Джон Леннокс разрушает миф о религии, вере и науке

Джон Леннокс

Очень часто мне говорят, что беда верующих в Бога именно в том, что они — верующие. Иначе говоря, они живут верой. Наука намного лучше, поскольку она не требует веры. Звучит замечательно. Но ничто не может быть дальше от истины.

Позвольте рассказать вам об одном моем столкновении с Питером Сингером, всемирно известным специалистом по этике из американского Принстонского университета. Он атеист, и в его родном австралийском Мельбурне мы с ним дискутировали о существовании Бога. Во вступительном слове я сообщил слушателям то же, что сказал вам чуть раньше: я вырос в Северной Ирландии, и мои родители были христианами.

В ответ Сингер заявил, что моя история — пример того, почему он выступает против религии. По его словам, люди обычно придерживаются убеждений, в которых они выросли. С его точки зрения, религия — это не вопрос истины, а продукт преемственности и окружения. Я сказал:

— Питер, можно задать Вам вопрос? Ваши родители были атеистами?

— Моя мать точно была атеисткой. Мой отец, вероятно, был, скорее, агностиком.

— То есть Вы придерживаетесь веры своих родителей, как и я?

— Я не считаю это верой.

— Конечно, это вера — разве Вы в нее не верите?

Аудитория разразилась хохотом.

Мало того, впоследствии я узнал, что по всему киберпространству разошелся вопрос: неужели известный философ Питер Сингер не понимает, что его атеизм — это система убеждений? Разве он никогда не слышал о таких людях, как космолог Алан Сэндэдж, которые с возрастом признали убедительность свидетельств в пользу существования Бога и обратились в христианство?

Что такое вера?

Многие ведущие атеисты, как и Сингер, не понимают, что такое вера и, как следствие, позволяют себе столь же абсурдные утверждения. «Атеистам вера не свойственна»1, — пишет Ричард Докинз, однако вся его книга «Бог как иллюзия» посвящена описанию того, во что он верит, — его атеистической, натуралистической философии, в истинности которой он убежден. Докинз, как и Сингер, полагает, что вера — это религиозное понятие, означающее признание того, чего ты не можешь подтвердить. Оба они глубоко заблуждаются. Вера — понятие из повседневной жизни, и они сами косвенно это признают, используя это слово в таком значении.

Как подсказывает «Оксфордский словарь английского языка», слово faith (англ. «вера») происходит от латинского fides, т. е. «верность, доверие». Если у нас есть толика здравого смысла, мы не доверяем фактам и людям без всяких причин. В конце концов, обычно мы пользуемся верой для того, чтобы принять оправданные и обоснованные решения — вспомните, как вы убеждаете клерка в банке выдать вам кредит, или на каком основании вы решаете сесть в автобус или самолет.

Безосновательная вера обычно называется «слепой». И, конечно, во всех религиях можно найти тех, кто верит слепо. Слепая вера может быть очень опасной — вспомните теракт 11 сентября 2001 года. Не могу говорить за все религии, но вера, которая ожидается от христиан, отнюдь не слепа. Иначе мне она была бы неинтересна.

Евангелист Иоанн пишет: «Много и других знамений сотворил Иисус перед учениками Своими, о которых не написано в книге этой. Об этих же написано, чтобы вы веровали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и чтобы, веруя, имели жизнь во имя Его» (20:30-31, перевод Кассиана).

Иоанн рассказывает нам, что его повествование о жизни Иисуса включает в себя свидетельства очевидцев, которые можно положить в основание веры. И действительно, можно убедительно доказать, что многое из написанного в Евангелиях опирается на свидетельства очевидцев2.

Есть ли вера у атеистов?

Это непонимание сущности веры приводит многих к другому серьезному заблуждению: они думают, что ни атеизм, ни наука не предполагают веры. Но, как ни парадоксально, атеизм — это система убеждений, а наука не может обойтись без веры.

Физик Пол Дэвис говорит, что правильный подход к науке носит, по существу, богословский характер: «Наука может двигаться вперед лишь в том случае, если ученый принимает, по существу, богословское мировоззрение». Он отмечает, что «даже самый атеистически настроенный атеист принимает на веру… что в природе существует напоминающий закон порядок, который хотя бы отчасти постижим для нас»3.

Как известно, Альберт Эйнштейн сказал: «...науку могут создать лишь те, кто насквозь пропитан стремлением к истине и пониманию. Но источник этого чувства приходит из религиозной сферы. К этой же сфере относится вера в возможность того, что правила, которые описывают существующий мир, рациональны, то есть постижимы для разума. Я не могу представить настоящего ученого мужа без такой глубокой веры. Образно ситуацию можно описать так: наука без религии хрома, а религия без науки слепа»4.

Очевидно, Эйнштейну не было присуще заблуждение Докинза, что всякая вера слепа. Эйнштейн говорит о «глубокой вере» ученого в познаваемость вселенной для разума. Он не мог вообразить ученого без такой веры. Например, ученые верят в существование электронов, и в справедливость теории относительности Эйнштейна, поскольку и то, и другое подтверждается данными, полученными с помощью наблюдения и экспериментов.

Профессор сэр Джон Полкингхорн, который читал мне в Кембридже лекции по квантовой механике, писал: «Наука не объясняет математическую постижимость физического мира, потому что она представляет собой часть веры в это, на которой основана наука...»5 Причина проста: нельзя заниматься физикой, не веруя в такую постижимость.

На каких же фактах ученые основывают свою веру в постижимость вселенной для разума, которая позволяет им заниматься наукой? Первое, что следует отметить, — вселенная не создана человеческим разумом. Это утверждение настолько очевидно, что на первый взгляд кажется тривиальным. Однако оно становится принципиально важным, когда мы начинаем оценивать, насколько можем полагаться на свои когнитивные способности. Мы не сотворили не только вселенную, но и собственные интеллектуальные способности. Мы можем развивать их путем упражнений, однако сотворили их не мы. Как же может быть, что происходящее в наших крохотных головках способно дать нам сколько-нибудь правильное представление о действительности? Как может быть, что математическое уравнение, возникшее в уме ученого, соответствует устройству вселенной?

Именно размышления над этим вопросом побудили Эйнштейна сказать: «Самое непостижимое в мире — то, что он постижим». Аналогичным образом, нобелевский лауреат физик Юджин Вигнер однажды написал знаменитый труд под названием «Неразумная эффективность математики в естественных науках»6. Но неразумно это лишь с точки зрения атеиста. С точки зрения Библии, это прекрасно согласуется с утверждениями: «В начале было Слово... и Слово было Бог… Все чрез Него начало быть...» (Ин. 1:1, 3).

Иногда в беседах с другими учеными я спрашиваю: «С помощью чего вы занимаетесь наукой?»

«С помощью разума», — говорят некоторые, а те, кто считает, что разум находится в мозгу, говорят: «С помощью мозга».

«Расскажите мне о своем мозге. Как он появился?»

«В ходе естественных, неразумных, неуправляемых процессов».

«Почему же вы ему доверяете? — спрашиваю я. — Если бы вы думали, что ваш компьютер появился на свет в результате неразумных и неуправляемых процессов, разве вы стали бы ему доверять?»

«Ни за что на свете», — отвечают они.

«Тогда у вас явная проблема».

Иногда, после глубокомысленной паузы, они спрашивают, где я отыскал этот аргумент. И мой ответ их сильно удивляет: у Чарльза Дарвина. Он писал: «...у меня всегда возникает ужасное сомнение — имеют ли какую-то ценность и заслуживают ли хоть какого-то доверия убеждения человеческого разума, развившегося из разума низших животных»7.

Развивая очевидную логику этого утверждения, физик Джон Полкингхорн говорит, что, сводя мозговую активность к физическим и химическим процессам, вы разрушаете смысл. Каким образом? Мысль заменяется электрохимическими нервными импульсами. Два таких импульса не могут вступить в осмысленный диалог. Они не хороши и не плохи, они просто есть. Пространство разумных рассуждений вырождается в абсурдную трескотню искрящих синапсов. Откровенно говоря, так быть не может, и никто из нас в это не верит8. Полкингхорн — христианин, но некоторые известные атеисты тоже видят проблему.

Джон Грэй пишет: «Современный гуманизм представляет собой веру в то, что с помощью науки человечество может узнать истину и обрести свободу. Но если теория естественного отбора справедлива, это невозможно. Человеческий разум способствует эволюционному успеху, а не поискам истины»9.

Так же думает и другой ведущий философ, Томас Нэйджел. Он написал книгу под названием Mind and Cosmos («Разум и космос») с провокационным подзаголовком Why the Neo-Darwinian View of the World is Almost Certainly False («Почему неодарвинистские представления о мире почти наверняка ошибочны»). Нэйджел — убежденный атеист, который довольно честно признается: «Я не хочу, чтобы Бог существовал». Тем не менее, он пишет: «Но если мозговая активность сама по себе не сводится к одним физическим процессам, физическая наука не может ее полностью объяснить. Эволюционный натурализм предполагает, что нам не следует всерьез относиться к каким-либо своим убеждениям — в том числе к научной картине мира, на которую опирается сам эволюционный натурализм»10.

Иначе говоря, натурализм, а значит, и атеизм подрывает основы той самой рациональности, которая необходима для того, чтобы построить какой-либо аргумент — в особенности научный, — понять его или согласиться с ним. Атеизм начинает напоминать серьезное заблуждение, противоречащее само себе — «неотступное ложное убеждение, которого люди придерживаются вопреки убедительным доказательствам обратного».

Конечно, я отвергаю атеизм потому, что верю в истинность христианства. Но я отвергаю его и как ученый. Как у меня может вызвать симпатию мировоззрение, ставящее под сомнение ту самую рациональность, которая нужна, чтобы заниматься наукой? Наука и Бог сочетаются прекрасно. Не сочетаются как раз наука и атеизм.

Простота и сложность

Еще один способ подойти к проблеме — вернуться к вопросу об объяснении. В науке нас учат раскладывать сложное на простые составляющие. Мы называем такое рассуждение «редукцией», и оно доказало свою полезность во многих областях. Возьмем, к примеру, тот факт, что вода, сложная молекула, состоит из более простых элементов — атомов водорода и кислорода.

Однако редукция работает не всегда. Есть одна ситуация, в которой она не работает совсем. Например, любое полное объяснение ресторанного меню, напечатанного на бумаге, должно включать в себя нечто гораздо более сложное, нежели бумага и чернила, из которых меню физически состоит. Оно должно включать в себя поразительно сложный разум человека, создавшего это меню. Мы очень хорошо понимаем такое объяснение. Ведь какими бы автоматизированными ни были процессы изготовления бумаги и чернил и нанесения чернил на бумагу, кто-то должен был разработать дизайн.

Суть в том, что, видя объект, содержащий напоминающую язык информацию, мы автоматически предполагаем участие разумного начала. Теперь мы понимаем, что ДНК — это носитель информации в виде макромолекулы. Человеческий геном записан с помощью химического алфавита, состоящего всего из четырех букв. Его длина около 3 миллиардов знаков, и в нем заложен генетический код. В определенном смысле, это самое длинное когда-либо найденное «слово». Если распечатанное осмысленное меню не могло возникнуть в результате неразумного естественного процесса, но потребовало участия разума, что можно сказать о геноме человека? Разве не указывает он еще более убедительно на разумное начало — на разум Бога?

Атеистическая философия принимает за точку отсчета материю и энергию (или, как принято в наши дни, «ничто») и утверждает, что естественные процессы и законы природы, откуда бы они сами ни появились, создали из ничего все сущее — вселенную, биосферу и человеческий разум. На мой взгляд, это утверждение подвергает мое рациональное мышление слишком суровому испытанию — особенно в сравнении с библейской точкой зрения, согласно которой...

В начале было Слово... и Слово было Бог… Все чрез Него начало быть... (Ин. 1:1, 3).

Это христианское убеждение согласуется, прежде всего, с тем фактом, что мы способны формулировать законы природы и описывать их на языке математики. Во-вторых, оно прекрасно сочетается с открытием генетической информации, закодированной в ДНК. Наука открыла, что в основе вселенной, в которой мы живем, лежит слово, и мы пришли к этому открытию путем логических рассуждений.

Клайв Льюис сформулировал эту мысль так: «Если человеческое мышление недостоверно, никакая наука не может быть истинной». Если высшая реальность нематериальна, не принять это обстоятельство во внимание в нашем контексте значит закрывать глаза на самый важный факт. Однако сверхъестественное измерение не просто было забыто — многие и вовсе отказались признать возможность его существования. Льюис отмечает: «Натуралисты занимались размышлениями о Природе. Они не обращали внимания на то, что размышляют. Стоит обратить на это внимание, сразу становится очевидно, что наше мышление не может быть просто естественным событием, а значит, существует нечто другое помимо Природы»11.

Наука не только не может исключить существование сверхъестественного — само научное или любое рациональное мышление требует его существования. Библия дает нам причину, по которой можно полагаться на разум. Атеизм такой причины нам не дает. Реальность прямо противоположна тому, что думают многие.

Сноски

1. Докинз Р. Бог как иллюзия.
2. См. Bauckham R. Jesus and the Eyewitnesses (Eerdmans, 2017)
3. Речь на церемонии вручения Темплтоновской премии 1995 года.
4. www.nature.com/articles/146605a0.pdf
5. Polkinghorne J. Reason and Reality (SPCK, 1991), p 76.
6. Communications in Pure and Applied Mathematics, vol. 13, No. 1, February 1960 (John Wiley & Sons).
7. Письмо от 03.07.1881, адресованное Уильяму Грэму.
8. One World: The Interaction of Science and Theology (SPCK, 1986), p 92.
9. Straw Dogs (Granta Books, 2002), p 26.
10. Nagel, Thomas. Mind and Cosmos (OUP, 2012), p 14.
11. Lewis С. S. Miracles (Touchstone, 1996), p 23.