Incurvatus in Se
В одной из своих ранних работ, «Лекциях на Послание к римлянам», Мартин Лютер, опираясь на идеи Августина, ввел в богословие необыкновенный образ для понимания того, что значит быть грешником. «Писание, — говорит нам Лютер, — описывает человека как настолько изогнутого в себя (incurvatus in se), что он использует не только физические, но даже духовные блага для собственных целей и во всем ищет лишь самого себя» (LW 25:345). Лютер имеет в виду, (1) что, несмотря на все усилия превзойти себя, любить других и служить им в полную меру своих способностей, люди оказываются неспособными вырваться из гравитационного колодца своекорыстия, однако (2) мы зачастую не осознаем этого факта несмотря на то, что именно он в действительности руководит нашим поведением. Лютер цитирует Книгу пророка Иеремии 17:9: «Лукаво сердце [человеческое] более всего и крайне испорчено — кто узнает его?»
Сила образа человеческого сердца как «изогнутого в себя» (incurvatus in se) особенно проявляется в том, как он выявляет неприятный контраст между нашим самовосприятием и реальностью нашей жизни в мире. Отец осознает, что его желание благополучия и успеха для своих детей безнадежно завязано на его собственных нуждах и комплексах. Мужчине, который считает себя любящим и добропорядочным семьянином, при известии о болезни пожилого родственника первым делом приходит в голову постыдная мысль о том, какое наследство ему причитается. В пьесе Томаса Элиота «Убийство в соборе» мученик понимает, что его готовность отдать жизнь за веру — не более чем театральный акт самовосхваления, попытка доказать свою набожность Богу и окружающим. Таким образом, в первую очередь утверждение, что сердце «изогнуто в себя», — это отрезвляющее напоминание о бессознательном своекорыстии и паразитизме, которые скрываются за многими проявлениями человеческой любви. В таком качестве истинность этого принципа становится по-настоящему очевидна лишь в результате горького и разочаровывающего опыта.
Описывая человеческую природу таким образом, Лютер думал прежде всего о том, как этот принцип проявляется в религиозной жизни: мы думаем, что смиренно служим Богу молитвой и добрыми делами, но на самом деле пытаемся что-то доказать Богу или продемонстрировать ближним свое «христианство» подобно фарисею в притче из Евангелия от Луки 18:9-14, который благодарит Бога за свое благочестие. Как и в этой притче, единственно разумная реакция на осознание своей «изогнутости» — это слова мытаря, который «не смел даже поднять глаз на небо, но бил себя в грудь и говорил: „Боже! будь милостив ко мне, грешному!“»