Как я и епископ минский хромого в бордель водили

Приехал ко мне недалече минский епископ.

Мы состоим с ним в переписке — он пишет мне о костелах и духовой музыке, я же ему отвечаю о политических местечковых коллапсах и сермяжной русской духовности.

И тут он, представляете, приезжает.

А рядом с ним служка хроменький, ящик на двух колесиках тянет.

С епископом мы немедлячи облобызалися и, заказав такси, поехали кутить в кабак. По пиву вдарили и тут я, от лица среднерусской интеллигенции в самое сердце, в самую маковку епископа раню:

— вы, говорю, католики чрез одного заднеприводные и все бы ничего, коли бы то не Минск, а хотя б Литва

А он в пиво льет виски и, в рамках дискуссии богословской, смотрит на меня снисходительно и отвечает:

— Ты с плеча то не руби, может и не Литва, а только суровость Лукашенко к пидорасам только лишь напускная, он усами погляди как бесовски шевелит — зенки и щеки напряг, а почему знаешь?

— отчего ж? — спросил я и глотнул пива, хладная жидкость упала в горло, от чего зажегся аппетит и любознательность

— Оттого ж, что коли лицо напряжено, то жопу напряч не получится 100% — посему говорю тебя как инсайдер, знаю не понаслышке, местами батька вежлив и приметен. К тому же что я слышу, местечковую гомофобию?

— то ваше высокопреосвещенство, не местечковая гомофобия, а взглядов философских возможный коллапс, неведомо мне, зачем вы все в ручные и иные режимы переходите, когда бабс вокруг заглядящихся много, а люди вы статные, рясами облаченные и не без вкуса. У вас и орган, и статуи дивные и фрески тонкого стекла— а не старухи скрюченные и не вонь со скудоумием и бесами. Отчего ж, где не быть органу, не быть и хорошему оргазму? Каюсь пред вами за метафору не прилично местечковую, но от того не менее выразительную

— Ты, я погляжу, — ответил епископ — не такой уж и мудак, то есть, конечно 100% мудак, но все же не такой же, отчего я на примере своего служки и жизненных ситуаций, так и быть, поделюсь с тобой Истиной.

Служка, что пил беззаботно пиво(он был слабоумен, как я упоминал, хром и косоглаз) поглядел на епископа любовно и засмеялся. С края губы служки стекла густая терпкая слабоумная слеза.

— Вот видишь, — продолжил епископ — и Квазимодо рад!

— Ты и правда назвал его Квазимодо? — удивился я и отпил еще пива. Потом впился жадно в куриную ножку и сделал театральную паузу, ожидая сатисфакции

— Ну назвал, ну так и что? Разве станет моя Истина от этого беднее? Ты лучше вдумайся что я скажу. Не так важен сан и статус, как понимание того, как бабским пиететом воспользоваться приемлимо, но так, чтобы во влияние оное не попасть. Ты думаешь мы исключительности заднеприводности ради, а мы мудрости ОТ и пользы ДЛЯ. Вот для чего ты думаешь в первое время знакомства, окаянная спрашивает тебя за знаки гороскопа и дни рождения и психотип вынюхивает?

Принесли свиную рульку.

Я впился зубами в жареное мясо, с толстым жиром, что стекал по усам, бороде и орошал язык томным маслянистыми привкусом. Затем щедро смазал серую, чуть пригоревшую свиную кожу горчицей и кусок за куском отправлял внутрь.

— и отчего же, святейшество, порочной дочке Евы так интересен нашный психотип?

— а оттого, бля, оттого, — святейшество раздухарился и, приподнявшись, навис надо мной и над служкой — что ты пред ней как агнец над тарелкой, как та свинья, что ты поедом ешь ! ты два раза встретился с ней, а на третий она уж все знает про тебя! И слабые места и силу генетики и несть силы с бабой окаянной совладать, чуешь Истину?!

я не донес рульку ко рту. Страшная догадка озарила душу.

— Так это же… Это же как же… — я посмотрел на Епископа Минского и, залив свиное мясо робко прошептал — чую падре! всем духом своих русским чую!

— То то же! Потому и спасаемся режими разной пригодности, верно, Квазимодо?

Епископ почесал Квазимодо за ушком. Тот занервничал и посмотрел заплывшими бусинками глаз на Святейшество.

— Вот, Квазимодо — продолжил Епископ- простая душа, а и то понимает, Квазимодо! Баб боишься?

— УХ УХ ! заерзал Квазимодо

— вестимо боится! — Заметил я — а токмо врага в лицо коли не знаешь, то и защититься от него суметь вряд ли сможешь

— А тут ты зря! — парировал Епископ и впился жадно в гренку с чесноком. Гренка трещала под его натиском и неумолимо уменьшаясь, вскоре исчезла в глотке Епископа — мы, Святейшества, частенько ходим на учебные полигоны!

— Это куда ж? — удивился я

— В бордели!

— А безопасно ли? — спросил я взволнованно

— А то! Там баба под замком! Там бес в вольере! А самое главное в полигоне знаешь что?

— Что? — спросил я подавшись за столом вперед

— Дюже приятно, когда ряд бесовок просит «выбери меня, выбери меня!» в жизни то оно все иначе! А тут сядешь на диван, рясу оправишь, живот расслабишь, пальчиком поводишь.

И страсть как под микроскопом, как под стеклом увлечительным рассмотришь и грань не перейдешь! Не будет тебе из борделя ни жены, ни любовницы, ни даже подруги жизни!

— А при чем здесь Квазимодо? — спросил я

— а при том, что раньше ты о моей педагогической методике только слышал, а теперь будешь прозревать! — Епископ выпил пива и обратился к помощнику — Квазимодо — мы едем в бордель !

Взяв виски мы вышли в ноябрьскую стужу.

Хладные тиски ночи взяли нас в оборот и свежий морозный воздух обжигал легкие. Впереди нас ждала великая наука — Педагогика,

, а глаза наши полны были решительности

и Епископ вызвал такси.

Мы пили виски и думали тяжкие думы. О Руси, о Беларуси, о Тиранах.

Я был рад как ученый, епископ был рад как этнограф…

Но Квазимодо…

Квазимодо был не рад.

— не поеду! — прорычал он хромой своей харей — грешно!

— Ты, дурень, с Епископом то не спорь! — вопил Святейший

— сейчас живо по шее и сусалам дам! Так понукать буду по телесам твоим грешным, что и древние отцы стяжатели так не понукали, бес хромой и проклятущий! Ты должен видеть жизнь, служка!

Квазимодо плакал когда приехало такси.

Желтая машина с табличкой «Яндекс» подъехала к пивной и мы, открыв двери пригласили Квазимодо сесть.

Тот сделал будто бы вид, что садится, но в последний момент дернулся и побежал

— стой, сука! — кричали ему мы с Епископом

А тот лишь отрывался от нас все быстрее и быстрее и кричал

— не поеду! Грешно!

Вскоре мы устали мчаться за проклятым хромым и осели на бордюре, попивая виски из горла

— ты понял что произошло? — спросил Его Святейшество Епископ Минский

— Чудо Господне? — вопросил я

— именно! он же, сука, хромой! а ты видел как бежал?! как ебаный Уэйсен Болт!

— Ну и мразь же он, отметил я

— Настоящий Пидор — добавил Епископ задумавшись — я начал это подозревать, когда под Оршей он зассал барана зарезать.

Мы молчали и пили огненную воду. А рядом сгущалась темнота и вскоре пошел Первый Снег. Он кружился в свете желтых фонарей и Древняя Мудрость Епископа тронула мою душу.