Лютер о Писании как первоначале познания
В 1520 году Лютер написал подробный ответ и апологию артикулов, которые были осуждены буллой «Exsurge Domine». Во вступлении к сочинению «Защита всех осужденных артикулов, осужденных последней буллой Льва X» Лютер рассматривает вопрос о том, не толкует ли он Библию субъективно в противовес «объективному» толкованию церкви. Но в чем же заключается пресловутая объективность, о которой твердят его оппоненты? Она заключается в том, чтобы последовать отцам церкви в их понимании Библии, признавая при этом невозможность понять Писание как таковое. Лютер отказывается делать мнения отцов церкви нормативными для понимания Писания. Если необходимо руководствоваться мнением отцов церкви для понимания того, что само по себе непонятно, из этого логически вытекает, что необходим толкователь для того, чтобы истолковать толкование! Ибо как можно быть уверенным в том, что он правильно понял толкование Писания, предложенное отцами церкви? На каком-то этапе читатель должен быть способен понять текст. В противном случае смысл текста постоянно будет от него ускользать, и ему придется переходить от одного толкования к другому. Опора на толкования неработоспособна как метод. Иначе говоря, для того чтобы понять текст, необходимо, чтобы либо сам текст, либо его толкования были ясными или понятными. Так где же заканчивается мрак и начинается ясность? Какие у нас основания предпочитать ясность отцов церкви ясности Писания?
Лютер ссылается на самих отцов церкви в подтверждение того, что Писание ясно. Ведь отцы церкви, отстаивая свою точку зрения, подкрепляли свои тезисы Писанием. Таким образом, Писание должно быть судьей во всех вопросах вероучения. Лютер пишет: «Однако Писание может быть судьей в спорах лишь в том случае, если оно само по себе (а не посредством толкования отцов церкви или магистериума) выступает в качестве самого достоверного, самого доступного [без каких-либо затруднений], самого понятного своего толкователя, который оценивает все во всем, судит и просвещает». Далее он утверждает, что в Пс. 118:130 («Откровение слов Твоих просвещает, вразумляет простых») Дух говорит, что понимание приходит через слова Писания. Таким образом, если человек желает понять Писание, он должен начать с Писания. Следовательно, Писание — первоначало (primum principium). Лютер находит этот principium в Псалме 118:160: «Основание слова Твоего истинно, и вечен всякий суд правды Твоей». Однако Библия — необычный principium. Обычно в то время — то есть в аристотелевском понимании — считалось, что «первоначало» в познании есть то, «из чего вещь впервые познаваема... например, гипотезы в доказательствах». Первоначала — очевидные утверждения, которые не нуждаются ни в каком другом основании и не могут быть основаны ни на чем другом — ведь в противном случае они, очевидно, не были бы первыми. Для Аристотеля первоначало — то негипотетическое знание, которым должны обладать все люди, ведь «начало, которое есть у человека доя того, чтобы понимать хоть что-нибудь, — не гипотеза, и то, что человек должен знать, чтобы знать хоть что-нибудь, должно быть в его распоряжении всегда».
Для того чтобы выступать в роли первоначала, Писание должно быть понятным и ясным, и оно должно обеспечивать понимание всего остального — во всяком случае, в богословии. Таким образом, этот подход отличается от обычных философских подходов. Эмпирик считает первоначалом чувственное восприятие, рационалист — разум, а богослов — ни то, ни другое, поскольку Писание само передает человеку свое содержание. Для нас, современных людей, которые начинают с человека и вопросов эпистемологии, эта мысль может показаться странной, однако она вполне разумна, если человек придерживается реалистического понимания знания (то есть понимает, что знание возникает в результате того, что предметы этого мира формируют наше сознание). Альтернативой Писанию могут быть либо предметы этого мира (так сказать, аналог эмпиризма), либо царство форм, которыми пользуется разум. Однако по мнению Лютера, основой богословия не могут быть ни чувственный опыт, ни врожденные идеи, а одно лишь Слово Божье. Таким образом, Писание — это principium, и, следовательно, оно как principium ясно. Как писал шведский богослов Бенгт Хегглунд, Писание как начало очевидно (то есть просто и ясно для понимания) — и в плане надежности, поскольку его авторитетность внушается верующему через действие Святого Духа, и в плане смысла, так что «надлежащее понимание речения можно приобрести с помощью самого же Писания».
Год спустя Лютер вернулся к вопросу о ясности Писания в своем сочинении «Против Латома». Здесь он использует слово «ясность» применительно к Писанию:
Есть только один Учитель, Христос, отцов же должно подвергать суду божественных Писаний, чтобы выяснить, кто из них прояснил, а кто затуманил Писание. Поэтому Павел велит нам «все испытывать, хорошего держаться» [1 Фес. 5:21]. В 1 Кор 14[:29] он пишет: «И пророки пусть говорят двое или трое, а прочие пусть рассуждают». Он требует проверять всех, не делая исключения ни для кого — ни для Августина, ни для Оригена, ни для кого бы то ни было другого, даже для антихриста, папы римского. Но разве непонятное Писание не нуждается в объяснении? Отложите в сторону неясное и держитесь за ясное. Кроме того, кто доказал, что отцы не неясны? Неужели мы снова вернемся к вашим «кажется» и к их «говорят»? Что делали отцы кроме того, что искали и излагали ясные и явные свидетельства Писания? Несчастные христиане, слова и вера которых по-прежнему зависят от толкований людей и которые ждут от людей разъяснений! Это несерьезно и нечестиво. Писание — общее достояние, оно достаточно ясно в отношении того, что необходимо для спасения, и в то же время достаточно непонятно для пытливых умов. Пусть каждый ищет в изобильнейшем и всеобщем Слове Божьем свой удел, слово же человеческое отвергнем или будем читать его с разборчивостью. Этого достаточно и даже более чем достаточно по поводу данного вопроса.
— Roland F. Ziegler. Luther and Lutheran Orthodoxy: Claritas and Perspicuitas Scriptura