Глава 12. Поэзия халифа Язида
Стихи из разделов 2-10 были переведены Питером Лэмборном Уилсоном совместно с Дэвидом Ларсеном. Сборник стихов Язида на арабском языке можно найти в Shi‘r Yazid ibn Mu‘awiya ibn Abi Sufyan, под редакцией Салах ад-Дина аль-Мунаджджида (Бейрут: Дар аль-Китаб аль-Джадид, 1982).
Строки Язида, адресованные его отцу Муавии, который упрекал сына в пьянстве. [1]
Неужто мои неудачи, огрехи,
Не избегут вала твоего гнева?
Ты гневаешься лишь на то,
Что испробовал я виноградную воду?
Ты никогда не поверишь,
Что я откажусь от вина –
Ты ведь считаешь, что пью я,
Ибо сладостна мне чаша,
Сладостно видение твоего гнева.
Но пью я лишь ради своей забавы –
И гнев твой – меня забавляет!
«Смерть выдающихся людей» - биографический словарь Ибн Халликана (ум. в 1282 году), в котором три стихотворения Язида ибн Муавии фигурируют в записи для Абу Абдуллы аль-Марзубани (ум. в 994 г.). Аль-Марзубани был ученым-литературоведом из Багдада, который первым собрал поэзию Язида. «После него другие люди взялись за ту же задачу, но они включили в сборники много чужих произведений», - говорит ибн Халликан, добавляя от себя: «Стихи этого принца, хотя и немногочисленны, очень красивы… Я проникся таким восхищением поэзией Язида, что в 1235-6 годах, находясь в Дамаске (где Язид жил и правил), я выучил ее всю наизусть и преуспел в том, чтобы отличать подлинные произведения от тех, которые были приписаны ему ложно. Я внимательно изучил последнее, и мои исследования позволили мне понять, кем было составлено каждое из произведений – эти результаты я бы изложил здесь, если бы не опасался чрезмерного удлинения этого текста». [2]
Сдержанность биографа (который, похоже, является главным поклонником поэзии Язида в XIII веке) вызывает сожаление. Его подборка состоит из следующих трех коротких отрывков. [3]
Мечтал узреть издалека я Лейлу,
Чтоб погасить в груди огонь любовный,
Но женщины смеялись: «Тебе ли
Мечтать увидеть Лейлу? Ты презренный,
Умрешь от тошноты надежды тщетной.
Ты не посмотришь на нее глазами,
Что смотрят на других –
Не омыв рыданьями очей.
Надеешься ты с ней поговорить,
Когда в ушах твоих ты слышишь
Звон болтовни других?»
О Лейла, увижу ль сердцем я тебя,
Униженным, покорным?
Во втором, не менее изящном стихотворении, он говорит:
Как кружатся кубки, и мы познаем
Расцвет волшебства,
Что разрушает цепи печали.
Пусть буду я порицаем –
Я буду счастлив.
И еще в одном:
Иногда гости заходят ко мне,
Когда Плеяды рядом с высокими Гиадами,
Бегущими за жеребцом Альдебарана,
И сакиец вручает мне кубок,
С жидкостью алой, как рубины,
С жемчужными пузырьками –
Мираж в карнелийском небе –
Оно подходит к тебе,
Как целительная сила,
Но кроется в этом демон.
И юноша говорит: «Возьми то,
Что замутнит разум
Врагов и лжецов, нашего времени».
Я довольствуюсь его изысками:
Сладкой беседе, бокалом вина –
Они есть то, что есть.
Ничего нет иного, кроме них:
Дружелюбного остроумия
И изысканных сортов винограда
Странный рассказ из «Китаб аль-Агани» (Книга песен) Абу-л-Фараджа аль-Исфахани:
Однажды, во времена халифата Муавии, молодой Язид нанес визит в Медину, где сел и налил себе выпить. Как раз в этот момент Абдулла ибн Аббас (знаменитый толкователь) и Хусейн ибн Али появились за дверью, намереваясь встретиться с Язидом. Тот приказал принести напитки, но его слуга прошептал: «Если ибн Аббас почувствует запах, он поймет, что это!» Язид отказал «ученому» во входе, но пригласил Хусейна войти.
Хусейн сразу почувствовал аромат вина и воскликнул: «Какой чудесный запах! А я думал, что у меня хорошо получается смешивать ароматы! [Искусство, очень почитаемое в древней Аравии] Что это, о ибн Муавия?» «О Хусейн, это одеколон, созданный для меня в Сирии», - сказал Язид, осушая один бокал за другим. Он сказал слуге: «Парень, налей Хусейну!» Хусейн отказался: «Послушай, твои напитки опьянили тебя. Но я не порицаю тебя». Язид выпил третий бокал и сказал:
Друг, я пригласил тебя
Притронуться к Чуду,
Но ты не откликнулся,
Не тронуло тебя пение,
Не тронуло вино.
Сидел в окружении кувшинов ты,
О владыка арабов,
Но сердце твое не шелохнулось.
Хусейн же ответил: «Нет, ибн Муавия, но твое сердце – воистину откликается этому!» [4]
Три стихотворения Язида из «Происхождения благородства» аль-Баладхури (ум. в 892). Во-первых, строки об аскетизме:
Как многие стремятся
Стяжать богатство для того,
Чтоб в нищете завещать его своим врагам,
Другие унесут в могилу,
Оставят родственникам. Но в желаниях –
Лишь беды, и те, кто молится о том,
Чтобы все шло своим путем,
Однажды обретут искомое –
Бог знает!
Далее следует стихотворение об этикете на ужинах и праздниках:
Уважаем гость и друг,
Они получат все, что пожелают,
И даже если вусмерть пьян я,
Не стану подстрекать их пить,
Коль скажут, что довольно…
Желаю долгой жизни им,
И почестями защищу их от вреда
Позволю пить им столько,
Сколько смогут выпить,
Не стану их будить, коль скоро
Уснут они в моих покоях.
Когда они проснутся –
Не опозорю их насмешкой.
Предыстория третьего стихотворения прозаично изложена у ат-Табари, [5] а следовательно, и в «Книге песен» Абу-л Фараджа аль-Исфахани: [6]
Салм ибн Зияд был добрым товарищем и собутыльником Язида [и братом Убайдаллаха, о котором см. пред. главу]. Однажды ночью халиф сказал ему: «Почему бы мне не сделать тебя правителем Хорасана?» «Ты оказал бы мне честь», - ответил Салм. «А почему бы и не Сиджистана!» Итак, Язид издал указ в ту же ночь, сказав: подай мне лучшее вино, что взбудоражит мою душу, а затем пойди и выпей тоже, ибо моя родина ибн Зияда – безопасное и священное место, его приграничные земли – это место, куда я совершаю набеги и веду джихад».
Следующее стихотворение из истории ат-Табари (ум. в 923 году), и в нем Язид изображен в роли военного. Возможно, именно на плацу Дамаска он стоял, обозревая кавалерию на пути в Мекку и Медину, «с мечом и опираясь на арабский лук», когда он импровизировал и упражнялся в поэзии:
Передайте слово аз-Зубайру: вот наступит ночь,
Мы спустимся с войсками на Вади аль-Курат,
Двадцать тысяч юношей – подумает ли он,
Что пьяница ведет войска? Иль может,
Он поймет, что предводитель их –
Благоразумный муж?
Я восхищаюсь слабостью отступника,
Что правоверных обманул, воистину!
Эти два стихотворения появились в «Тазин аль-асвак фи ахбар аль-ушшак» («Украшая базары рассказами о страстных влюбленных») Даудал-Антаки (ум. 1599).
Когда от тебя приходит посланец,
С далекой земли, приносит
С собой благовоний и мускуса запах,
Встаю я, изматываю сотней вопросов…
***
Смотрю на ее руки, теряю сознанье –
Узоры хной, как будто муравьи
Оставили следы на коже,
Как райский сад, увитый виноградом,
Как солнца восходящего лучи…
Она исходит из чьего-то сна.
Я умолял о связи, но она
Отвергла с возгласом: «Глупец!
Познающий меня умрет от горя!»…
Это стихотворение есть в «Словаре стран» Якута (ум. 1229) в разделе «аль-Матирун». [7] В нем рассказывается о любви к женщине-христианке, которая удалилась на покой в саду аль-Матирун в Дамаске:
Тревога возвращается, приближается ко мне,
Мешает спать, мешает любоваться ночью.
Еды в аль-Матируне ей в достатке до весны,
После вспомнит о церкви Джиллика
И куполах Даскара…
Следующее произведение взято из «Дебатов ученых» ар-Рагиба аль-Исфахани (ум. 1108), из главы под названием «О напитках и пьянстве»:
Поэт аль-Хусейн ибн ад-Даххак рассказал, как однажды в Мекке с Абу Нувасом «Мы услышали, как мальчик читал из Корана (2:20): «Молния готова отнять у них зрение. Когда она вспыхивает, они отправляются в путь, когда же опускается мрак, они останавливаются. Если бы Аллах пожелал, Он лишил бы их слуха и зрения. Воистину, Аллах способен на всякую вещь». Абу Нувас воскликнул: «Это, должно быть, описание вина!» - и затем продекламировал стихи Язида:
Мрак темной ночи начал сгущаться –
Путешественники сбились с дороги во мраке,
Услышали голос, говорящий:
«Среди нашей компании есть юноша, что поет от опьянения», -
Вдалеке загорелся светильник нашего вина, как огонь в ночи, и пока мы пили его,
Путники увидели свет в полутьме,
Увидели величие. Вдохновились чашей всадники,
Призвала чаша их к страстной любви и пьяной песни.
Я сказал им: «Примите свою долю благословений,
Разделите восторг, потому что всему (даже вечности)
Приходит конец, не отказывайтесь от радостей,
Ведь смерть придет, горе придет,
Но счастлив тот, кто пьет ночами с нами вино.
«Нужат аль-ашик» («Развлечение страстного любовника») – стихотворение, составленное для услаждения аль-Малика аль-Мугита ибн аль-Малика аль-Адиля, который в свое время командовал крепостью аль-Карак, выступавшей против крестоносцев, но умер в тюрьме, брошенный туда по приказу аль-Малика Бейбарса, в 1244 году. Об аль-Мугите мало что известно, за исключением того, что он был Айюбидом – тати, отпрыском курдской династии, основанной знаменитым Саладином вскоре после смерти шейха Ади.
Рукопись находится в Испании, но написана восточным шрифтом. [8] Из восьми коротких стихотворений семь принадлежит Язиду, а последнее – Ибрагиму аль-Газзи (странствующий поэт из Газы, погибший на дороге в Балх в 1130 году), и здесь оно опущено. Авторство остальных стихов все же спорное, однако я не гонюсь за достоверностью. Даже стихотворение 10, в котором говорится, что Езид родился в Мекке (это не так: Язид родился в Сирии), заслуживает внимание. Стихотворение 11 – очень странное любовное произведение, приписываемое Язиду. Для моего внимания достаточно того, что эти стихи когда-либо связывались с Язидом; они демонстрируют нам его истинный облик.
Первое стихотворение перекликается с булькающими кувшинами из более поздней езидской легенды, как обсуждалось в конце главы 2 (плач Малака Тавуса, чудесное рождение аль-Халладжа и, как следствие, то, что езиды избегают булькающих кувшинов с узким горлышком). В первой строке слово «burj» (башня) переведено как «обитель», что также связано с движением планет в астрологии.
1. Язид ибн Муавия ибн Аби Суфьян ибн Харб сказал:
На виноградной лозе сияет Солнце,
Обитель которого – горлышко кувшина,
Saqi – место его восхода,
Закат его – у меня на языке.
Мы славим это вино, протягиваем руки к Каабе,
Когда через ситечко льется оно из кувшина,
Булькающего, как Замзам или Священный носик. [9]
В вере Ахмада запрещено вино,
Поэтому пьем мы его в вере Мессии, Сына Марии.
2. Он сказал:
Вино запрещено Богом как тайна,
Которую оно скрывает.
Когда Бог увидел, как люди любят его,
Как жаждут его вкусить,
Он запретил его из гордости и страха,
Что люди станут поклоняться вину, а не Ему.
3. Он также сказал:
Я помню, что белое вино
В голубой бутыли, подаваемое белой рукой.
Вино – это Солнце, виноград – странники (*планеты – прим.пер.),
Рука слуги – полярная звезда, бутыль – это небо.
4. Он также сказал:
Я говорю своему глазу, что плачет,
Что стремится затопить целый мир:
«Прими долю ее красоты, пока можешь,
Прибереги слезы до расставания»
5. Он также сказал (третье стихотворение в подборке 2, выше).
6. Он также сказал:
Я зашел так далеко, я стремился сохранить тайну,
Я опозорил себя, скрывая любовь к тебе,
Сама таинственность стала тайной.
7. Он также сказал:
Украшенный венком рубинового цвета
И окруженный аристократами,
Подобными мне, которые для меня никто,
Кроме рабов, в моих глазах никто не кажется великим,
Даже великие, какими ни были бы.
8. Он также сказал: (стихотворение в подборке 10, ниже)
9. Он также сказал:
Мои глаза слезятся от пылинок,
Что залетают в них со лба и с век…
Как мог смотреть я Сулейме в глаза,
Когда из-за пристрастия к слезам,
К бессоннице мои глаза –
Лишь оскорбят глаза ее.
Дни напролет я плачу и причина –
Ее глаза.
10. Он также сказал:
Ночью Зейнаб посетила меня,
Когда верблюды спускались к югу от Хебта,
И дождь мягко лил в долине Аламайн,
И Высокая Звезда дрожала от страха перед Скорпионом.
Мир и приветствия ее сновидению,
Мир и приветствие.
Как нашла ты меня? Кто вел вас?
Разве Фалдж не лежит между нами и горами Минаж и Маркаб?
Твоя семья не пускает тебя ко мне,
Моя семья ненавидит меня…
Разве нет у меня друзей, что помогли бы,
Когда ты далеко? Лишь разум мой
Не позволяет погрузиться мне в печаль.
Я сын Замзама, я родился в Мекке,
Меня воспитывали в Ясрибине, в доме Абу Суфьяна.
Кто может благородней быть?
Коль мог живым попасть на Небеса
За благородство рода –
Я был бы там.
11. Он также сказал:
О женщина из племени Аднана, будь моим щитом,
Против мучителя! О юная газель, что встретилась случайно,
Прекрасная, как полная луна, из рук твоих я даже яд бы принял.
Ни вино, ни страсть не побороли сил моих –
Но что мне сделать с лунною тоской?
Она лишает жизни, она – как Мекка для меня!
Мой рай, мой ад, жизнь и гибель,
О грифа клюв, клюющего мой мертвый череп!
Это самое популярное стихотворение, приписываемое Язиду. Некоторые говорят, что его автором был Халид, алхимик. Оно существует в трех разных версиях: одна из Эскуриальской рукописи, одна из Дауда аль-Антаки и эта (самая длинная) из анонимного источника.
Схватите женщину в расшитом одеянии, я видел кровь на пальцах у нее!
Завидую ее родне, ревную к зубочисткам, что прикасаются к ее губам,
К одежде я ревную, что плотно облегает ее нагое тело,
Ревную к чашкам…Виновна! На ее руках – то кровь моя!
Она меня убила! Но пощажу ее, и сделаю женой.
Не причиню вреда, не вынесу указ о казни. И все же допрошу.
Как кровь моя была пролита? Скажу: «О вожделение души, меня убила ты,
Пронзила сердце мне любовью». Не мечом, не стрелами с холмов.
Она мудра, Луке подобно. Стройна, как строен был Иосиф. Благословенна, как Давид.
Чиста, подобная Марии…А я печален, как Иаков,
Опустошен – Ионы сын, болен, словно Иов,
Несчастен, как Адам. Я плакал, плакала она, потом стремился душу излечить,
Пришло раскаянье, и вновь она заплакала, и взбудоражила меня.
Прекраснее арабок, чужеземок, нет никого, кто с ней сравнился бы,
С ресницами медянянки, грудью жительницы Мекки, зрачками Хилали, губами Тайи,
Надушенная мускусом, и волнами волос…
И зубы – жемчуга, глаза – алмазы; но строг отец ее,
А я – глупец от Бога! Но Бога не страшусь, не жду я милосердия,
Я у Каабы обнял бы ее и целовал, подобно молнии, ей руки, щеки, губы,
И руку клал под голову лишь для нее…
Для меня все было бы законно, даже в Рамадан,
Но пальцы у нее в крови, я обвинил ее: «Вот так вознаграждаешь ты меня
За любвоь?» Затем она раскрыла страсти, заговорила: «Это хна, клянусь! Не обвиняй меня,
Не клевещи – это кровь моя! Я плакала кровавыми слезами в разлуке…Вот откуда кровь на пальцах!»
Примечания
[1] W. A. Clouston’s Arabian Poetry for English Readers (Glasgow, 1881), 107.
[2] de Slane, Ibn Khallikan’s Biographical Dictionary, vol. 3, 67.
[3] Эти строки могли бы сойти за суфийский газель. Де Слейн соглашается с этим: «Эти стихи, по-видимому, имеют мистический смысл; возлюбленная означает божество». Биографический словарь Ибн Халликана, т. 3, 68, № 3.
[4] Салах ад-Дин аль-Мунаджид, редактор сборника стихов Язида, высказывает сомнения по поводу этой истории: "Почему Ибн Аббас знал запах вина, а Хусейн нет? Какой смысл было запрещать Ибн Аббасу? Когда Язид посетил Хиджаз в 671 г. и в следующем году, он был человеком неважным, так почему же Хусейн, внук Пророка, должен был нанести ему визит? Более того, Хусейн был старше Язида более чем на двадцать лет. Как мог Язид пригласить его выпить?" Shi‘r Yazid, 51.
[5] al-Tabari, The History, vol. 19, 204–5; Shi‘r Yazid, 39.
[6] В других местах поэма приписывается другим поэтам времен Йазида, в том числе ал-Ахталу (христианину), Абу Дахбалу ал-Джумани (шииту) и ал-Ахвасу ал-Ансари.
[7] Escurial MS arabe 391; см. Paul Schwarz, Escorial-Studien zur arabischen Literaturund Sprachekunde, 56–59.
[8] Замзам - священный источник в Мекке, который, по мнению езидов, течет под землей и вновь появляется в Лалеше, у святилища шейха Ади; «Носик» - дождевой желоб Каабы, называемый аль-Хатим.