Несовершенство освящения
В то время как оправдание всегда совершенно и не допускает никаких степеней, наше освящение в этой жизни остается несовершенным, иногда возрастает, иногда убывает, но никогда не достигает совершенства. Писание увещевает нас возрастать, преуспевать, преизбыточествовать в освящении (Еф. 4:15), во всяком добром деле (2 Кор. 9:8), в деле Господнем (1 Кор. 15:58), в познании Бога, во всяком терпении и великодушии (Кол. 1:11), в любви к братиям и ко всем людям (1 Фес. 3:12), в познании лучшего (Флп. 1:10), в угождении Богу (1 Фес. 4:1) и сочетает эти призывы возрастать в святости с увещанием непрестанно совлекаться ветхого человека (Еф. 4:22). Понятно, что освящение даже самых ревностных христиан в этой жизни остаётся несовершенным. Σάρξ (гр. «плоть») сохраняется в христианах до конца этой жизни (Рим. 7:14-24; Евр. 12:1), и по этой причине их освящение остается несовершенным до конца этой жизни. Павел описывает ситуацию такими словами: «Итак, умом [новым человеком] я сам служу закону Божию, а плотию [ветхим человеком] закону греха» (Рим. 7:25). Догматисты формулируют эту мысль так: Iustitia fidei sive imputata perfecta sive consummata est, iustitia vitae sive inhaerens imperfecta, inchoata, non consummata («Праведность веры, то есть вменённая, совершенна и полна; праведность жизни, то есть внутренняя, несовершенна, незавершена, неполна»; Baier-Walther, III, 312).
Перфекционизм, утверждающий, что в этой жизни достижимо полное освящение, не может обитать в христианском сердце, которое ежедневно просит о прощении грехов. Рим заходит настолько далеко, что утверждает, будто некоторые лица стяжают больше святости, чем им нужно для самих себя, и ее избыток передается тем, кто в этом нуждается. Писание обличает перфекционизм как ложь: «Если говорим, что не имеем греха, обманываем самих себя, и истины нет в нас…. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас» (1 Ин. 1:8, 10). См. также Прит. 20:9; Иов 14:4; Еккл. 7:20; Рим. 7:18-24; Мф. 6:12. «Всякий, рождённый от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем» (1 Ин. 3:9), — любимый текст перфекционистов — описывает христианина по новому человеку, который господствует над ветхим человеком. Апостол видит разницу между тем, чтобы «делать грех» (ἁμαρτίαν ποιεῖν, 1 Ин. 3:9) и «иметь грех» (ἁμαρτίαν ἔχειν, 1 Ин. 1:8). Христиане не «делают греха», то есть не позволяют греху господствовать над ними, не дают ему свободу командовать собой; они «имеют грех», но властью нового человека, чада Божия, обуздывают грех. Об этом же в Римлянам 6:14 сказано так: «Грех не должен над вами господствовать; ибо вы не под законом, но под благодатью».
Тот факт, что освящение в этой жизни всегда будет несовершенным, не должен использоваться как оправдание пренебрежения освящением. Напротив, воля Божия и желание христианина заключаются в том, чтобы он стремился к совершенству. Христианин желает приносить плод не только в некоторых, но и во всех добрых делах. Подлинная христианская жизнь и воля нового человека отличается тем, что он воздерживается от всякого греха. Христианин ревностно служит Богу во всех добрых делах. «Нахожу удовольствие в законе Божием по внутреннему человеку» (Рим. 7:22). И когда Писание называет христиан «совершенными» и с точки зрения их жизни («Итак, кто из нас совершен», Флп. 3:15), оно употребляет слово «совершенство» в значении «стремление к совершенству». «Забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели» (Флп. 3:13-14).
Христианин, который не стремится служить одному только Богу, опасно близок к тому, чтобы потерять христианство. «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24). «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33; весь отрывок, Лк. 14:25-35, имеет отношение к нашей теме). Христианской жизни свойственно беспощадное самоотречение. «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24). Дорога на небеса проходит через «тесные врата» и «узкий путь» (Мф. 7:13-14). Идти по ней способен лишь тот, кто готов отсечь руку свою и ногу свою и вырвать глаз свой (Мф. 18:8-9). Апостол Павел описывает христианина как человека, который воздерживается от всего (πάντα ἐγκρατεύεται; 1 Кор. 9:25), и приводит в пример самого себя: «Усмиряю [ὑπωπιάζω — избиваю, увечу] и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1 Кор. 9:27).
Принимая во внимание библейское требование совершенного освящения, христианин может спросить: «Кто же может спастись?» Христос отвечает ему: «Человекам это невозможно, Богу же всё возможно» (Мф. 19:25-26). Ничто не вызывает у христиан более острого осознания своих постоянных изъянов, чем ревностное стремление к совершенству. Ежедневно признавая и исповедуя свои проступки пред Богом, они прибегают к защите божественной благодати, зная, что благодати Божьей нет дела до закона и человеческих дел, до наших повседневных успехов и неудач в освящении и добрых делах. Только разделяя Закон и Евангелие, Апостол, с одной стороны, может быть вполне уверен в благодати и спасении (Рим. 8:37-39), а с другой требовать беспощадного самоотречения (1 Кор. 9:27). Таким образом, вся жизнь христианина становится ежедневным покаянием. Чем более искренне христиане день ото дня стараются отрешиться от всего, что имеют, и служить единому Богу всеми своими делами, тем глубже они познают прилипшую к ним бездонную греховную испорченность и тем усерднее будут ежедневно умолять о благодати Божией во Христе. И, поскольку они уже не под законом, а под благодатью (Рим. 6:14), они каждый день сызнова начинают попытки достичь совершенного освящения, скорбя о своих многих преткновениях («Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»), но в то же время с уверенностью в конечной победе («Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим»; Рим. 7:24-25). Стремясь к совершенному освящению, христианин таким образом ведет жизнь ежедневного покаяния (poenitentia quotidiana, poenitentia stantium).
Что хуже — перфекционизм или безразличие к освящению? А. Дж. Гордон пишет: «Если учение о безгрешном совершенстве — ересь, то учение об удовлетворенности греховным несовершенством — еще большая ересь… Нет ничего назидательного в зрелище обмирщенного христианина, который бросает камни в христианина-перфекциониста». Бесполезно спорить, какая из двух двух «ересей» больше. Библия говорит «обмирщенному христианину»: «Ибо знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога. Никто да не обольщает вас пустыми словами; ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления. Итак, не будьте сообщниками их» (Еф. 5:5-7) Перфекционистам же Библия говорит: «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас». И снова, ещё более сильными словами: «Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас». (1 Ин. 1:8, 10). Если перфекционисты вроде Уэсли и сохраняли веру, то благодаря тому, что в глубине души не верили собственному учению.
В трактате «Доводы в защиту всех артикулов Мартина Лютера, осужденных в
папской булле», Лютер, следуя блаж. Августину, настаивал: «Благочестивый человек грешит во всех своих добрых делах». И еще: «Самое лучшее из дел есть простительный грех по милостивому суду Божию и смертный грех по Его строгому суду» (StL XV:1551, 1554). Впоследствии Тридентский собор повторил папское осуждение этих слов Лютера, которое разрушает основание римской праведности от дел и папства как такового. Если христиане из-за прилипшего к ним несовершенства нуждаются в прощении грехов за свои добрые дела, очевидно, что они не могут заслужить этими делами прощение грехов. То, что Лютер пишет в подтверждение артикула, осужденного Папой, представляет собой полное опровержение как папистского, так и «протестантского» перфекционизма. Лютер пишет: «Этот артикул (благочестивый человек грешит во всех своих добрых делах) ненавистен святошам, которые полагаются не на милость Божию, а на собственную праведность, то есть на песок (Мф. 7:26 и далее). Но благочестивый христианин должен понять и знать, что все его добрые дела ничего не значат пред очами Бога; вместе со всеми возлюбленными святыми он должен отчаяться в своих делах и положиться на одну лишь милость Божию со всей уверенностью и твердым упованием. Посмотрим, что об этом говорят возлюбленные святые. Исаия говорит: „Все мы сделались — как нечистый, и вся праведность наша — как запачканная одежда“ (64:6). Заметьте, что пророк не исключает никого; он говорит: „Все мы сделались нечисты“, — а ведь он был святым пророком. Также он говорит: „Вся праведность“, — без исключения. Если возможно доброе дело без греха, то пророк лжет, избави нас Бог! Разве этот текст из Исаии недостаточно ясен? Почему же они осуждают мой артикул, который не утверждает ничего такого, чего не утверждал бы этот Пророк? Однако мы охотно подвергнемся осуждению вместе со святым пророком. Далее, Соломон говорит: „Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы“ (Еккл. 7:20). Думаю, этот текст охватывает все; он почти слово в слово утверждает то, что утверждает мой артикул. Итак, Соломон подпадает под осуждение. И вместе с ним его отец Давид. Он говорит в Пс. 142:2: „Господи! не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобою ни один из живущих“. Кто этот раб Божий, как не тот, кто творит добрые дела? Почему же он не может устоять перед судом Божьим? Конечно, суд Божий не несправедлив. Будь его дело вполне добрым и без греха, ему не нужно было бы бежать от праведного суда Божия; проблема может быть только в деле, которое нечисто. Поэтому ни один живущий не имеет оправдания пред очами Божиими, но все люди нуждаются в Его милости, даже когда творят добро. Здесь вам, папистам, следовало бы проявить свое искусство не в сочинении булл, а в ответах на приведенные тексты. В первых двух артикулах я уже показал, что все святые борются со своей греховной плотью и суть грешники, доколе живут во плоти, которая противится духу; посему они одновременно служат Богу по духу и грешат по плоти. Если же праведник одновременно оправдан по духу и грешен по плоти, дело непременно должно быть таким же, как сам человек — какое дерево, такой и плод. В той мере, в какой это дело духа, оно добро; в той мере, в какой это дело плоти, оно зло. …Если же они говорят, как есть у них обычай: „Да, но эта нечистота — не грех, а, скорее, несовершенство, или немощь, или недостаток“, — я отвечаю: это действительно недостаток и немощь, но если это не грех, тогда я назову убийство и прелюбодеяние не грехами, а недостатками и немощами. Кто дал вам, папистам, право так разрывать Слово Божие и называть нечистоту доброго дела немощью, а не грехом? Где хоть одна буква Писания в подтверждение этого? Должны ли мы верить вашим жалким сновидениям без Писания, если вы не верите нашему ясному Писанию? …Если Давид говорит (Пс. 142:2), что даже рабы Божии не могут устоять перед Его судом и ни один живущий не имеет оправдания пред очами Его, то этот недостаток непременно должен быть грехом…. И снова блаж. Августин говорит в своей „Исповеди“: „Горе всякой человеческой жизни, хотя бы самой похвальной, если судима она без милосердия“. Вот великий еретик блаж. Августин столь дерзко и нечестиво посягает на эту святую буллы, что связывает грех не только с добродетельной жизнью, но осуждает и самую лучшую жизнь (сплошь состоящую из добрых дел), если судить ее без милосердия, словно она есть не что иное, как смертный грех. О блаж. Августин, разве ты не боишься святейшего отца папу? И Св. Григорий говорит о святом человеке Иове так: „Святой человек Иов видел, что все наши добрые дела суть не что иное, как грех, если Бог судит их; он говорит (Иов 9:3): ‘Захочет ли он состязаться с Всесильным? Тот тысячу раз обвинит его’“. Что, и ты туда же, Григорий? Как смеешь ты говорить, что все наши добрые дела суть не что иное, как грех? Ты под папским отлучением и еретик куда хуже Лютера. Лютер говорит лишь, что во всех добрых делах есть грех; ты же прямо называешь их грехом… Если эти тексты не помогут моему артикулу, да поможет ему Бог! Я предпочту быть осужденным с Исаией, Давидом, Соломоном, Павлом, Августином и Григорием, нежели восхваляемым с папой, и всеми епископами и папистами, даже если бы весь мир состоял из пап, папистов и епископов. Блажен тот, кому суждено умереть за это» (StL XV:1551 и далее).