Средства благодати в форме отпущения грехов (6)
Эти факты мы должны иметь в виду, отвечая на вызывающий много споров вопрос: следует произносить отпущение грехов условно или безусловно. Этот вопрос мы уже неоднократно затрагивали в связи с другими темами. Прежде всего следует напомнить, что термин «условное отпущение», как и термин «условная воля благодати», может использоваться в нескольких значениях. Даже Лютер в заключении, адресованном Нюрнбергскому совету, пишет: «Всякое отпущение, как общее, так и частное, имеет своим условием веру». Но, как сразу же добавляет Лютер, участие веры в этом заключается «лишь в том, что она принимает отпущение и говорит ему „Да“» (St. L. XXIb:1847 и далее). Иначе говоря, со стороны человека (ex parte hominis) вера необходима для принятия или восприятия отпущения. Однако термин «условное отпущение» использовали еще и в том смысле, что причина отпущения — сокрушение и вера. Как показывает только что приведенная цитата, Лютер не находит слов, чтобы отвергнуть условное разрешение в таком понимании так решительно, как оно того заслуживает. Из лютеран, например, Пауль Тарнов утверждал, что отпущение следует произносить гипотетически. Христиан Хемниц решительно ему возражал. Его энергичные возражения Тарнову д-р Вальтер опубликовал в журнале Lehre und Wehre (1876:193 и далее) под заглавием: «Отпущение следует произносить категорически или гипотетически?» Аргументы Христиана Хемница можно суммировать таким его тезисом: «Подобно тому как Крещение и Вечеря Господня преподаются всем категорически на основании внешнего исповедания устами и действиями, и никто не ставит взрослому условие: „Если ты истинно раскаиваешься и веруешь, крещу тебя“, или: „В таком случае прими, это тело Христово“, — отпущение тоже следует давать, тому, кто внешне устами и действиями исповедует истинное покаяние, категорически, а не условно. Ибо даже если человек, как это случается, окажется лицемером, который лишь делает вид, что кается, со стороны Бога отпущение, тем не менее, остается действительным и становится действенным во спасение как только притворство уступает место искреннему исповеданию. Ибо „дары и призвание Божие непреложны“ (Рим. 11:29); „Бог верен, а всякий человек лжив“ (Рим. 3:4)». Вальтер причисляет «условное отпущение» к «скрытым отклонениям» от христианского учения об оправдании. Он пишет: «Если у пастора есть сильные сомнения в раскаянии и искренности человека, который ему исповедуется ему, однако он не может уличить его и отказать в отпущении, пастор не смеет успокаивать свою совесть, добавляя к отпущению всевозможные условия или даже предостережения и угрозы» (Pastorale, p. 164).
Тарнов отстаивал свою приверженность условному отпущению с помощью такого аргумента: «Также в общей и публичной проповеди прощение грехов возвещается не кому иному, как истинно верующим» (Lehre und Wehre, 1876:195). В соответствии с этим утверждением вера в прощение грехов должна предшествовать объявлению прощения. Тарнов и все, кто рассуждает таким образом, не понимают, что принимают как данность невозможное. Вера — понятие коррелятивное. Она возникает и живет, лишь когда она укоренена в уже существующем для нее основании. В другие неизвестные факты мы можем уверовать лишь после того, как нам о них расскажут, — так и вера в тот чудесный факт, что Бог милостиво, ради Христа, без дел Закона, прощает наши грехи, может возникнуть, лишь если нам сначала сообщат — не как вероятность, а как факт, — что Бог прощает нас по благодати, ради Христа, не считаясь с нашим субъективным состоянием (Рим. 10:14). Для того, чтобы создать такую веру, Христос желает, чтобы и покаяние, и прощение грехов провозглашались во имя Его (Лк. 24:47). По этой причине Писание говорит, что вера от слышания (Рим. 10:17), и Апология учит согласно Писанию: Fides concipitur et confirmatur per absolutionem, per auditum evangelii («Вера зарождается и укрепляется через отпущение, через слышание Евангелия» [XII:42]). Утверждение, будто отпущение грехов можно объявлять или подтверждать лишь тому, кто уже верует, — одно из тех суждений, которые передаются из уст в уста и из поколения в поколение, но никто не осознает их нелепость. Оно прижилось в стане реформатов — людей, которые проповедуют распределение благодати без средств и Евангелие, которое возникает только благодаря вере. Оно чуждо лютеранской церкви, которая учит, что во всех случаях вера опирается на средства благодати, то есть рождается от прощения грехов, завещанного нам в этих средствах. Всякий раз, когда так называемые лютеране всерьез говорят о прощении как следствии веры, за их словами, несомненно, скрывается мысль о том, что евангелие — это всего лишь объявление условий, выполнением которых человек способен отчасти заслужить прощение грехов.
Наш собственный чин отпущения грехов также использовали как аргумент против категорической формы отпущения. Но когда перед отпущением мы спрашиваем желающих его получить, искренне ли они раскаиваются в своих грехах, веруют ли в Иисуса Христа и имеют ли доброе и серьезное намерение отныне исправить свою греховную жизнь, мы вовсе не имеем в виду, что прощение грехов зависит от сокрушения, веры и улучшения жизни. Ведь такое понимание противоречило бы самому исповеданию кающихся, которые основывают свою мольбу о благодати на «безграничном милосердии и святых, невинных, горьких страданиях и смерти Его возлюбленного Сына Иисуса Христа». Мы задаем эти вопросы перед тем, как произнести отпущение, с единственной целью: не только уберечь самоуверенных грешников от закоснения в своей плотской самонадеянности, но и утешить бедных, сокрушенных сердцем грешников. Любое иное толкование нашего чина отпущения грехов противоречило бы евангелию благодати и вместо того, чтобы утешать отягощенную совесть, ввергало бы ее в пучину сомнений.