Исламские учёные и изучение Индии и её культуры.
Ученые, работающие в области гуманитарных и социальных наук, скажут вам, что «наука религий» религиоведение, с ее подходом к незападным религиям на основе точной информации, а не на основе спекулятивных теорий, является продуктом научного мировоззрения девятнадцатого века. До этого момента основным мотивом интереса к чуждым религиям, было желание продемонстрировать что основа и постулаты этих религий попросту ложны, а собственная религия превосходит остальные. Такое отношение, словами Эрика Дж. Шарпа, заставляло приверженцев различных религий поверить, в то что их традиция содержала в себе все, что им нужно было знать; и иногда даже все что только и можно было знать, поскольку все, что лежало за пределами авторитетного откровения, было в лучшем случае бессмысленно, а в худшем опасно. Однако, сколь бы такой подход не был превалирующим, на доброй части истории, он был не единственным. Всегда находились умы, проявлявшие искренний интерес в исследовании, изучении и понимании чужих религий в их собственных обстоятельствах и условиях. Встречались такие умы и в исламской традиции, традиция al-milal wa-al-niнal, живое свидетельство искренности такого интереса. Возможно, самый яркий представитель тех, кто разжег неподдельный интерес к другим религиям, был Абу Райхан аль-Бируни (973-1048 гг. н.э.). Его достижения в других дисциплинах, особенно в естественных науках, затмили его важнейшие вклад в сравнительное изучение религиозных традиций.
В своей провокационной работе «Ориентализм», Эдвард Вади Саид постулирует существование особого Западного видения «Чуждого», которое в полной мере обнаруживает себя в специфическом европейском литературном жанре ориентализма, жанре который сосредотачивает свое внимание на исламских странах южного Средиземноморье и Ближнего Востока. «Восток на практике есть западное изобретение — говорит Саид. — И был им со времен античности, местом романтическим, полным диковинных созданий, воспоминаний и ландшафтов наполненных призраками и удивительными приключениями». Само увлечение «Востоком», в девятнадцатом веке неразрывно связанно с империализмом и колониализмом, демонстрируя его врожденную ущербность, служит оправданием его военного, политического и культурного покорения европейцами. Читая многочисленные сочинения исламских путешественников разных времен в Индию, поражает насколько легко слова Саида применимы к этим литературным памятникам. Само понятие «Индия» в современном его пониманием пришло к нам от этих путешественников. Вслед за Греками, ранние исламские авторы заимствуют свой термин от Персидского наименования реки Инд, но там где Греки применяли это название к северо-западным землям покоренным Александром и позже к более восточным границам Индо-Греческого царства, то исламские авторы были первыми кто с запада разглядел целый субконтинент особой уникальной культуры, Дхармы - преобразившей весь Евразийский континент от Юго-Восточной Азии, до Кореи и Японии, от городов-государств Шелкового Пути, до Маньчжурских степей. Более того, Андре Винк говорит нам, что все указывает на то, что разноплеменные народы Индийского субконтинента веками не знавшего какого-то очевидного единства - государственного, этнического, религиозного или какого-либо другого «обрели коллективную идентичность только в своем взаимодействии с Мусульманами». Мир античного Средиземноморья видел Индию страной чудес, чудотворцев и чудаков, начиная с девятого века исламские путешественники питают эти сказочные видения своими собственными рассказами, породив литературную традицию «чудес и диковин» (Aja'ib wa Ghara'ib) позже отраженную в Mirabilia Descripta средневековой европейской литературы. Ранние примеры таких произведений akhbar al-sin wa'l-hind («Известия о Китае и Индии») составленная около 916 г. н.э. Абу Заяд аль-Сирафи из Басры и Kitab 'aja'ib al-hind («Книга Чудес Индии») составленная около 956 г. н.э..
Первая работа атрибутирована моряком по имени Сулейман аль-Тажир («Купец»), вторая Иранским капитаном по имени Бозорг сын Шахрияра, оба мнимых автора скорее всего собирательный образ многих исламских мореплавателей чьи свидетельства составляют эти коллекции. Во второй работе Бозорг сообщает нам: «Господь… разделил чудеса Его творения на десять частей… из которых восемь лежат в Индии и Китае...».
Рассказы этих двух книг задают романтический тон практически всем последующим путевым заметкам об Индии. Они повествуют о полной приключений жизни морского торговца, о битвах с тропическими штормами, гигантскими птицами и млекопитающими, и бандами кровожадных грабителей. Также есть в них свидетельства того как впервые предстали Индийские аскеты перед глазами мусульман, в путешествиях Сулеймана можно встретить следующий пассаж: «Есть некоторые люди в Индии посвятившие свою жизнь отшельничеству в горах и лесах. Мало когда общаются они с человеческими существами, иногда питаясь лесными травами и плодами. Носят они железные кольца продетые через пенис, дабы исключить сношения с женщинами, Есть и другие, кто гол. Есть такие кто выставляет себя на встречу солнцу, и встречают его обнаженно за исключением нечто надетого что носят они из леопардовой шкуры сделанного. Я видел одного такого человека что я сейчас описал, и ушел. Спустя шестнадцать лет, я, вернувшись, нашел его в той же позе, был удивлен я, что глаза его не расплавились от жара солнца»
Похожий рассказ есть и у Бозрога: «Есть в Индии преданные и верующие разных видов… Летом ходят они скудно одетые, босоногие, прикрывая наготу свою тряпицей, или чем-то подобным, повязывают ее нитью к поясу слегка ниспадающей на их тайное место, Зимой одеваются травой… Обмазывают тело свое пеплом костей Индийских покойников, бреют головы, усы и бороды, но отставляют на лобке и в подмышках. Они стригут и скусывают ногти. У каждого из них есть верхняя часть черепа покойника, как миска, из нее они едят и пьют, для смирения себя и как знак беспристрастности»
Индусы так же искусны в магии. В одном случае Бозрог описывает рынок в Кашмире который содержат невидимые джины.
Немного более поздняя, но гораздо более известная и более тщательная работа об Индии Kitāb fī Taḥqīq mā lil-Hind, написанная Абу Аль-Бируни в начале одиннадцатого века. Бируни ученый энциклопедист и полимат Исламского ренессанса, вероятно не однократно бывавший в северо-западной Индии в свите тюркского рейдера Махмуда Газневи, в частых его набегах на Пунджаб между 1017 и 1030 г.г. н.э.. Его труд отражает отчетливое усилие в объективности, в попытке подать как можно больше информации о Индийской цивилизации, включая многочисленные ее научные и культурные достижения, а также сбивающую с толку многосложность ее социальных и религиозных устоев. И даже не смотря на все это Бируни пишет нам: «...этот народ отличается от нас во всем, что народы могут иметь общего… индийцы совершенно отличаются от нас по религии: мы ничего не признаем из того, во что веруют они, и они не признают ничего из того, во что веруем мы… они настолько отличаются от нас по нравам и обычаям, что нашим именем, нашим одеянием и внешним видом они едва ли не пугают своих детей; все, что у нас есть, они считают идущим от дьявола, то есть противоположным тому, что должно быть… Я знал одного индийца, который мстил нам по такой причине: какой-то индийский царь погиб от руки своего врага, который двинулся против него из наших краев. От него остался младенец в утробе матери, который был затем объявлен царем под именем Сагара. Когда он достиг зрелого возраста, он спросил свою мать об отце; она ему рассказала его историю, от которой он возгорелся яростью. Он выступил из своей земли в страну врага и удовлетворял свою жажду мести к ее народам до тех пор, пока не устал от истребления и уничтожения. Затем он заставил оставшихся в живых носить наши одежды, чтобы этим унизить и опозорить их. Когда я услышал о его деянии, я был благодарен ему за то, что он не принудил нас уподобиться индийцам и принять их обычаи… В древние времена в Хорасане, Фарсе, Ираке и Мосуле вплоть до границ Сирии придерживались буддийской религии до той поры, пока Заратуштра не выступил из Азербайджана и не стал проповедовать в Балхе маздеизм. Его учение понравилось Гуштаспу, и его сын Исфандийад стал распространять это учение в странах Востока и Запада силой и мирным. Он воздвиг храмы огня от Китая до границ ар-Рума. Последующие цари отдали этой религии исключительное господство в Иране и Ираке, а буддисты были вынуждены переселиться из них в страны восточнее Балха. В Индии до настоящего времени остается некоторое количество маздеистов, которых там называют мага. Вот откуда начинается отвращение индийцев к хорасанским краям. Но затем пришел ислам, погибло государство персов и отчужденность индийцев еще больше увеличилась вследствие завоевательных походов мусульман в их страну...»
