Ещё пара-тройка стишков

Замена

Мы писали, мы писали, наши пальчики устали.
Пусть их кто-нибудь заменит на продукт из чистой стали.
Пусть их кто-нибудь запомнит в их усилии последнем,
пусть их кто-нибудь увидит, и не верит всяким бредням,
что они-де просто мясо, просто кости, сухожилья,
что они-де просто продолженье низкого бессилья.
Пусть запомнят их надежду, пусть запишут их призывы.
Пусть запомнят наши пальцы, да и нас — пока мы живы.
Пусть читают наши строчки — воплощенье оптимизма —
в день, когда нас окончательно заменят механизмы.

Вечерняя беседа

Стирая тушь с подвыцветших глазниц,
она сказала деловито: «Милый!
Позволь мне более не покупать лисиц:
в последний раз от них несло твоей могилой».

Сдирая пудру с обветшалых щёк,
она заметила с усмешкой: «Знаешь,
мне кажется, последний петушок
был лучше, чем вот этот твой баян без клавиш».

Снимая с черепа серебряный парик,
она ответила на мой вопрос безмолвный:
«О нет, в меня тогда он не проник» —
и усмехнулась ниточкою губ неровной.

«Подумай сам: зачем мне врать?» — И я
сидел бездвижно в кресле — тихий, жалкий,
и только думал, что она — моя,
и только теребил в руках свои фиалки.

Зелёная планета

Зелёная планета, синий небосвод
Кружи́т вокруг ракета уже который год
А на ракете праздник — святая брит мила
Попы по кругу скачут, и танцы до утра

Уж ёлку нарядили, ханукия горит
Но ласточка с весною к ним в сени не летит
Русалка в самосвале к ним в гости не спешит
Лишь чистый спирт в бокале невесело горит

Кружи́т, бежит ракета — и вечером, и днём
Внизу зима и лето, и мы с тобой живём
Питаемся и дышим, общаемся и спим
Читаем и играем, и в дудочку дудим

У нас здесь тоже праздник — у Кришны рождество
Купили торт со свечкой, и кушаем его
А доедим — начнётся небесный хоровод
Зелёная планета, синий небосвод

Товарищ, верь

Пока свободою горим,
мы по-английски говорим
о том, что нужно нам самим
от дизельных бродяг.
Но только вспыхнет антрацит —
мы переходим на санскрит,
и говорим, пока горит,
что дизель не иссяк.

Пока сердца для чести живы —
своей не упущу наживы,
гадюкой — хитрою и лживой —
в доверие вползу.
Верхом на лошади безногой
скачу извилистой дорогой,
и, верен жадности убогой,
тащу с собой козу.

Мой друг, отчизне посвятим
всё то, что позже извратим,
и стыд — удачи побратим —
не за́стит нам глаза.
Не стыдно, коли нет стыда,
ведь знаем мы, что никогда
металл не принесет плода
и не взлетит коза.

Души прекрасные порывы
уже гноятся, как нарывы,
но мы с тобою не брезгливы
и весело поём
о том, что жизнь подобна свету,
об очереди к туалету,
о том, как на пути к буфету
с тобою мы умрём.

[fb]