December 28, 2022

История theologia crucis на Западе

Базилика Святого Креста в Риме

Theologia crucis [теология креста] характерна для Западной Церкви и начинается она, как и всякая настоящая теология, с литургии. Правда, эти литургические истоки, восходят к Востоку, и даже не к греческой, а к сирийской церкви. Способствовала ли близость сирийцев к языку, а значит, и к мысли Ветхого Завета лучшему пониманию ветхозаветного Евангелия об Агнце Божьем? Песнопение Agnus Dei включил в римскую мессу около 700 года нашей эры папа-уроженец Сирии. Наряду с территорией Сирии, где зародился этот обычай, смерть нашего Господа особым образом вспоминали, естественно, в Иерусалиме. Здесь построенный Константином храм Гроба Господня с предполагаемыми мощами Святого Креста стал объектом паломничества верующих со всех христианского мира и местом, где зародилось почитание креста, которое впоследствии распространилось по всей церкви и обрело свой первый центр на Западе в римской церкви Святого Креста в Иерусалиме.

Такое почитание креста, которое и сегодня остается частью римской литургии Страстной пятницы, представляет собой, так сказать, древнейшую форму theologia crucis. Ведь именно таким окольным путем — через почитание креста и реликвий креста — поклонение Распятому стало важной частью средневекового западного благочестия. Два великих крестных гимна, которые и сегодня входят в литургию Страстной пятницы, — Pange lingua gloriosi и Vexilla regis prodeunt, — адресованы не Распятому, а кресту. Их приблизительно в 600 г. н. э. написал Венанций Фортунат (ок. 530-610), находясь под впечатлением от реликвий креста, которые византийский император Юстин II в то время отправил королеве франков Радегунде. Pange lingua восхваляет Crucis trophaeum — крест как знак победы, — и к нему, святому кресту, обращаются как к священному древу Рая, ставшему орудием спасения. Обращение к этой старой христианской идее заставляет вспомнить культ священных деревьев, распространенный среди германских народов:

Sola digna tu fuisti Ferre mundi victimam Atque portum praeparare Arca mundo naufrago Quam sacer cruor perunxit Fusus Agni corpore.

Единственное древо, признанное достойным
Понести великую жертву Земли
Убежище от бушующей бури,
Ковчег, снова спасший мир,
Дерево, помазанное священной кровью
Агнца, за грешников закланного.

Впечатляющий боевой и победный гимн Vexilla regis prodeunt тоже адресован священному дереву:

O crux, ave, spes unica Hoc passionis tempore Piis adauge gratiam Reisque dele crimina.

Радуйся, Крест, единственная надежда,
В это страстное время!
Благочестивым приумножь благодать,
Преступников очисти от вины.

Этот долгий кружной путь спустя 500 лет и привел христиан от поклонения святому древу к Salve caput cruentatum, как в Высоком Средневековье приветствовали Распятого.

При ближайшем рассмотрении эта древнейшая theologia crucis оказывается типичным примером того, что Лютер впоследствии назвал theologia gloriae [теологией славы]. Крест — прямое откровение славы Божьей на земле. Он триумфально шествует впереди победоносных армий христианских императоров и доблестных воинств Воинствующей Церкви. Подобно тому, как в первые века демоны бежали от крестного знамения, теперь враги Церкви в смятении бегут оттуда, где появляется знамя креста или реликвии креста. Кто может противостоять силе этого знамения? Знак крест неизменно дарует победу. Это видимое проявление могущества Божьего в мире.

Глубокая перемена во внутренней жизни христианства произошла после того, как в церквях и монастырях Европы впервые стали осознали крестные страдания. Эта перемена становится заметной в средневековых изображениях распятия. Распятый уже не попирает крест как победитель, как в романский период, а висит на кресте, страдая, впоследствии даже корчась от боли и умирая. Окончательно эта перемена произошла после того, когда в период позднего средневековья большие распятия над алтарем в готических соборах стали изображать Распятого не как божественного победителя, а реалистично — как Мужа скорбей. Они передают всю глубину страданий Христа. Christus humilis, Богочеловек в состоянии глубочайшего уничижения, становится братом человека. А идеалом средневекового христианского благочестия становится подражание Христу даже в смысле мистического переживания всех мук распятого Христа. Конечно, эти переживания были свойственны лишь незначительному меньшинству церковного люда. Но всех верующих эта идея, по крайней мере, коснулась. Почву для этого подготовили литургия и атмосфера церкви в целом.

Hermann Sasse, Letters to Lutheran Pastors