Глава 8. Символическое
Название этой главы я позаимствовал у эксцентричного египтолога Р. А. Шваллера де Любича. Он (тайно) был одной из частей составной личности Фулканелли, автора самой важной книги по алхимической традиции ХХ века, «Тайна Соборов» (Париж, 1926). [1] В трудах о религии и герметизме Шваллер использует слово «символическое» (symbolique) как технический термин, который, как я полагаю, указывает на поле воображения (выражаясь терминами Корбена). В нем, подобно сети драгоценных камней Индры, «каждая драгоценность отражает все остальные». Но внутри всего комплекса определенные «цепочки» драгоценных камней (выражаясь терминами Джордано Бруно) связаны серией соответствий или оккультных тождеств и переплетены между собой. «Символическое – это образы, жесты и цвета, и все это направлено на функциональное преодоление эзотерического значения учений, внутренний смысл которых остается необъяснимым в любой другой форме». [2] Более того, символическое – не статично и не находится вне времени – оно кинетическое и созидающее, и, хотя оно и порождает архетипы, ему не хватает спенсоровской изменчивости. Символ одновременно представляет и (тайно) «есть» то, что он представляет – это не просто «представление», это конструирование существования.
Например, вспомним, что лев символизирует Солнце. Но Солнце (как «главу» ряда) также символизирует петух, алмаз, подсолнух и золото – и, в несколько меньшей степени, алхимическая сера (Луна, в свою очередь, представлена серебром и ртутью). Так возникает философский камень. Каждое из явлений «соответствует» другим, но на эзотерическом уровне «является» всеми остальными. Согласно одному алхимическому источнику (ныне утерянному), поскольку петух обладает большей солнечной природой, чем лев, оказывается, что петух может напугать льва. Вопрос о том «так ли это» - неправильный. Красный петух, поющий на рассвете, «является» Солнцем, а также аспектом Малака Тавуса. Звенья образуют неплоский n-мерный паттерн, ведущий нас во многих направлениях одновременно или последовательно. Это поле символического.
Езиды поклоняются великому Святому Существу в образе павлина – тщеславной птицы, которая представляет собой почти идеальный пример deus patheticus Корбена. В исламской культуре павлин выступает в роли пособника Дьявола, который помог ему проникнуть в Эдем. [3] Иблиса называют «павлином ангелов» за его красоту – эта ассоциация сформировалась еще до возникновения ислама. Асатрян и Аракелова упоминают, что «в древних верованиях, выделенных Езником, армянским богословом V века, павлин – это творение Аримана, дьявола». [4] Другие секты во многом также отождествляют сатанинскую фигуру с павлином, в том числе друзы, тахтаджи («дровосеки»), алевиты и мандеи (о последних см. Альберт де Йонг, «Павлины и лукавый»). [5]
Нахж аль-Балага, или «Путь красноречия», приписываемый имаму Али, [6] содержит восхваление павлина, в котором утверждается, что «самки пьют слезы из глаз самца и беременеют». [7] Это перекликается не только с историей о Малаке Тавусе, тушащем пламя ада своими слезами, но также и с езидской историей о сестре Аль-Халладжа, которая забеременела, выпив из «булькающего кувшина».
Коллинз упоминает, что в одном из воплощений ангел Ахл-е Хакк утверждал, что он – мифическая птица по имени Анка (упоминается в езидских источниках как Энкер, Анкар и в других написаниях), [8] арабская версия персидского Симурга, чья арийская родина – Айрьяна Вайджа или Эранвей из «Бундахишн», может быть древним Курдистаном. [9]
Аттар в своем «Совещании птиц» называет Симурга царем птиц и, по сути, их богом. Слово «симург» означает «тридцать птиц». Делегация из тридцати птиц совершает семиэтапное путешествие ко двору Симурга только для того, чтобы обнаружить, что «Ты есть То»: в мистическом собирательном смысле они и есть Симург. Коллинз также добавляет, что старая вера в то, что павлиньи перья предотвращают разложение, связывает павлина с Симургом как источником «эликсира бессмертия». [10]
Медная подставка, на которой восседает статуя Малака Тавуса – санджак – может обозначать божественное дерево, на котором сидит Симург – символ всезнания и мудрости. [11] Эрудит Джеймс Рассел рассказывает о Зале, сыне Сама в «Шахнаме», которого спасает Симург:
Элиан…рассказывает предание о том, как персидский Ахемен (основатель одноименной династии) был воспитан орлом…[На] иллюстрациях «Шахнамы» Симург имеет яркое и разноцветное (радужное) оперение, которое можно сравнить с оперением павлина, а не орла. В армянском языке встречается слово «сирамарг», «павлин»… Армянский святой Нерсес Клаеци «Изящный» (ум. 1173) писал:
Simamarg osketip nkar hogi
Павлин, золотой образ души…
В зороастрийской легенде утверждается, что «Ариман создал павлина (сирамарг) для того, чтобы показать, что даже если он захочет создать существо прекраснее – он уже не сумеет сделать этого». [12]
Асатрян и Аракелова подтверждают связь армянского сирамарга с павлином:
Это иранское (или, скорее, парфянское) заимствованное слово, восходящее, вероятно, к *ser(a)marg, имеющему засвидетельствованную параллель с senmurv в среднеперсидском языке… оба слова происходят от древнеиранского корня *saina- (или saira)mrga-, то есть, возможно, «пестрая птица». Именно слово с этим корнем, курдское simir, выступает заменой табуированного имени Малака Тавуса. Езиды используют его в просьбах и обращениях: bidi xatire tayre simir, то есть, «сделай это ради птицы симург (Малака Тавуса)». [13]
Джебраила (Габриэля), как и иблиса, иногда называют Тавус аль-Малаика, или «Павлин ангелов» (Малака Тавуса также иногда связывают с Джебраилом). Двенадцатого имама шиитов, ожидаемого Махди или мессию, живущего на изумрудном острове в море воображения, зовут Тавус ахли-л’Джанна, или «Павлин, обитатель рая». [14] Симург, царь Джамшид и Митра обитают на горе Альбурц, мировой оси персидской космологии. Джамшид был прообразом Люцифера как падшего, но искупленного светоносца, а Митра – Солнцем и прообразом Христа. Пинкхэм называет Симурга воплощением Первобытного Дракона с головой собаки или лошади и павлиньим хвостом, и замечает, что во времена исторической Сасанидской династии Симург был эмблемой персидских царей. [15]
Будучи Солнцем, Малак Тавус также «является» петухом, солнечной птицей, которого называют «красным», независимо от его фактического цвета. Крик петуха символизирует воскресение, отсюда и связь с Иисусом (и, возможно, пением петуха перед отречением Петра). Петух почитался в древнеиранской культуре. Мясо этой птицы до сих пор табуировано в Белуджистане, а также в некоторых семьях езидских шейхов. Белый петух отгоняет злых духов – такой был у пророка Мухаммеда. Это птица зороастрийского мессии Сраоши. В «Авесте» он пародарас, «тот, кто предвидит (наступление рассвета)». С этим же согласен еврейский фольклор. Исламские предания изображают гигантского ангела-петуха на небесах под Престолом Аллаха, архетип всех петухов, призывающих творение к утренней молитве. [16] Некоторые говорят, что птица на езидских санджаках больше похожа на петуха (или голубя), чем на павлина. [17]
В «Песне о простолюдине» для обозначения перьев петуха используются следующие цвета: белый, красный, желтый, зеленый, многоцветный. Возможно, в этом заключена алхимическая последовательность, достигающая кульминации на той «стадии», которую западные алхимики называют Cauda Pavonis, блистательный «Павлиний хвост». Птица «взывает с Престола»:
Белы перья петуха,
Что взывает с Высокого Престола,
Он с предвечным Ангелом.
Наши просьбы и мольбы о помощи обращены к собранию шейха Ади.
Красны перья петуха,
Что взывает с Земного Престола,
Он с Ангелом, что ведает посвящением.
Наши просьбы и мольбы о помощи обращены к собранию киблы Полной Луны.
Желты перья петуха,
Что взывает с Небесного Престола,
Он с Величайшим Ангелом.
Наши просьбы и мольбы о помощи обращены к шейху Шамсу Татарину.
Зелены перья петуха.
Пробудитесь!
Встаньте и взмолитесь шейху Ади о благополучии, берате и пропитании. [18]
Эйнсворт пишет, что Нергалу, богу куфиев (4 Царств 17:30), поклонялись в образе петуха («Нергал» - также вавилонское имя красной планеты Марс). Он приписывает поклонение петухам халдеям и ассирийцам, ссылаясь на цилиндрическую печать, обнаруженную Лейардом. На ней изображен священник, молящийся петуху, что предполагает (еще одну) связь с Халдейскими оракулами. [19]
Недавно я исследовал прекрасную гравюру Леоноры Каррингтон, великой художницы-герметистки-сюрреалистки и писательницы. Она называется «Пес, иди сюда, в темный дом. Иди сюда, Черный Пес» (1995). Это напомнило мне, что черные собаки обладают огромной магической силой. Святой Киприан Антиохийский (сириец, ныне почитаемый как покровитель черной магии!) [20] приводит несколько заклинаний, связанных с черными собаками, в том числе ритуал, в котором используются ресницы, обрезки когтей и шерсть черной собаки. Все ингредиенты должны быть свернуты наподобие сигареты и сожжены дотла, а дым выпущен на того, чьей любви желает оператор. [21]
Османский путешественник XVII века Эвлия Челеби (1611-1682), посещавший езидов в окрестностях Мосула, упоминает «некоторые чрезвычайно любопытные запреты не наступать на луковицы и не бить черных собак». [22] Асатрян и Аракелова утверждают, что собака священна в зороастризме, но в исламе собаки «нечисты», [23] за исключением салюки, египетских борзых, как, по крайней мере, мне сказали в Иране.
Связь собак (например, Цербера) с подземным миром параллельна их связям со смертью (обязательное присутствие собаки на зороастрийских похоронах) и Фейри (сыновьями Финна Маккула, которые превращаются в собак). Асатрян и Аракелова приводят перевод отрывка из Эвлии Челеби, который появляется в «Позднеантичных мотивах» Шпета (скобки и многоточия как в оригинале):
[Езиды Синджара] дают своим детям молоко черной собаки. Если кто-то посмеет ударить собаку, его безжалостно убьют. Каждый езид держит от пяти до десяти собак у дверей (своего дома). Еду сначала дают собаке, и только потом, когда собака насытится, едят сами. Одна черная собака продается за 1000 курушей и десять мулов… (Они) часто зашивают шерсть черной собаки в саван покойного… В этом регионе обычно устраивают пир, когда рождается черная собака. А когда собака умирает, ее тело омывают соком [репчатого] лука и хоронят на специальном собачьем кладбище. За [помин] души мертвой собаки остальным собакам дают жареную баранину. Собаки этих людей напоминают львов. В этой стране совсем нет волков. Странно, что благословенная земля горы Синджар приютила неверных. [24]
Точно так же алевиты заза-кызылбаши (центральной Анатолии) «поклонялись черной собаке как символу божества». [25] Тюркские соседи называли езидов «халта» - «собачьи ошейники». [26] Некоторые мусульмане верят в черного демона-собаку, Пука. Возможно, езиды заработали репутацию дьяволопоклонников из-за своего восхищения собаками?
Гест приводит еще несколько наблюдений Эвлии о езидах:
Он описывает разбойничий рай, орошаемый семьюдесятью источниками и населенный коренастыми лохматыми мужчинами с круглыми черными глазами, одетыми в разноцветные шерстяные одежды, с шелковыми поясами и тюрбанами, в тяжелых бамбуковых башмаках, вооруженных мечами, ятаганами, боевыми топорами и ружьями, «способными поразить блоху в глаз». Их женщины носили волосы длиной до щиколоток. Собак, многочисленных, в основном черных, лелеяли. Они также выращивали манну, мед, виноград, производили изюм и шелк – все это высоко ценилось торговцами в Мардине и Багдаде.
Он не интересовался религией синджарских езидов, которых описывал как «безбожников», отмечая, что помимо них в состав населения горной долины входили курды-мусульмане и арабы… Любой мусульманин, проклинавший Сатану, езида или «черного пса», рисковал мгновенной смертью – такое же наказание применялось за то, что кто-то наступил на луковицу или ударил черную собаку. [27]
Езидские каввалы повествуют, что их каста пришла с шейхом Ади из Сирии (то есть из Баальбека). Их иногда называют «салюки Ади» - они верят, что шейх называл так двух своих предков за то, что они были настолько же быстрыми и преданными. [28] Эти собаки считаются на Ближнем Востоке ne plus ultra в верности, уме, храбрости и чистоплотности. Сами Саид Ахмед, однако, утверждает, что миф о том, как «езидскую невесту оставляют в темной комнате с черной собакой, пока все танцуют снаружи», не соответствует действительности. [29]
В длинном тексте «История появления тайны Эзи» [30] рассказывается, что у халифа Язида была чудесная говорящая собака, которую он отправил в мечеть в Дамаске, чтобы она позвала его отца Муавию:
Его собака подошла к дверям мечети, где читали проповедь, и сказала: «Мир вам!» Все обернулись и увидели, что собака вошла и поприветствовала их. (Они не знали, как поступить). Должны ли они ответить на ее приветствие? Но ведь это животное! Должны ли проигнорировать ее? Но ведь она их поприветствовала! [31]
Муавия вместо того, чтобы последовать за собакой, отправляет к Язиду двух гонцов, и по их прибытии «султан Эзи помолился с ними и тут же обратил их в камень». [32] Наконец, Муавия лично отправляется на первую встречу с сыном.
Рабия аль-Адавия (в посвященном ей гимне) также встречает говорящую собаку, которая жалуется на жажду. Рабия отрезает «свои темные косы» и превращает их в «светящийся тростник», чтобы наполнить обувь водой для собаки, после чего «она была вознаграждена» за свою доброту: обрела видение Престола Божьего, Быка и Рыбы, семи сфер земли и семи сфер неба, «шпиля и светила». [33] Собака – это ангел или шаманский дух-проводник.
Рассел, описывая почитание собаки армянами, прослеживает эту традицию до Харрана, где богу Мардуку поклонялись (вплоть до христианской и даже мусульманской эры) как «оживляющему мертвых» и «повелителю собак». [34] Я тоже склонен подозревать связи езидов с Харраном (см. «Город лунного бога» Тамары Грин), но независимо от того, возможно ли доказать эти предположения, здесь мы приближаемся к глубокой эзотерической герменевтике Черного Пса.
Обычаи езидов в отношении этого мистического зверя (ныне в значительной степени забытые), как и многие другие их «народные обычаи», глубоко укоренены в символике, «поле соответствий» или сигнатур. Черный Пес олицетворяет эзотерический антиномизм – темный путь, залитый тайным светом, - и является его воплощением.
Эвлия Челеби также говорит, что езиды носят с собой лук и джаджезил [разновидность острого сыра]. Если кто-то раздавит луковицу, ему разобьют голову. [35] И самое главное, когда умирает богатый человек, его омывают луковым соком и на его могилу кладут луковицу. Я несколько раз спрашивал пленников [езидов] об этом, но так и не получил прямого ответа. «Лук хороший», - говорят они. Существует притча. В ней говорится, что езида спросили, что он сделает, если станет царем? Съем лук, - ответил он. И действительно, курды [здесь: езиды] очень любят лук. [36]
Хотя хлеб и лук представляют собой типичный обед бедняков на Ближнем Востоке (иногда с сыром типа феты и, возможно, разными свежими травами), они считаются священными. Я видел, как люди (от Марокко до Индии) собирали на улице объедки хлеба и клали их так, чтобы на них никто не наступил, - точно так же они кладут обрывки бумаги с текстом на случай, если хотя бы одно слово окажется священным. Хлеб со времен неолита и по сей день считается телом Бога. Но почему лук?
Армянский мыслитель начала ХХ века архимандрит Тер-Мануэлян сказал о езидах, что «лук – это их беззаветная любовь, которую они никогда не променяют ни на что другое – эта любовь и поклонение дошли до такой степени, что стали легендарными». [37] Асатрян и Аракелова упоминают ряд суеверий и пережитков религиозных практик и верований. Древние египтяне поклонялись луку, а в XIX веке Жерар де Нерваль удивил своего египетского слугу поклонением луковой гирлянде. На всей территории распространения иранской культуры лук используется в магических обрядах (например, прокалывается иглой и оставляется у порога дома врага). Я предполагаю, что лук и хлебные злаки были одними из самых ранних окультуренных сортов и, таким образом, «содержат» память об изначальных любовных отношениях между протосадовниками и растениями, которые таинственным образом следовали за ними. [38]
Все живо, некоторые явления в большей степени, чем другие. Езиды разделяют почти всеобщее благоговение перед мандрагорой, потому что (как и женьшень) она напоминает человеческое тело. Она используется в медицине, но в первую очередь полезна в любовной магии – персидское название этого растения – mehrgyah, «трава любви». [39] Паслен обладает наркотическим эффектом, а современные «психонавты» сообщают об энтеогенном эффекте от употребления мандрагоры. Известно, что паслен использовался в ведьмовстве, и я полагаю, что эффект напоминает дурман и другие «диссоциативные» наркотики, которые могут быть ядовитыми, но в некоторых культурах имеют адаптивное применение (я встречал индийского садху Ганеша Бабу, который утверждал, что использовал дурман в духовных целях). Очевидно, езиды знают, что нельзя собирать мандрагору вручную (чтобы ее предсмертный крик не убил собирателя. Они привязывали к растению хвост собаки или козы, чтобы крик услышало животное. Растение светится в темноте серебряным светом, но при приближении прячется в землю, если только его не обрызгать женской мочой.
В категорию священных растений также входят тутовое дерево (связь которого с Сатаной была отмечена в конце главы 5); особенно почитаемая шелковица растет в Карабахе. [40] Смоковница в Башике, близ Лалеша, даже имеет собственное имя: Ситт (госпожа) Нефисе. Рассел рассказал, что у армянских «Детей Солнца» (Аревордик) существовал культ тополя (а также подсолнуха, гелиотропа и других солнечных растений). Стоит обратить внимание на то, что черная краска из тополя использовалась при окрашивании священных езидских одежд. [41]
Харуты и Маруты, ангелы могил в исламе, которые также появляются в преданиях езидов, в армянском языке превратились в цветок под названием гаурот-маурот (гиацинт), собираемый девушками в День Вознесения. На курдском этот дуэт называется Хоруд-Мордуд, и иногда становится парой влюбленных или даже христианских апостолов.
Санджаки Малака Тавуса (и другие священные предметы) ритуально очищаются водой из священных колодцев, настоянной на сумахе. [42] Чаша с сумаховой водой называется «чашей Тавуса (павлина)». [43] Вода должна быть красной и напоминать вино. Сумах известен даже в Америке под этим арабским названием – он используется как красный краситель, а также как приправа с лимонным вкусом к рису и мясу. [44]
Вообще растительный мир считается благим и священным. «Зелень» выступает символом сущностной благости творения. «Тень, прохладная вода, зелень, красивое лицо», как говорится в хадисе, делают мир привлекательным. В Лалеше нельзя рубить деревья.
В Лалеше есть водоем, который, если я правильно понял, наполнен водой из Белого Источника и является домом для больших «пегих тритонов, называемых хори в честь райских гурий». [45] Как и рыба в колодцах в Ирландии (или, если на то пошло, во всем мире), эти существа считаются священными. Истина, что все живо и свято, не нуждается в доказательствах – но даже «примитивный анимист» не кланяется каждому камню или дуновению ветерка. Достаточно понимать, что боги (духи, ангелы) – это не просто идеи, а реальные явления, которые в некотором смысле – личности, одушевленные, отзывчивые и отдельные.
Черная змея, наиболее известное священное животное, может быть хтонической формой Малака Тавуса, а павлин – его небесной формой (так сказала «езидская принцесса», слова которой я приводил в главе 5). Змей относится к Ариману, но в алхимических манускриптах в виде распятого змея может быть изображен Иисус. [46] В Махабхарате целый том посвящен нагам, змеям-оборотням и полубогам. По всей Индии примитивные святилища этих существ (под баньяновыми деревьями) напоминают, что «бессмертная змея» - одно из божеств доисторического периода, без сомнения, даже глубокого палеолита.
В езидской версии Потопа вода начинает течь из печи. В «Завете алхимии» указано, что тепло – это ключ к Работе, и вода (или «огненная вода») может быть его формой – таким образом, Язид превратил сирийскую реку в вино. Когда пик Шинн-эль-Килуб в горах Синджара пробивает дно Ковчега, находчивая змея своим телом затыкает дыру – снова «фиксация». [47]
Змея как барьер между Ковчегом и Потопом отражает мандейского змея/дракона по имени Ур, который поддерживает семь небесных сводов и покоится на семи подземных мирах тьмы. Езиды также знают о четырнадцати уровнях или сферах творения. Дыхание Ура – огонь, «чрево его – то огонь, то лед», а рот – вихрь. Как и Уробороса (который, возможно, тождественен Уру), «его иногда изображают держащим свой хвост во рту». [48]
В Армении езидский клан Дара Мираза, принадлежащий к касте шейхов, «хранил фигурку змеи-дракона из латуни как важную реликвию». [49] Эмблема клана шамсани шейха Манда представляет собой змею. Они известны своей способностью общаться с этими существами и лечить змеиные укусы. В 1940 году леди Дроуэр встретила и сфотографировала отца и дочь, целующих живых змей пяти или шести футов в длину. Дочь звали Джахера, что означает «змеиный яд». Этот клан называли потомками шейха Манда, «Черного шейха» - сына Фехредина, который превратился в черную змею, чтобы напугать племя хавари и заставить их отказаться от своих прав и обратиться в ислам. [50] (Таким образом, змея олицетворяет отступничество езидов как эзотерический антиномизм).
«Тайный гимн» кьюл ботаборе гласит
О мудрейший среди пиров, я раб Черного Шейха – шейха Манде-Фарха. [51]
У Асатряна и Аракеловой мы читаем, что «в пещере, называемой «ущелье шейха Манда» живет множество змей и она считается гробницей их владыки… Мрачный хтонический образ, наряду со змеями, имеет власть над скорпионами, пауками и прочими «ползучими» тварями. Шейх Манд понимает их язык». [52] Как мы знаем, он также является повелителем могил и хранителем кладбища, как барон Самди в гаитянском водуне.
Генри Филд также встречался с «устрашающего вида езидом-заклинателем змей», но «в результате неприятного инцидента в Джебель-Синджаре, во время которого змея укусила заклинателя, нам пришлось подыскать другие езидские объекты для антропометрических измерений и наблюдений». [53]
«Бейт соловьев» упоминает «Книгу змей» как утерянное писание. [54] Молитва и кьюл, посвященные шейху Шамсу, гласят, что
Все змеи, все мыши, все, что влажно и сухо,
Все имеет место в (сфере) шейха Шамса.
Все черепахи, все змеи, все, что сокрыто и открыто,
Этому прибежище у шейха Шамса. [55]
Я вижу в этом комплекс символов, в котором змеи представляют собой алхимическую «влажность» (изменчивость, ртуть, принцип инь и т.д.), а мышь означает «сухость» (тепло, неподвижность, сера, ян и т.д.). Два зверя Аполлона соотносятся как «solve et coagula» - главная алхимическая операция. Черепаха – это «скрытая» форма змеи, которая, напротив, «голая» и открытая – эзотерическое и экзотерическое. Следующая строка кьюла приписывает «все розы» Шамсу, а также курдскому племени горан. Также существует группа Ахл-е Хакк под названием Горан/Гуран, «старейшая сохранившаяся община Ахл-е Хакк», живущая в горах к северу от дороги Багдад Керманшах». [56] А роза – это, конечно, философский камень, совершенный баланс или «Химическая свадьба» серы и ртути.
Рашоу рассказывает историю из «Гимна смеющимся змеям»:
Однажды шейх Ади, Мелик шейх Син (Хесен) и шейх Шамс, идя по дороге, встретили змею. Она приблизилась к Ади, и он отшатнулся. Она приблизилась к шейху Сину, и он тоже отшатнулся. Так же поступил и Шамс. Тогда змея рассмеялась и сказала: «Я хотела подойти и поцеловать руку шейха Ади, потому что он – царь религии и загробной жизни, и от его света произошли четыре стороны земли, дно моря и все мудрецы пали ниц перед ним, но он отшатнулся и не дал мне поцеловать его руку». Затем она сказала то же самое Хесену («Владыке Традиций, Скрижалей и Мира») и Шамсу («чей блеск создал Землю и Небо»). Тогда трое шейхов сказали змее: «Мы поступили так, не позволив тебе подойти и поцеловать наши руки, чтобы уважение и трепет к тебе навсегда остались среди людей и они боялись бы тебя»… [57] Так происходит и по сей день.
Мало того, что эта история раскрывает эзотерические титулы трех великих Святых, меня поражает, что повествование соотносит самих езидов со змеями, которых другие люди боятся и считают разбойниками и сатанистами – смеющимися змеями и теми, кто им поклоняется. Природа (тайно) улыбается великому мистику.
«Один – змей, чей яд состоит из двух частей».
- Клеопатра, Хризопея Клеопатры
Алхимию можно описать словами Бодлера как процесс «отделения вечного от преходящего». Как искусство трансмутации parexcellence, классические применения алхимии всегда были двоякими: хризопея и апофеоз (изготовление золота и создание богов) – совершенство металлов и смертных. Стремясь превратить «яд в вино», алхимия, как и тантра, обращается к материальному существованию – часто в его самом распутном или испорченном виде – для того, чтобы превратить его в средство освобождения.
- Аарон Чик, Алхимические традиции от античности до авангарда. [58]
Конечно, образ змеи двойственен: «хороший» аспект, «плохой» аспект и «сочетание противоположностей» или «синтетический» аспект. Так что, естественно, Черная Змея – весьма неоднозначная фигура. В обмен на помощь на Ковчеге, согласно одному из вариантов легенды, она требует человеческой плоти. (Ной сжигает змею и превращает ее пепел в блох, которые кусают людей, и тем самым соблюдает договор!) Митраистская статуя с головой льва, тело которого окружено гигантской змеей, представляет двойственный аспект рептилии – сам Митра как бог Солнца часто появляется со змеей. В современном Курдистане можно увидеть популярные изображения Шахмарана с головой женщины, туловищем и ногами змеи; в Индии известны божества с семью змеиными головами. В «Шахнаме» сохранился крайне архаичный миф о фигуре, из плеч которой растут змеи – подобные изображения появляются на очень архаичных цилиндрических печатях из Месопотамии. [59] Ачыкылдыз записалa эту версию на основе текста Шараф-хана Бидлиси, написанного в XVI веке: [60]
После смерти Джамшида (первого правителя Ирана) тиран Заххак узурпировал трон и установил диктатуру. Помимо природной жестокости, он страдал от странного недуга, усиливающего его гнетущую натуру: из его плеч вырастали две змеи, причинявшие ему сильную боль. Лучшие врачи тщетно пытались вылечить его, пока не появился сатана (то есть Ангра-Манью) в облике врача. Он сказал Заххаку: «Единственное лекарство – это мозги двух молодых людей, приложенные к местам, где растут змеи». Заххак испробовал это ужасающее средство, и оно действительно помогло ему, но ненадолго. Теперь каждый день два молодых человека приносились в жертву мечу несправедливости варварского тирана, и их мозги прикладывались к его плечам. Но похищавший и убивавший жертв человек проникся сочувствием, и вместо того, чтобы убить двоих, принес в жертву только одного и смешал его мозг с мозгом овцы. Других он тайно освободил и велел им бежать в далекие необитаемые горные хребты. Со временем там собралось множество людей, которые создали семьи и стали известны как курды. [61]
В конце концов Заххак (или «Ажи Дахак» в зороастрийских источниках) был свергнут и заключен в тюрьму под вулканом Дамаванд, где живет до сих пор. Коллинз указывает, что царей Мидии (современный Курдистан) звали Мар, что в переводе с персидского означает «змей». [62] Астиаг, последний исторический правитель Мидии, свергнутый Киром Великим, звался Ришти-вега Аджи Дахак, позднее армяне говорили о «драконовой (вишаповой) династии» Мидии, потомках Аджи Дахака.
Аждаха – слово из современного иранского языка, обозначающее змею. Коллинз говорит, что месопотамское божество с двумя змеями звали Нингизида, «Владыка Доброго Дерева», хранитель подземного мира (или, возможно, Небесных Врат). «Доброе Дерево» может указывать на связь с библейским мифом о рае, запретных деревьях и змее. Похоже, что курдская история иногда фактически идентифицирует самого Заххака как «героя», создавшего курдов. Он – великий дэв и, по-видимому, «оригинал» султана Саака, ангельского воплощение Ахл-е Хакк. Иногда «герой» - это помощник тирана или кузнец по имени Каве. В некоторых восстаниях курдов против того или иного диктатора кузнечный фартук служил знамением. Даже в наши дни великий курдский мыслитель и воин Абдулла Оджалан определил курдов как мидийцев (и волхвов) и обратился к истории Заххака в качестве мифа об их происхождении. [63]
Захват шейхом Ади христианского монастыря Хенны и Мар Хенны (здесь «Мар» - церковный титул, означающий «святой», а также игра слов на персидском языке). Монахам предложили уйти, но они отказались и Ади удалился в пещеру поблизости. Затем «Хенна и Мар Хенна, намереваясь убить шейха Ади, приняли облик змей». Ади, в свою очередь, принял форму бывшего учителя монахов и заставил их вернуть себе человеческую форму и принять пещеру в качестве своего нового дома. «Он наделил их чудесной силой исцелять болезни рта, тем самым давая монахам средство к существованию в виде милости от паломников». [64]
В другой поэме три суфийских шейха, Абд аль-Кадир Джилани, Ибн аль-Рифа'и и Абу-ль-Вафа', [65] посещают шейха Ади и пытаются напугать его змеей:
Но ударил я ее своим копьем,
И разорвал ее на ленды,
Вода струилась из его рта, которая, о чудо,
Была чистой, как родник. [66]
Крейенбрук также упоминает армянскую легенду о двух вишапах (змеях-драконах), напавших на христианского святого – он совершает крестное знамение, змеи обращаются в камень, и вода хлещет «из пупка одной из них». [67] Это напомнило Крейенбруку армянского героя Ваагна, "эквивалент авестийского Веретрагны... ... иранский аналог индийского Индры", который в Риг Веде убивает змея (Вритру), чтобы выпустить воды космического становления из пещеры чудовища. [68]
Огромное значение присутствие Черной Змеи, высеченной на главных воротах святилища в Лалеше, дает ценный ключ к значению других вырезанных символов. [69] Отсутствие интереса ученых и путешественников к значению змеи превосходит только их игнорирование других символов и их значения для понимания доктрины езидов. Давайте попробуем распутать некоторые из этих клубков символики («свертки», как называет это Де Куинси).
Ачикылдыз упоминает рядом со змеей горизонтальную линию, три крючковатые палки, факел или булаву и «предмет, напоминающий шумовку». [70] Из описания 1951 года она перечисляет два круга, топор, большой гребень, три арабских посоха, два блюдца, «два животных, похожих на собак и крест между ними». [71] Из Баджера (в «Несторианах», 1852) она добавляет «животное, напоминающее свинью в круге... две птицы, два звездных медальона, еще две птицы над входом». Лейард видел льва, топор, человека, гребень; Кверинот – «нечто вроде разбитой головы». [72]
Ачикылдыз перечисляет другие святыни с изображением черных змей, например, мавзолей шейха Амадина в Синджаре, шейха Менд-паши в Бехзане, Кабарту и Синджаре и шейха Абу Бекра в Мем-Шиване. Леди Дроуэр видела их в святилищах шейха Наср аль-Дина и шейха Шамса в Лалеше, но они не сохранились. [73]
Она уже познакомила нас с некоторыми из этих символов в виде женских татуировок (см. главу 1). Мы может быть уверены, что символы, высеченные как в камне, так и в плоти, не являются «просто украшениями».
Гопал или посох (я бы назвал его пастушьим посохом), изображенный на страницу 183 «Ангела-павлина», имеет наверху звезду или символ солнца с восемью лучами. Он появляется рядом с гребнем в храме шейха Мухаммеда в Лалеше. Колеса с четырьмя или пятью лучами изображены в святилище шейха Шамса, они, скорее всего, символизируют Солнце. [74] Леди Дроуэр также упоминает львов и леопардов, напоминающих очень архаичные месопотамские, иранские и скифские животные мотивы, часто с солнечным значением, а также символы луны, полумесяца и полнолуния. Она говорит, что гопал означает шейха (как «пастуха», без сомнения), а гребень символизирует длинные волосы и бороды каввалов и шейхов (и, возможно, длинные волосы синджарских миридов). [75] Она также упоминает резную флейту-шебаб с пятью отверстиями, перфорированный ковш для варки зерна («шумовка» Ачикылдыз?), ложку и изнуренного льва. Палка с семью шипами была описана ее информанткой как «булава» или гургейза, [76] но мне интересно, не могла ли это быть змея с семью ответвлениями.
Стоит сравнить эти изображения со списком езидских святынь, похищенных из Лалеша османскими войсками:
Пять бронзовых изображений павлина (Дауда, Шамса, Язида, шейха Ади и Хасана аль-Басри)
Четки Ахмада аль-Бедави (которого езиды называли шейхом Ахмадом аль-Кебиром)
Гребень аль-Джунайда из Багадада (учителя аль-Халладжа)
Деревянный посох Абд аль-Кадира Джилани
Бронзовая чаша, «связанная со славой Соломона». [77]
Сами Саид Ахмед добавляет к этому барана Авраама и Исмаила, посох Моисея, «оконную раму» (баршбаки) и ковер шейха Ади. [78]
В своем списке езидских символов и топосов Крейенбрук изучает чашу, но не упоминает Соломона (интересно, была ли чаша Соломона, как и чаша Джамшида, своего рода магическим зеркалом, в котором царь мог видеть события прошлого и будущего, - даром джинна?). Крейенбрук упоминает «двух птиц» - символы Бога и Малака Тавуса, сидящих на дереве, и говорит, что «эта история имеет аналог в традиции Ахл-е Хакк». [79]
Вырезанные «круги», возможно, представляют собой берат - маленькие шарики из земли, сделанные из могильной пыли Ади и святой родниковой воды, которые езиды носят с собой и с которыми их хоронят. Эта идея чем-то напоминает глиняную «печать» из Кербелы (место мученичества имама Хусейна), которую шииты использовали, чтобы прижиматься лбом к святой земле во время молитвы. Или, возможно, круги означают езидский обычай приносить клятву в круге, начерченном в пыли, что породило убеждение, что езиды используют «магические» круги.
Круг, «украшенный изнутри» называют «щитом», [80] что предполагает геральдическую форму. Вероятно, за некоторыми изображениями скрывается родство и клановая / племенная принадлежность, но я не могу этого доказать. Историк искусства Карл Шустер считал, что «примитивные геометрические абстракции» почти всегда были «картами» родства, и действительно, для неолитических обществ родство объясняет смысл мифов, касающихся семейных отношений и историй. [81] И, конечно же, структурный анализ мифа у Клода Леви-Стросса начинается с анализа паттернов родства.
В своем прочтении символа топора Эйнсворт отмечает, что его также носил Ваал. [82] «В правой руке у него кинжал и топор». [83] Лейард показывает ассирийское изображение, на котором Ваал несет топор и связку палок. [84] Шпет упоминает «маленькие металлические кольца и другие предметы, которые, как считается, имеют более глубокое эзотерическое значение». Они называются «нишан», что означает «символ» или «знак», их «прикалывают к священному мешку», в котором хранится берат. Нишаны (которые напоминают металлические предметы магической силы, прикрепленные к шаманским мешкам и одеждам в Сибири) «символизируют святое происхождение пира или шейха и обычно передаются по наследству». [85] Последователи целуют и почитают нишан и подают милостыню владельцам.
Можно, пожалуй, утверждать, что нишан, или «символ», это сама символичность как она есть – кажется, что в нем витает некая маллармеанская чистота, словно неуловимый аромат. Если бы я сказал, что любовь езидов к возжиганию факелов, свечей и множества маленьких светильников в Лалеше означала отражение звезд в виде ангелов на земле – или что это может скрывать и обнаруживать зороастрийские «пережитки» огнепоклонничества – или что это символизирует просветление – и так далее – я бы намекнул на атмосферу жизни среди «леса символов» как представление «высших переживаний» (если воспользоваться фразой Абрахама Маслоу, процитированной Колином Уилсоном). Это жизнь, наполненная поэзией и эстетикой мистицизма.
Сорок дев океана родились в [первобытном море]
И была одна из них светоносицей,
Взяла она рубины и жемчуг, и создала свое тело из них,
Рубины и жемчуг тех океанов
Поднесла она почтенным мужам,
Но не вняла она царским мольбам.
Утро, пять стражей дня,
Святые и ангелы даруют процветание,
Символами (нишан) султана Язида были хирки,
Что остались на земле.
- Кьюл веры [86]
Дервишские плащи Святых Существ остаются на земле, чтобы люди могли носить их как символы или «знаки» эзотерической реальности, подобно драгоценностями из моря гнозиса. Их даровали русалки или гурии, возлюбленные из Рая – означающими эротический характер символического.
Все жемчужины в конечном счете идентичны Жемчужине, космической драгоценности, которая также напоминает Орфическое Яйцо Хаоса, снесенное задумчивым Ангелом-Павлином. Жемчуг считается дождевыми каплями, превращенными в драгоценные камни, спрятанные китайскими драконами и почитаемые гностиками, - частицы божества, рассеянные в нашем мире видимой и символической красоты.
Другой символ самого символического (и используемый как таковой Малларме в его «Бросании игральной кости» и «Сонете в Х») – это Полярная звезда, о которой Эйнсворт (цитируя Лейарда, который в свою очередь цитирует «Гимн Юсуфа») сказал, что это езидская кибла или пространственный фокус молитвы. Филд говорит, что мертвых езидов хоронят лицом к Полярной звезде. [87] Будучи космической осью, полярная звезда в созвездии Медведя выполняла эту функцию с того момента, как прецессия равноденствий «сместила» ее осевое положение – Седьмое небо и цель шамана.
Хесен – венец счастья, его тюбетейка,
Из Сокровищницы Силы придет к тебе свыше,
Корона из золота у Хесена,
Тюбетейка из золота,
Она летает в Семи небесах,
Но всегда возвращается на твою голову. [88]
Наконец, поле символического можно выразить как пещеру. Во-первых, символически это пещера в Лалеше, в которую не-езидам вход воспрещен. Маленькая, темная, освященная лишь одной лампой, она сочетает в себе (по мнению Крейенбрука) [89] исламский и иранский символизм света. Небольшой проход ведет в большую пещеру, по которой течет вода Земзема, чудесным образом принесенная в Лалеш из Мекки шейхом Ади. Езидские информантки леди Дроуэр сказали ей, что Каф – это имя бога – на самом деле арабское слово «пещера».
Примечания
[1] См. библиографию его ключевых текстов (в разделе Фулканелли и Шваллер).
[2] Schwaller de Lubicz, Sacred Science, 120.
[3] Khan, Shajrat ul Atrak, 6.
[4] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 23; Asatrian and Arakelova, Malak-Tawus, 26.
[5] Açıkyıldız, The Yezidis, 79.
[6] Атрибуция подвергается сомнению западными учеными. В ответ на этот вопрос покойный шиитский ученый и теолог Алламех Табатабаи (с которым я встречался) сказал: «Тот, кто написал это, для нас - имам Али».
[7] Asatrian and Arakelova, Malak-Tawus, 25, and Religion of the Peacock Angel, 23; Erik Davis, The Cult of the Peacock Angel, 198.
[8] Collins, From the Ashes of Angels, 197
[9] Еще одной космической птицей является Варагна или «Королевский белый сокол», который наделяет персидских царей фарром или королевской аурой (представляемой как своего рода ореол или свечение).
[10] Collins, From the Ashes of Angels, 183.
[11] Collins, From the Ashes of Angels, 181.
[12] Russell, Zoroastrianism in Armenia, 308–9.
[13] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 22–23.
[14] Asatrian and Arakelova, Malak-Tawus, 27.
[15] Pinkham, Peacock Angel Mysteries, 25.
[16] См. Maria E. Subtelny, Zoroastrian Elements in the Islamic Ascension Narrative: The Case of the Cosmic Cock.
[17] Сами Саид Ахмед цитирует историю из традиционных источников о том, что Бог дал Адаму белого петушка, который призывает к молитве. Сатана не войдет в дом, в котором есть петух. Поскольку езиды «изначально были суфиями», они почитали петуха, но когда стали дьяволопоклонниками «они оставили петухов ради павлинов». Однако в другом рассказе говорится, что шейх Ади однажды слушал песни каввалов в состоянии экстаза, когда муэдзин прервал его призывом к молитве. Ади «сильно огорчился, обвинил муэдзина и сказал: «Ты спустил нас с Престола на ковер»». Он объяснил, что петух небесного трона призывал их к молитве, а голос муэдзина заглушил его голос. Ahmed, The Yezidis, 250, n. 50. Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 25–26.
[18] Kreyenbroek, Yezidism, 233.
[19] Ainsworth, Assyrian Origin, 29–30.
[20] См. The Book of St Cyprian, the Sorcerer's Treasure, своего рода гримуар, популярный в испанских и португальских землях, в переводе Жозе Лейтао.
[21] «Черные собаки во многих культурных традициях воспринимаются как нечто сверхъестественное. У Фауста был черный пудель, который был Мефистофелем. В Ирландии страшный (но в чем-то священный) Пука может предстать в виде огромной черной собаки со светящимися красными глазами. Кстати, психотропный гриб Psilocybe semilanceata или "шапка Свободы" - названный так в честь фригийской шапочки, которую носил Персей/Митра, - в современном ирландском языке называется "пуки"". Peter Lamborn Wilson, Dark House: Nocturnal Architecture in the Art of Leonora Carrington, Scapegoat, 180.
[22] См. последнюю главу романа Орхана Памука "Белый замок", где Эвлия Челеби появляется как персонаж. К сожалению, полного перевода произведений Эвлии на английский язык нет.
[23] Spät, Late Antique Motifs, 78–99, n. 214.
[24] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 110–12.
[25] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 111.
[26] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 111.
[28] Guest, Survival among the Kurds, 50–51.
[29] Ahmed, The Yezidis, 340–41.
[31] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 131–56.
[32] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 147.
[33] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 148.
[34] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 196–201.
[35] Russell, Zoroastrianism in Armenia, 418–20.
[36] Это позволяет предположить, что лук символизирует голову, как мускатный орех для Ахл-е Хакк. Между тем, для мусульман хадис гласит, что ангелы не любят чеснок и лук и не будут передавать молитвы того, чье дыхание пахнет ими.
[37] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 113.
[38] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 114.
[39] В ежегодном круговороте кочевой жизни любимые растения постепенно высевались в богатую азотом почву лагерных стоянок и таким образом встречали племя на следующий год: счастливое происхождение сада.
[40] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 114.
[41] Ishak of Bartella, цит. в Kreyenbroek, Yezidism, 73.
[42] Russell, Zoroastrianism in Armenia, 375ff.
[43] Joseph, Devil Worship, 42.
[45] И сумах, и ядовитый сумах принадлежат к семейству ореховых, но выглядят совершенно по-разному. У съедобного сумаха осенью ярко-красные листья и пушистые красные гроздья, похожие на ягоды. Сумаховая вода, приготовленная как солнечный чай, очень приятна. Священно ли растение само по себе? В любом случае оно благоприятно.
[46] Edmonds, Pilgrimage to Lalish, 19.
[47] Это означает этап работы, известный как "фиксация", на котором летучая форма Камня становится стабильной и пригодной для использования в качестве эликсира. В магии заклинание можно назвать "фиксацией". Еретики Офиты и Наасены поклонялись змеиному Христу. Офиты также почитали септенер ангелов, последним из которых был "сын падшей мудрости", Демиург. Asatrian and Arakelova, ReligionofthePeacockAngel, 35, n. 46. Иисус упоминается в позднеантичных "языческих" египетских заклинаниях наряду с Исидой, Сераписом, Сетом, Астартой, Моисеем, Зороастром и другими.
[48] Езидский "священник" сказал Сибруку, что черная змея ворот в Лалеше - это 'alamat al-aql: символ не «мудрости», а интеллекта. Guest, Survival among the Kurds, 31.
[49] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 126–27.
[50] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 126.
[52] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 93.
[53] Asatrian and Arakelova, Religion of the Peacock Angel, 93.
[54] Field and Glubb, The Yedizis, Sulubba, and Other Tribes, 8.
[55] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 257.
[56] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 204.
[57] См. также статью Martin van Bruinessen "Veneration of Satan among the Ahl-e Haqq of the Guran Region", обновленную версию статьи "Satan's Psalmists: Some Heterodox Beliefs and Practices among the Ahl-e Haqq of the Guran District", которая так и не была опубликована. Я жил в Тегеране в 1976 году, когда Мартин вернулся из своей поездки в Гуран, и мне пришлось ждать до 2014 года, чтобы прочитать этот отчет! (В то время, когда я ссылался на него в книге "Иблис, черный свет", я еще не читал его). Езидов в Гуране вроде бы нет, но между этими двумя религиями так много параллелей, что связь должна существовать. Упоминание Гурана в этом езидском гимне может дать определенный ключ к разгадке. Martin van Bruinessen, When Haji Bektash Still Bore the Name of Sultan Sahak, 117.
[58] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 391–92.
[59] Aaron Cheak, Alchemical Traditions from Antiquity to the Avant-Garde, 18.
[60] В езидской традиции, переданной Сами Саидом Ахмедом, говорится, что у Шахида ибн Джарра, мистического сына Адама, «было двое детей мужского пола, прикрепленных к его плечам. Они были отсечены от его тела мечом и получили имена Хашим и Хорайша [то есть Курайш; это род и племя Мухаммеда], и езиды все происходят от них». Ahmed, TheYezidis, 245, n. 9.
[61] Я отредактировал текст для ясности. Эта версия отличается от версии Фирдауси, представляющей собой курдское «народное» изложение. В «Шахнаме» Аджи Заххак - сын Ангра Майнью/Аримана, который правит дэвами и свергает первого царя Джамшида.
[62] Açıkyıldız, The Yezidis, 160–61.
[63] Collins, From the Ashes of Angels, 189ff.
[64] Абдулла Оджалан - один из основателей РПК, ныне находящийся в тюрьме в Турции, вдохновитель анархической социальной революции в Рожаве, конституция которой предоставляет езидам защищенный статус. См. мое эссе об Оджалане в книге ToDareImagining, 33-41.
[65] Kreyenbroek, Yezidism, 38.
[66] Все трое - основатели крупных орденов. Джилани был фактическим сподвижником Ади. Абу аль-Вафа', «Венец гностиков» (ум. 1107), основал антиномичный каландарский орден Вафа'ийя, позднее поглощенный Ахл-е Хакк или бекташистами.В 1920-х годах накшбандийский шейх Ахмед Барзани (из знаменитого клана Барзани) создал новую секту, в которой Богом был он сам; он разрешил своим последователям есть свинину и велел им почитать Черную змею. Религия, по-видимому, имела следы поклонения Сатане и езидизма. Даже ортодоксальные члены клана Барзани говорили, что езидизм — это «изначальная курдская религия». Kreyenbroek and Allison, KurdishCultureandIdentity, 95-96. Восстание Барзани в 1931 году было подавлено британцами в 1932 году.
[67] Kreyenbroek, Yezidism, 48.
[68] Kreyenbroek, Yezidism, 49.
[69] Watkins, How to Kill a Dragon: Aspects of Indo-European Poetics, 304ff.
[70] Это напоминает мне об одной из огромных стел в Гёбекли-Тепе, которая, кажется, предвосхищает (на несколько тысяч лет) даже самые ранние шумерские демонические образы таких «ариманических» паразитов.
[71] Açıkyıldız, Sanctuary of Shaykh ‘Adi at Lalish, 314.
[72] Açıkyıldız, Sanctuary of Shaykh ‘Adi at Lalish, 313, n. 26.
[73] Açıkyıldız, Sanctuary of Shaykh ‘Adi at Lalish, 313, n. 26.
[74] Дроуэр включает фотографию «святилища Кади Билбен», на которой видны две змеи-хранительницы у входа (PeacockAngel, 164). Это удвоение Черного Змея дает нам последний ключ к его эзотерическому значению. Они «являются» Аджи Заххаком, а также Мункаром и Накиром, ангелами могил, которые появляются на плечах мертвых (подобно ангелу и дьяволу совести в популярных мультфильмах). Как известно, в езидизме они служат Владыке могил, шейху Менд Горану, который также является Владыкой змей. В посвященном ему кьюле он описывается как своего рода Кала или бог черноты, мужская ипостась Кали. Этот погребальный гимн считается очень секретным и эзотерическим, я полагаю, потому что он (почти) раскрывает личность Менда и Ази Заха - в их положительных аспектах, хотя все еще ужасающие, как демоны, обращенные в буддизм, или дивы и джинны, обращенные в ислам. ("Позитивный дьяволизм").
[75] Drower, Peacock Angel, 162.
[76] Drower, Peacock Angel, 154.
[77] Drower, Peacock Angel, 155.
[78] Guest, Survival among the Kurds, 136–37.
[80] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 25–31.
[81] Edmonds, Pilgrimage to Lalish, 14
[82] Шустером восхищался А. К. Кумарасвами, но сегодня он кажется забытым (за исключением прекрасной книги Марка Зигелтуха "Нить духа"). Шустер жил и умер в Вудстоке, штат Нью-Йорк, но в библиотеке этого города нет ни одной его публикации.
[83] Ainsworth, Assyrian Origin, 33.
[84] Book of Baruch 6:15; Letter of Jeremiah 1:15.
[85] Эмпсон утверждает, что топор «является частью эмблемы Мира», а гребень «якобы защищает от ведьм, запутывая их волосы». Он также упоминает «посох с семью ветвями», который видела леди Дроуэр, но который отсутствует с 1892 года. Cult of the Peacock Angel, 123. Layard, Nineveh and Its Remains, vol. 2, facing page 451.
[86] Spät, The Yezidis, 43–44.
[87] Kreyenbroek, Yezidism, 199.
[88] Field and Glubb, The Yedizis, Sulubba, and Other Tribes, 12.
[89] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 223.