Una Sancta

Поскольку средства благодати — единственные инструменты, с помощью которых Бог делает людей верующими, церковь в строгом смысле может существовать исключительно в контексте «общения, ознаменованного внешними связями и обрядами». Соответственно, мы можем ответить на первый из упомянутых выше трудных вопросов: как найти церковь. На церковь указывают признаки церкви. Однако эти признаки — вовсе не символические, бездушные указатели. Это средства благодати, которые создают веру. Это не просто признаки какой-то вторичной «видимой» общины. Это признаки самой единой святой церкви.

Но не всем христианским конфессиям признаки церкви присущи в одинаковой мере. Поэтому нужно провести еще одну важную черту («различие Б») — между конфессиями ортодоксальными («учащими правильным вещам») и гетеродоксальными («учащими иному»). Полнота признаков церкви, т. е. чистая проповедь Евангелия и правильное совершение Таинств, указывает на ортодоксальную конфессию. Неполнота признаков указывает на гетеродоксию.

Важно понять, что мы хотим и чего НЕ хотим этим сказать. Принадлежность человека к ортодоксальной конфессии не означает, что он лучший христианин, чем другие. Гетеродоксальность конфессии не означает, что в ней нет и не может быть настоящих христиан, или что эти христиане менее искренни и благочестивы, чем ортодоксальные верующие (наоборот, они зачастую превосходят последних в умении любить, радоваться, хранить мир и т. п.).

Но если и в ортодоксальных, и в гетеродоксальных конфессиях можно найти как хороших, так и плохих христиан, как искренних верующих, так и лицемеров, какой смысл в этом различии? Если спасение возможно в большинстве христианских конфессий, разве не ханжество настаивать на важности ортодоксии? И здесь мы возвращаемся ко второму из упомянутых выше трудных вопросов: есть ли разница, к какой церкви принадлежать?

Давайте проведем мысленный эксперимент. Представьте себе старомодную керосиновую лампу. Она наполнена керосином и, конечно, будет гореть ярко. Но давайте представим себе, что израсходованный керосин мы постепенно заменяем песком, чайными листьями, кофейной гущей и тому подобным. Будет ли лампа гореть? Да, до тех пор, пока к фитилю будет поступать достаточное количество керосина. Стороннего наблюдателя это обстоятельство может сбить с толку: он может подумать, что песок и чайные листья горят не хуже керосина. На самом же деле лампа горит не благодаря тому, что мы насыпали в нее всякий мусор, а вопреки этому. Она горит только потому, что в ней еще есть керосин. Аналогия очевидна: церковь — это «лампа», а Евангелие и Таинства — «керосин». «…один Господь, одна вера, одно крещение…» (Еф. 4:5). Святой Дух производит во всех христианах одну и ту же веру, и делает Он это через одну и ту же евангельскую истину. Он никогда не действует через заблуждение. Там, куда проникают ложные учения, возникает противодействующая сила, она враждебна истинной вере, создаваемой Духом, и угрожает ее угасить.

Там, где ложное учение получает признание благодаря тому, что его приверженцам позволяется носить священное имя «церковь», неизбежно возникают антицеркви, псевдоцеркви и секты. Стоит ли говорить, что Бог повелел проповедовать в Его церкви исключительно истину Его Слова? Члены церкви, и в особенности проповедники, должны избегать любых искажений Его Слова и всемерно препятствовать любому содействию им (Мф. 7:15; 15:6-9; Рим. 16:17-18; Гал. 1:8-9). Ибо единственной властью в церкви обладает Божье Слово. Там, где пиратский флаг ложного учения развевается рядом со знаменем божественной евангельской истины, возникает противоречие. Сион (церковь) везде и всегда находится в состоянии войны с вавилонским пленением, в которое ее стремятся обратить лжеучения.

В борьбе, которую ведет воинствующая (земная) церковь, необходимо обратить внимание на два момента. Во-первых, нельзя забывать о духовном характере этой войны. «…наша брань не против крови и плоти…» (Еф. 6:12). Сражаясь с Вавилоном, нужно быть осторожными, чтобы случайно не задеть оказавшихся в плену граждан Сиона. С другой стороны, присутствие в объективно заблуждающихся конфессиях и движениях простодушных и благонамеренных людей (подобных двумстам жителям Иерусалима, которых позвал Авессалом, и которые «пошли по простоте своей, не зная, в чем дело», 2 Цар. 15:11), не должно помешать церкви энергично защищаться от ложных идей и сектантских движений, которые пытаются в нее проникнуть. Сопротивление заблуждениям вовсе не означает, что мы ненавидим или отталкиваем людей, оказавшихся в плену системы.

Акцент на истине, а не на внешнем единстве, — отличительная черта Реформации, которая вернулась к библейскому пониманию церкви. В школе нас учили, что уравнение с двумя неизвестными можно решить, если определить значение одной из них. Две переменных «экуменического уравнения» — это Евангелие и церковь. Если нам известно значение одной из них, можно вычислить значение второй. По мнению Лютера, как и по учению Библии, нам известно, что представляет собой Евангелие. Оно «задано». Спаситель не говорил: «Идите в мир и найдите истину». Он сказал: «Идите в мир и возвещайте истину». Там, где это спасительное Евангелие провозглашается чисто (разумеется, в неразрывной связи с Таинствами), и находится истинная церковь.

Экуменическое же движение переворачивает все с ног на голову. Оно рассматривает Евангелие рассматривается как неизвестное, как х. Известной переменной экуменисты считают церковь, которую понимают как совокупность видимых исторических институтов. Следовательно, все, о чем эти институты в итоге смогут друг с другом договориться, и должно быть Евангелием. (Известный библеист-новозаветник Эрнст Каземанн в XX веке заявил, что противоречия присутствуют даже в учении Нового Завета. В таком случае у нас просто нет достоверного критерия, с помощью которого можно было бы отличить истину от заблуждения.)

Именно здесь проходит великий водораздел, отделяющий Реформацию от современного экуменического движения. Лютеранская Реформация согласна верить в существование святой церкви, неуклонно следующей Божьему Слову. Экуменистам кажется, будто они видят церковь. Они подменяют веру видением. И тогда возникает ложное противоречие между истиной и единством. В Новом Завете единство создается истиной Евангелия. Единство, в основу которого положен что-либо иное, — человеческая иллюзия. Какими бы искренними ни были намерения сторонников такого единства, его следует категорически отвергнуть (см. Мф. 16:22).

Все сказанное выше представляет собой краткое изложение простой, но глубокой экуменической программы, записанной в VII артикуле Аугсбургского исповедания, который в свою очередь опирается на великое описание тайны Церкви в Послании св. Павла к ефесянам:

Лютеране много лет повторяли эти слова, и сегодня эта мысль кажется нам очевидной, даже банальной. Однако на самом деле она далеко не проста. В этих словах сконцентрировано удивительное множество евангельских истин. По сути дело, процитированный выше VII артикул Аугсбургского исповедания был первым в истории догматическим определением церкви и ее единства.

— Kurt E. Marquart. The Saving Truth: Doctrine for Laypeople