Цена слов.

Пока следопыты, из отряда Синдри, грызли гранит науки, остальные бойцы нарезали круги по лагерю собирая командира на важные переговоры, не иначе как, к особе королевской крови. Ибо сочетание бани, пусть и кустарного маникюра, наилучшей одежды, услуг цирюльника и одеколон на дорогущей эссенциии из желез давным давно вымершей рептилии, наводили только на такие мысли. В пользу этой версии говорило и то, что Синдри явно нервничал. Пожалуй, таким обеспокоенным солдаты его не видели никогда и нигде. Уже собранный, благоухающий и расфуфыренный дворф ещё несколько минут мерил шагами плац перед палатками что то бубня под нос. Душенька, возвращаясь от полукровки осмелилась было спросить: "нужно ли капитану сопровождение", похоже она самоприсвоила себе должность ординарца при командире, да и вообще не любила когда что то важное происходит вне её внимания, но взгяд брошенный дворфом мигом загнал девушку в палатку. Наконец, с досадой дëрнув себя за бороду и поправив пояс с оружием, Синдри решительно зашагал в сторону полевого госпиталя. Солдаты понимающе перемигнулись и немного расслабились. Зря...
Синдри нашёл Ариадну в еë личной палатке. Целителей разместили с относительным комфортом, имелись даже личные кровать, стол, стул и умывальник. Дворф постучал по подпорке, выждал, и услышав лаконичное: "Да?" сунулся внутрь, с порога пробасив:
– Позволишь?
– Заходи, раз уж прошёл. Присаживайся. – девушка указала на стул, сама оставшись сидеть на кровати. Взгляд усталый и несколько настороженный не предвещал лëгкого разговора.
– Ариадна, не люблю юлить, так продолжаться не может. Ты в праве называть и оценивать наши отношения как тебе угодно. Но отрицать, что они таки были нельзя. Если есть какие то претензии их нужно проговорить и попытаться найти выход. Минутку, ещё одно и я тебя слушаю.
Дворф запустил пальцы в поясной кошель и извлëк маленькую, обшитую бархатом коробочку.
– Прими, пожалуйста, в качестве дружеского жеста.

– Красиво. – холодно изрекла Ариадна, не вставая с места, подвигав пальцем коробочку по столу и оставив на месте.
– Но ты видимо, плохо знаешь как обращаться с женщинами, если они не достаточно надëжно зафиксированы. Не всë можно купить.– девушка печально покачала головой прикасаясь к губам, словно жалея о вырвавшихся словах не не желая это признать.
– Теперь ты выслушай! Спокойно! – всë так же холодно, целительница осадила готового взорваться дворфа, только в фиалковых глазах сверкнули искры.
– Я врач, и видела достаточно крови и боли. Я знаю цену солдатскому братству и понимаю твои мотивы относительно Марии. Она то будет тебе благодарна до конца жизни. Но, повторяю, я врач. Я знаю, что иногда нужно причинить боль, ради сохранения здоровья, пожертвовать конечностью, ради сохранения жизни. Но я не понимаю и не принимаю необходимости истязать и забирать жизнь у безоружного, если не в его воле избежать этого и за ним нет вины заслуживающей смерти. Да, представь себе, я не фанатичная противница смертной казни и даже понимаю предназначение пыток, не первый год в армии. Как ты заметил, я даже ношу меч и умею им пользоваться. Но всему есть предел.
Ариадна подалась вперëд впившись взглядом в глаза дворфа и безотчëтно принялась медленно тереть внезапно вспотевшими ладонями столешницу.
– Ты прошёл говорить на чистоту. Давай начистоту. Ты был хорош. Чертовски хорош как любовник. Ты был мне интересен как человек. Не будем придираться к словам. Но теперь я тебя боюсь. Если раньше твои объятия давали чувства тепла и защиты, то теперь они ассоциируются с удушением. И я ничего не могу с этим поделать. Я знаю, что жертвы ради науки иногда кошмарны, но необходимы. Но я не смогу быть с человеком приносящим в жертву других. Наверное я плохой учёный.

Пауза после слов Ариадны была долгой. За время её монолога дворф несколько раз успел вспыхнуть и прогореть и теперь собирался с мыслями.

– Ты права, во многом права. И я искренне благодарен за открытость. Да, пытать пленного, когда от скрываемой им информации зависят жизни тысяч этот не то же самое, что изарезать на куски прикованную к столу девушку, даже не зная брала ли она вообще в руки оружие. Да, цель благая, вернуть нормальную жизнь искалеченным воинам, возможно, приблизив при этом победу. И, да, я готов идти на жертвы. Но, опять таки ты права, настоящий исследователь, если хочет объективно оценить результаты, должен принимать участие в эксперименте лично.

С этими словами дворф вынул из коробочки изящное кольцо, так идущее к цвету глаз и волос Ариадны, повертел его на свету и, внезапно вскочив, отступил на пару шагов, заранее пресекая попытки ему помешать, выхватил пистолет одновременно взводя курок, одним движением пальцев сплющил кольцо, уронил кусочек золота в поднятый вертикально ствол, поверх пули и, накрыв дуло локтевым сгибом левой руки, нажал на спуск.
Свинец, спрессовавшийся с золотом, при выстреле в упор из чудовищного пистолета дворфа отдал почти всю свою энергию цели, разрывая мыщцы и связки, дробя плечевую кость, удовлетворённо взвизгнул и пробив плотно палатки ушли в зенит.
– Ух ты! Твою ж мать...! Больно. – пробормотал Синдри даже как то отрешëнно наблюдая как оторванная напрочь рука вываливается из простреленного рукава на пол.
– ДУРАК!!! ИДИОТ!!! КОНЧЕНЫЙ ПРИДУРОК!!! – Ариадна сорвалась с места сходу неожиданно сильно, для такой хрупкой девушки, пережимая артерию под мышкой дворфа, свободной рукой нашаривая свою медицинскую сумку.
Но Синдри, уже усилием воли, превозмогая шоковые состояния, запустил по жилам поток маны, блокируя боль, останавливая кровотечение, отторгая осколки костей и частицы безнадёжно разрушенной плоти.
– Не кричи. Так было нужно. Прости, намусорил. Позовите Эстуария Ламеха, он знает что делать дальше. – проговорил бородач побелевшими губами высвобождаясь из рук Ариадны и нетвëрдыми шагами направляясь к выходу.