Невинно убиенные младенцы: рождественская история, о которой не хочется говорить
Безумный правитель. Узаконенное детоубийство. Бегство Святого семейства. Какое отношение все это имеет к Рождеству? Как день ужаса превратился в день надежды? Сегодня, 28 декабря, церковь вспоминает невинно убиенных вифлеемских младенцев.
Примерно через два года после рождения Иисуса случилось то, о чем не слишком хочется вспоминать. Это не тот разговор, который можно мило вести, потягивая глинтвейн в ожидании, пока испечется пирог. Едва ли кому-то захочется сочинить или спеть в честь этих событий гимн, который, наверное, звучал бы так:
Кровавый город Вифлеем, Нам сердце рвет твой крик, Твоих детей обрек на смерть Безумный злой старик.
Только вообразите себе церковь, хором поющую нечто в этом роде при мерцающем свете свечей…
Но иногда — и, кстати, довольно часто — нам больше всего необходимо задуматься о тех самых темах, которых мы старательно избегаем. Так что вдохните поглубже, соберитесь с силами и пойдем в Вифлеем, чтобы стать свидетелями дня ужаса и дня надежды.
Всякая запоминающаяся история нуждается в злодее, и в нашем случае такой персонаж есть. Его зовут Ирод. Ирод Великий, если угодно. Безусловно, он был великим строителем, но вот вам краткий портрет его нравственного «величия»: приговорил к смерти троих сыновей, казнил одну из своих жен вместе с ее матерью и дедом, оставил завещание, согласно которому за его смертью должно было последовать массовое истребление иудейских старейшин, чтобы люди оплакивали его кончину.
Во всяком случае, об этом нам рассказывает Иосиф Флавий. Этот живший в I веке иудейский историк ничего не написал о еще одном преступлении Ирода — либо он ничего не слышал об этом, либо столь «скромное» кровопролитие показалось ему не заслуживающим упоминания. Обычно мы называем это событие «избиением невинных младенцев». Церковь традиционно вспоминает о нем сегодня, 28 декабря.
Через некоторое время после рождения Иисуса, когда ведомые звездой волхвы пришли в Иерусалим и начали расспрашивать о новорожденном «царе иудейском», Ирод, по словам евангелиста Матфея, был ταράσσω (2:3). Этот греческий глагол может означать «обеспокоен, взволнован, напуган, расстроен, взбудоражен». Новости действительно вывели Ирода из себя — во всех смыслах.
И он поступил так же, как поступил бы на его месте другой беспринципный, неразборчивый в средствах, жадный до власти, жестокий и «расстроенный» правитель: «…и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже…» (Мф. 2:16).
Матфей не описывает этот жуткий акт узаконенного детоубийства — ни для того, чтобы потрясти читателя, ни для того, чтобы ярче показать черноту души Ирода. Как и в большинстве случаев, когда в Библии описывается некое проявление жестокости, мы понимаем, почему автор пишет о нем, из контекста.
Давайте посмотрим, зачем об этом упоминает Матфей.
Рассказав о злодеянии Ирода, евангелист тут же добавляет: «Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» (2:17-18).
Матфей цитирует пророка Иеремию, который использует образ Рахили как олицетворение северных колен Израиля (Иер. 31:15). Рахиль, одна из жен Иакова, была матерью Израиля — той, которая «устроила дом Израилев» (Руфь 4:11). Рахиль — мать, много пострадавшая во дни своего бесплодия, а потом умершая при родах второго сына, — олицетворяет собой скорбь, боль, утрату и плач в Израиле (Быт. 30:1-2; 35:16-21). Поскольку она была похоронена в Раме — городе, через который пленные евреи проходили по пути в Ассирию, — Матфей изображает ее рыдающей и плачущей о детях, «ибо их нет».
Для Иеремии Рахиль была олицетворением Израиля, плачущим о погибших и уведенных в плен детях, и Матфей поступает точно также. Госпожа Рахиль становится госпожой Вифлеем, рыдающей об убиенных сыновьях, оплакивающей их, уходящих в плен преждевременной могилы.
Однако скорбит она не только об убитых детях, но и о скитаниях, который предстоят Иисусу, новому и лучшему Иосифу, когда Он и Его родители (а Его отца звали Иосиф!) вынуждены будут бежать в Египет (Мф. 2:13-15). Те же еврейские слова, которыми Иеремия описывает нежелание Рахили утешиться, ранее уже использовали для описания чувств Иакова, когда он думал, что его сын Иосиф погиб (хотя на самом деле Иосиф был уведен в Египет). Рахиль отказывалась (מאן) утешиться (נחם) точно так же, как и Иаков «не хотел (מאן) утешиться (נחם) и сказал: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю» (Быт. 37:35).
Слезы, пролитые в Вифлееме, были плачем как по убитым сыновьям, так и по Сыну, которого ждало бегство.
Однако в этой истории есть еще один библейский поворот.
Бегство Иисуса в Египет повторяет путь Иосифа, а потом и всего Израиля, в Египет. Мессия, воплощающий Собой весь Израиль, должен пройти путем Своих праотцов. Но одновременно Он в определенном смысле идет и путем Моисея.
Жизни Иисуса и Моисея угрожали тираны (Ирод и фараон). Появлению их обоих на свет сопутствовало узаконенное детоубийство (Мф. 2:16; Исх. 1:22-2:10). Им обоим пришлось спасаться бегством.
Но далее появляются интересные расхождения.
Моисей бежал из Египта, а Иисус — в Египет. Страна, которая стала убежищем для Иисуса, для Моисея была опасна. Когда Матфей описывает возвращение Иисуса в Израиль, в его словах мы видим отзвуки описания возвращения Моисея в Египет из книги Исход. Господь сказал Моисею: «Пойди, возвратись в Египет, ибо умерли все, искавшие души твоей» (Исх. 4:19). Также и у Матфея ангел говорит Иосифу: «Встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца» (Мф. 2:20).
Иисусу предстояло своего рода двойное пленение: во-первых, в Египте, подобно Иосифу и Израилю, а потом в Израиле (да, именно в Израиль, ведь страна находилась в рабстве, только вместо египтян были римляне). Евреи были пленниками на собственной земле, поскольку их завоевали и поработили. Перефразируя текст Неемии 9:36 и Ездры 9:9, «Может, мы и живем на святой земле, но мы рабы, потому что иноземцы властвуют над нами!»
Когда Моисей вернулся в Египет, он стал готовиться к Исходу. Когда Иисус, новый и лучший Моисей, вернулся в Израиль, Он стал готовиться к более великому Исходу, начало которому Он положил Своей жертвенной смертью и Своим воскресением.
Когда фараон повелел бросать в Нил всех мальчиков, рождающихся у матерей-израильтянок, он и понятия не имел, что воды того же самого Нила принесут младенца, который однажды даст свободу и жизнь Израилю. Так и Ирод, повелев убить всех мальчиков в окрестностях Вифлеема, понятия не имел, что из самой смерти однажды восстанет Тот, кто дарует свободу и жизнь иудеям и язычникам.
Таким образом, с самого раннего детства Иисусу сопутствовали две вещи, которым предстояло стать определяющими в Его миссии: смерть и изгнание.
Его сородичи-младенцы, убитые вифлеемские мальчики, свой смертью засвидетельствовали о том, каким страшным местом стал наш мир. Когда лишают жизни беспомощных младенцев, нужны ли нам иные доказательства извращенности мира? Это хладнокровное, расчетливое убийство прекрасно характеризует наш мир — мир, для спасения которого родился Иисус.
Каким же образом Он спасет Израиль? Отправившись в плен. Сначала в Египет, чтобы вновь сделать то, что Израиль утратил за время мятежных скитаний по пустыне. Во-вторых, в Израиль, в «плен на родине», где Его будут гнать, мучить и убивать, а потом заключат в каменную темницу гроба как римляне, так и единоплеменники. Воскресение станет Его возвращением в отечество вечной жизни. И отворит нам двери в небесное царство.
Таким образом, 28 декабря мы вспоминаем событие, исполненное и ужаса, и надежды. День, когда младенцев убивали в Вифлееме. Поистине ужасно. Но также и день, с которого начался египетский плен Мессии, Который однажды и Сам примет смерть, чтобы этой смертью и Своим воскресением навсегда избавить нас от власти смерти.