, медленно приспосабливается к новым условиям, языку и обычаям, которые кажутся им нерелигиозными. Второе поколение, как правило, утрачивает родной язык, чувствует тягу к ассимиляции и забывает веру. Поскольку езидизм подразумевает устную передачу, старейшинам (которые не привыкли думать о вере в отрыве от практики) оказывается чрезвычайно трудно передать традицию, лишенную своего места и событий (таких как праздники, которые обычно связаны как с местом, так и со временем). Поэтому информация, которую они передают, сводится почти исключительно к воспоминаниям.
Таким образом, восстановлена должна быть не ортопраксия, не ортодоксия, а эзотерическое чувствование метафизической внутренней сути – мы могли бы назвать это гетеродоксией – или эзотерическим антиномизмом, который составляет начало, самый источник (fons et origo) пути. Эта закрытость не исчезла среди езидов в изгнании. Меня глубоко тронуло интервью с дамой из касты шейхов (73 года) из Армении:
Если бы вы столкнулись с проблемой религиозного характера, кого бы вы просили о помощи?
Я бы призывала Солнце [шейха Шамса], я бы призывала Бога. Чтобы призвать Бога, встаньте утром и скажите: «Господи, прошу, погаси этот огонь водой. Пусть он погаснет. Шейх Шамс, возникший из лона матери твоей, ты, кто под Семью Камнями! Рано утром шейх Шамс трижды стучит в скалу как в дверь, затем ударяет по ней и выходит наружу. Шейх Шамс – прибежище народа езидов, он защищает нас». Бог существует, но мы под защитой шейха Шамса.
А как же Малак Тавус?
[Шепотом]Мелеке Тавус…я не могу говорить о нем…Но…[колеблется]…жили в одном месте семь братьев, их Госпожа – Пир. Ее звали Джеле. Джеле приготовила тесто. Она испекла хлеб, который ели браться. Пришел старший и сказал: «Джеле, возьми это золото и спрячь» … Джеле положила золото в рот. Золото растаяло и сделало Джеле тяжелой, она забеременела. Джеле забыла об этом, потому что золото исчезло. Через несколько месяцев у Джеле вырос живот. Мужчина, который дал ей золото, один из Семи, сказал остальным шестерым: «Подойдите, я должен с вами кое-что обсудить. Нас семь братьев, и один из нас виновен в блудодеянии. Скажите правду, кто из вас это сделал?» Все шестеро ответили: «Никто из нас не мог. Она наша Госпожа, наша мать, наша покровительница. Но живот Джеле тяжел. Мы должны выяснить, как она забеременела». Когда пришло время рожать, ребенок вышел изо рта Джеле. Он выше так же, как вошло золото. Бог создал этого ребенка, он сделал их лидером Семерых братьев.
У той же женщины был визионерский опыт:
Каков другой мир?
Когда я была маленькой девочкой, к моей постели прилетела птица. Мы тогда было четырнадцать или пятнадцать, я еще была не замужем. Птица посадила меня себе на спину и унесла. Я очнулась, когда еще лежала на спине, думала, что умерла.
Был ли это сон?
Да. Это был сон и меня забрали. Затем я задала вопросы, и птица ответила мне: «Рай существует. У входа в рай есть вода жизни». Она привела меня к воде, это было голубое озеро. Я спросила: «Что это за вода?» Мне было сказано: «Это Вода Жизни». Я мыла в ней голову и глаза. Это то, что я видела. [14]
Пока архетипы религии могут спонтанно производить такой подлинный и глубокий визионерский опыт, надежда продолжает жить. Проблема в том, как проводить обучение в диаспоре для достижения этой цели. Я не имею права давать каких-либо определений и оставляю вопрос открытым. Но я хочу повторить, что «проблема» ортопраксии/ортодоксии может быть преодолена (в терминах Ницше) путем обращения к самому видению. Фактическая практика, ритуал езидов, поскольку относится к тавилю или раскрытию эзотерических элементов, вращается вокруг зиярата или паломничества к гробницам и святыням, а также к праздникам, которые проводятся в этих местах. Особенно важны весенние и осенние празднества, предполагающие посещение Лалеша (когда это возможно – поскольку в настоящее время это чревато). Паломник в Лалеш называется хаджи, как мусульманин, совершивший паломничество в Мекку. В суфизме часто говорят, что посещение могилы основателя ордена ритуально эквивалентно некоторой части такого паломничества. Например, святыня Мойноддина Чишти в Аджмере в Раджастане считается одной седьмой хаджа.
В езидизме эта эзотерическая экономия полностью обесценила важность Мекки. Лалеш выступает в качестве единственного представителя езидизма – его внешняя форма уже «является» его внутренней реальностью. Лалеш – это Рай на земле, но для совершения необходимого ритуала нужно быть езидом.
Праздник весны (Sere Sal) связан с древним иранским праздником, ныне известным как Навруз (день Нового года по зороастрийскому календарю), и проводится езидами по старому календарю селевкидов в первую среду апреля. Некоторые источники утверждают, что среда является шабатом езидов, предположительно так же, как у мусульман пятница, у евреев суббота, а у христиан воскресенье (или они чествуют Меркурия/Гермеса, бога среды, которого, таким образом, можно отождествить с Малаком Тавусом? [15]) Этот праздник особенного почитания Ангела-Павлина, но он не предполагает большого паломничества в Лалеш. В память о Жемчужине (которая, разумеется, является Яйцом Хаоса или потенциальности) красят яйца, для «Красной среды» также собирают красные цветы (Анемоны? Маки?). В Лалеше святые мужи зажигают светильники и ритуально омывают пять частей знамени Малака Тавуса. [16]
Красные цветы напоминают нам о боге Таммузе и древнем «восточном» трауре по нему. Таммуз этимологически связан или отождествлен с Малаком Тавусом, а праздник весны (как и Навруз) связан с царством мертвых (а также воскрешением и возрождением подобно Пасхе). В это время люди посещают святыни и гробницы и приносят животных в жертву умершим. На кладбищах поют песни. В полночь перед праздничным днем Бог посылает Малака Тавуса и всех ангелов на землю, чтобы исполнить Его желание. [17]
В других второстепенных праздниках также участвуют мертвые, например, в «Дне Сумасшедшего Старца». Он приходится на 7 января, через 12 дней после дня рождения шейха Ади и халифа Язида (который также является Рождеством) и эквивалентен Богоявлению. Праздник Язида (возможно, его день рождения) проводится в первую пятницу декабря и также связан с умершими.
В этом контексте также следует вспомнить тайный гимн дервишей к Эрду (Владыке Земли), который читали на похоронах. Последние рассматривались как важные эзотерические или оккультные события. Тот же эзотерический подтекст относится к кельтскому Самайну, или Хеллоуину, «петле года», Новому году, Дню Мертвых, или, скорее, временной «разреженности» между нашим миром и Потусторонним, который составляет одновременно царство смерти, а также волшебную страну и источник магического знания. Такие индоевропейские мотивы, безусловно, не чужды курдской традиции, поэтому интересно отметить, что самые важные езидские праздники проходят осенью. Они проводятся ближе к осеннему равноденствию, а также к первым дням Весов. Первое называется просто «аль-Джеммайя», собрание, «джем» означает также регулярную ритуальную встречу Ахл-е Хакк с освященной едой и музыкой (я присутствовал на такой встрече в Тегеране). Такое же название используется в практике алевитов. Если возможно, каждый езид должен всенепременно присутствовать на празднестве. Это похоже на новогодние праздники, как говорится «решается судьба всего года». [18]
Ближе к концу осеннего собрания совершают жертвоприношение быка. Забой, разделка и приготовление животного представляют собой праздник для правоверных и концептуальный банкет для религиоведа-любителя.
Во-первых, мы могли бы, как Пинкхем, обнаружить некоторую связь с древним культом Митры. [19] Митраизм как религия поздней античности сохранил связь с регионами, в которых живут езиды. В нем существует семь степеней инициации, которые связаны с различными божествами, во главе которых стоит Митра, который убивает быка, представляет собой созвездие, чьи ритуалы совершаются в пещерах и подземных храмах и т.д. [20] Смутно очевидны связи с индоиранской традицией: Митра – это Мехр, бог Солнца. Езидский бык посвящен шейху Шамсу (Солнцу) и приносится в жертву в его святилище в Лалеше. К архаическим мотивам относится также мнение, что быка «украли», [21] а затем вернули, и что куски мяса «бросают в толпу» и приносят религиозным лидерам. [22] Люди бросают друг в друга куски мяса в священном ликовании.
Животные описываются по-разному: «белые быки», [23] «белый бык», «черный бык», «бык любого цвета», [24] «бык белый, а не черный». [25] Кровь животного священна – она «гирлянда красных цветов». Старый езид описал Сибруку круг крови вокруг башни Шамса как «очень красивый». Человек, наносящий удар животному, окрашивает свои одежды кровью [26] точно так же, как посвященный митраистского культа купался в крови во время ритуала тавроктонии.
В небольшой странной книге Эмпсона комментарии подписаны именем «Сэр Ричард Карнак Темпл Барт». Сэр Ричард упоминает, что жертвенным животным был белый бык, и отмечает: «Здесь мы, похоже, обнаруживаем возвращение к очень древнему зороастрийскому обычаю…в котором жир белого быка имел непосредственное отношение к великой церемонии приготовления хаомы как эликсира жизни». [27]
С индоиранской точки зрения (как объяснили Мосс и Хьюберт в «Жертвоприношении» и Роберто Калассо в «Ардоре»), религия не может существовать без жертвоприношения. Возможно, это восприятие универсально. Необходимость убивать для пропитания – очевидна изначальному человеческому чувству, что все живо. Это остается основной (мета)физической предпосылкой и в Ригведе, и в эзотеризме. Возможно, идея растения бессмертия или эликсира жизни также универсальна, по крайней мере, в письменных источниках от времен Гильгамеша до психоделической революции. В любом случае классические места для нашей традиции можно обнаружить в Ригведе и ее великих комментариях Брахманах, а также в зороастрийских Яштах. Сома (или, в Авесте, хаома) представляет собой и жертвоприношение, и пищу, и средство для достижения экстаза и бессмертия (пусть и временного). Зороастр – кем бы он ни был, где бы и когда он ни жил – кажется, реформировал более раннюю иранскую версию культа, устранив жертвоприношение животных (обычно быка или коровы), которое отражало жертвоприношение растений, и устранив само психотропное растение. Моя гипотеза, более подробно объясненная в другом месте, предполагает, что хаома первоначально «активировалась» эфедрой, но сегодня зороастрийцы используют только эфедру – мягкий стимулятор. Настоящая идентичность сомы/хаомы утеряна, потому что такие секреты всегда должны оставаться секретами.
Возможно, хаомой были харма/исфанд дервишей Хаксари (см. «Хаома и гармалин» Дэвида Флэттери и Мартина Шварца), грибы Amanitamuscaria* (см. «Сома» Р. Гордона Уоссона и др., «Дорога в Элевсин»), псилоцибин (см. Теренс Маккена, «Пища богов») и каннабис (см. статью Венди Донигер в «Соме» Уоссона). Литература на эту тему разрослась до невероятных объемов, и я не хочу отвлекаться. Тем не менее, я должен сделать несколько замечаний, относящихся к изучению езидизма.
Во-первых, то, чем «была» хаома, не так важно, как то, что она существовала. «Принцип сомы» может относиться к любому психотропному или энтеогенному веществу.
Во-вторых, шейх Ади был родом из Баальбека, который в его время, вероятно, уже был крупным регионом по производству гашиша. Я лично обнаружил там большое его количество в 1968 году. В конце XIX века один путешественник сообщил, что нусайриты (шиитские еретики, очень близкие к езидам в Сирии и разделяющие с ними определенные обычаи и верования) использовали гашиш в церемониях и называли его хома. [28] В езидском «Гимне шейха Эребега Энтуша» («Происхождение»), тексте, насыщенном антиномическими образами, мы читаем:
Курильщик гашиша имеет желтый вид,
И будь хоть семь раз в гневе ты,
Не затаит он отвращения и злобы в сердце. [29]
Третье: в связи с культом Ангела Фаллоса (Милякате-Кандж), рассматриваемым Астатряном и Аракеловой, все эти домыслы вдруг встают на свои места:
Гулизан Мамоян, езидка около девяноста лет их Арагацкой области Армении, добавила к истории езидского фаллического культа новую весьма интересную деталь. Она вспомнила, что в молодости бесплодные и недавно вышедшие замуж женщины собирали летом на горных склонах (warga) [30] маленькие красные грибы – karied sor. Они нанизывали их на нитки и вешали на шеи. [31] Она сказала, что они верили в силу грибов исцелять бесплодие и вызывать продуктивность матки. Женщины также исполняли хоровод (govand) вокруг появившихся после дождя больших грибов в укромном месте, подальше от мужских глаз. [32] Старушка вспомнила короткую часть заклинания, сопровождавшего обряд:
Гриб, грибочек,
Помоги мне скорее,
Сделай мое чрево ящиком [подразумевается деревянный ящик для хранения круп]
[Сделай] деревянный ящик кувшином для муки,
[Сделай] кувшин деревянным ящиком… [33]
Советские ученые (очевидно, микофилы!) отмечают, что грибы обладают свойствами афродизиака, а красный гриб представляет собой фаллический символ. Amanita Muscaria идеально подходит под оба этих качества. Обнаруживаем ли мы подлинный пережиток езидского культа хаомы среди езидов Армении? Некоторые ученые считают, что энтеогены – это один из секретов алхимии, и что через возвышенные состояния и галлюциногенные образы можно объяснить алхимические тексты. Митра, который «был» Персеем, был также основателем города Микены – буквально «Грибного города», [34] - что позволяет предположить, что алхимики были наследниками гораздо более древней традиции.
Паломничество в древнем мире часто имело целью incubatio, практику, при которой послушники спали в святилище, ожидая инициатического или исцеляющего сна или видения, возможно, с последующей интерпретацией и/или предписаниями местных жрецов. Всюду, куда проникало греческое влияние (включая Египет, Италию, Малую Азию и Восток до Бактрии) наиболее известны храмы бога-целителя Эскулапа (и его змея), но такие храмы существовали и раньше (например, в Маргиане, древнем Туркменистане, где российские археологи обнаружили инкубационное употребление напитка, приготовленного из конопли, эфедры и опиума в специально оборудованных небольших кельях для сна). Они датируются 1500 г. до н.э., и могли быть (на мой взгляд) храмами хаомы. Езиды практикуют инкубацию в медицинских целях, [35] но может, и для «инициатических» снов? Я думаю, это возможно.
Лейард был, пожалуй, первым путешественником, который упомянул в связи с езидами древнее обвинение, известное ученым как «погашение светильников», согласно которому празднующие в святилищах практиковали беспорядочные половые сношения (включая инцест) в полной темноте. [36] Точно так же христиане обвинялись язычниками в гашении ламп (а также в каннибализме) в первые пару веков нашей эры. Учитывая, что в ходе человеческой истории рано или поздно может произойти все возможное, разумеется, что некая группа чудаков действительно могла потушить светильники. Но езидов никогда на этом не ловили, и, по всей вероятности, никогда не поймают. [37] На праздниках мужчины и женщины могут танцевать вместе, и уже одно это шокирует пуритан, как христиан, так и мусульман, - но на самом деле большинство антропологов поражены тем, насколько строги езиды в своих ритуалах и насколько их одержимость чистотой доходит до крайности. Оргии стоит искать в другом месте. Антиномизм их не предполагает. Говорят, что езидские «правила ложи» запрещают «ложь, блуд, тщеславие, разногласия, пьянство, азартные игры, лжесвидетельство, поедание мертвых животных, свинину, зависть, лень и антропоморфизм». [38]
Много обсуждался вопрос о том, молятся ли езиды. Как упоминалось в предыдущей главе, говорят, что шейх Ади (или Шамс) молится от имени всех езидов, освобождая их от этой обязанности. Но молитва действительно практкиуется, например, в очаровательном обычае целовать солнечные и лунные лучи или в паломничестве к Лалешу, как к Белому источнику (Kaniya Sipi), тайному и святому месту, где крестят младенцев, и о котором говорится, что в нем находится «закваска» езидов (они не должны принимать закваски или дрожжей неверующих, а только от единоверцев или из воздуха).
Примечания
*Amanita muscaria – Мухомор красный
[2] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 14.
[3] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 20–21.
[4] Если я правильно помню, это была Мариам, дочь великого реформатора Ахл-е Хакк Хаджа Нематоллы Джайхунабади, и сестра Остада Элахи, мудреца и музыканта, которого я знал в Тегеране. (Смотрите библиографию альбома танбура Остада Элахи).
[5] Kreyenbroek and Rashow, GodandSheikhAdiArePerfect, 395.
[6] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 60.
[7] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 68.
[8] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 104.
[9] Spät, Late Antique Motifs, 322–23, n. 930.
[11] Spät, Late Antique Motifs, 401, n. 1153
[12] Сибрук отправился в экспедицию в Лалеш, услышав об этих сказочных башнях или «Домах силы», каждый из которых был «высокой белой конусообразной структурой с яркими лучами, исходящими от вершин», в которой «постоянно сидел жрец сатаны, который транслируя оккультные вибрации, контролировал судьбы мира». Конечно, астральные лучи оказались сказкой путешественника, но грациозные рифленые белые башни вполне реальны (см Açıkyıldız, «Святилище Шейха Ади в Лалише»).
[13] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 6.
[14] Kreyenbroek, et al, Yezidism in Europe, 104–5.
[15] Другая связь с Гермесом: Монстр Аргус со своими сотнями глаз установлен Герой для наблюдения за Ио; Зевс призывает Гермеса убить Аргуса; Гера отдает свои глаза павлину для его перьев хвоста - аллегория мистического видения и герметической трансформации.
[16] Kreyenbroek, Yezidism, 233.
[17] Ahmed, The Yezidis, 357–58.
[19] Pinkham, The Truth behind the Christ Myth, 31.
[20] См. David Ulansey, The Origins of the Mithraic Mysteries, и мою Temple of Perseus, 85–91.
[21] Ahmed, The Yezidis, 362ff.
[22] Layard, Nineveh and Its Remains, 197.
[23] Drower, Peacock Angel, 157.
[24] Seabrook, Adventures in Arabia, 373.
[25] Drower, Peacock Angel, 157.
[26] Sir Richard Carnac Temple, Bart. in Empson, Cult of the Peacock Angel, 180.
[27] Ploughing the Clouds, Bey and Zug, Orgies of the Hemp Eaters.
[28] Этот анонимный отчет появляется в “Orgies of the Hemp Eaters,” Март 15, 1895, New York Herald, и в Bey and Zug.
[29] Kreyenbroek, Yezidism, 277.
[30] То есть, в высокогорных пастбищах, такой ландшафт, в котором, согласно Брахманам, находится сома.
[31] Как и сибирские шаманы относительно Amanita muscaria
[32] Обычно считается, что грибы «посеяны» молнией. Грибы ассоциируются с танцами фей. Amаnita может вырасти достаточно большим.
[33] Обратите внимание на параллели с мифом о Шахиде ибн Ярре, зерном пшеницы и другими мифами о потомстве Адама в Раю. Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 86.
[34] Carl Ruck, et al., Mushrooms, Myth and Mithras.
[36] Layard, Nineveh and Its Remains, 185.
[37] На самом деле, зажженная лампа является одним из самых ценных образов и практик езидизма. См. Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 29.
[38] Поклоняющиеся дьяволу Ахл-е Хакк из Керенда и Сарпол-и-Захаба отказываются от «правовых стандартов чистоты; они намеренно принимают свинину и вино в качестве своих таинств и выращивают свиней»; см.: Мембрадо, «Хадж Не'маталла Джайхунабади», 19. Езиды иногда воздерживаются от вина, но в определенное время (например, праздник Эзида или Хизр-Элиаса) обязаны пить его. Ханна Омархали, религиозные меньшинства в Курдистане, 375, иллюстрация 3. Ahmed, TheYezidis, 130.