Э. Голдберг, «Енохианская ангельская магия: от Джона Ди до Герметического Ордена Золотой Зари»

Введение

Беседы Джона Ди (1527-1609) с ангелами с самого начала были предметом пристального внимания. Дворяне разделились во мнениях о природе этих диалогов. Ди и его печально известного провидца Эдварда Келли хвалили, их поддерживали и им даже угрожали за их эксперименты в сверхнебесной магии - особенно известной среди недоброжелателей из-за риска контакта с хтоническими духами.

Традиционное христианство смотрело на призыв ангелов с подозрением еще со времён Средневековья из-за библейского утверждения о том, что каковы бы ни были заявления самой сущности, «демон» может появиться в облике «ангела», особенно того, кто не имеет традиционного имени (2 Коринфянам 11.13-14). Что сделало Ди способным пойти на риск, ожидая при этом положительных результатов?

До бесед с ангелами Ди имел репутацию ученого человека высочайшего уровня. Короли и императоры разных стран предлагали ему должность придворного математика после лекции о Евклиде в Парижском университете в 1550 году. Его библиотека считалась самой обширной во всей Англии. Абсолютное знание Ди ее содержания, а также очень ветхое состояние книг сделали присутствие ученого необходимым хотя бы для того, чтобы ориентироваться среди книжных полок. Качество библиотеки и ее архивариус привлекали корифеев того времени, в том числе саму королеву Елизавету. Зачем человеку такой большой эрудиции как будто избегать разума, отворачиваться от своего образования, пытаясь вместо этого получить ответы на волнующие вопросы из хрустального шара?

В последние годы жизни и после смерти Ди обрёл опасную репутацию колдуна, занимающегося сверхнебесной магией. Несмотря на это, Иоганн Валентин Андреэ (1586-1654) опубликовал свою розенкрейцерскую работу «Chymische Hochzeit Christiani Rosencreutz anno 1459» (или «Химическая свадьба», 1616), где на приглашении на аллегорическую свадьбу, которая описывает процесс внутренней алхимии человеческого духа, была изображена Monas Hieroglyphica («Иероглифическая Монада») Ди. Элиас Эшмол (1617-1692) также поставил перед собой задачу собрать сочинения Ди и переписывался с его сыном Артуром (1579-1651) с намерением написать биографию его отца, которая так и не была завершена. Мерик Казобон (1599-1671) использовал дневники Ди для написания книги «Истинное и верное отношение» (1659), которая в то время, казалось, предрешила судьбу Ди (несмотря на то, что Казобон отмечал и уважал его благочестивое и пылкое христианство) как заблудшего дьявола, который явно перешагнул положение человека в духовной иерархии, пытаясь напрямую связаться и вести беседу с ангелами.

Считается, что Фредерик Хокли был членом, возможно, поддельного «Общества Восьми» и проявлял большой интерес к тому, как Ди использовал кристаллы для связи с ангелами. Работы и репутация Хокли и Маккензи были высоко оценены Уильямом Кингом Уэсткоттом, который, вместе с Сэмюэлем Лидделлом МакГрегором Мазерсом и Робертом Вудманом основал Герметический Орден Золотой Зари в 1888 году. Второй Орден Золотой Зари познакомил своих членов с Енохианскими таблицами Ди и ангельской магией в форме Книги Н и енохианских шахмат. В этой диссертации мы попытаемся ответить на следующие вопросы: как философия Ди и ангельская магия оказались достаточно устойчивыми, чтобы пережить убийственное преследование Казобона и сохраниться в современную эпоху? Каково значение енохианской магии ангелов для западных эзотерических традиций?

В первой главе, состоящей из двух разделов, будут рассмотрены источники влияния на ангельскую магию Джона Ди. В первом разделе будут представлены источники герметической философии Ди, которые послужили обоснованием его способности творить теургическую магию, а именно труды Марсилио Фичино, Джованни Пико делла Мирандолы и «Герметический корпус». Во втором разделе будут исследованы источники практической магии, которые Ди использовал для создания своей собственной практики (прямо или косвенно) - а именно: работы Пьетро д'Абано, Иоганна Тритемия, Генриха Корнелия Агриппы фон Неттесгеймского, а также различные псевдоэпиграфические или анонимные гримуары, такие как Liber Juratus Honorii, Ars Paulina, Ars Almadel, Ars Notoria, Arbatel de Magia Veterum и другие.

Вторая глава, состоящая из двух разделов, исследует передачу герметической философии Джона Ди после его смерти. В первом разделе будут представлены герметическая и апокалиптическая философии Джона Ди, переданные через розенкрейцерские писания «Fama Fraternitatis», «Confessio Fraternitatis» и «Химическую свадьбу». Во втором разделе исследуется передача и возрождение практической магии Ди через маргинальные масонские общества - особенно через Фредерика Хокли.

В третьей главе будет рассмотрено распространение енохианской ангельской магии внутри Герметического Ордена Золотой Зари и его прямого потомка, Ордена Утренней Звезды. Обзор будет включать в себя Книгу Н, енохианские шахматы, связь енохианской магии ангелов с духовной алхимией, использование Робертом Фелкиным ангельской магии Ди в Ордене Утренней Звезды и преобразование последнего в храм «Изумрудные моря» (Smaragdum Thallasses) - последнюю известную организацию Золотой Зари, использовавшую магию енохианских ангелов.

В целом, эта диссертация призвана проиллюстрировать устойчивость и важность философии Джона Ди и ее передачу от его ангельских бесед до очень влиятельного Герметического Ордена Золотой Зари и, таким образом, до современной эпохи.

Глава 1: Философия и практика ангельской магии Джона Ди

Если бы неистовство было попросту злом, то это было бы сказано правильно. Между тем величайшие для нас блага возникают от неистовства, правда, когда оно уделяется нам как божий дар. Прорицательница в Дельфах и жрицы в Додоне в состоянии неистовства сделали много хорошего для Эллады – и отдельным лицам и всему народу, а будучи в здравом рассудке, – мало или вовсе ничего.

В своем очерке по истории магии и возвышения до божественного Сеньи выделяет ярость платоновского «Федра». В «Федре» Сократ восхваляет безумие, являющееся даром Муз, которое Сеньи приравнивает к оккультному знанию, доступному только «сверхчувствительным избранным». Как упоминалось ранее, Мерик Казобон восхвалял христианское благочестие и доброту Джона Ди (хотя и считал Ди заблуждающимся и немного легковерным) на протяжении всего предисловия к своей книге «Истинное и верное отношение». Френч аккуратно проиллюстрировал падение репутации Ди через столетия после его смерти и показал, как представления Казобона о благочестивом заблуждении было в дальнейшем низведено до «отвратительного безумия» Томасом Смитом в его «Жизнеописании Иоганна Ди» (1707 г.). К XIX веку персонаж Ди превратился из сбитого с толку благочестивого ученого в аморального заклинателя духов и некроманта, подходящего для сенсационной фантастики. Колдер метко заметил, что в XIX веке, вероятно, науку XVI века рассматривали как «одержимое дьяволом суеверие», и процитировал трактовку Ди анонимным писателем в журнале «Блэквуд» (1842 г.):

Большинство из них, по всей вероятности, были наполовину безумными, а те, кто был полностью безумен, конечно же, задавал моду и за ним следовали, как за сияющим дневным светилом.

Что касается Ди, то в сравнении с его помощником Келли, в статье говорилось: «Ди был более респектабельным, потому что он был только наполовину негодяем - другая половина состояла из сумасшествия». Ди, казалось, был одержим платоническим божественным безумием и избегал ортодоксального аристотелевского утверждения, что наука должна быть дедукцией причинных доказательств на основе самоочевидных принципов, которые могли только быть интуитивно понятными и не демонстрироваться в рамках данной дисциплины. Подпольный мир неоплатонизма, который принимал магическую практику в рамках арабского аристотелизма, обеспечил основу, с помощью которой объединялись неоплатоническая и, следовательно, герметическая, философия. Они формировали перспективу, позволяющую считать магическую практику жизнеспособной прикладной наукой. Ангельские беседы Джона Ди были не отказом от его высокой учености, а самим ее применением в контексте божественного безумия. В следующем разделе будет рассмотрен герметический фон ангельской магии Ди.

Фичино и Пико: герметические корни Ди

В рамках этой диссертации невозможно эффективно представить герметическую философию Ди без обращения к Марсилио Фичино (1433-1499), переводчику «Герметического корпуса» и автору книг «О христианской религии», «Трех книг о жизни», «Теологии» и «Эпистол», а также богато аннотированной оперы Omni Divini Platonis (1532), все 13 книг которой стояли на полках у Ди. В то время, когда эпоха произведений придавала им большой авторитет, Фичино и все прочие учёные Возрождения считали Гермеса Трисмегиста вполне реальной фигурой и предшественником всей греческой мудрости:

Источниками магии, на которые больше всего ссылается сам Фичино, являются «Асклепий» и, конечно же, Плотин. «Асклепий», как и «Орфика», имел для Фичино большой авторитет, потому что это была работа Гермеса Трисмегиста, priscus theologus, ещё более древнего, чем Орфей, и даже современника Моисея - Плотин был лишь поздним толкователем этой древней египетской мудрости.

Фичино использовал герметические сочинения как основу неоплатонической философии. Он считал плотиновскую лемму «De Favore Coelitus Hauriendo» расширением способности человека создавать богов при изготовлении статуй, как описано Гермесом в «Асклепии», 24 и 37. Сходство с христианством, присутствующее в платонических и неоплатонических текстах, помогло в их ассимиляции с теологией Фичино и послужило прекрасным проводником для его герметического христианства. В то время как в этом разделе рассматривается философия, стоящая за ангельской магией Ди, собственная теологическая магия Фичино глубоко укоренилась в его философии и также заслуживает исследования.

Герметико-христианская магия Фичино передавалась через стоические и аристотелевские элементы западных влияний на человека. Это было философское обрамление магии, которой поделился Ди. Подобно греческим источникам, на которые он опирался, христианская сверхнебесная магия Фичино была «даймонической» (daemonic) (не путать с христианской инвективной «демонической» (demonic). Как утверждает Фичино:

[...] каждый человек имеет при рождении одного определенного даймона, хранителя его жизни, назначенного его собственной личной звездой, которая помогает ему в том самом деле, того, кого небожители призвали к нему в момент рождения. Поэтому всякий, кто тщательно исследует свою собственную природную наклонность [...] по вышеназванным свойствам, увидит свою природную работу настолько, что обнаружит в то же время свою собственную звезду и даймона. Следуя заложенным ими началам, он будет действовать успешно, будет жить в достатке - в противном случае он найдет судьбу неблагоприятной и почувствует, что небеса - его враги.

Кроме того:

Теперь помните, что вы принимаете даймонов или, если хотите, ангелов, все более и более достойных по степеням в соответствии с достоинством профессий, и ещё более достойных в государственном управлении - но даже если вы перейдете к этим более превосходным [уровням], вы можете получить от вашего гения и природной склонности искусство и образ жизни, не противоречащие им самим и не отличающиеся от них.

Космос Фичино состоит из иерархии «хороших» и «плохих» даймонов, назначенных планетам и домам зодиака, ответственных за передачу воли Anima Mundi низшим сферам. Фичино считал, что посредством астрологического взаимодействия с природой «небесные блага» могут спуститься к «правильно подготовленному духу» благочестивого мага, чтобы он получил дары благодетельных даймонов. Интересно, что Фичино обрисовывает в общих чертах образы талисманов, необходимых чтобы соединиться со своими астральными даймонами, на которые явно повлиял Пикатрикс. В качестве примера рассмотрим планету Меркурий:

Например, если кто-то ищет особой пользы от Меркурия, он должен поместить его в Деву или, по крайней мере, поместить там Луну в аспекте с Меркурием, а затем сделать изображение из олова или серебра, нанести на него весь знак Девы, его характер и характер Меркурия. [...] Образ Меркурия: сидящий на троне человек в гребенчатой шапке, с орлиными лапами, левой рукой держащий петуха или огонь, крылатый, иногда сидящий на павлине, правой рукой держащий тростник, в разноцветных одеждах.

Пикатрикс сообщает следующее о камнях, присущих каждой планете, и о формировании фигур:

Из металлов Меркурий имеет ртуть и часть олова и стекла, а из камней имеет изумруд и все камни этого типа имеют часть наждака (azumbedich). [...] Образ Меркурия согласно Гермесу есть образ человека с петухом на голове, сидящего на троне, его ноги подобны орлиным, а на ладони левой руки у него огонь, а под его ногами знаки, указанные ранее. Такова его форма.

Магическая практика Ди также демонстрировала ангелов, которые соответствовали планетам через связанные с ними металлы и соответствующие дни недели. Тем не менее, видом своих печатей и талисманов Ди во многом обязан Джованни Пико, о котором пойдет речь далее в этом разделе. Теология Фичино, основанная на древних, недавно обнаруженных, знаниях, предшествовавших неоплатоникам и арабской астрологической магии, была почерпнута из этой давно забытой тайной мудрости, достойной названия prisca theologia (идея Фичино об изначальной вере, из которой происходят все веры). В следующем разделе этой главы будет подробно рассказано о том, какое влияние на Ди оказали поиски единственно истинной веры.

В 1614 году, всего через шесть лет после смерти Ди, закончились долгие споры о подлинности датировки «Герметического корпуса». Исаак Казобон (1559-1614), отец Мерика Казобона, правильно определил, что «Герметический корпус» был написан во II и III веках н.э. Тем не менее герметическое (и по существу платоническое и неоплатоническое) влияние на культуру и науку эпохи Возрождения и Просвещения — скорее всего, действительно существовало, хотя и было спорным. Важность смеси неоплатонической и аристотелевской философии, объединившей Великую Цепь Бытия, представленную Фичино (что поддержал далее Иоганн Тритемий и Генрих Корнелий Агриппа, о чем будет сказано ниже), нельзя недооценивать. Концепция Великой Цепи Бытия предшествовала греческой мысли и сыграла жизненно важную роль в формировании космологии. Как указывали Лавджой и Сеньи, Прокл использовал идеи Цицерона, чтобы кратко обобщить идею и метафору Великой Цепи Бытия, соединяющей все сущее с Богом:

Так как из Высшего Бога возникает Разум, а из Разума Душа, и поскольку это, в свою очередь, творит все последующие вещи и все их наполняет жизнью, и поскольку это единое сияние все освещает и отражается в каждом, как мог бы единый лик отражаться во многих зеркалах, расположенных в ряд - и так как все вещи следуют в непрерывной последовательности, вырождаясь в самой нижней части ряда, внимательный наблюдатель обнаружит связь частей, от Верховного Бога до последних отбросов вещей, взаимно связанных друг с другом без разрыва. А это золотая цепь Гомера, которую, по его словам, Бог повелел свесить с неба на землю.

Сама по себе «Герметика» не предоставляет средств для взаимодействия с сущностями выше Человека в этой Великой Цепи, и поэтому Фичино разработал свои методы на основе арабской и средневековой медицины, теории материи, физики и метафизики, основанных на его исследованиях неоплатонизма. Копенхейвер уделяет особое внимание роли Прокла в формировании магии Фичино, идея, которая в дальнейшем была признана и подтверждена Клюле и Сеньи. Наиболее существенной связью неоплатонизма с «Герметикой» является утверждение Прокла:

Таким образом, все наполнено богами [...]. Таким образом, знатоки жреческого искусства открыли, как снискать благосклонность высших сил, смешивая одни вещи и расставляя в должном порядке другие.

Фичино считал, что Прокл описывал понимание Гермесом Трисмегистом космоса, примером которого является «Асклепий» в рассуждениях Гермеса об одушевлённые богах, созданных человеком в форме статуй. Таким образом, человек может формировать способ взаимодействия с сущностями-посредниками, создавая образы богов. Прокл предложил практику церемониальной магии, упомянув, что через посвящения и богослужения практикующие могут достичь «общения с [даймонами], от которых они немедленно возвращаются к реальным делам богов». Фичино черпал естественные элементы своей магии из «De Sacrificio» Прокла, которую он включил в свою «De Vita»:

Под солнечной звездой Сириусом помещают, прежде всего, Солнце; затем - Фебовых даймонов, которые, по свидетельству Прокла, иногда являются людям в обличьях львов и петухов; затем люди того же рода и солярные животные; затем растения Феба, металлы и камни того же рода, затем - пар и горячий воздух. И таким же образом, как полагают, от каждой звезды, сущей на тверди, нисходит своя вереница созданий начиная с планеты, подвластной этой звезде, и далее вниз по ступеням. Итак, если ты, как уже было сказано, соберешь и соединишь друг с другом в должное время вещи Солнца, относящиеся к любой из ступеней солнечного чина, - например, людей солярной природы или что-либо им принадлежащее, либо солнечных животных, растения, металлы, камни или что угодно из того, что принадлежит им, то сможешь беспрепятственно черпать из этого состава силу Солнца и отчасти естественную силу солнечных даймонов.

Фичино ясно чувствовал вес того, что он воспринимал как монументальное открытие традиции богословия и философии, которая оставалась нерушимой от Гермеса до Платона. Утверждения Гермеса, стоиков, Платона и неоплатоников о мире, полном богов, явно произвели на Фичино впечатление. Учитывая дальнейшую связь арабской медицины и удачливого ученика Гермеса, которым был не кто иной, как Асклепий (греческий бог медицины и врачевания), кажется само собой разумеющимся, что столь благочестивый и образованный богослов мог создать магическую систему, когда она была так аккуратно собрана перед ним.

Оставался один вопрос: как привести эту даймоническую астрологическую магию в соответствие с христианством? Ди сталкивался с подобным вопросом в своих беседах с ангелами, хотя Фичино выбрал совсем иное решение. Там, где Фичино обращался к природе, чтобы соединиться с планетарными даймонами, Ди обращался к планетарным даймонам, чтобы соединититься с природой. Все символы Ди, талисманы и речи исходили от самих ангелов в соответствии с доступной ему эзотерической литературой, а не со слепым доверием. Казалось, Ди считал, что нашел путь, который примиряет небесную магию с христианством более удачно, чем даймоническая астрология Фичино - путь менее «демонический» и более «ангельский».

Фичино опирался на древнехристианский авторитет Лактанция (ок. 240-320). Лактанций, христианский апологет, использовал «Асклепия» Гермеса Трисмегиста в примирении с христианством как «изначальную веру человечества» в своей работе Divinae Institutiones (304-313). Хотя этот текст не является работой, непосредственно поддерживающей герметизм, он показывает прецедент использования герметической философии в качестве метода примирения различных моделей верований. Фичино нашел этот аргумент жизнеспособным противовесом возражению св. Августина Иппонийского (354-430) против «Асклепия» в книге VIII «De civitate Dei» (415-417). Фичино также нашел аргумент Лактанция в поддержку его идеи prisca theologia. Эти аргументы, связывающие христианство с герметизмом, безусловно, чувствуются в переработке Ди магии гримуаров в глубоко христианскую, основанную на молитве практику. Ключевая роль Платона в космологии Фичино также требовала христианской санации.

Здесь мы снова находим четыре фурии Платона, «божественные безумия», но в сочетании с богословием христианина Псевдо-Дионисия Ареопагита, где каждое безумие (пророческое, религиозно-мистическое, поэтическое и любовное) приближает стремящегося к единству с Богом. В «Propaedeumata Aphoristica» («Афористические начала») (1558) Ди, похоже, соглашается с Фичино в том, что звёзды действительно обладают силами, от которых человечество может извлечь пользу, но посредством использования зеркал, а не с помощью демонов.

Клули сравнивает «Начала» с «Иероглифической Монадой» Ди (1564), утверждая, что там, где «Начала» представляют взаимодействие человека с космосом как механически физический факт, «Монада» стремится проиллюстрировать власть символов над тем, что они представляют. Таким образом, Ди более ясно иллюстрирует свое принятие неоплатоно-герметической теологической философии Фичино в «Монаде». В неоплатонической доктрине Кальдер подчеркивает Прокла (и древних математиков, таких как Теон и Никомах) как фигуру, оказавшую важное влияние на философию Ди в «Иероглифической Монаде» с точки зрения понятия Единого или Единства. Прокл поставил проблему, согласно которой к Единому, или Богу, можно приблизиться только по аналогии или отрицанию, и предлагает аналогию, согласно которой «Единый подобен солнечному свету, который освещает мир и излучается далеко и широко, в то время как он остаётся неизменным в любой точке своего источника». Ди кажется в высшей степени уверенным в своей попытке передать Единое в одном символе, изобилующем бесчисленными аналогиями:

Хотя я называю его иероглифическим, тот, кто исследовал его внутреннюю структуру, согласится,что все же [в нем] есть основная ясность и сила, почти математическая, такая которая редко применяется в [писаниях и] имеет столь редкое значение. Или, спрашиваю я, не редкость ли то, что обычные астрономические символы планет (вместо того, чтобы быть мертвыми, немыми, квазиварварскими знаками) должны стать символами, проникнутыми бессмертной жизнью, и должны были быть в состоянии наиболее красноречиво выразить их особое значение на любом языке и для любого народа?

Недавнее научное мнение относительно герметического элемента философии Ди, проиллюстрированного в «Монаде», соглашается с Уолтоном, Клули, Сеньи и Харкнесс в следующем:

Так как Творец сотворил весь космос не руками, а Словом, то знай, что Он присутствует и всегда есть, сотворив все, будучи единым, и по своей воле производя все сущее.

Примирение Фичино его философии, магии и христианства в значительной степени способствовало оправданию Ди своих сомнительных еретических ангельских бесед.

Однако Ди также включил каббалистические элементы, которых избегал Фичино. Друг Фичино, Джованни Пико делла Мирандола, искусно примирил каббалу с платонической и герметической философией, а также с христианством. Связь божественности космоса и способности человека соединяться с ним через образы обретает новые глубины в сочетании с силой имён, представленных в практической каббале, написанной Иоганном Рейхлином (1455-1522), и далее связанной с герметизмом и христианством через Пико. Вклад Пико в герметико-каббалистическую философию, безусловно, вызвал интерес Ди, примером чего является его герметико-христианское определение «истинной каббалы» в «Иероглифической Монаде».

Удивительно и весьма актуально для настоящего исследования то, что Пико провозгласил работы Раймунда Луллия, или Ars Raymundi, каббалистическими. Раймунд Луллий (1232/3-1316) развил идею Великой Цепи Бытия, утверждая способность человека подниматься по scala naturae, или лестнице природы, посредством интеллектуального созерцания. Луллий использовал комбинацию из девяти букв (B, C, D, E, F, G, H, I и К), представляющих «абсолютные атрибуты», к которым относятся девять отношений, девять вопросов, девять предметов, девять добродетелей и добавлено девять пороков. Результирующее количество бинарных комбинаций составило 17804320388674561, которые Луллий исследовал с помощью геометрических фигур, предназначенных для перечисления терминов и создания комбинаторных пар аспектов реальности.

Принятие псевдолуллианских алхимических и каббалистических трудов как подлинных в сочетании с его мистическими математическими диаграммами сделало Ars Raymundi ещё более привлекательным для Ди. Пико утверждает, что использование Луллием сочетания букв еврейского алфавита мало чем отличались от каббалистических техник, и он полагался на Ars Combinatoria Луллия для своей собственной системы. Что касается собственной системы Пико, то в своих «Девяти сотнях тезисов», (1486) он кратко излагает свои мысли о каббале и платонизме:

То, что у каббалистов называется <[...]Метатроном>, есть, без сомнения, то, что Орфей называет Палладой, Зороастр - Отцовским Разумом, Меркурий - светом Божьим, Пифагор - мудростью, а Парменид - умопостигаемой сферой.

Затем он обращается к каббале и христианству:

Ни один еврейский каббалист не может отрицать, что имя Иисус, если мы интерпретируем его в соответствии с методом и принципами каббалы, означает именно это и ничего больше, а именно: Бог Сын Божий и Мудрость Отца, соединённые с человеческой природой в единство допущения через третью Личность Божию, которая есть самый пламенный огонь любви.

Явная приверженность Пико герметической философии была проиллюстрирована посвящением десяти тезисов «Меркурию Трисмегисту», в которых объяснялась связь человека с живой природой и, следовательно, с Богом, присутствующим в этой жизни. Пико явно верил не только в синкретизм верований, но и в примирение, казалось бы, несовместимых религиозных, философских и культурных парадигм.

Иоганн Рейхлин смело углублял связи между каббалой и христианством в то время, когда иудаизм определялся как форма сатанизма, возможно, даже невольно. Тезисы Пико вдохновляли Рейхлина на написание «De Verbo Mirifico» (1494) в защиту Пико, а также центральной работы по христианской каббале «De Arte Cabalistica» (1517 г.). В «De Verbo Mirifico» Рейхлин представил то, что он считал реальностью, и имя христианского Бога, ставшее известным через Сына в пентаграмматоне, пятибуквенном имени, которое, по его мнению, означало Иисуса Христа. Работа «De Verbo Mirifico» была включена в список в каталоге Ди, и вполне вероятно, что Ди был знаком с ее материалом, судя по тону его магических практик и некоторым афоризмам в «Афористических началах». Через Пико и Рейхлина идея о том, что присутствие Бога существует в изображениях, была расширена за счёт включения имён силы. Это представление каббалы в христианском магическом контексте было решающим элементом в практике Ди. Запись в Sigillum Dei Aemeth имён девяноста королей и князей Heptarchia Mystica, а также божественных имен народов мира и ангелов, наблюдающих за ними, в Liber Scientiae Auxilii - все это помогает идентифицировать имена ангелов. Ди, по-видимому, считал использование этих имён решающим для контакта с ангелами, чтобы достичь божественного понимания, связанного с их особенностями, хотя нет никаких существующих записей о том, что Ди когда-либо использовал имена и речения, описанные в вышеупомянутых книгах, таким образом.

Существенной связью между Пико и Ди была передача объединенных герметических, каббалистических и платонических идей через «Три книги об оккультной философии»(1533) Агриппы, особенно в отношении тройственного мира (элементарного, небесного и интеллектуального/сверхнебесного), который Ди представляет в своем «Математическом предисловии к элементам геометрии» Евклида Мегарского (1570). Ди использовал этот тройственный мир как основу своей сверхнебесной магии, связанной с «разумами» или ангелами. Его трактовка тройственного мира в «Математическом предисловии» выглядит следующим образом:

Все вещи, которые существуют, находятся в тройственном различии. Ибо либо они называются сверхъестественными, естественными, либо принадлежат третьему существу [...], Которое также по более своеобразному имени называется математическим символом.

Предполагалась связь между эманациями Бога в неоплатонизме, влияющая на каббалистические работы, но, несмотря на нее, теологические философии, казалось, были более разделены культурами, которые их поддерживали, а не фактическим содержанием литературы. Включение каббалы в неоплатоническую и герметическую философию под эгидой более глубокого христианства, повлияло на мысли Ди и, в конечном счёте, на его магическую практику. Это будет доказано и исследовано более подробно в следующем разделе, посвященном ангельским беседам.

Практика ангельской магии Ди

Ангельская магия Ди, хотя и не уникальна в использовании традиционных методов наблюдения, считается новой из-за тщательно записанных таблиц, имён, символов и lingua adаmica, позже полученных из тайн, раскрытых ангелами Ди через провидца Эдварда Келли (1555-1597). Однако Петерсон небезоснователен в своей критике исключительности, приписываемой системе Ди. Петерсон упоминает, что Ди - это «косметический ремонт» методов, хорошо известных другим оккультистам эпохи Возрождения, с «оболочкой новых имён и символов». Недавнее исследование Клукаса о связи магии и сотен ангелов Ди со средневековыми Соломоновыми гримуарами подтверждает это утверждение. Тем не менее, Сеньи справедливо упрекает Клукаса за пренебрежение важностью «высоких магов» и гуманистов эпохи Возрождения для магии Ди, напоминая читателю принять во внимание широкое толкование и сикретическую философию Ди, а также огромный ресурс, который предоставляет «Оккультная философия» Агриппы. Целью этого раздела является примирение этих двух точек зрения, чтобы получить более полное представление о магии Ди.

Ди использовал астрологических даймонов Фичино и усиление имён Пико в том, что Николя Вейль-Паро называет «адресативной» магией, где фокусом магии являются отношения между духом и магом, а не источник силы магического объекта или характер «адресата» (последний случай - «неадресативная магия»). В космосе Ди ангелы были его главной целью и те систематические элементы, которые он включил, были волею ангелов. Клули справедливо указывает на отсутствие ритуальных приготовлений, квазисакральных церемоний, орфических гимнов, окуривания, свечей или пищи, хотя в этой диссертации оспаривает утверждение о том, что не использовались талисманы или заклинания. Мое утверждение заключается в том, что конфликт между магией (включая талисманы и заклинания) и религией (включая священные символы и молитвы) затуманил этот вопрос, и поэтому понятие магии будет рассматриваться как синоним религии.

Мы уже рассматривали понятие герметической философии Фичино о божественном присутствии в образах Бога. Пико и Рейхлин расширили это понятие, включив в него силу святых имён. Имея это в виду, следует дать краткое введение в работы, которые будут обсуждаться.

Самыми ранними работами, с которых можно начать это исследование, являются средневековые Ars Almadel, Liber Juratus Honorii и Ars Notoria. Историю Ars Almadel якобы можно проследить до Персии и Дальнего Востока, но средневековые версии были сильно христианизированы. Алмадель был средством, позволяющим вступить в непосредственный контакт с ангельским миром, и разумно, что некоторая его итерация появляется в магической практике эпохи Возрождения и далеко за пределами XIX века. Liber Juratus содержит подробные инструкции по созданию самой ранней версии Sigillum Dei Aemeth, которую ангелы усовершенствовали для Ди, чтобы усилить связь между человеком и божественным. Клукас отмечает, что Ди, как известно, имел в своей коллекции Juratus, и, хотя он благодарил Рейхлина и Агриппу за помощь с Sigillum Dei, ни в одной из работ автора нет визуальных изображений печати.

Ars Notoria заслуживает особого внимания. Некоторые из содержащихся в ней текстов - которые обнаруживают поразительное сходство с Liber Juratus - состоят из смеси латыни и некоторой лексики, которая демонстрирует характеристики греческих, еврейских и арабских слов, обозначающих Бога, божественные атрибуты, ангелов и добродетели, которые воспринимались как «адамический» язык.

Конечная цель всех этих средневековых текстов состояла в том, чтобы войти в контакт с высшими сущностями (демонами, ангелами, джиннами и т.д.) с помощью благовоний, кристаллов и подходящего астрологического времени, чтобы получить практически неограниченное количество скрытой мудрости. Отличие от намерений Ди заключалось в том, что он настаивал на христианстве как на первоэлементе. Пылкое герметическое христианство Ди, которое, как он считал, может разрушить барьеры на пути к единству в христианстве, побудило Френча размышлять о возможной связи Ди с «Семьей Любви», тайной сектой, которая не придавала значения внешним ритуалам.

Возвращаясь к теме ангелов, первый записанный разговор между Ди и Келли иллюстрирует связь между средневековыми и ренессансными гримуарами и ангельской магией. Отнесение классических архангелов к сторонам света согласуется как с Liber Juratus, так и со «Шкалой числа 4» Агриппы из «Оккультной философии». Петерсон метко указывает, что три ангела Анхор, Анахор и Анилос появляются с несколько измененными именами в Гептамероне, Ключиках Соломона, Ars Goetia, Ars Notoria и Liber Juratus. Кроме того, из семи наборов планетарных ангельских седмериц, использованных при создании Sigillum Dei Aemeth, два определенно взяты из внешних источников, один взят из еврейских названий планет с добавлением имени Бога (Забатиэль, Цедекиэль, Мадимиэль, Семелиэль, Ногаэль, Коравиэль и Леванаэль), и ещё один представляет собой список из упомянутых ангелов, «тех, кто стоит в присутствии Бога» Агриппы в «Шкале числа 7» в его «Оккультной философии» (Зафкиэль, Цадкиэль, Кумаэль, Рафаэль, Ханиэль, Михаэль и Габриэль), которые также соответствуют геоническим преданиям ангельской иерархии Псевдо-Дионисия Ареопагита. Эти тексты демонстрируют идеальное сочетание еврейских и христианских источников, чтобы удовлетворить каббалистические христианские притязания Ди.

Неудивительно, что в «Arbatel de Magia Veterun» (1575), работе Ди, проведены параллели со Stenographia Тритемия с ее откровенно положительным и христианским парацельсианским тоном (и предполагаемой связью с христианской теософией). Арбатель представляет собой семёрку семёрок достойных афоризмов, многие из которых разбиты на семь пунктов. Тема семеричности преобладает в откровениях ангелов Ди. Арбатель представляет собой духовную иерархию, в которой посредники называются олимпийскими духами (возможно, подражая Парацельсу, чье влияние очевидно на протяжении всего текста), каждый из которых имеет по крайней мере итерацию числа семь в собственной иерархии и должности. Эта семеричная схема включает в себя все числа, кратные семи, происходящие от сорока девяти (49, 42, 35, 28, 21, 14, 7 - это особенно касается Аратрона и Бетора). Тема «семеричности семерки» в связи с Ди будет рассмотрена далее в этом разделе.

Примирение начнется со знаменитого «хрустального шара» и его роли в магии Ди. В Ars Paulina, в молитве, озаглавленной «Заклинание Святого Ангела-Хранителя», особо упоминается об использовании кристалла на столе, украшенном символамм значимых соответствий, чтобы связаться со своим ангелом-хранителем:

О великий и благословенный N. мой ангел-хранитель соизволил сойти из твоего святого жилища, небесного, с твоим святым влиянием и присутствием в этот хрустальный камень, чтобы я мог созерцать твою славу, и наслаждаться твоим обществом, советом и помощью, как сейчас, так и всегда в будущем.

Операция, описанная в Ars Paulina, является ещё одним примером даймонической астрологии, мало чем отличающейся от астрологии Фичино, в которой ангельские иерархии, необходимые для контакта с «Даймоном рождения», «Гением» или «Ангелом-хранителем», обнаруживаются путем знания своего астрологического асцендента и часа рождения. Час рождения представляет собой печать или талисман, который кладут на стол для практики во время работы с хрустальным шаром. Если эксперимент удался:

[Ты] наконец увидишь странные образы и проходы в камне, и наконец ты увидишь свой гений: тогда угости его добрым развлечением, каким ты был [был] до того, как был указан, заявив ему о своем уме и о том, что ты хотел бы, чтобы он сделал.

Возможно, влияние Тритемия на Lemegeton Clavicula Salomonis было существенным. В Ars Paulina представленные духи взяты из второй книги Steganographia Тритемия. Другая связь предполагается между Тритемием, Агриппой и Магическим Календарем (1620), влиятельным гримуаром, который кажется эклектической комбинацией «Оккультной философии», «Гептамерона» и «Магического архидокса» Псевдо-Парацельса. Маклин утверждает, что, хотя текст неуклюже связывает Тритемия с Магическим Календарем, эта связь не может быть беспочвенной из-за очевидного влияния Агриппы, который, в свою очередь, научился своим знаниям магической символики от Тритемия. Эта связь актуальна из-за использования ангельских символов, встречающихся в Магическом календаре, которые также присутствуют в «Таблице практики» в Ars Paulina. Тему планетарных магических символов Ди продолжает в своей собственной математической перспективе.

В собственной таблице практики Джона Ди использовалась гексаграмма и семь талисманов ангелов, которые определил Уриэль:

Уриэль: - Они - знамёна творения, при этом все они были созданы Богом, известном только по их знакомству и манере их действий. Эти талисманы должны быть сделаны из «очищенного олова» или начертаны на столе.

После этого Уриэль подарил Ди семь буквенных таблиц. Затем ангел проинструктировал Ди об использовании талисманов:

Ур.: Вот, я учу. Есть 49 Ангелов славных и превосходных, назначенных для управления всеми земными делами [...]. Их имена поняты в этих таблицах [...]. Буквы стоят над 7 равными цифрами. Число перед ними означает, учит и наставляет (от первой таблицы до последней), которые являются буквами, которые должны быть соединены вместе. Первые 29 лучше остальных. Каждое имя зависит от количества места: каждое место с прибавлением даёт свое имя, которых 49.

Последним примечательным ритуальным орудием является вышеупомянутая Sigillum Dei Aemeth, которая была создана с использованием имён семижды семи ангелов. Эта печать также была взята из нескольких источников, одним из которых была личная рукопись Ди Liber Juratus (Sloane MS 313). Печать действительно является талисманом, который кодирует ангельскую иерархию Ди с помощью каббалистических методов - опять же, это напоминает использование таблиц еврейских букв для составления имён, как это изложено в «Оккультной философии» (III:25). В случае Ди методы, использованные для создания репрезентации имён ангелов, столь же важны для того, что представляет Печать, как и священные имена, которые он носит.

Например, семиугольник непосредственно внутри кольца имеет буквы «ZllRHia» и т.д. сверху по часовой стрелке. Ангел Уриэль рассказывает Ди следующее:

Ур.: [...] ты должен записать эти буквы по одной, по 7, на отдельный лист, таким образом:

Примечание: я заштриховал имена, чтобы показать, что они читаются сверху вниз.

Ди: Я читаю: Зафкиэль, Задкиэль, Кумаэль, Рафаэль, Ханиэль, Михаэль, Габриэль.

Ур.: Ты абсолютно прав

Ди: Слава Богу.

В этом квадрате выставлено число 49, а также в другом квадрате 7х7, который читается по диагонали для получения имён, кодируются имена ангелов Зедекиэля, Мадимиэля, Семелиэля, Ногаэля, Коравиэля и Леванаэля. Заполненная Печать включает закодированные имена 49 Ангелов. Центральная гептаграмма, которая включает семь ангелов I, Ih, Ilr, Dmal, Heeoa, Beigia и Stimcul, идентифицированных как Сыны Света, и внутренний семиугольник Е или Эль, Ан, Аве, Либа, Рокле, Агонель и Илемезе, идентифицированных как Сыны Сынов Света, получили подробную систему текстов, талисманов и включали планетарную ангельскую иерархию из 49 ангелов, которую Ди позже составил в своем «Compendium Heptarchiae Mysticae» и преобразовал в его «De Heptarchia Mystica».

Хронологически первой книгой, которую Джон Ди получил от ангелов, была не «Liber Loаgaeth», как сообщает превосходная книга Харкнесс об ангельской магии Ди. Именно исходный материал для «De Heptarchia Mystica» Ди был получен первым, о чем свидетельствует его «Mysteriorum Libri Quinque», работа, которую Харкнесс цитирует по Уитби (хотя Петерсон отмечает количество ошибок в транскрипции и переводе и отсутствие сравнения «De Heptarchia Mystica» с Sloane MS 3188). Ангелы доставили ему материал, который стал «De Heptarchia Mystica» в период с 29 апреля по 21 ноября 1582 года, а материал, который лег в основу «Liber Loаgaeth», не появлялся до 24 марта 1583 года. Таким образом, наиболее заметные ангельские откровения были получены в следующем порядке:

Изготовление Престола и ритуальных принадлежностей (10-15 марта 1582 г.)

Создание Sigillum Dei Aemeth (19-21 марта 1582 г.)

Получение материала, ставшего «De Heptarchia Mystica», включая собственно Tabula Angelorum Bonorum 49 (29 апреля - 21 ноября 1582 г.)

Получение материала, который стал «Liber Loagaeth», включая Великую Таблицу, которая использовалась для получения символов регионов земли, использованных в «Liber Scientiae Auxilii et Victoriae Terrestris», и имён ангелов из Tabula Bonorum Angelorum Invocationes (23 марта — 6 мая, 164 165 1583)

Материал, который стал «Claves Angelicae» (14 апреля - 13 июля 1584 г.). Список народов, названных Богом и человеком, подробно описанный в «Liber Scientiae Auxilii», появляется 21-23 мая 1584 года отмечены 20 июня 1584 года с упоминанием 24 старейшин и подробно описаны в объяснении Великой Таблицы.

Возвращаясь к практическому применении вышеперечисленных работ, Tabula Angelorum Bonum 49 (таблица, полученная Ди 29 апреля 1582 года) детализирует 49 ангелов (которых Харкнесс уподобляет луллианским и каббалистическим колесам). Большая схема иерархии начинается с Короля Карманы (или Уриэля), принца Хагонеля, Семи Сыновей Света, Семи Сыновей Сынов Света, сорока двух министров принца Хагонеля, а затем семи Королей и Принцев с каждой назначенной королевской парой сорока двух министров.

К каждому из семи низших Царей и Принцев добавляется ещё пять ангелов, чтобы произвести сорок девять ангелов Tabula Angelorum Bonum. Ди также получил то, что он назвал Великой Скрижалью, которую он использовал для рисования, среди прочего, символов 91 части земли, подробно описанных в «Liber Scientiae Auxilii», методом, весьма напоминающим магический квадрат Агриппы как метод получения символов для «разумов» и «духов» планет. При подсчёте с многочисленными ангелами четвертей получающееся число ангелов поистине поразительно. Ещё больше сбивают с толку ангелы, имеющие общие имена (четыре Хагонеля) или носящих несколько имён (примеры царя Кармапы или Уриэля). То, на что пошел Ди, чтобы получить эти имена, свидетельствовало о его непоколебимой вере в каббалистическое представление о том, что знание божественных имён поможет получить знание Книги Природы.

Великий стол играет важную роль в более поздних практиках Герметического Ордена Золотой Зари (там он назывался Енохианскими Скрижалями или Сторожевыми Башнями), и поэтому здесь он будет подробно описан в соответствии с оригинальной моделью Джона Ди. Великая Скрижаль представляет собой таблицу размером 25х27, содержащую 664, казалось бы, случайных буквы (центральный крест будем содержит одиннадцать пробелов). Великая Скрижаль разделена на четыре большие секции вокруг центрального креста, представляющего четыре стороны света с шестью ангелами (называемыми старшими), приписываемыми каждой стороне - верхний левый квадрант посвящен шести старейшинам Востока, верхний правый - шести старейшинам Юга, нижний правый - шести старейшинам Запада, а нижний левый - шести старейшинам Севера. Крест используется (один ряд букв в середине по горизонтали, два ряда букв в середине по вертикали) для дальнейшего разделения каждого из этих квадрантов на четыре подквадранта каждый. Буквы в каждом квадранте используются для написания букв имён ангельских Старших, а буквы в каждом подквадранте используются для написания букв имён ангелов медицины, драгоценных камней, преобразования, четырех элементов, природных веществ, транспорта, механических искусств и тайных открытий.

Каждая область ангелов, взятых из подквадранта, получает 16 ангелов, по четыре на каждое направление. Каждому направлению даны три мистических имени, называемых знамёнами, каждого из четырех направлений, вычерченных из горизонтальной однолинейной части креста каждого квадранта. Имена этих знамен, а также намерения Ди относительно этих ангелов даны в его речении:

Этими двенадцатью вашими мистическими именами: Оро, Ибах, Аозпи, Мор, Диал, Хктга, Ойп, Тема, Пдозе, Мы, Арсл, Гайол, я заклинаю и усердно молюсь вашему божественному и всемогущему величию, чтобы все ваши ангельские духи [...] Могли быть призваны из любой и всех частей вселенной или в любое время моей жизни благодаря особому господству и контролирующей силе ваших святых имён [...]. [...] Я повелеваю, чтобы они счастливо удовлетворяли меня во всем и во все времена моей жизни, выполняя каждое из моих прошений - если не одним способом, то другим - [...] Твоим объединенным служение и служение о Боже. Аминь.

Часто повторяющаяся тема семеричной семеричности в методах Ди для создания имён ангелов и самих ангельских иерархий также имеет большое каббалистическое значение. Ангелы подарили Ди «Liber Loagaeth», книгу, состоящую из девяноста восьми таблиц 49х49 букв. Затем Ди получил то, что ангелы провозгласили lingua adamica, самим языком Бога. Именно на этом языке ангелы Нальвадж и Габриэль передали Ди Ангельские ключи. Назначение этих Ключей было сформулировано Нальваджем:

Поэтому я должен наставлять и обучать вас в соответствии с доставленной вам доктриной, содержащейся в 49 таблицах. В 49 голосах, или признаниях: которые являются естественными Ключами, чтобы открыть не 49, а 48 (ибо одни не должны быть открыты) Врат понимания, посредством чего вы должны иметь знание, чтобы сдвинуть все Врата и воззвать как столько, сколько вам угодно или будет сочтено необходимым, которые могут очень праведно и мудро открыть вам тайны своих городов и заставить вас в совершенстве понять то, что содержится в таблицах.

Пятьдесят (или сорок девять) Врат Понимания (или Бины) - это тайны слова Бога, Торы. Элеазар из Вормса (ок. 1176-1238) верил, что человек может найти мудрость, сокрытую в Слове Божьем. В еврейском мифе о сотворении Голема говорится, что Шемуэль хе-Хасид создал почти совершенного человека, но с одним качеством - он не мог говорить, ибо только Бог мог даровать ему дар речи. Элеазар придерживался мнения, что человек в процессе творения действительно воспринял подобие Творца, если немного ниже, поэтому дарование речи не могло быть удвоено и почему Бог установил сорок девять Врат Понимания, а не пятьдесят.

Эзотерическое значение числа 49 в Каббале по отношению к пятидесяти Вратам Понимания далее подтверждается следующей цитатой из Зоhар:

Когда израильтяне провозглашают единство (Бога), выраженное в тайне двадцати пяти букв Шма (веры Единства) и двадцати четырех буквах ответа, и каждый человек в собрании делает это с набожностью, тогда все эти буквы соединяются как одно и восходят как единое целое. Затем открываются сорок девять Врат, что означает тайну Юбилея.

Источник темы священных седмериц в творчестве Ди, несомненно, каббалистический. В иудаизме (и, в меньшей степени, в христианстве) Шаббат, или Суббота - это день отдыха, который приходится на седьмой день недели. Эта концепция расширяется в иудаизме до Шмиты, года отдыха для земли. В год Шмиты не сеют и не собирают жатвы, все частные суды отменяются, и запрещается обращаться с землёй как с личной собственностью - таким образом, все продукты могут быть съедены всеми и не могут быть куплены или проданы. В случае Шмиты, после семи циклов (49 лет), пятидесятый год является особым юбилейным годом, называемым Йовель. Обратите внимание на тему свободы, связанную с отдыхом от работы. В каббалистической традиции Шмита применяется к космосу, где каждые 7000 лет считается мировым веком, или космической неделей для Бога. Каждый из этих космических «дней» посвящен одной из семи сефир (семеричность сохраняется из-за отсутствия участия Кетер, Хокмы и Бины в нижнем мире), а «недели» управляются каждой из планет, соответствующих сефирам. Вместе сфирот и планеты определяют тон этого века, но последняя тысяча лет, мало чем отличающаяся от космического Шаббата, возвращает космос в хаос, оставшийся неопределяемым сфирот или планетами. Точно так же после 49000 лет происходит космический Йовель на следующие 1000 лет, когда все творение возвращается в Бину (называемую «матерью мира»), включая семь сфирот, и цикл начинается заново. Возможна интерпретация того, что конец этого цикла можно было бы приравнять к апокалипсису, поскольку ни один каббалист не постулировал бесконечность числа космических юбилеев и исследование этой темы запрещено. Ди, возможно, получил эти Каббалистические идеи от другого искателя lingua adamica и переводчика Зоhара, Гийома де Постеля (1510-1581). Характер Постеля мало чем отличался от Ди - он был преданным учёным, собирателем книг, и оба считали себя пророками новой эпохи. Известно, что Ди обладал De Originibus Постеля (1553), где эфиопский священник описал Книгу Еноха, текст, недоступный Джону Ди.

Они встретились во Франции в 1551 году, и хотя неизвестно, обсуждали ли они Еноха, его упоминание об ангеле-«могущественном страже», обитавшем в «Сторожевой башне», имеет с ним несомненное сходство. Видение Эдварда Келли четырех Сторожевых Башен также является примером вероятности того, что Постель обсуждал Книгу Еноха с Ди. Сходство Постеля и Ди распространяется и на сферу герметического христианства prisca theologia в попытке обнаружить избавление от христианских различий посредством адамической мудрости. Дональд Лейкок логически доказывал, что, поскольку енохианской письмо не похоже ни на какие протосемитские, египетские иероглифические или шумерские письмена и имеет больше общего с эфиопским письмом, возможно, у Ди была эфиопская рукопись Книги Еноха (или какая-то другая эфиопская рукопись), которую он не смог прочитать и вместо этого использовал в качестве вдохновения для енохианского языка. Книга Еноха, как и магия Ди, была предметом разногласий. Некоторые считали знания, переданные Стражами или падшими ангелами, злым источником чудес, связанных с магами и астрологами, в то время как другие, такие как Климент Александрийский, утверждали, что мудрость Стражей действительно может быть мудростью Бога.

В случае Ди цель его сложных семеричных циклов подтверждается конечной целью «Liber Loagaeth»:

По ней должны быть восстановлены святые книги, которые погибли даже от начала и от первого, который жил. И в ней да будет отделена совершенная истина от несовершенной лжи, истинная религия от ложных и губительных заблуждений. Со всеми искусствами, которые годятся для употребления человекам, первое и освящённое совершенство. Которая, когда она немного распространится, тогда настанет конец.

Таким образом, платоническое «божественное безумие» Ди привело его к цели христианизации мира в соответствии с верой, примиряющей все различия и обеспечивающей путь спасения перед лицом апокалипсиса. Несмотря на репутацию Ди позже в жизни и после смерти, другие будут нести факел его безумной надежды на спасение человека через мудрость Адама. В этой главе уже продемонстрировано сосредоточение внимания на теме семеричности, представленной в соединении семи классических планет, семеричной системе промежуточных разумов и каббалистическое использовании имён Бога. Магия Ди умело сочетала планетарных демонов Фичино и практическую каббалу Пико в практике, отстаивавшей то, что Ди считал жизнеспособным выражением синкретического Герметического христианства, которого придерживались оба итальянских гуманиста. Наконец, окончательное выражение ангельской магии Ди и семеричности разрешается в открытии сорока девяти Врат Понимания и передаче истинной веры Бога человечеству на грани апокалипсиса. Наследие герметической prisca theologia, веры, способной объединить все человечество, с апокалиптическим тоном Ди, который позже будет использован утопическим движением XVII века в форме розенкрейцерства, которое будет рассмотрено в следующей главе.

Глава 2. Розенкрейцерство и герметическая философия Ди

Запятнанная репутация Джона Ди не разубедила приверженцев его сложной философии и благородной цели герметического христианства, способного обеспечить спасение мира.

Европа XVII века переживала политический, религиозный и эпистемологический кризис. Сеньи утверждает, что новые подходы в натурфилософии и науке XVII века создали вакуум, который более чем готовы были заполнить эксперименты с магией. Утверждение Сеньи подтверждается верой Валентина Вейгеля (1533-1588) в то, что внутренний дух господствует над внешней природой, включая алхимию, парацельсовских элементалей, демонов и духов, и вдохновила радикальных теологов на продвижение интерпретации эзотерики, сосредоточенной на внутренней трансмутации, а не внешнем господстве над природой. Иоганн Арндт (1555-1621) был одной из таких фигур (влиятельной в отношении пиетистского движения), принявшим, среди прочего, работы Вейгеля и Парацельса.

Основополагающей пиетистской работой Арндта был его «Vier Bücher vom wahren Christentum» (1605–1610), работа, которая оказала большое влияние на Иоганна Валентина Андреэ (1586-1654). Андреэ перевел отрывки из работ Арндта на латынь около 1615 г., восхваляя модель христианства, согласно которой христиане живут в соответствии с верой, которую они исповедовали, в своей «Христианской мифологии» (1619) и посвятил утопическое произведение «Христианополис» (1619) Арндту. Андреэ также окружил себя друзьями, которые поддерживали его утопические планы, такими как Тобиас Гесс (1586-1654), Кристоф Бесольд (1577-1638), Авраам Хельцль, Тобиас Адами и Вильгельм Ван дер Вензе. Адами и Ван дер Вензе были учениками Томазо Кампанеллы, автора утопического «Civitas Solis» (1602 г.). «Civitas Solis» был известен своим общим сходством между предложенными утопическими сообществами, представленными в «Христианополисе» Андреэ и «Пикатриксе» Адоцентина. Утопизм, проявленный в приведенных выше работах, сочетался с глубоким герметическим влиянием в «Fama Fraternitatis Deß Löblichen Ordens des Rosenkreutzes, an alle Gelehrte und Häupter Europae geschrieben» (1614; далее именуется «Fama»), «Confessio Fraternitatis» (1615; далее именуется «Confessio», в значительной степени приписываемой Андреэ, Гессу и Бесольду) и «Chymische Hochzeit Christiani Rosenkreutz Anno 1459» (1616; в дальнейшем называемая «Химической свадьбой», авторство которой принадлежит Андреэ). Во времена, изобилующие апокалиптической и утопической философией, которая широко использовала герметическую философию и каббалу, возникает вопрос, какова была роль Джона Ди в призывах к духовной и эпистемологической революции. Интересная связь между Ди и Андреэ существует благодаря знакомству Ди с Генрихом Кунратом (1560-1605), который, в свою очередь, как известно, поддерживал переписку с Иоганном Арндтом.

В этой главе исследуется связь между Ди и Андреэ, а также передача герметической философии Ди, а именно через его «Иероглифическую монаду». Розенкрейцеры проявили интерес к «Монаде» Ди, которая поддерживала горящий факел его уникальной формы ангельской магии, пока она не была передана в руки Фредерика Хокли.

Раннее розенкрейцерство и «Иероглифическая Монада»

Считается, что в Тюбингене Иоганн Валентин Андреэ и два его близких друга, Тобиас Гесс и Кристоф Бесольд, сформировали внутренний круг среди группы единомышленников, чтобы создать розенкрейцерские манифесты, «Fama» и «Confessio» - две работы, которые в период с 1614 по 1620 годы вызвали фурор и более 200 откликов (как положительных, так и отрицательных) в Европе эпохи Реформации. Главный символ философского труда Джона Ди, «Иероглифическая Монада», служил эмблемой «Химической Свадьбы», и с этого момента Ди был связан с вейгелевской, внутренней алхимической трансмутацией души. Элиас Эшмол (1617-1692), антиквар и член-основатель Королевского общества, проявлявший большой интерес к алхимии, астрологии и астральной магии, проявлял также глубокий интерес к Ди и его ангельской магии. Эшмол надеялся исследовать эти темы в биографии Ди, которую он так и не завершил. В своей книге «Theatrum Chemicum Britannicum» (1652 г.) Эшмол рассказал о связи между розенкрейцерский движением и Ди. Связь, как свидетельствует Йейтс, произошла 27 июня 1589 года в Бремене, когда Ди встретил Генриха Кунрата (1560-1605). Неизвестно, что они обсуждали, но Йейтс отметил появление «Иероглифической Монады» Ди в «Amphitheatrum Sapientiae Aeternae» Кунрата (1595 г.) в образе алхимического гермафродита, где буква «О» в слове «АЗОТ», которая стоит на Вороне/Павлине/Груди Лебедя - это круглая часть символа Ди. Теософская алхимия и каббала Кунрата были продолжением внутреннего мистицизма Вейгеля, и его позиция была, несмотря на критику схоластических лютеран, посреднической во многом так же, как позиция Арндта и Вейгеля. Шулаковска утверждает важность положения Ди как наставника Кунрата, о чем свидетельствует его провозглашение Ди в «Quaestiones Tres Per-Utiles» (1607 г.) «Londinensem [...] hoc est, Sapientiae Sincerioris Gazophlacem magnum; Angliae Hermetem», похвала, повторенная в его «Амфитеатре». Сеньи метко отмечает, что, несмотря на его репутацию колдуна, вызывающего ангелов на родине, Ди был хорошо принят на континенте из-за более положительной репутации автора философски элегантной «Иероглифической Монады». Этот образ Ди как важного участника пиетизма, а не как колдуна, разговаривающего с духами, делает розенкрейцерский интерес к «Иероглифической Монаде» более привлекательным - особенно после того, как Кунрат так хорошо оценил ее и обнаружил, что она совместима с теософией Арндта. Но как «Иероглифическая Монада» Ди оказалась включенной в «Химическую свадьбу» Андреэ?

Тобиас Чертон предлагает несколько интересных вариантов того, как это могло произойти. Во-первых, Андреэ, возможно, «позаимствовал» символ Ди из «Амфитеатра» для использования в «Химической Свадьбе», несмотря на его неуважение к каббалистической, алхимической христологии Кунрата и предположения о существовании христианской «парарелигии», игнорирующей таинство братства и бескорыстной любви. Во-вторых, на ее включении настаивала ещё одна неустановленных сторона, причастная к созданию «Химической свадьбы». Третье, Андреэ получил «Иероглифическую Монаду» непосредственно из самой работы, несмотря на то, что никогда не писал об этом. Ещё одной возможностью является передача «Иероглифической Монады» через первого человека, который откликнулся на «Fama Fraternitatis» с желанием присоединиться к несуществующему обществу. Ответ Адама Хаслмайра (1560-1630) был включен в первое издание «Fama», и одобрение в нем розенкрейцерство послужило превращению того, что, возможно, задумывалось как аллегорическая организация, в то, что воспринималось как вербовочный памфлет для истинных учений Парацельса. Ответ Хаслмайра повторит экстатический протест многих других впечатлительных читателей розенкрейцерских тестов. Популярное влияние Парацельса на «Монаду» только укрепило его репутацию среди духовных или «истинных» алхимиков. «Иероглифическая Монада» была переиздана в «Theatrum Chemicum» Лазаря Цецнера (1602 г.) и была доступна по всей Европе. Хаслмайр включил «Иероглифическую Монаду» в нескольку своих рукописей, в том числе в «Novum Lumen Physico-Chemicum» (1616 г.), «Thoughtatio Figurae Ergon er Parergon Fratrum RC» (1626 г.) и «Amphitheatrum Chymicum Sacrum» (1629 г.). Карлос Гилли (учёный, отмеченный своим скептицизмом относительно влияния Ди на розенкрейцерство) признал, что благодаря подражанию Хаслмайром символу Ди в его «Рассмотрении фигур» Монады, возможно, послужила источником влияния на включение работы в первое издание «Confessio», которое также использовало «Монаду» в качестве источника вдохновения: «Secretioris Philosophiae Contractatio Brevis» (1615 г.). «Рассмотрение» содержит прямые цитаты из первых теорем «Монады», разбросанные по всему тексту, и приписывается псевдониму Филиппа а Габелла, хотя он абсолютно не упоминает Ди в своей работе и заменяет слово «монада» на «стелла».

Положительный прием и влияние «Монады» были действительно примечательны в континентальной Европе, но незарегистрированное использование символа не ограничивалось только «Рассмотрением». Джерард Дорн, переводчик Парацельса с немецкого на латынь, поместил «Иероглифическую Монаду» Ди на обложку своего «Химического искусства природы» (1568 г.; опубликовано через четыре года после первого издания «Иероглифической Монады»). Среди других случаев плагиата: «Il Mondo Magico de gli Heroi» Чезаре делла Ривьера (1605 г.), где автор открыто опровергает догадку Ди о том, что латинские цифры «пятьдесят», «пять» и «десять» образуют слово LVX (свет) - иезуит Афанасий Кирхер в «Египетском Эдипе» (1653-1655) представил как оригинальную Монаду (он назвал ее «Герметическим крестом»), так и ее вариант (названный Crux Ansata) в главе «Mathematica Hieroglyphica». «Coelum Sephiroticum» Иоганна Кристофа Стиба (1679) также переименовал свой вариант Монады Ди в «Sigillum Hermetis Mercurii Trismegisti». Если подражание действительно самая искренняя форма лести, то у Ди было несколько преданных поклонников.

Учитывая, что «Иероглифическая Монада» пользовалась таким уважением, что заслужила неоднократный плагиат, более вероятно, что Андреэ сознательно использовал «Иероглифическую Монаду», несмотря на его опасения по поводу Кунрата. Возможно, он стремился возвысить то, что считал мощным, но ошибочным средством всеобщей реформации, и поэтому он попытался сформировать его таким образом, чтобы он соответствовал его собственному видению внутренней духовной трансмутации, которая происходит с истинным христианством. Андреэ полностью дистанцировался от розенкрейцерства из-за того, что «Химическая свадьба» не смогла прервать привязанность к языческой философии и теософии, которые, как он обнаружил, противоречили его собственному взгляду на христианство. Независимо от того, как «Монада» была включена в «Химическую свадьбу», расширенное видение креста Ди придало дополнительную глубину его христианскому контексту, используя каббалистические методы для усиления глубины креста посредством нумерологического, символического и алфавитного анализа. Для Ди крест был тройкой из двух линий и центральной точкой пересечения, представляющей тело, дух и душу и, по существу, Святую Троицу. Крест также содержал четверку из прямых углов, образованных четырьмя прямыми линиями, которые также создают «тайный» восьмиугольник, представляющий четыре классических земных элемента Огня Воздуха, Воды и Земли. Троичные и четверичные достоинства креста также складываются в семеричности, представляющую семь планет, семь дней недели творения и множество других значений посредством двух линий, точки, в которой они пересекаются пополам, и четырех прямых линий. Ди также разделил крест пополам, чтобы создать то, что он воспринял как латинские буквы для чисел пять (V), пятьдесят (L), что свидетельствует о пятерке, полученной из денария, представляющего брак духа и материи. Это деление креста пополам также отражает герметическое изречение «Что наверху то и внизу».

«Иероглифическая Монада» и «Confessio» имеют сходство. В Монаде Ди приводит различие между «настоящей каббалой» и вульгарной каббалистической грамматикой.

[...] Ни один смертный не может извинить себя за незнание этого нашего святого языка, который в афоризмах [адресованных] парижанам, я назвал истинной каббалой или [каббалой] того, что существует, как я называю ту другую и вульгарную, которая опирается на хорошо известные буквы, которые могут быть написаны человеком, каббалистической грамматикой или каббалой того, что говорится. Истинная каббала, дарованная нам самим законом творения (как намекает Павел) является также более божественным [даром], так как она изобретает новые искусства и очень точно объясняет непонятное, как и другие, следуя нашему примеру, могут испробовать себя в какой-то другой области.

«Confessio» делает почти то же самое заявление о «великой Книге Природы», которая «открыта для всех людей», но, подобно «настоящей каббале» Ди, «немногие могут читать и понимать ее». Книга пророчествует грядущее время, когда «почитается язык», а оттуда все чувства и пробуждение всего человечества. Далее в «Confessio» говорится, что розенкрейцерское братство обладает языком, способным «выражать и декларировать природу всех вещей». Кажется логичным, что такое пробуждение, подготовившие человека к восприятию «настоящей каббалы», означало изменение или трансмутацию души. «Химическая свадьба» использует характерные алхимические образы, чтобы рассказать свою историю, но таким образом, чтобы сосредоточиться на духовном изменении души. В «Химической свадьбе» Христиан Розенкрейц, герой «Манифестов розенкрейцеров», приглашен на свадьбу, которая требует прохождения множества испытаний, где Христиан Розенкрейц доказывает свою ценность и получает награду, свидетельствуя о причудливом развитии событий, приведших к свадьбе.

Йейтс отметила глубоко символический характер «Химической Свадьбы», основанный на внутренней, духовной алхимии в душе человека. Примечательно, что на четвертый день шесть царственных особ были обезглавлены и воскрешены на пятый день, их кровь использовалась на шестой день для ускорения роста птицы. Красочное превращение птицы напоминает классические алхимические стадии нигредо и альбедо. Однако вместо физического золота достойные души, являющиеся свидетелями свадьбы, становятся «Рыцарями Золотого Камня». На свадьбе трансмутировался не некий металл, а сами участники. Литература розенкрейцеров росла и развивалась до такой степени, что ее философия стала включаться в более ощутимые организации, такие как Королевское общество, хотя и косвенно из-за позора Ди, вызванного «Истинными и верными отрошениями» Казобона. В следующем разделе будет рассмотрено, как практика и философия Ди вернулись в Англию и, в конечном счёте, в руки Фредерика Хокли, который, в свою очередь, повлиял на ритуалы и мышление Герметического Ордена Золотой Зари.

Дети розенкрейцерства: наследие Джона Ди

Несмотря на большой интерес к розенкрейцерству, это движение оставалось чисто литературным - только в XVIII веке история увидела первые открытые группы тех, кто называл себя розенкрейцерами. Есть некоторая ирония в том, что отсутствие полярности у Ди, по-видимому, не повлияло на восторженный прием в Англии эзотерической философии, на которую он оказал формирующее влияние.

Роберту Фладду приписывают распространение розенкрейцерства в Англии посредством нескольких сочинений в поддержку розенкрейцерских манифестов. Андреас Либавий (1540-1616), немецкий лютеранский алхимик, написал полемический анализ «Confessio» Братства Розового Креста (1615), в котором обвинил Братство в ереси, мятеже и дьявольской магии. Фладд представил энергичный контраргумент в своей «Apologia Compendiara» (1616), поддерживая идею о том, что розенкрейцеры продвигали обновлённое христианство, и развил этот аргумент в своем «Tractatus Apologeticus»(1617), который завершился его собственной просьбой присоединиться к Братству. Божественное безумие Джона Ди от тайны, сокрытой в Книге Природы, разделяли Фладд и другие прилежные учёные западной эзотерики, которые писали работы, пытаясь донести до человеческого разума намерения и махинации божественного.

Михаэль Майер (1569-1622), немецкий алхимик, живший в Англии с 1609 по 1616 год, был ещё одним учёным, который обнаружил, что розенкрейцерство согласуется с его собственными представлениями в дополнение к его милленаризму и лютеранскому инакомыслию, что побудило его написать работы, которые ещё больше распространяли положительный взгляд на розенкрейцерство в стране, которая отвергла Ди. Хереаорд Тилтон утверждает, что Майер трактовал инициалы «R.C.», как подпись, под которой работали алхимики Германии. Интерпретация Майером инициалов Розенкрейцера распространила форму божественной атрибуции определенных символов из «Монады» на легендарного отца розенкрейцерства. В своем видении розенкрейцеров Майер подчеркивал и разъяснял алхимический аспект как ключевой принцип и конечную цель Братства.

Среди других деятелей, поддерживающих розенкрейцерство в Англии, были Сэмюэл Хартлиб (1595-1662), Джон Друри (1595-1680) и Амос Коменский (1592-1670), которые были в контакте с Иоганном Валентином Андреэ и также отвечали за перевод утопических сочинений. Хартлиб и Коменский сыграли большую роль в создании очень влиятельной «Незримой коллегии». Хартлиб в первую очередь убедил Коменского приехать в Англию. Оказавшись там, Коменский написал «Via Lucisa» (1641), работу, описывающую пансофическую коллегию, которая избегала профессорских должностей в области богословия, гражданского права и риторики и заменял их техническими, осязаемыми учениями по обработке стекла и металла. К сожалению, когда Коменский предлагал свою образовательную реформу, в Англии вспыхнула гражданская война, которая разрушила его надежды, несмотря на интерес со стороны правящего класса.

Образовательный план призрака Коменского продолжал жить в форме того, что Роберт Бойль назвал «Незримой коллегией». Незримая коллегия служила общей площадкой для учёных, чтобы избежать суматохи времени через пансофический виртуальный институт, которых существовал в умах тех, кто соглашался с усовершенствованной формой образования, использующей экспериментирование.

Томас Воан (1612-1666), алхимик, член Королевского общества я поддерживавший активные отношения с его основателями (Томасом Хеншоу и Робертом Мореем), и бывший ректор, написал перевод Фамы и Исповеди с длинными предисловием. Он назвал эту работу «Magia Adamica», явно намекая на «Philosophia Moysaica» Фладда. Следует также упомянуть, что Воган также восхвалял Агриппу, Тритемия и Рейхлина в нескольких своих произведениях. Перевод «Fama» и «Confessio», сделанный Воаном, возвращает нас к Элиасу Эшмолу, который вручную скопировал эти две работы с рукописи до того, как «Magia Adamica» была опубликована. Эшмол был важной фигурой в распространении произведений Ди - он пытался спасти репутацию Джона Ди с помощью своих навыков антиквара. Эшмол объединил розенкрейцерство и континентальное восприятие «Иероглифической Монады», чтобы создать для Ди превосходное средство передвижения. Розенкрейцерская тема научной эпистемологической реформы послужила увеличению шансов на то, что преданный своему делу эрудит станет в конце концов, принять к сведению тщательно скомпилированные работы Ди в свете, намного более ярком, чем тот, который представил Мерик Казобон в своем «Истинном и верном отношении».

20 августа 1672 года Элиас Эшмол получил рукописи Джона Ди (включая «48 Claves Angelicae», «Liber Scientiae Auxilii» и «De Heptarchia Mystica») в посылке от Томаса Уэйла. Уэйл и его жена рассказали Эшмолу историю рукописей 10 сентября того же года. Покойный бывший муж жены Уэйла владел сундуком, который когда-то принадлежал Ди. Обнаружив манускрипты, они поначалу приписали им небольшую ценность, и примерно половина из них была утеряна «из-за пирогов и других подобных целей». К счастью, их ценность была обнаружена позже и в результате оставшиеся рукописи были спасены от Великого лондонского пожара в 1666 г. Эшмол был связан с розенкрейцерством и его предписанной эпистемологической реформой благодаря своей переписке с Сэмюэлем Хартлибом и его философским «отцом», Уильямом Бэкхаусом (1593-1662), который предположительно перед смертью передал Эшмолу секрет Философского Камня. Известность «Монады», возможно, обеспечила Эшмолу обновлённое представление о Ди, которое Эшмол мог использовать, что он и пытался сделать. В 1674 году Эшмол переписал первую книгу Ди «Mysteriorum Libri Quinque» и с интересом продолжил биографию и исследования характера Ди. Первоначально расследование проводилось по доверенности через коллегу-антиквара Джона Обри, но позже Эшмол провел их лично. Эшмол лично посетил дом Ди в Мортлейке и взял интервью у одной «доброй жены Фалдо», которая имела удовольствие наблюдать затмение вместе с Джоном Ди. Он также взял интервью у Роуланда Ди, внука, который дал ему много информации, переданной ему его отцом, Артуром Ди (Эшмол перевел «Fasciculus Chemicus» Артура Ди в 1650 году). Несмотря на то, что Эшмол так и не закончил свою биографию Ди, ему удалось собрать и сохранить его наследие. Эшмол завещал свою коллекцию и библиотеку Оксфордскому Университету. Кроме того, он был одним из основателей Королевского общества - группы, связанной с бэконовской идеей «абсолютного возрождения науки» посредством экспериментирования, а не простого наблюдения, которое включало алхимические элементы.

Уильям Лилли (1602-1681), друг Эшмола, ответственный за поддержание интереса к астрологии, также упоминается в передаче ангельской магии Ди за его рассказы о тех, кто использовал кристаллы для контакта с ангелами. Примером этого могут служить дела Ричарда Делахея, Уильяма Ходжеса, Сары Скелхорн, и того, кто называл себя Мортлэйком (возможно, опираясь на репутацию Ди благодаря его дому на Темзе - Лилли осудил его как «притворяющегося невеждой» за его неудачи в вызове королевы Маб, которые были приписаны присутствию Лилли). Лилли также рассказал о Ди и Келли и начал догадываться об их неспособности получить более ясные ответы от ангелов. Он заявил, что Келли, скорее всего, обвинил их в зло гости, тем самым вызвав неподчинение ангелов, но внезапно прекратил свое заявление, просто заявив: «Но я мог бы привести и другие причины, однако они не для бумаги».

Далее следует краткий обзор влияние розенкрейцеров на масонство, существенное для последующих аргументов в этой диссертации. Хотя розенкрейцерство вдохновило эпистемологические ответвления, воплощённые в Незримой коллегии и Королевском обществе, только в 1777 году существовала организация, открыто носившая название «розенкрейцерская». В 1630 году Петрус Мормиус утверждал, что встретил человека по имени Роуз, который заявил, что является членом ордена Золотого и Розового Креста. Начиная с этого момента истории слова «Золотой» и «Золото» в названиях розенкрейцерский групп сохраняются в Герметической Ордене Золотой Зари, находившегося под влиянием розенкрейцеров.

В 1654 г. в Нюрнберге образовалось алхимическое общество с явными розенкрейцерский элементами графа Готфрида Лейбница (1646-1716), который очень интересовался «Химической Свадьбой». В 1710 году Самуэль Рихтер под именем Синсер Ренат опубликовал «Die wahrhaffte und vollkommene Beschreibung des philosophischen Steins der Bruderschaft aus dem Orden des Gülden- und Rosenkreutzes denen Filiis Doctrinae zum Besten publiciret» - работу, в которой намечалась практическая организация и продолжение «Общества Золотого и Розового Креста». Опять же, несмотря на заявление о существовании такого общества в произведении, его не существовало.

Полное собрание сочинений Рената впервые появилось в 1741 году и представило философию, прямо противоположную материалистическому атеизму эпохи Просвещения. После 1741 года у масонским ложам добавились розенкрейцерское элементы, а также к первым задокументированные организациям, которые называли себя «розенкрейцерскими».

Наиболее важным движением для этой диссертации является движение Золотых Розенкрейцеров Древней Системы, движение, которое выросло внутри масонства и пыталось утвердить свое первенство как традиции с большей эрудицией, чем что-либо, что могло предложить масонство.

Организация процветала в масонстве с 1777 до 1782 года, когда И.К.Вёльнер (1732-1800), фигура, имевшая большое значение для быстрого роста и популярности Древнего Ордена, отреагировал на попытку удалить розенкрейцерство из масонства. Это было сделано на съезде в Вильхемсбаде с помощью меморандума, подтверждающего намерение Древнего Ордена возвысить масонство, оставив за собой более высокие степени.

Несмотря на падение Древнего Ордена, влияние розенкрейцерства как формы маргинального масонства не исчезло и продолжилось во Франции, где оно в конечном итоге повлияло на британское масонство в Древнем и принятом шотландском масонском уставе - 18 степень, в частности, озаглавлена Розой и Крестом Эредома. В Англии передача ангельской магии продолжалась через выдоющихсч английских оккультистов Эбенезера Сибли (1751-1799), Фрэнсиса Барретта (1774-1830) и Фредерика Хокли (1809-1885).

Роль Сибли, врача и брата известного саеденборгинаского пастора Санта Сибли, заключалась в возрождении интереса к розенкрейцерства в английском оккультизме XIX века.

Цель Сибли, казалось, соответствовала целям Ди и целям, вдохновленным эпистемологической реформой, представленной в розенкрейцерстве - сочетание эзотерики и науки, чтобы сформировать более полноценное. «Полные иллюстрации небесного искусства астрологии» Сибли (четыре тома, 1784-1792), несмотря на явный плагиат источников (и даже не лучших по теме), был широко распространен.

В «Небесном искусстве» Сибли представил взгляд Сведенборга на христианский духовный мир, отдельный от физического и дал краткое описание семи добрых ангелов и их семи демонических двойников с камерами и именами. Они представлены способом и с целью, напоминающими те, что описаны в Ars Goetia в Лемегетоне. Личная библиотека Сибли перешла к книготорговца Джону Денли, а от Денли - к оккультисты Фрэнсису Барретта. Успешная работа Барретта «Маг», являясь полной системой оккультной философии (1801), была книгой, в которой были собраны избранные главы «Оккультной философии» Агриппы «Четвертой книги оккультной философии» псевдо-Агриппы и «Гептамерона» Абано, среди прочего, создавая впечатление, что эти источники были лишь горсткой среди многих, и что Барретт сам перевел все произведения. Включение Барреттом «Искусства привлечения духов в кристаллы» в его «Маге», которое он приписал Тритемию, очень актуально для этой диссертации, поскольку она включает ангельскую магию, аналогичную практике Ди, а также Ars Paulina из Лемегетоне предпосылка «Искусства призывания духов» - это более простое представление ангельской магии, включающее миниатюрный стол для практики, на котором установлен хрустальный шар, свечи, магический жезл и факел для сжигания благовоний. Молитвы/речи очень похожи на молитвы Ди, как и использование серии вопросов, подобных тем, которые Ди использовал в этих первых записанных ангельских беседах, чтобы точно идентифицировать рассматриваемого духа. Годвин предполагает, что только первоначальный вклад Барретта в «Мага» мог быть результатом его собственных видений в кристалле. О глубоком интересе Барретта к созерцанию кристаллов лучше всего свидетельствуют работы его знакомого Фредерика Хокли.

Артур Эдвард Уайт, влиятельный член Золотой Зари и основатель Братства Розового Креста, писал о Хокли: «Среди многих людей, которые в последние годы проводили эксперименты с кристаллом, одним из самых успешных был Фредерик Хокли [...]». Большая часть жизни Хокли - загадка, хотя мы знаем, что он проявлял интерес к кристаллам и магическим зеркалам. Этот интерес развился, по выражению Годвина, в связи с тягой к спиритуализму на Мэдисон-авеню. Он также был приверженцем животного магнетизма Месмера и хорошо разбирался в астрологии. Что касается спиритуализма, Хокли был знаком со всеми его формами, но он считал, что наиболее надёжным методом контакта с духами (будь то ангелы или духи мертвых) является прорицание с помощью кристалла или зеркала. Хокли считал, что использование кристаллов началось с евреев, которым божественной волей был дан метод прорицания с помощью Урима и Туммима, как сказано в Исход 28:30. Также ясно, что, несмотря на принятие Хокли в розенкрейцеры, его более позднее членство в масонстве и Societas Rosicruciana в Англии через шесть лет после его основания говорит о том, что он знал о ложном происхождении этих движений и держался от них на расстоянии.

К большому разочарованию Хокли, как и Джон Ди, он не мог ничего увидеть в кристалле и смирился с тем, что он называл «спекуляцией», для проведения своих экспериментов. Его отчаяние привело его к попытке найти способ видеть видения в кристалле. Это привело его к встрече со злым духом, который потребовал от него послушания в обмен на услугу, от которой он отказался. Хокли обратился к аргументу о том, что беседы Ди с ангелами были просто психологическими событиями, заявив, что Ди не мог быть настолько недальновидным, чтобы ошибочно признать свои мысли за видения и ответы ангелов. Стремление Хокли найти методы обогащения своей кристаллической магии с помощью эзотерических манускриптов ясно представлено в его собственной коллекции, копировании и изготовлении их. Эбенезер Сибли играет заметную роль влияния, о чем свидетельствует транскрипция Хокли и получение ряда рукописей Сибли. Интерес к Сибли послужил связующим звеном между Барреттом и Хокли, поскольку они оба были знакомы с Денли. Денли одолжил рукописи Сибли Барретту, который использовал их для создания своего «Мага». По собственным словам Хокли, Денли часто жаловался Хокли, что Барретт так и не вернул ему даже копии. С другой стороны, Хокли свободно одалживал книги из своей собственной библиотеки и стал важным ресурсом для своих знакомых и преемников.

Одним из таких бенефициаров был Кеннетт Роберт Хендерсон Маккензи (1833-86), который отзывался о Хокли как о «самом глубоком оккультисте в стране, сохранившем свои результаты в замечательной форме, чтобы их было легко найти». Он настолько доверял Хокли, что после встречи с Элифасом Леви в Париже в 1861 году сразу же отправился к нему, чтобы обсудить это. Маккензи был эзотериком, которого Уайт назвал «многообразным» за его многочисленные оккультные проекты. Он также был экспертом по масонству высших степеней и розенкрейцерскому масонству континентальной Европы - его дружба с Хокли четко связывает ангельскую магию и спиритуализм с кристаллами с организациями розенкрейцерское тематики. И Хокли, и Маккензи стали членами Общества восьми, среди других были Фрэнсис Ирвин, оккультист Сэмюэл Лидделл МакГрегор Мазерс (1854-1918) и алхимик преподобный Уильям Александр Эйтон (1816-1909). Хэмилл отметил, что др. Уильям Винн Уэсткотт (1848-1925) не доверял Хокли, Маккензи и Ирвину, и ему так и не разрешили вступить в Общество, и он предположил, что, возможно, Уэсткотт создал Золотую Зарю в ответ на этот отказ. Имея в виду эти связи, нетрудно принять утверждение Гудрика-Кларка о том, что Маккензи сыграл роль в формировании Societas Rosicruciana в Англии.

Увлечение Маккензи картами Таро, несомненно, передалось Золотой Заре, и его знание розенкрейцерский масонских орденов, возможно, вдохновило систему степеней Герметического Ордена Золотой Зари из-за его знакомства с материалами Золотого и Розового Креста.

Уэсткотт, королевский коронер, и Мазерс, самозваный ученый-оккультист, в 1888 году с помощью Верховного Мага SRIA Уильяма Роберта Вудмана создали первый храм Герметического Ордена Золотой Зари. Уэсткотт открыто восхвалял Хокли и Маккензи в своей Исторической лекции (под магическим псевдонимом Sapere Aude), и определенно ощущалось их влияние (и через них влияние традиции ангельской магии Ди).

Глава 3. Енохианская магия Золотой Зари

В этой главе будет рассмотрена передача енохианской магии ангелов через Золотую Зарю и те группы, на которые она оказала непосредственное влияние. Сложные мистификации с участием Анны Шпренгель, разоблачение Мазерсом «обмана» Уэсткотта, а также подробные причины и последствия раскола ЗЗ в 1900 году - все это было хорошо задокументировано Хоувом, Гилбертом и другими. Обзор исследования этой главы будет основан на исторической передаче практики Золотой Зари до публикации Регарди ритуальных документов Утренней Звезды.

Енохианская магия и система Золотой Зари

Уэсткотт, Мазерс и Вудман, действуя «равноправными» управляющими, согласно Уэсткотту, открыли «Храм Исиды-Урании №3 Ордена Золотой Зари во Внешнем мире» 1 марта 1888 года, и к концу месяца семь членов были инициированы как Неофиты (четверо мужчин и три женщины). После первого года Орден насчитывал шестьдесят членов в трёх храмах (51 мужчина и 9 женщин). Несмотря на свои заявления о «четверичном равенстве» среди руководителей, именно Уэсткотт руководил «Золотой Зарей» в первые годы ее существования. Его первоначальное намерение в отношении Ордена заключалось в том, чтобы он стал обществом по образцу розенкрейцеров, целью которого было изучение «классической средневековой оккультной науки», как выразился Уэсткотт. Розенкрейцерское влияние Уэсткотта проявилось в прочтении его книги «Человек, чудо и магия» членам храма Исиды, где он сердечно принял определение магии из предисловия к Лемегетону. В «Человеке, чуде, магии» он возвысил Розенкрейцерского адепта духовной мудрости, которой учила Золотая Заря, выше мудрости медиумов-спиритуалистов. В эту эпоху документ, известный как Книга Н, отмечает начало участия Золотой Зари в Ангельской магии Ди.

Содержание Книги Н представляет собой эклектичную подборку из Sloane MS 307, к которой имели доступ Уэсткотт, Эйтон, Фредерик Ли Гарднер (1857-1930) и Алан Беннетт (1872-1923). Авторство неизвестно. Книга в основном получена из Великой Таблицы Ди, которая используется для создания имён ангелов в «Liber Scientiae Auxilii». Обратите внимание на следующий абзац из Книги Н:

Имя этого Великого и Могущественного Ангела, или Короля Востока BATAIVA, которому все Ангелы и Духи Четырех Меньших Углов сопутствуют и повинуются, призывает заранее провозглашенный Шесть Старших, чьи обязанности должны давать Scientium Rerum Humanorum et Judicium в соответствии с характером их частей.

Однако имя BATAIVA или BATAIVH, используемое в «Liber Scientiae Auxilii» Ди, является ангельским именем Бога, обладающим силой повелевать шестью старшими ангелами Востока, а не именем конкретного ангела, как указано выше. Принимая во внимание вышеупомянутое, следующий абзац вызывает любопытство:

Теперь о 16 Ангелах-Служителях, следующих по порядку за Шестью старшими в восточном Четырехугольнике. Их имена могут быть собраны и составлены из каждого меньшего угла, сопровождающего больший угол, следующим образом: - В самом верхнем углу слева от этого Четырехугольника есть маленький черный крест букв, перпендикулярная линия которых идёт вверх [...] образуя имя Бога IDOIGO, которые сопровождают следующих по порядку под этими Шестнадцатью Ангелами, следующими за Шестью Старшими в соответствии с их градацией.

Книга Н даёт объяснение Имён Бога в полном соответствии с тем, как их использует Ди и «Liber Scientiae Auxilii». Из-за эклектичного характера Книги Н и использования в ней ангельской магии Ди трудно предположить, какой цели служило назначение «BATAIVA» ангелом, но изменения и уникальные интерпретации материала Ди являются отличительной чертой использования енохианской и ангельской магии в Золотой Заре.

Енохианские шахматы Уэсткотта и Мазерса - прекрасный пример изобретательного использования енохианской ангельской магии. Первоначально называвшаяся «Розенкрейцерские шахматы», Енохианских шахматы снова использовали Великую Таблицу Ди, но на этот раз как шахматную доску.

Чатураджи, индийская игра в шахматы в четыре руки, в которой использовались кости, является наиболее вероятным источником вдохновения для стиля игры в четыре руки, представленного в Енохианских шахматах. В коротком трактате Фредерика Вийо о каббалистических и астрономических источниках шахмат также утверждается, что игра была изобретена египетскими жрецами. Это занимательно из-за откровенно египетских образов шахматных фигур в енохианских шахматах. Возможно, существование шахмат предполагается в иероглифах, обнаруженных в Луксоре, Фивах и Пальмире и имеющих происхождение до ангельской магии, датируемой временем Древнего Рима, даёт возможность для этой гипотезы, особенно если Александр Македонский когда-либо случайно встречал шахматы в своих путешествиях по Индии и Персии. Енохианские шахматы были намеренно наполнены элементальными и астрологическими соответствиями, чтобы обучать тех, кто достиг ранга Младшего Адепта-Ревнителя, и выступать в качестве средства гадания в тайном Втором Ордене Золотой Зари, Ordo Roseae Rubeae at Aureae Crucia. Четыре квадранта великой таблицы Ди были назначены элементам и названы «Четырьмя ангельскими сторожевыми башнями» и «Элементальными скрижалями». Элементы естественным образом соответствуют четырем ветрам, данным в Книге Н, четырем тройственный элементам Зодиака и четырем временам года. Израэль Регарди размышляет:

Фактические документы по этому вопросу, которые были мне показаны, были расплывчатыми и явно неполными, и не давали никаких указаний на истинную природу этого вопроса. Без сомнения, те, кто писал бумаги и разрабатывал систему, имели в виду, что Адепт должен применить свою изобретательность к голым костям, представленным в игре, и сформулировать из этого наброска, как и из самих Енохианских Таблиц, полную систему посвящения в магическую философию.

Регарди описал использование основных цветов (Жёлтый/Воздух, Красный/Огонь, Синий/Вода, Черный/Земля) для создания «Сверкающей таблички» или игрового поля-талисмана, состоящего из пирамид. Каждой из четырех Таблиц Элементов дано соответствие через связь с Тетраграмматоном (YHVH, еврейское четырехбуквенное имя Бога), которое применяется как сетка к каждой Таблице Элементов, где каждой еврейской букве придается астрологическое и элементальное значение. Сложность соответствий увеличивается за счёт разделения каждого квадрата на четыре треугольника или «пирамиду», при этом каждый треугольник имеет различный цвет элемента в зависимости от его положения на доске. Верхнему треугольнику соответствует старший аркан Таро, правому треугольнику - геомантическая фигура, нижнему треугольнику - буква иврита, соответствующая аркану Таро, а левому треугольнику - зодиакальное или элементальное соответствие, основанное на его положении по отношению к сетке Тетраграмматона.

То, что основой этой игры является Великая Скрижаль Ди, используемая в качестве игрового поля из 34-х элементов, делает каждый квадрат талисманом, содержащим головокружительное множество соответствий.

Енохианская ангельская магия также относилась к духовной алхимии, которая уже была проиллюстрирована в этой диссертации как отличительная черта розенкрейцерства. Мэри Энн Этвуд приписывают создание основ духовной алхимии Золотой Зари в ее книге «Наводящее исследование герметической тайны» (1850). Алхимия Этвуд восприняла примечание Элифаса Леви, приравнявшего эксперименты Месмера к животному магнетизму как меньшему проявлению «астрального света»:

Таким образом, философский камень, универсальное лекарство, трансмутация металлов, квадратура круга и тайна вечного движения не являются ни мистификациям науки, ни мечтами безумия. [...] В природе существует сила, которая неизмеримо мощнее пара, и с помощью которой один человек, умеющий приспособить и направить ее, может разрушить и изменить облик мира. [...] этот агент, который едва появляется под неуверенными методами последователей - это именно то, что адепты средневековья называли первым делом Великой Работы.

Вот пример описания Этвуд месмеризма и алхимии:

Поэтому мы просим уважаемого читателя задуматься и связать свое воображение с вероятностями разума, поразмыслить над свидетельством опыта и поверить, что месмеризм, как он механически практикуется в наши дни, действительно является первым шагом, и это только перед входом в тот славный храм Божественной Мудрости, в который более научное Ремесло позволило древним проникнуть и на его основании построить, так сказать, кристаллическое здание Света и Истины.

Гилберт лаконично заявил, что цель алхимии Этвуд «состояла в достижении формы возвышенного месмерического транса, посредством которого на человека может снизойти просветление». Книга Этвуд изначально была запрещена ее отцом, Томасом Саутом, который решил, что мир не готов к ее великому откровению - ее нельзя было переиздавать до 1918 года, после смерти Этвуда. Ограниченная доступность «Наводящего исследования», вероятно, сделала его желанным для коллекционеров оккультных текстов, таких как члены Золотой Зари. Естественно, член ЗЗ, алхимик, преподобный Уильям Александр Эйтон, получил доступ к копии.

27 марта 1890 года Эйтон продемонстрировал свое знакомство с «Наводящим исследованием» в своем письме Фредерику Ли Гарднеру, рекомендовал ему книгу, хотя и предупредил его, что ее будет трудно получить. Эйтон был алхимиком, который держал свою лабораторию под домом, чтобы епископ не нашел ее. Он присоединился к «Золотой Заре» в возрасте 72 лет в 1888 году и имел множество связей. Он был другом Елены Петровны Блаватской и сторонником ее Теософского общества, масоном, великим магистром Северного Герметического Братства Луксора и, возможно, был знаком с Леви в 1860-х годах. Несмотря на свое искреннее уважение к Теософскому обществу, Эйтон высоко оценил Золотую Зарю в поздравительном письме Гарднеру по поводу восхождения ко Второму Ордену:

Мы спешим поздравить вас с вашим продвижением к 5=6. Несомненно, этот Орден даёт вам гораздо больше практической работы с Оккультизмом, чем Теософское Общество, и действительно является лучшим подспорьем для Теософического Общества.

Эйтон в частном порядке инструктировал Адептов Второго Ордена по практике алхимии и он выразил свою веру в реальность как физической, так и духовной алхимии. Известно, что когда Эйтону было 47 лет, он очень интересовался Джоном Ди, о чем свидетельствует его перевод книги Томаса Смита «Жизнь Джона Ди» (первоначально опубликованной в 1707 году). Он попытался применить енохианские заклинания ангелов к алхимии, и это представление, по-видимому, нашло отражение в более поздней практике Золотой Зари. Рассказы Регарди о традиции Золотой Зари (полученные из отколовшейся организации Золотой Зари доктора Ордена Утренней Звезды), по-видимому, иллюстрируют смешение практической и духовной алхимии в единый ритуальный магический акт неопределенного промежутка времени:

Теперь пусть вещество разлагается в Balneum Mariae при очень слабом тепле, пока не начнет сгущаться тьма - и даже до тех пор, пока не станет совсем черным. Если по своей природе смесь не допускает полной черноты, исследуй ее астрально до тех пор, пока не появится астральная видимость максимально густой тьмы, и ты также можешь вызвать элементальную форму, чтобы узнать, достаточно ли черноты. Но будь уверен, что в этом случае ты не заблуждается, видя, что природа такого элементаля будет обманчивой по сравнению с природой символа Тьмы, поэтому не требуй от него больше ничего относительно работы на этой стадии, а только относительно черноты, и это может быть дополнительно проверено самим элементалем, который должен быть либо черным, либо одетым в черную мантию (обратите внимание, что для этого вызывания требуются имена и т.д. Сатурна). Когда смесь станет достаточно черной, возьмите реторту из Balneum Mariae, поместите ее к северу от алтаря и совершите над ней торжественную инвокацию сил Сатурна, держа жезл за черную полосу, затем произнесите: «Глас алхимика» и т.д. Затем следует открыть кувшин и установить головку перегонного куба для дистилляции (примечание: во всех таких заклинаниях следует использовать сверкающую табличку, на которой можно выдержать удар. Также некоторые процессы могут занять недели или даже месяцы, чтобы получить необходимую силу, и это будет зависеть от алхимика, а не от вопроса).

Обратите внимание на использование указаний, «сверкающих табличек», астрологических соответствий и классических элементов. Все эти факторы уже были продемонстрированы в форме енохианских шахмат, за исключением фактического использования заклинаний. Это действие явно происходит от ритуала инициации Младшего Адепта-Ревнителя, заклинания, вызывания духов, талисманных орудий и обращения к сторонам света. Далее следует описание ритуала Младшего Адепта:

Перед Дверью Гробницы, как символические хранители, находятся Скрижали Элементалей и Эмблемы Керубимов, точно так же, как перед мистическими Вратами Эдема стояли бдительные Керубимы и Пламенный Меч. Эти Керубические Эмблемы являются силой Углов Скрижалей. Круг представляет четыре Угла, соединённых вместе в каждой Скрижали посредством действия всепроникающего Духа, в то время как Крест внутри образует своими спицами Колеса Видения Иезекииля - и поэтому являются Крестом и белым Кругом, символизируя чистоту Божественного Духа. И так как мы не находим Элементы несмешанными, но каждый связан вместе с каждым, так что в Воздухе мы находим не только то, что тонко, но и качества тепла, влаги и сухости, связанные воедино в этом всепроникающем элементе - и далее также то, что в Огне, Воде и Земле мы находим одну и ту же смесь Природы - поэтому Четыре Элемента связаны с каждой Керубической Эмблемой, замененной цветом Элемента, в котором они действуют - как в видении Иезекииля у каждого Керубима было четыре лица и четыре крыла. Поэтому не забывайте, что Скрижали и Керубимы Валяются Хранителями Гробницы Адептов. Пусть язык твой молчит о наших тайнах. Удерживай даже помыслы своего сердца, чтобы птица небесная не унесла материю.

Обратите внимание на атрибуцию ангелов и каббалистическое применение числа лиц и крыльев, придающее магическое единство символизму Скрижалей Элементов. Эти два примера представляют контраст с «адресной» магией Ди.

Алхимия Золотой Зари отмечает продолжительность времени, зависящую от воли «адресата», а ритуал Младших Адептов фокусируется на инструментах и ролях «адресатов» больше, чем на ангелах. Розенкрейцерство вдохновило внутреннюю трансмутацию до такой степени, что ангелы и духи, представленные в тексте Регарди, можно считать проявление разума «адресата» и, таким образом, «неадресативной» формой магии. В случае Золотой Зари, вместо того, чтобы быть «астрологическими образами», как Вейль-Паро использует в своем примере «неадресативной» магии, образы и талисманы являются спорными внутренними алхимическими образами, которые служат фокусами ума, чтобы помочь во внутренней трансмутации. Успех внешней алхимии в Золотой Заре Регарди был вторичен по отношению к успеху внутренней алхимии. Как рассказывает Эйтон в письме:

Я только получил письмо от моего самого ученого друга [неизвестно], в котором говорится, что он всё больше и больше убеждается в том, что нужно сначала достичь Духовного Адептства, прежде, чем вы сможете получить Физическое Адептство [алхимической] трансмутации. Я думаю, что у меня есть доказательства обратного, но я не хотел бы приводить свое мнение против человека, который, вдобавок к природному таланту к оккультизму, занимается им с детства, имеет лучшие книги и манускрипты и знает предмет в целом.

Письмо Эйтона свидетельствует о том, что это было не просто представление Золотой Зари, что внутренний алхимический процесс был основным фокусом, но что это была позиция эзотеризма современной эпохи. Там, где человек эпохи Возрождения, Джон Ди, стремился понять Книгу Природы, современный человек, похоже, пытался понять Книгу Человека.

Возвращаясь к ритуалу Младшего Адепта-Ревнителя, можно увидеть явное влияние розенкрейцерства, основанное на его воспроизведении открытия гробницы Христиана Розенкрейца и последующем добавлении его воскресения. Связь между Ди и розенкрейцерством оставалась неразрывной. Роль ангельской магии Ди не была центральной в практике Золотой Зари, поскольку ее использование было значительно расширено за пределы того, что содержится в сохранившихся произведениях Ди. Вместо этого Уэсткотт и Мазерс, вероятно, увидели потенциал соответствий, содержащихся в работе Ди, и использовали его для дальнейшего углубления и обогащения ритуалов и практик, подобно тому, как Ди использовал Sigillum Dei Aemeth, чтобы обогатить и сфокусировать свое общение с ангелами. Это обогащение ритуалов Золотой Зари было передано доктору Роберту Фелкину (1853-1926).

Фелкин присоединился к Золотой Заре в 1894 году, а в 1896 году был посвящен во Второй Орден. Фелкин объяснял свой успех связью с Тайными Вождями (с которыми он позже связался через «Мастеров Солнца») Третьего Ордена и успешно убедил Джона Уильяма Броди-Иннеса (1848-1923) в этом контакте, о чем свидетельствует письмо, которое Фелкин получил от него в 1902 году. В том же году Фелкин представил предложение о реформе Герметического Ордена Золотой Зари, которая покончила бы с названием и преобразовала Второй Орден в «центр или общее собрание студентов, интересующихся всеми отраслями оккультных наук, лишённое каких-либо оценок для дальнейшего обучения. Оценки Первого Ордена должны были служить тестом для обеспечения доступа к этому «общему месту встречи», а членам «родственных оккультных обществ» могла быть присвоена степень 5=6, чтобы получить немедленный доступ к этому месту встречи. Во многом предложение Фелкина относительно Второго Ордена напоминало общества, вдохновлённые розенкрейцерами, такие как Незримая коллегия и Королевское общество - предложение представляло собой место для обмена идеями для развития человека.

В 1903 году предложение Фелкина было отклонено, но после встречи, на которой новым главой стремились назначить Броди-Иннеса, Артур Эдвард Уэйт предложил, чтобы орден носил скорее мистический, чем оккультный характер, и что все остальные, кто не согласен, могут свободно покинуть его. По словам Фелкина:

Произошел раскол, поскольку Уэйт и его последователи отрицали существование Третьего Ордена, отказывались проходить внутренние экзамены, возражали против всей оккультной работы и говорили, что они должны работать над чисто мистическими направлениями.

Собрание погрузилось в хаос, и Герметический Орден Золотой Зари был распущен. В результате возникли три осколка: Артур Эдвард Уайт сохранил первоначальный Храм Урании-Исиды в Лондоне, сосредоточив внимание на «мистической» природе Золотой Зари, Броди-Иннес взял Храм Амона-Ра, сосредоточив внимание на «оккультной» природе Золотой Зари, и Фелкин основал новую ветвь под названием Орден Утренней Звезды при храме Амона в Лондоне. Утренняя Звезда является окончательным источником, из которого главным образом черпается влиятельная информация Израиля Регарди о ритуалах ЗЗ, и поэтому эта диссертация рассматривает этот орден как наследника Золотой Зари. Утренняя Звезда была основана под покровительством Солнечных Мастеров Фелкина, которые были членами «Ордена Солнца», того же ордена, к которому принадлежали Тайные Вожди. Метод контакта и получения приказов Фелкина пришел в форме автоматического письма, и его приказ также не имел ни оккультной, ни мистической направленности, а, скорее, одной из астральных фантазий, которые буквально восприняли создание Уэсткоттом Тайных Вождей. Фелкин не один поддерживал существование «Тайных вождей». Броди-Иннес также проинструктировал своих членов о реальности Повелителей Солнца, хотя он просто хотел вернуться к представлениям Мазерса о Тайных вождях, а Фелкин пытался найти их физически. Известно, что он установил психический контакт с «арабским учителем», которого он назвал «Ара Бен Шемеш». Этот араб с готовностью заявляет, что пришел:

[...] Из Храма в пустыне, а живущие там - Сыны Огня. Есть три ранга - Неофиты или катехумены, Адепты и проверенные, и Обитатели. Последних мы называем Мастерами. Они живут в личном общении с Божественным (обожествленным), и, будучи более не связанными плотью (освобожденным), их материальная жизнь полностью зависит от воли. Пока они требуются как учителя, до тех пор они могут продолжать населять земную скинию. Когда они завершат свою задачу, они перестанут желать и дематериализуются. К нам пришел Христиан Розенкрейц. Он у нас многому научился. От нас он взял буквы C.R., истинная интерпретация которых - одна из великих тайн Вселенной.

Фелкин был очарован Рудольфом Штайнером (1861-1925) после встречи с ним в Германии в 1910 году, возможно, считая его частью внутреннего тайного ордена, связанного с оригинальным немецким розенкрейцерством. Это спровоцировало серию событий, когда Фелкин пытался установить контакт с этим предполагаемым розенкрейцерский орденом. Фелкин послал Невилла Миктна, члена Утренней Звезды, посланного под руководством Ара Бен Шемеша, снова поговорить со Штайнером. К сожалению, Микин умер во время обратного путешествия (под паломничеством подразумевалось повторение путешествий Христиана Розенкрейца, описанных в «Фаме») в 1912 году. В том же году Фелкин получил одобрение Ара Бен Шемеша на поездку, чтобы встретиться с самим Штайнером. Результаты его визита в Германию были экстраординарными.

В июне и июле 1912 г. Fr. F.R. и Sr. K.L. смогли поехать в Германию и в общей сложности посетили пять розенкрейцерских храмов в разных частях континента и сами были посвящены, Sr. K.L. получила степень, соответствующую нашей 7=4 и Fr. F.R. 8=3. ...Ритуалов, которых нет в MS. в форме, в которой они запомнились.

Фелкин утверждал, что встречался с Орденом Розенкрейцеров в Германии, который подтвердил личность настоящей Анны Шпренгель, того же имени, что и предполагаемый Тайный Вождь, давший Уэсткотту разрешение основать первый храм Золотой Зари. По этому поводу Хоув лично признался:

Ни один из моих немецких друзей, интересующихся этими вопросами не смог найти розенкрейцерское общество в Германии. И снова я считаю, что Фелкин просто дал волю своему воображению.

В конце концов, Фелкину удалось выпутаться из политика Уайта и Броди-Иннеса, чтобы более тесно охватить свой воображаемый мир Учителей Солнца и могущественных розенкрейцерский орденов. В 1916 году он переехал с семьёй в Новую Зеландию в основанный им ранее в 1912 году храм Smaragdum Talass. Судя по всему, Фелкин был не единственным, кто желал жить в фантастическом астральном мире - Smaragdum Talass служил центром Утренней Звезды в течение следующих пятидесяти лет, сохраняя свое присутствие в Англии через храм Амун в Лондоне и храм Гермеса в Бристоле. Израэль Регарди (1907-1985) присоединился к Храму Гермеса в Утренней Звезде в 1934 году, где он взял на себя задачу нарушить тайну Золотой Зари и сделать её материалы общедоступными с 1936 по 1940 год, тем самым обеспечив Золотую Зарю и Наследие енохианской магии для Новой Эры. После того, как Регарди опубликовал материалы Золотой Зари, бывший ее член Алистер Кроули (1875-1947), опубликовал свое собственное расширенное использование ангельской магии Ди в «Видении и Голосе», которая включала Енохианские Ключи, которые он назвал «Зовами Божьих Тридцати Этиров». Кроули вступил в ЗЗ в 1898 году и быстро продвинулся по служебной лестнице, но был остановлен от восхождения ко Второму Ордену из-за его девиантных наклонностей. Он покинул Золотую Зарю в 1900 году и продолжил создание своего собственного Ордена Серебряной Звезды, основанного на философии, которую он назвал «Телема», которую он получил от сущности, которую назвал «Айвасс». «Ключ к тридцати этирам» Ди был речением, сравнимым по длине с каждым из восемнадцати Енохианских ключей, которые ему предшествовали. Сказать, что Кроули расширил Ключ Тридцати Этиров, значит, ничего не сказать. Ключ Ди состоял просто из речений, в которых имя призванного Этира было вставлено в одну статичную речь. Каждому из Тридцати Этиров было дано владычество над тремя частями географии земли, всего девяносто одной частью (Этир ТЕХ властвует над четырьмя частями), как указано в Liber Scientiae Auxilii. «Видение и голос» Кроули отражают формат личного дневника Ди.

Согласно рассказу Кроули, его астральное путешествие через каждый из Этиров произошло 19 декабря 1909 года с 13:30 до 15:30. Восхождение Кроули к Этирам имеет тематическое сходство с восхождением через сферы, представленным в Герметической Корпусе, открытием 49 врат Понимания и способностью человека восходить по Великой Цепи Бытия.

В то время как Ключ Ди к Тридцати Этирам был непрерывной частью его обширного ангельского космоса с конечной целью передать ему Книгу Природы, Кроули аккуратно обрезал связи целей Ди и заменил их своими собственными намерениями относительно Телемы.

В своем Зове Тридцатого Этира Кроули ясно опирался на свое знание Золотой Зари в его четкой ссылке на четыре стороны света и ангелов, которые ими управляют. Зов Первого и последнего Эфира, LIL, содержит мощные образы, которые вызывают в воображении Таро, шахматные фигуры, знаки зодиака, египетские идеи и напрямую отсылают к «Розе и Кресту»:

Ты должен смеяться над глупостью дурака. Ты должен учиться мудрости Мудрых. И ты должен быть посвящен в святые дела. Ты должен быть обучен любви. И ты должен быть сильным в военных делах. Ты должен быть адептом оккультизма. И ты должен толковать оракулы. И ты должен управлять всеми теми, кто впереди твоей колесницы, и хотя посредством ни одного из них ты не можешь постичь меня, но с помощью каждого из них ты должен постигать меня. И ты должен иметь силу льва и скрытность отшельника. Ты должен вращать колесо жизни. И ты должен удержать равновесие Истины. Ты должен пройти через великие Воды, Избавителя. Ты должен иметь хвост скорпиона и отравленные стрелы Стрельца, и смертельные рога Козла. И так ты разрушишь крепость, что защищает Дворец Короля, моего сына. И ты должен действовать с помощью света Звезды и Луны, и Солнца, и с помощью ужасного света суда – источника Святого Духа внутри тебя. Когда будет разрушена вселенная, тогда ты сможешь войти во дворец Королевы, моей Дочери[...] И на их груди будет Роза и Крест света и жизни, и в их руках - вещи и лампа отшельника. И так пусть они отправятся в бесконечное путешествие, каждый шаг которого - невыразимая награда. [...] ИБО Я - ГОР, КОРОНОВАННОЕ И ТОРЖЕСТВУЮЩЕЕ ДИТЯ, КОТОРОГО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ!

Использование Кроули Ключей Тридцати Этиров, возможно, является последним вкладом современной эпохи, иллюстрирующим использование енохианской ангельской магии из Розенкрейцерского источника Золотой Зари.

Заключение

Практика Джона Ди и Эдварда Келли проводилась в надежде создать веру, которая объединила бы всех людей, prisca theologia. Она объединила греческую мудрость, лучшую науку, которую только могла предложить его эпоха, и учёные эзотерические взгляды Марсилион Фичино, Иоганна Рейхлина и Джованни Пико делла Мирандолы. Вполне вероятно, что Ди никогда не мечтал, что движение, стремящееся создать утопию для человека, возьмёт его «Иероглифическую Монаду» в качестве своего знамени. Учёные, христианские учёные XVII века, такие как Генрих Кунрат, Адам Хаслмайр, Иоганн Валентин Андреа, Самуэль Хартлиб и Амос Коменский, которые стремились к реформе, казалось, понимали священное единство человека и природы, которое представляла Иероглифическая Монада Ди. Эти идеи были переданы Элиасу Эшмолу, который собирал и хранил работы Ди для будущих учёных и эзотериков.

В XVIII веке розенкрейцерство в масонстве служило факелом, несущим пламя ангельской магии и философии Ди, хотя и с некоторой помощью интереса к созерцан кристаллов, порожденного спиритуалистским движением. В конечном итоге он был доставлен через Эбенезера Сибли и Фрэнсиса Барретта Фредерику Хокли.

Хокли и его друг Кеннет Маккензи вдохновили умы Уильяма Винна Уэсткотта и Сэмюэля Лиддела МакГрегора Мазерса на создание движения, которое снова использовало ангельскую магию Джона Ди в задокументированные практике впервые с тех пор, как ее практиковал сам Ди.

Пересмотренная и расширенная, енохианская система Золотой Зари процветала, ослабевала, а затем умерла в 1972 году, когда был закрыт Храм Гермеса Ордена Утренней Звезды, откуда были впервые распространены единственные известные записи ритуалов. Казалось, что стремление Золотой Зари к созданию prisca theologia затерялись где-то между тайными вождями и внутренней политикой.

А как насчёт надежд Ди на веру, которая объединит человечество? Благодаря усилиям Регарди сделать ритуалы ЗЗ доступными для публики, интерес к енохианской ангельской магии сохраняется. Популярное движение, известное как Викка, также включает в себя то, что оно называет магией «Сторожевых Башен» - система, включающая практику ЗЗ, выведенную Джеральдом Гарднером (1884-1964). Эта магия «Сторожевых Башен» использует ссылку из Книги Еноха, а также отмечает четырех ангелов присутствия. Викка была привезена в США Рэймондом Баклендом (1934-), который также включил Сторожевые Башни в свою магию. В то время, как магия Сторожевых Башен представляет собой лишь малую толику материала Ди, држешдшего до современной популярной практики, это тайна, которую, возможно, охраняют сами ангелы относительно того, что в итоге выйдет из ангельской магии Ди. Когда Ди был беден как в богатстве, так и в хорошем настроении, ангел Рафаэль утешит его, сказав:

Этот Бог по Своей милости послал меня передать это короткое послание из-за твоей слабости, Ты недостаточно силен, чтобы терпеть их, поэтому такова Божья благость, чтобы дать тебе понять, что после десятого дня апреля я снова появлюсь, и ты лучше поймёшь, что воля Божья и Его довольство должны совершаться в служении Богу и для твоего блага, и поэтому в этом коротком послании я объявил тебе волю Иисуса Христа [...]

Даже когда казалось, что все пропало, ангелы поклялись от имени спасителя Ди, что он снова возвысится в служении Богу. Возможно, работа Ди ещё не закончена. В последнее время в научной области было проведено большое количество исследований и письменных работ, которые сделали возможной эту диссертацию. Возможно, это привилегия учёных возвысить работы Ди и его историческое значение в западной цивилизации до почетной роли, которую он вполне заслуживает.

Приложения

Рисунок 1 - Алмадель, взятый из Арс Алмадель. Обратите внимание, что гексаграмму можно представить как шесть треугольников с еще одним треугольником в центре.

Рисунок 2 - «Таблица практики» из Ars Paulina. Обратите внимание на еврейское имя Бога, «Адонай», также в двух треугольниках гексаграммы, как в Арс Алмадель. Значение семи треугольников в Альмаделе расширено, чтобы представить семь классических планет, каждая из которых представлена ​​своими классическими знаками и символами, взятыми из Магического календаря (см. рис. 5; обратите внимание на отсутствующий символ Солнца на рис. 6)

Рисунок 3. «Священный стол» Джона Ди из книги «Истинное и верное отношение». Семь талисманов трех Знаков творения расположены вокруг центральной таблицы енохианских букв в форме гептаграммы, наложенной на гексаграмму.

Рисунок 4 – Tabula Angelorum Bonorum 49. Первые два ангела, перечисленные в каждой семерице, – это Царь и 4 Принца, соответственно. Обратите внимание, что каждая семерка из семи ангелов соответствует планетарному символу.

Рисунок 5 – Знаки планетарных ангелов из магического календаря. Эта таблица на гравюре перепутана: символы Рафаэль и Анаэль перевернуты в рукописи. Вероятно, это связано с тем, что Sol/Raphael/Machen разделены привязкой. Показанный здесь порядок (Рафаэль/Солнце и Михаил/Меркурий) согласуется с Liber Juratus Honorii и Разиэлем. Однако Гептамерон и [De Occulta Philosophia Агриппы; Книга 2, Глава 10] в обоих присутствует Михаил/Солнце и Рафаэль/Меркурий.

Рисунок 6 – Изображения из Волшебного календаря

Рисунок 7 — Печать Бога из Sloane MS 313 of Liber Juratus.

Рисунок 8 - Печать Dei Aemeth Джона Ди

Рисунок 9 – Великая Скрижаль

Рисунок 10 – Крест, представляющий стихии (из «Иероглифической Монады»)

Рисунок 11 - Троичный и Четверичный Крест

Рис. 12. Разделенный крест: перспектива первая

Рисунок 13 – Разделенный крест: перспектива вторая.

Перевод: Сингулярность, 2022

Настоящий перевод доступен по лицензии «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция-Некоммерчески-БезПроизводных») 3.0 Непортированная (CC BY-NC-ND 3.0)То