Очерки чайной истории провинции Юньнань

Краткое предисловие.

Предлагаю вниманию читателя серию очерков, каковые, как я надеюсь, в недалеком будущем станут логично связанными главами исследования развития чайной культуры в китайской провинции «Облачный юг». Именно так переводится «Юньнань» с китайского. Судьба этой земли как, наверное, никакой другой, связана с судьбой чая. Хотя бы потому, что многие исследователи полагают, что первая камелия китайская, она же «чайная камелия» некогда увидела свет именно на этой территории, где-то в пойме великой реки Меконг, которую китайцы зовут Ланьцханцзян – «Потоком синих валов», а вьетнамцы – «Рекой Девяти Драконов».

Есть в Юньнани и тропические леса, в том числе благодатные для чая горные джунгли, и холодные плато Тибетского нагорья. И если жители первых издревле возделывали чай, то суровые горцы, говорящие на тибетских языках использовали его как универсальный и незаменимый напиток, один из залогов выживания на негостеприимных высотах. И между ними курсировали из века в век караваны по путям, получившим собирательное название «Чха ма гу дао» — «Древний путь чайных лошадей». Собственно, об этой многоликой истории здесь и пойдет речь.

Очерк чайной истории и культуры гор Иву:с древности до нач. ХХ века.

Горы Иву (易武) — самые обширные среди шести великих чайных гор. Это восточная часть древнего чаепроизводящего региона. Горы Иву со времён династии Юань (元) и по сей день являются китайским пограничьем, ибо их хребты продолжаются уже во Вьетнаме. Чайный регион Иву включает в себя горы Иву Чженшань (易武正山), Манса (漫撒) и Манла (漫腊). Господин Цао Чжун И , потомок Цао Данчжая руководителя администрации поселка Ибан (倚邦) в своих мемуарах написал: «Иву занимают половину от территории 6-ти великих чайных гор».

История Иву сплетается из деяний многих народов. Некоторые из них издревле жили на вершинах, где росли чайные леса. Другие, в частности, представители стержневой китайской нации Хань постепенно заселяли горные джунгли и превращали их в чайные плантации.

Название «Иву», хоть и пишется китайскими иероглифами, но не китайского языкового происхождения. В переводе с языка народности Дай, родственной коренному населению Таиланда это словосочетание значит «Прекрасная женщина-змея». Дело в том, что в горах, перед многочисленными пещерами, имеют обыкновение греться так называемые «цветочные змеи». Согласно верованиям многих южноазиатских народов, змеи являются волшебными духами-защитниками местности и имеют обыкновение превращаться в прекрасных девушек.

При изучении китайской и около-китайской истории конкретные даты определяются, исходя из того, какая династия и под каким девизом правила на тот или иной период. Так, в эпоху династии Тан (唐), то есть в VIII-X вв. по нашему исчислению, горы Иву располагались на территории древнего королевства народа бай — Наньчжао. Есть мнение, что это племя — потомки китайских солдат, оказавшихся на территории провинции Юньнань ещё в эпоху Борющихся царств в III в. до н.э.

Во времена Наньчжао чай в горах уже производили. Исследователи предполагают, что это был лист не только с высаженных, но и с дикорастущих деревьев. Однако, наверняка мы сказать не можем. Слишком многие поколения жителей Иву сотни лет сажали и берегли собственные чайные сады. Народы, которые во времена Тан выращивали чай в Иву, и сегодня занимаются тем же самым на территории Великих чайных гор: это буланцы, хани, ва. Возможно, с тех пор растут там, на склонах Манса, старые, некогда специально высаженные чайные деревья, которые достигают полутора метров в обхвате и 20-ти метров в высоту. Причём произрастают эти деревья на общей площади в несколько десятков му (одно му — около 7-ми наших соток).

Эти «чайные князья» были свидетелями того, как волны истории преображали политическую карту будущей провинции Юннань, оставляя неизменной лишь культивацию высокогорного чая. В частности, ещё юные растения видели, как Наньчжао распалось, и на его месте возникло королевство Дали со столицей в одноимённом городе, в котором ныне располагается знаменитый производитель пуэров — завод Сягуань, где преобладал этнос бай. Однако, царство Дали тоже пало. После того, как монгольские завоеватели захватили Китай, в 1253 г. они разрушили и королевство байского народа. Горы Иву попали в сферу внимания монгольских правителей и административно были приписаны к департаменту по военному и гражданскому умиротворению с центром в городе Чэли. Сегодня на его месте располагается город Цзинхун, столица знаменитого на весь «пуэрный мир» Сишуаньбанна-Дайского автономного округа. Скорее всего, племена булан, хани, ва умиротворять не пришлось, поскольку чайное земледелие продолжало процветать среди благодатных и труднопроходимых высокогорных джунглей.

После свержения монгольской династии, во времена китайской империи Мин (1368-1644 гг.), формируется современное имя региона. По-дайски оно звучит «Сип-сонг банна», или, частично по-китайски «Ши ар банна» и переводится как «Двенадцать деревень» или «Двенадцать сельских округов», на которые, собственно, и был административно разделён чэлийский департамент. В четвёртый год правления Минского императора Чжу Цзайхоу под оптимистичным девизом «Возвышенное счастье» (1570 г.) Иву и Ибан были отнесены к одной банна. К тому времени в горах было высажено свыше 5 000 му чайных деревьев.

Неудивительно, что ханьское население стало называть этот регион «Банна чайных гор». Лишь только в конце периода правления минских императоров на территорию Иву начинают проникать этнические китайцы из провинции Цзянси, а также из поселения Шипин, что и сегодня находится относительно недалеко на северо-востоке, в пойме Красной реки — Хунхэ.

После того, как династия Мин была свергнута маньчжурскими завоевателями, и к власти пришла династия Цин (清), двенадцати банна тоже коснулись перемены. На 18-й год правления императора Шуньчжи могущественный феодал У Саньгуй, вследствие предательства которого окончательно пала китайская династия Мин, поставил Иву и Ибан сначала в административное подчинение округу Юаньцзян (1661 г.); а спустя три года, уже в эру Канси («Процветающее и лучезарное») вновь переподчинил эти горы управлению Чэли. Такого рода реформирование указывает на то, что Иву и Ибан были хозяйственно самостоятельным регионом, прибавлявшим «весу» тому или иному административному центру.

Думается, чай из гор, посвященных прекрасным змее-девам, пивал и У Саньгуй, и последний Минский император Чжу Юнли, за которым по всей Юннани вместе с маньчжурами гонялся феодал-предатель. А горцам, выращивавшим чай, скорее всего, было всё равно, к какому из лежащих в долинах городу их припишут.

Достаточно принципиальные изменения произошли в 7-й год правления императора Иньчжена под девизом «Юнчжэн» — «Гармоничное и справедливое» (1729 г.) Тогда маньчжур Ортай, могущественный генерал-губернатор Юннани и Гуйчжоу, начал реформы по передаче власти над малыми народами от «ту-сы» (местных князьков и старост) — китайским чиновникам. Шесть банна к востоку от реки Ланцхан были отнесены к округу Пуэр. Офицер по имени У Чжафу (伍乍甫), потомок переселенцев из Шипина, был назначен местным старостой.

После этого поток шипинских чаеводов и чаеторговцев в Иву заметно усилился. Все старые чайные марки Иву были учреждены выходцами из Шипина. И поныне в говоре жителей этих гор отчётливо слышится шипинский акцент. В 1735 г. цинская администрация выпускает закон, по которому для торговли чаем в Юннани стало необходимо покупать специальное разрешение (茶引). В итоге центральный чайный магазин в городе Сымао (思茅) был упразднён. Однако излишняя бюрократизация не пошла на пользу чайному бизнесу, и государственная монополия на торговлю чаем в первые годы правления императора Хунли под девизом Цяньлун («Непоколебимое и славное») была непоколебимо и славно ослаблена.

В итоге свыше 10 000 китайских переселенцев оказались в Иву. Императорский девиз, видимо, благоприятно повлиял на чайное дело. Пришельцы стали преобразовывать старые чайные сады, высаживать новые, обрабатывать пустоши. Спустя 40-50 лет площадь чайных садов увеличилась на 30 000 му, и на протяжении 100 км. от посёлка У-би на юге — до Чжило на севере, на склонах гор располагались ухоженные чайные сады, повсюду виднелись крыши домов крупных сел и отдельных хуторов，и непрерывно двигались чайные караваны, чтобы потом влиться в великий «Чама гу дао» — древний путь чайных караванов, ветви которого вели в Тибет и во внутренний Китай.

Вместе с ханьцами в Иву приходила и китайская культура. Переселенцы из Шипина почитали разнообразных божеств и духов, героев и мудрецов. Столпами, на которых ханьские чаеделы Иву основывали свой успех были: тесные клановые связи с родственниками и земляками, почитание духов и предков. Для этого они возводили храмы и земляческие дома-гостиницы. Больше всего строилось храмов, посвященных Гуань-ди (关帝). Это небесный воин-император, но прообразом его был реальный герой эпохи Троецарствия Гуань-юй (примерные годы жизни — 162-219 ).

Невзирая на то, что в период правления династии Мин канонизирован он был как бог войны, в простом народе почитался как покровитель купцов и путешественников, бог справедливости и тот, кто даёт многочисленное потомство. Храмы Гуань-ди стояли в чайных деревнях Иву Цзе, У-би, Манла, Махей, Мансю, Вангун, Маннай. Во множестве чайных магазинов находились кумирни Гуань-ди. Чайные крестьяне почитали этого бога-героя, считая его образцом бескорыстной преданности, человеколюбия, справедливости. У Гуань-ди просили помощи в том, чтобы обрести богатство и самостоятельность, прославиться добродетельными поступками и верностью слову.

Считалось, что чиновники, чтобы не посрамить Небо и не оконфузиться перед людьми, должны следовать примеру Гуань-юя. Для почитания этого божества и вящей пользы перед его храмами устраивались ярмарки, причём каждая семья, каждый двор должны были нести определенные расходы на их организацию, жертвоприношения и денежные пожертвования храмам (дословно это звучало как «деньги на благовония»).

Наряду с храмами Гуань-ди, повсеместно были распространены кумирни Кун-мина (孔明). Под этим именем среди некитайских малочисленных народностей чайных гор известен знаменитый стратег, живший также в эпоху Троецарствия и по-ханьски звавшийся Чжугэ Лян (181-234). Собственно, Кун-мин было его уважительным прозвищем и значило «Просвещённый», «Разумом подобный Конфуцию». Хани, буланцы, ва считали, что именно он научил их далеких предков сажать чайные деревья. Вообще, устная традиция этих народов связывает появление понятия «Шесть великих чайных гор» именно со стародавним путешествием Кунмина по югу Юннани, увенчавшегося обнаружением им больших чайных лесов. Поэтому мудрый китайский стратег почитается как Чайный Предок, а в храмах стояли и статуи Гуань-ди, и статуи Кунмина.

Таким образом, после миграции ханьцев из Шипина в XYIII в. в Иву формируется разносторонняя культурная традиция, которая включает в себя:

1. Даосские по своему происхождению культы героев (Гуань-ди).
2. Анимистические шаманские культы, распространенные у издревле проживавших в Иву малых народов: это и вера в змееженщин, и в драконов, и принятое у племён хани почитание «амаацо» («дерева дракона»), которым часто назначалось чайное дерево.
3. Смешанные культы исторических героев, одинаково почитаемых и китайцами, и малочисленными народностями. Таково поклонение Кунмину/Чжугэ Ляну, который из великого стратега «переквалифицировался» в основателя чайного земледелия и стал похож на ханьского Шеннуна — «Божественного земледельца».
4. Буддизм Тхеравады, пришедший от дайских племен, живших у подножия чайных гор и принятый частью ва и буланцев (правда, без какого-либо решительного отказа от старого шаманизма!).
5. Культ предков, свойственный в разных формах и переселенцам, и автохтонам Иву.
6. Конфуцианство, каковое религией в привычном смысле назвать, фактически, невозможно. Лучшей формой почтения учителю Кун-цзы было классическое китайское образование, изучение канонических текстов и успешная сдача чиновничьих экзаменов.

В связи с конфуцианством, шипинские переселенцы на деле доказали, что умеют не только выращивать чай и торговать им. В частности, разных уровней чиновничьей лестницы, требовавших сдачи сложных экзаменов, достигли три представителя успешных чайных кланов. В частности, Хуан Сичжэн (黄席珍) сдал экзамен императорской академии Ханьлинь на учёную офицерскую степень военного цзиньши. Недаром иероглифы его имени Сичжэн можно перевести как «Драгоценные знания» (учёного).

Однако, в качестве примера создания максимально эффективной социальной смеси чайного производства и конфуцианской чиновничьей культуры наиболее показательна карьера Ли Кайцзи (李开基) и Чэ Шуньлая (车顺来). Это были студенты — выходцы из шипинских кланов Иву, которые, согласно господствующей в империи Цин законной практике, купили себе чиновничьи звания «гуншен». В годы под девизом Гуансюй («Славная преемственность» — 1875-1908 гг.) они дослужились до возможности преподнести императору Цзайтяню свой чай и памятные послания, в которых сообщалось, что именно горы Иву вскормили данных почитателей владыки Поднебесной. В ответ, согласно заведенному ритуалу, от имени императора им были вручены горизонтальные памятные таблички с надписью: 瑞贡天朝, что значит «верительный дар Небесной династии». Табличка, полученная Чэ Шуньлаем, пережила все потрясения дальнейшей истории, и её можно увидеть и сегодня. Таким образом, чайный капитал далёкого горного региона смог обеспечить связь с государственной властью на высочайшем уровне. Чиновники-чаеторговцы, конечно, лоббировали и свой собственный бизнес, но, кроме того, и в целом создавали режим наибольшего благоприятствования торговле пуэрами Великих чайных гор.

Такие впечатляющие успехи чайных кланов Иву, конечно же, были подготовлены полуторавековым трудом. Крупные чайные производства невозможно было поднять без личной заинтересованности чайных земледельцев из шипинских кланов. Поэтому в Иву по сравнению, например, с Ибаном достаточно рано началось вытеснение общинной родовой собственности на чайные земли.

Проблема была даже не в коллективном владении родами буланцев, хани и ва чайными садами и лесами. Увеличению масштабов производства, скорее, мешала так называемая система «ту-сы», когда основное влияние на чайное дело имели племенные вожди и старейшины родов. А многим из них было невыгодно отдавать даже пустующие земли ханьским переселенцам, чтобы те не подавали пример успешного чайного бизнеса силами одной семьи простым хани или буланцам.

Представители этих малочисленных (по китайским меркам) народностей были способными производителями и даровитыми торговцами. Их чай славился исстари и уходил в сказочно далёкие края по «древнему пути чайных караванов». Но быстро и масштабно расширять производство ту-сы не желали. Поэтому на рубеже XYIII-XIX вв. в правление императора Юнъяня (1796-1820) начинается процесс ослабления власти племенных вождей и старейшин. Цинские законы столкнулись с родоплеменными обычаями, и переселенцы из Шипина искусно использовали подачу исков в суды, каковые не отказывали им в требованиях отдать под чайное дело пустующие земли, коих в Иву было предостаточно.

Ту-сы из Иву не обладали такими связями с высшими руководителями маньчжурской администрации, как, например, старосты народа бай из Ибана. Суды с китайцами они, в основном, проигрывали. Поэтому в годы девиза «Слава высокой добродетели» (1821-1850), владения ханьских семейств в Иву на порядок расширились, и частное (а точнее малосемейное) землевладение стало преобладать над родовым. Конечно, речь не идёт о частной собственности в привычном нам смысле. Старейшины кланов-основателей старых чайных марок Иву могли влиять на распределение земли между разными членами кланов, задавать объёмы производства, регулировать ценовую политику. Судя по успехам их дела, они умели неплохо сочетать элементы кланового регулирования чайного хозяйства и достаточную свободу отдельных малых семейств-производителей.