Мартин Лютер о трех видах исповеди
Во-первых, как я уже говорил [в других сочинениях], помимо этой исповеди, о которой мы здесь говорим, существуют еще два вида исповеди, которые можно было бы назвать общим исповеданием для всех христиан: а именно, когда человек исповедуется самому Богу наедине или одному только ближнему и просит у них прощения. Эти [два вида] также включены в молитву «Отче наш», когда мы говорим: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим и т. д.». Более того, вся молитва «Отче наш» представляет собой не что иное, как такую исповедь. Ведь что такое наша молитва, как не признание того, чего мы не имеем и что должны делать, но не делаем, и это должно неустанно совершаться, пока мы живы. Ибо в этом, собственно, и состоит сущность христианства — признавать себя грешниками и просить милости.
Точно так же и другой вид исповеди, которую каждый приносит перед своим ближним, тоже включен в молитву «Отче наш»: мы должны исповедовать друг перед другом свои грехи и прощать их, прежде чем предстать пред Богом и просить у Него прощения. Втайне мы все виновны друг перед другом, поэтому мы вполне можем исповедоваться публично перед всеми, и никто не должен бояться другого. Ибо, как гласит поговорка: «Если один благочестив, то все таковы», — и никто не делает перед Богом или ближним того, что должен. Однако наряду с этим общим исповеданием грехов существует и особое: если кто-то прогневал другого, он должен попросить у него прощения. Таким образом, в молитве «Отче наш» содержится двойное отпущение: нам прощается и то, в чем мы виновны перед Богом, и то, в чем мы виновны перед ближним, при условии, что мы прощаем ближнему и примиряемся с ним.
Помимо такой публичной, ежедневной и необходимой исповеди существует также тайная исповедь, которая совершается исключительно перед братом. Она должна применяться в тех случаях, когда что-то особенное тревожит нас или искушает, из-за чего мы испытываем угрызения совести, не можем обрести душевного покоя и чувствуем в себе недостаточную силу веры. Тогда следует поведать об этом брату, чтобы получить совет, утешение и укрепление, когда и сколько потребуется. Ибо эта практика не установлена как заповедь, подобно двум другим видам; скорее, каждый, кто в ней нуждается, может пользоваться ею по мере необходимости. Это было установлено и устроено так потому, что сам Христос вручил Своей христианской общине отпущение грехов и повелел произносить его. Если же найдётся сердце, ощущающее свой грех и жаждущее утешения, то оно обретёт здесь определённое убежище; там оно находит и слышит слово Божие, которым Бог через человека освобождает и разрешает его от грехов.
Итак, запомни теперь, как я уже не раз говорил, что исповедь состоит из двух частей. Первая — это наше дело и действие: я сокрушаюсь о своём грехе и прошу утешения и обновления для души. Вторая же — дело, совершаемое Богом: через слово, данное человеку, Он отпускает мне грехи; и именно эта часть является самой главной и драгоценной, придающей исповеди её привлекательность и утешительную силу. До сих пор мы обращали внимание исключительно на свое дело, заботясь только о том, чтобы как можно чище (безупречно) повиниться. При этом вторую, самую необходимую часть не замечали и не проповедовали, будто речь шла всего лишь о добром деле, коим мы должны заплатить Богу; и если исповедь оказывалась несовершенной или не была произнесена с крайней точностью, то отпущение грехов (освобождение) не считалось действительным, и грех оставался непрощённым. Таким образом, людей загнали в такое положение, что каждый вынужден был отчаяться в возможности исповедаться достаточно чисто (безупречно), поскольку это попросту невозможно; ни одна совесть не могла обрести покоя и положиться на отпущение грехов. В результате они сделали эту драгоценную исповедь не только бесполезной, но и чрезвычайно тяжёлой и мучительной, что принесло явную погибель и вред душам.